Читать книгу Убийство в День музыки - Таисия Кольт - Страница 6

Оказавшись в центре внимания, комиссар, однако, ничуть не смутился.

– Я не занимаюсь поиском сумасшедших, молодой человек, – обращаясь к Лорентину Перрену, продолжил новый персонаж. – Но уверяю вас, по большей части все зверские убийства совершаются вполне нормальными людьми вроде нас с вами. Поэтому не тешьте себя пустыми иллюзиями, что какой-то псих, сбежавший из сумасшедшего дома, оказался случайно именно в этом месте, именно в то самое время, когда потерпевший был один, и ни с того ни с сего отправил его на тот свет. Наверняка тут мы имеем дело с тщательно продуманным убийством, не так ли, док? А что скажете вы, жандарм Оливье? И почему, я вас спрашиваю, столько посторонних на месте происшествия, а?! Это что, все подозреваемые, сговорившиеся размозжить своему приятелю голову?

Коротышка брюзжал, как старый дед, хотя, как мне показалось, на вид ему было не больше пятидесяти – лысый, с небольшой седой бородкой, он сразу напомнил мне Айболита из сказки Чуковского. Только тот был добрый и всех лечил шоколадками, а этот – беспощадный и злой, как Бармалей, который вот-вот съест нас за плохой проступок или сделает очистительную клизму, чтобы полегче было вытрясти признание.

Жандарм у входа, покраснев, начал было что-то лепетать, но толстяк жестом остановил его, заметив, что из глубины шатра выступил доктор Кюре.

– Комиссар Дюпен, давненько мы с вами не виделись, – промурлыкал доктор, пожимая руку неприятному полицейскому. – Если мне не изменяет память, в прошлый раз мне доводилось осматривать труп с похожими повреждениями черепа. Это было… дайте подумать… лет пять назад.

– Она вам изменяет, мой друг, – снисходительно ответил сыщик. – Труп с проломленной головой мы с вами наблюдали не пять, а шесть лет назад, как раз после моего юбилея. Помнится, я тогда быстренько раскрыл дело и арестовал того мелкого воришку. Его отправили в колонию для несовершеннолетних – печальная история. Первый раз пошел на ограбление магазина – пустяковое дело – и на тебе, напоролся на полицейского, случайно проходившего мимо.

– Да, жандарм тогда умер на месте: перелом правой височной кости, – закивал Кюре. – У вас и правда завидная память, комиссар. Что ж, надеюсь, в сегодняшней ситуации у вас тоже не возникнет трудностей и вы скоро его схватите.

– Его? Значит, убийца – мужчина? – прищурился коротышка.

– Его или ее. Я хотел сказать, убийцу. Но, вообще, судя по характеру раны, удар был сильнейший. Не представляю себе, какой должна быть женщина, чтобы его нанести. И главное, чем можно так расколоть череп?

– А что, орудие убийства не нашли? – глаза комиссара заблестели.

– Увы, – доктор развел руками. – Я тщательно осмотрел рану, работал в перчатках, чтобы не повредить улики, но не смог определить, чем парня ударили по голове. Что-то с острым углом, типа мраморной плиты или каменных часов. Знаете, такие с квадратной подставкой. Но в этом шатре явно нет ничего такого. Так что оставляю эту задачку вам.

– Принимаю. А что со временем смерти?

– Мертв уже около получаса. Думаю, парня убили около семи часов вечера, может, чуть-чуть позже. Удар был одиночный, жертва сидела спиной к убийце, видимо, ничего не подозревая, так как бедняга даже не успел обернуться или вскрикнуть. Его лицо абсолютно ничего не выражает, перед смертью Габен не испытал ни ужаса, ни страха. Ощущение такое, что он даже не понял, что с ним произошло. Так, что еще. Ах, да, никаких других следов насилия на теле я не обнаружил: ни синяков, ни ссадин, ни следов борьбы. Пока это все. Остальное узнаем после вскрытия.

Попрощавшись с комиссаром, доктор в сопровождении медсестры покинул шатер. Проходя мимо Натали, Беатрис слегка заметно вздрогнула, но ничего не сказала и даже не взглянула на нее, но я почувствовал между ними сильную антипатию, как будто два одноименных заряда оттолкнулись друг от друга.

Натали дернула головой и бросила гневный взгляд в сторону Беатрис, когда та скрылась за дверью.

– Лицемерка! Строит из себя наивную дурочку. Такой невинный вид, куда деваться! Как будто мне неизвестно про ее шашни с Пьером! Знаю я, какие эти медсестры на самом деле!

