Читать книгу Зимний цветок - Т. Дж. Браун - Страница 6

У большинства пассажиров мерное покачивание поезда вызывало зевоту и со временем убаюкивало, но Виктория и малыш в синем матросском костюмчике не поддавались истоме. Один за другим соседи закрывали глаза, чтобы отгородиться от яркого утреннего солнца, и засыпали. Они знали, что ничем не рискуют: следующую остановку поезд сделает в Кембридже, а затем – в Лондоне.

Виктория и синеглазый мальчик сперва с интересом рассматривали друг друга, но вскоре занялись своими делами. Ребенок пересчитывал пальчики и пускал пузыри, а она сосредоточенно обдумывала план действий и мысленно отмечала пункты, где могла допустить роковую ошибку. Леди Саммерсет поверила, что племянница отправляется проведать Кингсли, и даже написала благодарственную записку, ловко перехваченную по дороге к Кэрнсу. Перед отъездом Виктория предупредила Сюзи, чтобы та следила за другими письмами.

Ровена прекрасно знала, что сестра не захочет гостить у Присциллы Кингсли, поскольку считает ее занудой. Она думала, что Виктория едет навестить Пруденс и Эндрю. Виктория до сих пор не могла отделаться от чувства вины: при прощании прекрасные глаза Ровены налились слезами, но она обняла сестру, попросила передать молодоженам наилучшие пожелания и снабдила сестру двадцатью фунтами на случай, если Пру испытывает недостаток в средствах. Вик так и не придумала, что делать с деньгами, поскольку Сюзи не сказала ей, где живет Пруденс. Если честно, она и не спрашивала. Ей было стыдно признаться, что приложенная к письму посудомойки записка осталась без ответа.

Кит настоял на встрече на вокзале. Виктория пыталась уверить его, что сопровождения не требуется, но в глубине души вздохнула с облегчением. Сначала Кит проводит ее на Лексингтон-плейс, где располагается редакция «Ботанического вестника». Виктория отправила телеграмму Волосатому Герберту, уведомила его о приезде и своей готовности встретиться в середине дня.

С довольным вздохом откинувшись на спинку сиденья, она представляла себе, как поразит редактора знаниями и тот пригласит ее в какой-нибудь модный изысканный ресторан, где обедают серьезные люди.

Но если приглашения не последует, Кит сводит ее в «Колеридж», где она закажет огромный кусок наполеона. Затем Кит проводит ее до квартиры Кейти в… Виктория нахмурилась и нашарила в ридикюле клочок бумаги с адресом бывшей служанки. В Кэмден-Тауне. Она задумчиво прикусила губу. На этом пункте плана зиял жирный пробел. Кейти так и не прислала ответ с подтверждением, но Виктория знала, что все обойдется. Иначе и быть не может. В конце концов, они же подруги. Но если по каким-то причинам Кейти не сможет ее приютить, придется обратиться к стряпчему и попросить оплатить неделю в отеле. Хотя вряд ли дойдет до такого.

Младенец начал издавать булькающие звуки, и Виктория сурово посмотрела на него, так как он прервал ее мысли. Ребенок притих, но затем принялся булькать еще громче. Девушка пожала плечами и выглянула из окна: мимо проносились все те же унылые поля с коричневой прошлогодней травой. Но она не позволит ничему омрачить ее радость. Виктория представила, как гордился бы ею отец. Она покажет всем, что выросла эмансипированной женщиной, в лучших веяниях нового столетия. Пусть себе Ровена хандрит, пока ее не выдадут замуж, пусть Пруденс бежит без оглядки при первом намеке на неприятности. Виктория будет независимой. Может, после встречи редактор предложит ей работу в «Вестнике», и тогда она переедет в Лондон и снимет собственную квартиру. Поживет в городе, пока не наберется опыта, а затем отправится исследовать растения по всему миру или займется чем-то в той же степени потрясающим.

Поезд затормозил с оглушительным скрежетом, отчего женщина с малышом на коленях проснулась и дернулась так сильно, что ребенок едва не слетел на пол. Кембридж, волшебное, по-спартански выдержанное царство шпилей и замковых башен, на фоне серого зимнего неба выглядел суровее обычного. Виктория по-ребячьи показала старинным зданиям язык: она знала, что женщин здесь не жалуют.

При виде возникающего из тумана города потоком нахлынули воспоминания. Вот они с сестрами играют в салочки в парке. Добродушные споры в кругу художников, поэтов и политиков, что числились в друзьях отца. Запомнившийся надолго ужин, когда она, Ро и Пру с распахнутыми от изумления ртами наблюдали, как Уолтер Сикерт[3] разрисовывает стену, чтобы доказать кому-то свою точку зрения. Миссис Таннин пришла в ужас, но отец только смеялся и несколько недель не позволял смывать рисунок. Девушка улыбнулась воспоминаниям и позабыла о волнениях.

