Читать книгу Врата - Талани Кросс - Страница 6

Разлом открылся прямо у кровати Кирана, и Калки долго стоял в нерешительности, глядя на то, как медленно поднимается и опускается грудь мальчика. Он сильно исхудал за время болезни, и было непонятно, что удерживало душу в маленьком тельце. Неважно, главное, теперь имелось чем дело поправить. Калки прошел к кровати и, опустившись на колени, достал из мешочка колбу с сомой. Мальчика следовало разбудить, но тот ни на что не реагировал, хотя Калки сильно его тряхнул. Пришлось лить так, в раскрытый пальцами рот, и надеяться, что не захлебнется, не подавится. Нет, все проглотил, но в себя так и не пришел.

– Яме бы тебя показать, – вздохнул Калки и почти решился на это, когда штору, разделяющую комнаты, сдвинули в сторону, и в проеме показалась дева реки.

«Канта, – вспомнил он имя, – мать Нараяна».

– Господин? – она побледнела лицом, словно перед ней сейчас сидел призрак.

Не ждала увидеть его здесь? Конечно, не ждала – про телепортацию в городе никто не знал, они решили держать ее существование в секрете от обычных людей. И Калки должен был вернуться по главной дороге во главе химер или не вернуться вовсе. Так все дело в неожиданности или куда глубже?

– Где Пунита, Канта? Почему она оставила нашего сына одного?

Он успел заметить ужас в ее глазах, но Канта быстро взяла себя в руки.

– К сожалению, господин мой, Кирану стало хуже, и госпожа Пунита решила обратиться к реке напрямую, чтобы та ниспослала чудо исцеления. Пока она молится, я присматриваю за мальчиком.

Реке уже молились, и Ями принесла ее ответ, что помочь та не сумеет. Пунита слышала эту злую весть, потому не могла сейчас молиться. Где же тогда она? На ум приходили лишь плохие догадки, кормящие монстра внутри, а уж он не успокоится, если найдет следы предательства Пуниты. Даже возможный гнев Ратана его не остановит, ничего его не остановит!..

– Папа? – Киран сидел на кровати и потирал кулачками глаза, все еще слипающиеся после долго сна.

Он оставался все таким же худым и болезненно выглядящим, каким был в момент появления здесь Калки, но то, как радостно воскликнула Канта, становилось понятно: никто не ожидал, что мальчик очнется.

– С пробуждением, соня, – Калки вновь опустился на колени и потрепал сына по влажным от пота волосам. – Я принес тебе сувенир из мира векш.

Чужой оберег в мгновение очутился на ладони, и Калки, полагаясь на озарившее вдруг провидение, направил силу внутрь соединившихся в круг капель воды и крови, создавая из них защиту для Кирана. Тот во все глаза наблюдал за творящимся здесь и сейчас чудом и отпрянул, когда получившийся амулет протянули ему.

– Что это?

– То, что поможет тебе выздороветь, – Калки сам надел амулет на шею сыну и, улыбнувшись, вновь погладил того по голове. – Вскоре ты наберешься сил, а потом… потом я избавлю тебя от этой напасти, хорошо?

Мальчик кивнул и тоже улыбнулся. Внутри потеплело. Калки поднял сына на руки и обернулся к все еще остававшейся здесь Канте:

– Приготовь купальню и собери какой-нибудь еды, чтобы не показалась ему тяжелой.

Женщина кивнула и скрылась за шторой. Калки прижал к себе Кирана, радуясь, что Яма не обманул, и сома сработала. Теперь дело за ним, а он уж постарается. Постарается, только сначала разберется с Пунитой, не убьет – нет, выздоровевшему Кирану понадобится мать, но разобраться с ней нужно.

Выздоровление Кирана шло стремительно, хоть и не столь стремительно, как увядание. Но за пару дней мальчик уже сам держался на ногах и снова ходил, правда, быстро уставал и подолгу спал. Калки радовался и этому. Он подправил амулет, и тот теперь перехватывал попытки Кирана дотянуться до внутреннего огня, подменяя оный собой. То же самое происходило с водой. Со временем обманка должна была отбить инстинктивное стремление мальчика в любой ситуации использовать силу, и выздоровление пойдет еще быстрее.