– Натали, что на тебя нашло? Сейчас не время выяснять отношения. Это тебе не к лицу, тем более тут посторонние, – Лорентин боязливо глянул на комиссара, но тот даже виду не подал, что его интересуют наши разговоры, тем более бабьи разборки.

Филипп Дюпен прошелся кругом по всей гримерке, лишь мельком взглянув на то место у стола, где все еще лежал бедный Пьер. Потом комиссар потянул носом воздух, присел на корточки и поднял цветную повязку, брошенную Натали.

– Полагаю, это ваше, мадемуазель?

– Сейчас не принято обращаться к незамужним девушкам «мадемуазель», – огрызнулась девушка.

– Хорошо, как же тогда?

– Просто Натали или мадам Арно.

– Если вам так угодно, то извольте, – снова промурлыкал комиссар и стал походить на хитрого кота перед прыжком за мышью. – Так это ваша вещь, Натали?

– Моя, – буркнула певица. – Как вы догадались?

– У вас очень яркое и красивое платье: сразу видно, что вы выступали сегодня на концерте. Повязка тоже броская и необычная, я решил, что она легко сошла бы за хорошее дополнение к вашему романтичному и экстравагантному образу.

– Вы правы, моя это повязка. Я сбросила ее в отчаянии, когда осознала, что Пьера больше нет. Ведь он был моим женихом.

– Сочувствую вашей утрате, Натали, – скорбно произнес Филипп Дюпен. – Вы, наверное, много времени проводили вместе, и на сцене, и в обычной жизни.

– Да, – певица улыбнулась. – Пьер был романтиком, часто не спал ночами – придумывал новую музыку и слова к песням. Что-то он исполнял сам, что-то дуэтом со мной. Но всегда это были мелодии, идущие от сердца. Поэтому группу так любят. Поклонники ценят наше творчество, ведь оно выражает наши истинные чувства. Все дело в том, что искренность на сцене нельзя не заметить.

– Вижу, у вас и правда был гармоничный союз, – закивал комиссар. – Не представляю себе, что вы почувствовали, когда первой обнаружили тело. Не каждый способен трезво соображать в такой ситуации. А вы не растерялись – вызвали и врача, и полицейских.

– Вообще-то, тело первым обнаружил я, – признался я. – А Натали пришла буквально через пару минут. Я не знал, как во Франции звонить в экстренные службы, поэтому попросил помощи у девушки.

Дюпен метнул на меня недовольный взгляд: видимо, его расстроило то, как я беспардонно вмешался в его диалог с певицей. Однако комиссар все же натянуто улыбнулся и подошел ближе ко мне.

– Вы иностранец, месье?

– Да, я приехал только сегодня утром. Надеялся хорошо провести время на празднике, хотел посмотреть на игру ребят из группы, и вот как все обернулось.

– Так, а вы хорошо знаете этих музыкантов? Раньше встречали кого-нибудь из них? – продолжал Дюпен.

– Нет, я познакомился с ними всего несколько часов назад благодаря своей подруге Валерии Жуковой, она собирается замуж за одного из членов группы.

– Да, Валерия – моя невеста, – поддакнул Робер, который проскочил в палатку сразу после комиссара и теперь сидел рядом с Валерией. Моей подруге стало гораздо лучше, хотя лицо все еще было красным от слез, и она периодически шмыгала носом.

– Подождите! – шикнул на него комиссар. – Мне требуются исключительно факты, касающиеся следствия. Давайте не будем отвлекаться. Я еще не закончил с мадам Арно, а вас здесь уже целая толпа! И всех, заметьте, надо допросить!

Сыщик резко ткнул пальцем в Лорентина.

– Вы! Расскажите мне, что вам известно о случившемся.

Клавишник вышел вперед, скрестив руки на груди.

– А что говорить? Я ничего не знаю. Я был на сцене, когда все случилось.

– Откуда же вам известно, когда именно произошло убийство? – промурлыкал комиссар, прищурив правый глаз.

– Это очень просто, – не смутившись, продолжил молодой музыкант. – Мы отыграли половину концерта, а потом был перерыв на двадцать минут примерно с 18:40 до 19:00. Могу сказать точно, что я не заходил в гримерку в перерыв. Последний раз я видел Пьера, когда тот скрылся в этом шатре около 18:50. Сделав передышку и выпив кофе, мы все вернулись к своим инструментам, а Пьер – нет. Мы исполнили без него одну композицию, а потом Натали пошла за нашим лидером. Без него не было смысла выступать дальше. Но обратно на сцену Натали не вернулась. Мы с Робером сыграли еще несколько вещей, так как не знали, что произошло, и не хотели останавливать выступление. Потом приехал доктор и полиция, публика стала тесниться у шатра, и мы догадались, что стряслась беда. Концерт пришлось прервать. А придя сюда, мы наконец узнали о том, что наш друг погиб. Вот и все.