Когда поезд со скрежетом остановился на Паддингтонском вокзале, тревоги вернулись с новой силой. Но стоило Виктории шагнуть на перрон, как Кит стиснул ее в медвежьих объятиях:

– Я уже боялся, что ты никогда не приедешь!

– Олух, я же говорила, что приеду. – Виктория улыбнулась.

Костюм лорда Киттреджа сидел безупречно, впрочем как всегда. Молодой человек следил за собой, как настоящий денди, и Виктория ничего не имела против. Ей нравились хорошо одетые мужчины.

Кит взял Викторию за руку, и они стали пробираться сквозь толпу к грузчикам, занятым багажом. Кит протянул носильщику несколько монет, чтобы тот помог донести два больших дорожных чемодана, и повел девушку к выходу.

– Давай пропустим скучную встречу, и я покажу тебе достопримечательности.

Виктория со смехом хлопнула его по руке:

– Я выросла в Лондоне, так что у меня было время насладиться его красотами.

– Да, но ты не наслаждалась ими со мной. Подумай, как весело мы проведем время в Кенсингтонских садах или у Биг-Бена. Могу поспорить, что тебе под силу разговорить гвардейцев ее величества.

– Я еду в издательство! Где твое авто?

– Шофер ждет у входа. А может, сходим проверить, не рухнул ли Лондонский мост? Еще можно навестить дом, где родился Диккенс, или заглянуть в Музей мадам Тюссо. О, я придумал! Давай зайдем в «Хэрродс» и посмотрим, сможем ли мы найти вход в пресловутое Зазеркалье?

Кит распахнул перед Викторией дверцу просторного серебристого автомобиля, обошел капот и прыгнул на сиденье.

– Хватит дурачиться! Мы едем на Лексингтон-плейс. – Виктория перегнулась через переднее сиденье и вручила водителю листок с адресом. – Он немного помялся, – покраснев, добавила она. – Наверное, слишком долго вертела в руках.

– Ничего страшного, мисс. Буквы вполне разборчивы.

Девушка ответила ослепительной улыбкой, и Кит силой оттащил ее назад, на сиденье.

– Перестань смущать шофера и удели внимание мне!

– Бедняга, разве тебе нужно внимание? Неужели поклонницы недостаточно тобой восхищаются?

– Кто наплел тебе подобную чепуху? Хотя можешь не говорить. Передай Элейн, что поклонницы – плод ее воображения, не более. И даже если они существуют, сейчас я провожу время с лучшей подругой, и она выглядит весьма привлекательно.

– Правда?

В вопросе невольно прозвучала обеспокоенность. Виктория выбрала темно-серую вельветовую юбку годе и жакет в тон с каракулевым воротником и витой отделкой. На голове красовалась черная бархатная шляпка с простым пером. С одной стороны, девушке не хотелось одеваться слишком строго, на случай, если Волосатый Герберт (глупый Кит и глупое прозвище) не любит суфражисток, но с другой – ей необходимо выглядеть взрослой, уверенной женщиной.

– Правда. И кому какое дело, что подумает Волосатый Герберт?

– Мне, – оскорбленно шмыгнула носом Виктория. – Крайне важно произвести хорошее впечатление при первой встрече. Я хочу много зарабатывать, чтобы жить в свое удовольствие.

– Ага, вот и разговор о деньгах. Ты же знаешь, что в хорошем обществе о них не вспоминают.

– Глупая традиция, тебе не кажется? Особенно когда все вокруг только о них и думают.

Кит откинул голову и от души рассмеялся:

– Вот почему я так тебя люблю. Ты говоришь вслух то, о чем никто не решается упоминать.

Несколько неловких секунд в воздухе висело слово «люблю», но Виктория продолжила, будто ничего не заметила:

– Например, я не должна говорить о том, что дядя держит в руках все наши деньги, пока мне не исполнится двадцать пять или я не выйду замуж…

– Что? – выпрямился Кит. – Это невозможно. Особенно если учесть, что Ровене уже двадцать два. Она может опротестовать подобное распоряжение в суде.

– Я точно не знаю всех формальностей, – покачала головой Виктория. – Отец оставил нам неплохое наследство, но им распоряжается дядя до тех пор, пока нам не исполнится двадцать пять либо мы не найдем достойных мужей. Видимо, отец боялся, что его дочери станут жертвами аферистов.

– Вот почему вы с Ровеной переехали в Саммерсет.

Девушка кивнула:

– Мне нравится поместье, но мы с сестрой не привыкли к подобному образу жизни.