Конечно, не стоило полагаться лишь на амулет и сому, но как подступиться к проклятию, Калки не знал. Он пробовал просто объявить свои слова недействительными, пробовал призвать для этого силу – ничего не срабатывало. Возможно, дело было не только в искренности, а еще в месте, где прозвучало проклятие. И вот спустя три дня после возвращения, когда к химерам отправился гонец, дабы призвать их обратно в город, Калки взял Кирана с собой в Храм Огня, якобы проверить запасы перед величайшим праздником – закрытием Врат, что вот-вот случится, на деле же он хотел воспроизвести тот злополучный день, только с обратным эффектом.

Увы, в храме тоже ничего не получилось. Может, причина крылась в раздражении из-за того, что вместе с химерами в Ти Нагарам наверняка прибудет Ратан. Может, дело было в Пуните и ее охраннике Гирише, приставленном вездесущим папочкой. Пунита сначала испугалась, узнав, что Калки вернулся, но потом поняла, что мужа никто, кроме Кирана, не интересует, потому скорее радовалась его возвращению. Причем не столько выздоровлению мальчика, а сколько тому, что ей больше не нужно заботиться об умирающем. Смирилась, но словно бы в противовес ему, чтобы не вместе. Конечно, он и сам не хотел быть с ней вместе, просто теперь в приоритете Киран, и Калки вернет тому мать, пусть уже и не такой чистой, какой она когда-то была.

Мальчик почувствовал на себе внимательный взгляд и, обернувшись, расплылся в счастливой улыбке. Он сидел в центре храма возле Священного Огня, зажженного ради него, и слушал рассказы риши об Агни и чудесах, им творимых. Калки шагнул к ним и, поцеловав сына в макушку, сказал:

– Мне надо ненадолго отлучиться. Обещаю обернуться прежде, чем закончится твой урок, хорошо?

– Хорошо, – Киран уверенно кивнул, но не спешил разжимать пальцы, непроизвольно вцепившиеся в руку отца.

– Мы за ним присмотрим, – пообещал Дхавал, бывший наставник самого Калки. – Не волнуйся, нетавум.

Оставалось лишь благодарно поклониться и, выйдя за стены Храма Огня, телепортироваться на берег реки, где Канта, по слухам, ежедневно молилась, чтобы река вернула ей сына. Молитвы были тщетны, ведь богиня никогда не лезла в политику, в отличие от Агни. Но бог Огня плевать хотел на судьбу Нараяна, а вот Калки он еще пригодится, только с ним потом – сначала Киран. И его мать…

Слухи не обманули. Женщина сидела у кромки воды, опустив в нее ладонь, и что-то быстро шептала – не разобрать, кроме того, что так не молятся. Щелчок взорвавшейся руны телепорта испугал ее, и Канта резко отпрянула, едва не упав в реку, однако сумела сохранить равновесие. Поднялась, тут же отступив на пару шагов назад, пряча за спину руку, с которой падали на землю зеленые капли. Взгляд Калки зацепился за них, отозвавшись в груди тревогой, но холодный разум, четко знающий свою цель, заставил взять себя в руки и следовать намеченному плану.

– Не бойся, – Калки поднял руки с открытыми ладонями, но женщина лишь снова отступила, тогда он пообещал: – Если поможешь мне с одним делом, я закрою глаза на то, что сейчас увидел.

На мгновение на ее лицо перекосило от ужаса, а потом рот расплылся в дрожащей улыбке, что с блестящими глазами грозили близящейся истерикой. А потом Канта сжала руки в кулаки, и когда новая капля оказалась алой, женщина твердо посмотрела на Калки.

– Что именно от меня требуется, господин?

– Секрет Пуниты. Она ведь не молится реке. Боюсь, она вообще никому не молится.

– Да, господин, – ни мгновения не промедлив ответила Канта, заставляя задуматься, не зря ли давал обещание. – Госпожа Пунита не молится, а уединяется с Гиришем, и их встречи уже дали плоды.

Если бы он этого не ожидал, ярость затопила бы сознание, сейчас же в мысли толкнулся живущий в нем монстр, голодный до разрушений и смерти. Калки оттолкнул его в глубь души дожидаться своего часа и криво усмехнулся.

– Знаешь, где они встречаются?

Канта кивнула.

– Отведи меня к ним и вернешь сына. Когда Ратан вместе с моими химерами вернется от Врат, я заставлю его вернуть Нараяна.