– Хорошо. Назовите ваше имя и поясните, какова ваша роль в группе?

– Лорентин Перрен, играю на синтезаторе и делаю аранжировки. Бо’льшую часть песен мы писали совместно с Пьером.

– Так, а что скажете вы? – Филипп Дюпен подошел к Роберу.

– Все то же самое, – устало тряхнул головой гитарист. – После перерыва я не видел Пьера. Когда Натали покинула сцену, нам с Лорентином пришлось как-то выкручиваться. Мы пытались вытянуть концерт на себе и ничего о случившемся не знали. Просто мороз по коже прошел, когда я услышал, что стало с бедным Пьером.

– Где вы были с 18:40 до 19:00?

– Мы все отправились в кафе рядом с площадью, провели там почти все время, потом вернулись на сцену. Пьер не ходил с нами, он всегда любил пить пиво в перерывах. Я зашел в гримерную перед вторым нашим выходом, сказал Пьеру, что скоро начинаем, но он не ответил. Я решил, что у него, как всегда, разболелась голова – тем более после пива. Я не стал его тревожить и немедленно ушел готовиться к выступлению. Больше Пьера я не видел. И, простите, я забыл представиться. Меня зовут Робер Бенуа – гитарист группы «Амарант».

– Благодарю за подробное описание. Ну а вы, мадемуазель? – елейным голосом обратился Дюпен к Валерии. – Когда вы в последний раз видели Пьера Габена живым?

Валерия задрожала и прикусила губу.

– Простите? – судорожно переспросила она.

– Я спросил, когда вы видели Пьера Габена живым, то есть до того, как ему размозжили череп.

– Извините, мне что-то нехорошо, – Валерия закатила глаза и снова побледнела. – Можно я отвечу на ваши вопросы немного позже?

– Конечно-конечно. Это не допрос, – комиссар недобро прищурился. – Я выясняю некоторые обстоятельства дела, не более. Завтра я жду вас всех в полицейском участке, там запишу показания каждого. Разрешите мне только зафиксировать ваши имена и фамилии с адресом проживания и телефоном, это обычная процедура в таких случаях.

– В делах об убийстве, вы хотите сказать? – Натали грустно усмехнулась и забрала свою повязку из рук комиссара. – Когда вы вошли сюда, вы сказали, что подобное вряд ли сотворил какой-нибудь сумасшедший. Но вы ошибаетесь. Никто больше не мог убить моего жениха, никто, вы слышите? Только умалишенный способен на такое зверство! Или закоренелый преступник, сбежавший из мест заключения. Да никто из жителей Гурдона или Деганьяка не поднял бы руку на Пьера! В этом просто нет смысла, никакого смысла!

Девушка разразилась рыданиями. Находясь ближе всех к ней, я приобнял ее и слегка встряхнул. Певица немного успокоилась, но по-прежнему смотрела на комиссара враждебно и недоверчиво.

– Я учту ваши слова, Натали, – просто ответил сыщик, – вы лучше других знали погибшего, значит, вам можно доверять. Но у каждого человека есть то, что он скрывает. Возможно, ваш жених не все говорил вам, вероятно, и у него были свои тайны. А любая тайна может привести к непоправимым последствиям для того, кто ею обладает.

– Чужая душа – потемки, в этом вы правы, – Натали шмыгнула носом. – Что ж, тем сложнее вам будет отыскать убийцу. Уверена, вам каждый в деревне скажет то же, что и я. Пьер был хорошим человеком, со своими недостатками, но из-за этого не лишают жизни.

– Поживем – увидим, – сухо произнес Дюпен. – Мне придется копаться в грязном белье – много нелицеприятного вылезет наружу. Мало не покажется, будьте готовы. Прошу вас всех оставить свои координаты моему помощнику – он дежурит у входа, – и можете быть свободны. Встретимся завтра в участке.

Я, как и остальные, понуро поплелся к выходу, но голос коротышки заставил меня застыть на месте.

– А вы, месье, который первым обнаружил труп, пожалуйста, останьтесь.

Валерия и музыканты с удивлением и страхом посмотрели на меня и торопливо покинули шатер, а я повернулся к сыщику и уставился ему прямо в глаза. Если он думает, что я что-то скрываю, пусть попробует это доказать.