Автомобиль остановился перед высоким кирпичным зданием. По коже Виктории от страха поползли мурашки. Сейчас или никогда. Она обнаружила, что стиснула руку Кита и отчаянно не желает ее отпускать. Но нет. Как она намерена стать самостоятельной женщиной, если будет постоянно полагаться на других? Шофер вышел из машины и открыл дверцу. Грудь будто сжал обруч, а сердце мячиком запрыгало в груди. О боже! Только не сейчас. Виктория усилием воли взяла себя в руки. Как ни странно, Кит молча держал ее за руку, пока дыхание не восстановилось, – ни шуток, ни колкостей. Виктория благодарно улыбнулась и вышла из автомобиля.

– Я не знаю, сколько времени займет разговор. Давай встретимся через час?

– Хочешь, я пойду с тобой?

Виктория сжала ладонь Кита и неохотно отпустила.

– Нет, конечно, – покачала она головой. – Все будет хорошо.

Потянула на себя дверь, зазвонил колокольчик, и Виктория вступила в полутемную редакцию «Ежеквартального ботанического вестника». Она ожидала солидной обстановки, под стать уважаемому научному журналу, но контора оказалась маленькой и скучной, а стеклянные витрины с засушенными образцами растений явно нуждались в хорошей уборке. При звуке колокольчика подняла голову пожилая женщина, со стального цвета волосами, в строгом платье. Если появление Виктории вызвало у нее удивление, секретарь ничем его не выдала. С другой стороны, девушка подозревала, что водянистые глаза за очками в проволочной оправе вообще не способны выражать эмоции.

Виктория сделала глубокий вдох и направилась к столу:

– Мне нужно поговорить с Гарольдом Л. Гербертом.

Женщина даже не заглянула в лежащий перед ней гроссбух, куда записывала назначенные встречи.

– Прошу прощения. У мистера Герберта посетители. Если вы по объявлению о месте наборщицы, оставьте рекомендации.

Виктория вытянулась в полный рост (к сожалению, не слишком внушительный) и постаралась выглядеть старше и увереннее.

– Я недостаточно ясно выразилась. У меня назначена встреча с мистером Гербертом. Меня зовут В. Бакстон, и я… э-э-э… занимаюсь ботаникой.

Девушка горько пожалела, что запнулась. Женщина метнула на нее взгляд, где ясно читались сомнения, но заглянула в журнал, сделала пометку и поднялась.

– Подождите.

Секретарь прошла по узкому коридору. До Виктории донесся хлопок закрываемой двери. Виктория замерла, боясь дышать. Она оглядела дюжину темных ящиков для бумаг по одной стене и несколько изданий «Вестника», разложенных на столе. Женщина вернулась и жестом пригласила проследовать за ней в тесный, узкий кабинет.

Виктория едва успела разглядеть небольшой деревянный стол с поцарапанной столешницей, как на нее набросился приземистый лысеющий мужчина в длинном черном сюртуке. В голове промелькнула неуместная мысль, что Волосатый Герберт не может похвастать богатой шевелюрой.

– Что все это значит, юная леди? – услышала она низкий скрипучий голос. – Или вы решили сыграть со мной шутку?

Хотя редактор ненамного возвышался над ней, ярость сделала его больше и страшнее. Виктория отступила на шаг:

– Не понимаю, о чем вы. Я В. Бакстон, и у меня назначена встреча с выпускающим редактором. Вы Гарольд Герберт?

– Разумеется, а вот вы никак не В. Бакстон!

От кончиков пальцев по телу побежала дрожь. Еще никто не кричал на нее. Пруденс и Ровена порой ссорились и визжали друг на друга, как ведьмы, но никто из родных и знакомых не повышал голос на Викторию.

– Уверяю вас, это правда. Если вы будете столь любезны и позволите мне присесть, я покажу наброски будущих статей…

– Я не желаю смотреть на ваши статьи. Если вы и есть В. Бакстон, то повинны в мошенничестве!

– О каком мошенничестве может идти речь, если я та, за кого себя выдаю?

– Я считал, что В. Бакстон – мужчина. И собирался обсудить возможность сотрудничества с мужчиной, а не с юной девицей!

– Но вы приняли мою работу и даже заплатили за нее. Как вы можете отрицать тщательность проведенных исследований, если сами сочли их достаточно вдумчивыми и интересными, чтобы опубликовать в журнале! Я приехала по вашей просьбе, обсудить нюансы новых работ.

– Я не знал, что вы женщина. И ваша статья не появится в «Вестнике». Выплаченные деньги можете оставить себе.

Виктория уставилась на редактора с раскрытым ртом. В глазах закипали слезы.