– Спасибо! – она кинулась к нему в ноги, и он едва удержал ее, но все равно пришлось потратить драгоценное время на выслушивание ненужных благодарностей. – Спасибо, господин! Да хранит тебя река!

Калки создал для них защиту, чтобы отвести чужие взгляды и сделать их собственные шаги беззвучными, и Канта повела его от берега обратно к городу, но окольными путями, в ту его часть, что больше других пострадала от наводнения. У Ти Нагарама не имелось тогда собственных средств для восстановления тех кварталов, и Калки отдал их Ратану, дабы его людям было где жить, когда они приезжали для переговоров или на совместные празднества. Отстроенные заново здания не слишком отличались от стоявших здесь изначально, но все равно казались чужими, особенно храм, который союзники выстроили для своих богов. Пунита и раньше ходила сюда молиться, только Канта осмелилась взять Калки за руку и потянула дальше, к дому богатого торговца Динеша. Странно, ведь Динеш сразу после возвращения Калки в город отправился с помощниками на лодках вверх по реке, чтобы привезти новых товаров к будущему празднеству закрытия Врат. Но прежде чем Калки высказал свои сомнения Канте, услышал встревоженный голос Пуниты и пошел на звук.

Жена в легком охряном сари стояла под навесом и с надеждой в заплаканных глазах смотрела на Гириша. Молодой воин не хотел идти на уступку и коротко качнул головой, не соглашаясь с ее просьбой.

– Пойми, – взмолилась Пунита, – я не могу бросить Кирана…

– Он все равно умрет! – отрезал Гириш, словно отвесил пощечину. – Ты сама сказала, что зелья, принесенного твоим мужем, надолго не хватит!

– Калки снимет проклятие… Он обещал!

– Но ведь пока не снял и что-то не торопится. Ты не думала, что он просто тянет время? Обещает, что Врата закроются, отзывает химер и Ратана с войском обратно в Ти Нагарам, но если это лишь приманка? Если он собирается сдать нас всех векшам?

– Нет, – Пунита замотала головой, не желая слушать любовника. – Нет, ты его не знаешь. Он бы никогда!..

– А ты знаешь? Да он проклял собственного ребенка! Твоего ребенка! Что ему город? Нита, милая, пойми, я и сам был бы рад, если бы Киран остался с тобой здоровым и счастливым, но этого не будет. Прошу, не рискуй ради зыбкой надежды нашим ребенком! Позволь мне увезти тебя.

Она снова замотала головой, отказываясь, тогда Гириш шагнул ближе, взял в ладони ее лицо, поцеловал в лоб. Мгновение чужой нежности идеально подходило, чтобы утащить любовников на берег реки, где с ними и разобраться, но Калки остался на месте – ждал новых откровений, чтобы можно было обвинить еще и Ратана. А Пунита вдруг отстранилась и оттолкнула от себя Гириша.

– Я не могу… не могу…

Терпения у молодого мужчины оказалось куда меньше, чем у Калки. Он схватил женщину за плечи и хорошенько встряхнул, призывая прекратить истерику.

– Ты должна, – нетерпящим пререканий голосом заявил он, глядя ей в глаза. – Если потребуется, я увезу тебя силой.

Он, не Ратан. Даже монстр внутри Калки разочарованно вздохнул, а сам он вышел из магической тени к любовникам и, ухватив их, телепортировался обратно на берег реки. Канта, успевшая уцепиться за рубаху Калки, перенеслась вместе с ними, но Калки это даже обрадовало – невестка с ее темной покровительницей еще пригодится.

– А? – не понимая, что произошло, Пунита стала крутить головой по сторонам, избегая при этом мужа, а когда все-таки столкнулась к ним взглядом, в ужасе отпрянула, едва не упав в воду.

Калки ее удержал – не Гириш, воин тоже был слишком ошеломлен произошедшим. Такого векши убили бы в первом же сражении, такому Ратан не мог доверять полностью, видимо, просто сделал одолжение другу и пристроил его сына в надежном теплом месте. И раз Ратан не планировал побег дочери, значит, сильно не расстроится, если ее охранник вдруг исчезнет.

– Держи! – Калки оттолкнул Пуниту к Канте и призвал в ладони Изначальное Пламя, такое же послушное, как и до изъятия Искры.

Он не стал плести «Стену» ради Гириша и даже проявил милосердие, ударив чистым Пламенем прямо в сердце мужчины. Гириш умер мгновенно, только широко открытые глаза удивленно смотрели на Калки, пока огонь пожирал его тело, ничего не оставляя после себя. Поняв, что сейчас произошло, Пунита противно завизжала, и Калки, достигнув ее в один шаг, отвесил жене пощечину, а когда не помогло, закрыл ей рот ладонью и обернулся к перепуганной до смерти Канте.

– Избавь ее от ненужного мне бремени.

– Что? – не поняла женщина.

– Я знаю, вы, жрицы, можете избавлять женщин от плода, пока он незаметен глазу окружающих. Избавь Пуниту от нагулянного с Гиришем ублюдка. Или, может, мне снова призвать пламя?

Канта быстро замотала головой, потом подошла к попытавшейся отшатнуться Пуните и положила ладонь той на живот. Все случилось мгновенно: вот Пунита еще пытается вырваться и даже оттолкнуть Калки, а вот уже ухватилась за живот и рыдая от боли оседает на землю. Калки отпустил ее, и Канта тут же заняла его место, приговаривая что-то бессмысленно-успокаивающее, принялась гладить Пуниту по голове, и с пальцев ее стекали изумрудные ручейки магии. С головы руки Канты переместились снова на живот Пуниты, и вскоре всхлипы последней затихли.

– Какое-то время будет спать, – сказала Канта, осторожно укладывая тело. – Она не вспомнит о случившемся, а еще уже сегодня сможет принять твое семя и понести новое дитя.

Жрица неуверенно улыбнулась, пальцы ее дрожали. Калки одобрительно улыбнулся в ответ.

– Умница. Про новое дитя ты хорошо придумала, – он протянул ей руку, помогая подняться, а потом неожиданно ухватил за шею, призывая в ладонь Изначальное Пламя. – Придумала хорошо, но твоя магия говорит о том, что ты служишь не нашей реке. И раз ты предала Ти Нагарам, должна умереть.

Канта горела дольше, словно могла сопротивляться его силе. Калки терпеливо поддерживал огонь, а потом, когда все закончилось, ополоснул ладони в воде, поднял с земли Пуниту и телепортировал к домашней купальне. Сначала нужно смыть следы ее предательства, затем заняться укреплением родового потока – не пропадать же стараниям Канты. Но это, конечно, не значило, что от Кирана он решил отказаться – нет, Калки никогда этого не сделает, теперь уже никогда.

Химеры возвращались с неохотой. Они опасались оставить Врата без присмотра, и главари отрядов несколько раз телепортировались в город, пока Калки не признался, что хочет покинуть Ти Нагарам. Заявление вызвало противоречивые чувства, но в итоге все согласились, что план хорош. Калки соврал, будто эвакуируют весь Ти Нагарам, просто начнут с родственников химер, и так как семья у каждого стояла на первом месте, ложь проглотили.

Для Ратана он придумал другую историю. Для него химер отводили, потому как никто не знал, что произойдет во время закрытия Врат, значит, лучше перестраховаться. И так как это отчасти было правдой, Ратан легко в нее поверил и поспешил вернуть своих людей, дав тем самым Калки больше времени на подготовку. В воцарившейся суете никто не заметил исчезновения Гириша и Канты, может, кто-то вовсе посчитал, что они сбежали вдвоем, и слухи о том, где и когда их видели вместе, поползли по городу.

В то же время Ти Нагарам готовился к величайшему празднику, чтобы как следует отметить окончание ужасной войны. Войны, длившейся много лет и унесшей множество жизней, пусть жители воочию видели лишь ее начало. Они радовались наступлению мира. Они еще не знали, что ждет их впереди. Никто того не знал, как и сам Калки, хоть и был уверен в обратном.

Он проснулся посреди ночи и никак не мог понять, что же его разбудило. Рядом, подрагивая во сне, лежала Пунита, значит, причина крылась не в ней. Тогда он встал и прошел к сыну, но Киран сладко сопел, ничем не потревоженный. Калки присел рядом с мальчиком и погладил того по голове, заодно проверяя защитные руны, и заметил, что в его плетения добавились чужие, тоже призванные защитить ребенка. Знакомая сила, но превзошедшая себя во множество раз, став до ужаса пугающей.