Мистер Герберт прочистил горло:

– Буду откровенен, мисс Бакстон, если вас действительно так зовут. Не хочу оставлять почву для сомнений. Дамам не место в науке, моя милая леди, вы просто не годитесь для подобной работы. Ваш мозг устроен иначе. Хотя некоторые женщины становятся хорошими помощницами своим мужьям. Скажу прямо: скорее мир перевернется, чем «Вестник» предпочтет вашу статью любой из написанных мужчинами. Ведь им надо зарабатывать на жизнь, чтобы обеспечить семью. Не хочу показаться жестоким, но такова правда.

В середине его речи сдерживаемые девушкой слезы пролились и потекли по щекам. Виктории безумно хотелось затопать ногами или швырнуть что-нибудь на пол, но дни, когда она могла истерикой добиться своего, давно миновали. Да и не стоит еще сильнее портить мнение редактора о женщинах.

– У вас есть дочери, мистер Герберт? – внезапно спросила она.

Мужчина удивленно уставился на нее:

– Есть. Моя дочь – хорошая девочка, помогает матери по дому и не сует нос в неподобающие дела.

В раздражении от собственной слабости Виктория смахнула со щек слезы, чтобы взглянуть на вызывающего презрение человека сухими глазами.

– Как вы думаете, сегодня она гордилась бы вами? Вы отказываетесь даже обсудить работы молодого автора только потому, что я принадлежу к неугодному вам полу. – Редактор приготовился снова бушевать, но девушка предупреждающе вскинула руку. – Я очень горжусь своим отцом, мистер Герберт. Он никогда бы не сделал того, что совершили вы. Он понимал, что и женщины, и мужчины могут в равной степени питать страсть к науке.

– Возможно, причина в том, что ваш отец не ученый, мисс Бакстон. Позвольте пожелать вам хорошего дня.

Мистер Герберт отвернулся, и Виктория направилась к двери, но на пороге обернулась:

– Вы ошибаетесь. Моего отца звали сэр Филип Бакстон, и он не только известен своими работами в ботанике, но и получил за них рыцарское звание. А теперь позвольте откланяться.

Девушка вышла из кабинета с высоко поднятой головой, но самообладания хватило лишь на то, чтобы миновать стол секретаря и выйти за дверь. Сейчас она стыдилась собственной глупости. Неужели она действительно надеялась, что, раз ей повезло родиться в семье, где ценили за заслуги и не обращали внимания на предрассудки, все вокруг считают так же? Ведь даже мадам Кюри как-то рассказывала о надменном отношении многих ученых мужей. Но Виктория не усвоила урока. Вместо того чтобы продолжить писать под псевдонимом, ей захотелось получить всеобщее признание своего таланта. Что за нелепая гордость! Девушка увидела ожидающий у тротуара автомобиль Кита, и из глаз брызнули свежие потоки слез. Неужели придется признаться другу в пережитом унижении! Виктория проскочила мимо машины, и через секунду за спиной хлопнула дверь.

– Что случилось? Он тебя обидел? Хочешь, я вызову его на дуэль?

– Нет! Просто можешь сказать, что предупреждал. Ты же знал, что так и будет.

– Я пока даже не знаю, что случилось. Откуда, если ты не захотела взять меня с собой?

– Меня прогнали, даже не выслушав. Для женщин открыта только вакансия наборщицы. Редактор в итоге отказался печатать даже первую статью.

– О господи! Прости.

Жалость в голосе Кита вызывала желание стукнуть кого-нибудь. Предпочтительно его самого. Виктория сунула Киту в грудь свой ридикюль, и он послушно его подхватил.

– Но ты же знал, что так выйдет! Знал! Почему?

– Я не знал, но догадывался. Большинство мужчин пока не готовы к таким женщинам, как ты и Ровена.

Виктория, со стиснутыми кулаками, повернулась к нему лицом:

– Но это…

На языке вертелось слово «нечестно», но ей не хотелось выглядеть ребенком. Будто она ожидала, что жизнь идет по каким-то правилам, хотя их нет и уповать на них наивно.

– Неправильно, – закончила девушка, избегая взгляда Кита.

Она не сомневалась: он прекрасно понял, что она собиралась сказать, и Виктория смутилась от собственной избалованности и незрелости. И почему мир в качестве исключения должен относиться к ней честно?

– Это неправильно, – повторила она, развернулась и зашагала по тротуару.

– Виктория! Ты куда?

– Не знаю.

Краешком глаза она заметила поданный шоферу сигнал. Автомобиль медленно тронулся с места. Виктория чувствовала себя глупой девочкой, нуждающейся в няньке. Мысль о том, что над ней трясутся, как над бомбой с зажженным фитилем, разозлила еще сильнее. Но как заставить окружающих воспринимать ее серьезно, если она сама продолжает вести себя как ребенок?