«Ями».

Сестра сидела на краю купальни, свесив в нее босые ноги. От красного сари, в котором она была в Авекше, осталась лишь чоли и оборванная выше колен юбка. Черные волосы распущены и местами опалены, на руках свежие шрамы. Не так давно она побывала в битве, которую никак не могла выиграть, но вот живая и здоровая сидит здесь.

– Что произошло?

Она передернула плечами и резко обернулась. Ее некогда карие глаза налились синевой, отчего показались ослепшими.

– Ями? – окликнул ее Калки, хотя она прекрасно его видела. – Ями, что произошло? Яма предал вас, и пришлось уходить с боем?

– Пришлось уходить с боем, – кивнула сестра, и по ее щекам заструились ледяные синие слезы, испаряющиеся дымкой пара в жаркой ночи, – но Яма нас не предавал. Богиня Сарасвати ответила на молитву Пуластьи, когда тот заметил, что его сын изменился. Она объявила Яму изменником и приказала принести ей наши головы. Все случилось неожиданно, и хотя Яма с Виджаем были непревзойденными воинами, нападавших оказалось слишком много, чтобы суметь им противостоять. Яму ранили. Виджай остался прикрывать наш отход… Они… не просто его убили – поработили душу! Калки, мы должны спасти его!

Она быстро вскочила со своего места и уже стояла, вцепившись в его влажную от пота рубаху.

– Калки! Умоляю! Собери химер! Нам нужно обратно за Врата, нужно вернуть душу Виджая!

– Нет, – ответ слетел с губ раньше, чем он решил, что будет отвечать.

– Почему? – Ями отстранилась, чтобы окинуть его взглядом. – Ты… Ты хочешь ему отомстить за то, что он защитил меня?

– При чем тут это? Я не поведу химер на верную гибель! За Вратами они не смогут сражаться в полную силу, не все из них так же сильно одарены, как ты или я. Что если векши решат поработить и их души? А потом еще повернут на беззащитный Ти Нагарам! Ты подумала обо всех этих людях? О Киране ты подумала? Хочешь заставить меня убить еще одного ребенка?

Ее голова дернулась, отрицая сказанное им, потом опустилась вниз, так и застыла на долгое время. И неестественность этих движений натолкнуло Калки на мысль, что сестрой что-то управляет. Богиня Сарасвати? Вряд ли. Тогда бы Агни не преминул объявиться, но он предпочел молчать. Значит, что-то еще…

– Яма передал тебе свою силу?

Ответа не было, а когда Калки решился переспросить, Ями коротко кивнула, потом подняла голову и умоляюще посмотрела ему в глаза.

– Калки, пожалуйста! Пожалуйста, спаси Виджая! Векши все равно вскоре пройдут через Врата! Мы можем встретить их здесь, а потом…

– Нет. Я же сказал, что не поведу химер на верную смерть. К тому же векши не смогут пройти Врата, если ты их закроешь.

На мгновение ее глаза вспыхнули ярче, а потом она с силой толкнула его в грудь, правда, без применения магии. Бросила короткий взгляд на спящий дом, щелкнула пальцами и растворилась в ночи. Вряд ли после отказа Ями послушается, значит, в ближайшие недели две стоит ждать в гости векшей. Или уйти раньше…

Город в алых праздничных гирляндах и Священных Кострах был красив, как огненный цветок, и гудел, как улей. Люди пели в домах, на улицах и на главной площади, куда еще не поднялись жрицы реки, чтобы станцевать и спеть гимны богам и победителям. Да, они верили в победу, ведь Калки столько реинкарнаций правил ими, и жизнь их становилась все лучше и лучше. Только Ратан был недоволен, что не сможет воочию увидеть закрытие Врат, и не возмущался открыто лишь потому, что его город при любом раскладе оставался в безопасности.

Его недовольство и перешептывания с охраной и другими воинами стали отличным подтверждением химерам, будто Ратан затеял переворот в Ти Нагараме и даже сумел подговорить часть жителей выступить против Калки. Проведшим в жестоких сражениях почти семь осеней не хотелось воевать со своим народом, который они защищали все эти годы. Позже, когда Врата действительно закроются, химеры во главе с Калки вернутся в Ти Нагарам и призовут Ратана к ответу, сейчас же им стоит воспользоваться праздничной суетой и покинуть город, уведя в безопасное место свои семьи, чтобы они не стали жертвами чужих наговоров и злости.

Калки не боялся, что его обман будет раскрыт. Химеры, хоть и сражались вместе с людьми Ратана, последних недолюбливали, как и те химер, обладающих существенным преимуществом в виде магии. Сам Ратан не единожды обмолвился, что хотел бы управлять таким крупным городом как Ти Нагарам. Да, затем он добавлял, мол, векши испортили ему торговлю и, значит, перекрыли рост для родного города, но слова эти для химер всегда звучали неубедительно. Они же стали поводом для Калки начать подозревать союзника в недобром, пусть тот столько осеней никак не проявлял себя, хоть были моменты, когда мог бы. Просто хитрый Ратан знал, что химеры и Калки – единственная преграда между ним и векшами. Кто знает, как бы тот поступил в иное время.

Оставаться, чтобы посмотреть, что произойдет после реального закрытия Врат, Калки не собирался. Для Кирана и нового дитя, которого сейчас носила Пунита, требовалось спокойное место для взросления, чтобы они смогли возмужать и обзавестись собственными семьями. Калки уведет их в безопасное селение подальше отсюда, о котором не знали даже химеры, а значит, и векши не найдут. Чтобы провернуть это, он объявил, что в полночь в одиночестве отправится к Вратам, дабы проверить, как все прошло. Никто, даже Ратан, не посмеет нарушить покой Пуниты, и до утра их не хватятся.

Потому он без страха шел вместе с семьей по улицам Ти Нагарама, приветствуя и благословляя его жителей, зажигая Священные Костры рядом с риши. И взгляды людей почти всегда были полны благодарности, когда они смотрели на Калки, но никогда, если вдруг переводили его на Кирана или Пуниту. Люди помнили, что мальчик умирал, и не понимали, почему он здесь с ними живой и веселый. А еще они знали, кого охранял Гириш, пока Калки отсутствовал в городе, и им не нравилось, что лечившая их Канта исчезла вместе с воином. То ли еще будет, когда исчезнет сам Калки.

Ратан со своими людьми ждал на главной площади, где уже собрались жрицы и музыканты, а храмовые риши уже пели протяжные гимны реке. После они перейдут на гимны Агни, и к ним присоединятся музыканты, и еще немногим позже запоют жрицы и закружатся в своем искрометном танце, призывая Калки зажечь главный Священный Костер на площади, завершив тем самым празднества. Но пока лилась только жалобная песнь-причитание риши, Ратан прошел сквозь толпу зевак к Калки и, приблизившись вплотную, негромко заявил:

– Я хочу вместе с тобой попасть к Вратам, чтобы лично убедиться, что они закрыты.

Калки смерил его изучающим взглядом и решил ограничиться кивком – спорить не хотелось, тем более обещание все равно не придется держать.

– Вот так просто? – удивился Ратан.

– Ты знаешь об опасности и решил рискнуть, не вижу причин останавливать – все равно не послушаешь. Но ты прожил жизнь, а в родном городе оставил нескольких сыновей, значит, можешь себя не щадить.

– Неужели твоей силы не хватит на нас двоих?

– Не знаю, – Калки пожал плечами. – Врата, как и Изначальное Пламя, разделяющее миры, созданы из тел богов. Нам, смертным, даже находиться рядом тяжело, что уж говорить о таком масштабном событии, как закрытие Врат?

Ратан не ответил, скосил взгляд на бледную Пуниту, беззвучно читающую гимн вместе с ришами. Калки проследил за его взглядом и вздохнул. После вмешательства Канты, жена и впрямь ничего не помнила о случившемся на берегу реки, а может и больше. Она покорно ложилась с ним в кровать, но словно бы отключалась в эти моменты, отчего быстро наскучила, и когда другая жрица подтвердила, что Пунита ждет ребенка, вместе они только спали. Впрочем, у него имелось много других дел, и раз Пунита не плакала, не болела, а наоборот вновь стала послушной женой, следящей за домашним хозяйством и заботящейся о Киране, Калки почти не обращал на нее внимания.

– Утренняя тошнота аппетита не добавляет, а без пищи откуда взять сил? – пояснил он для Ратана. – Жрицы обещают, что скоро пройдет.

Чужие слова заглушили вступившие музыканты, но кивок подтверждал, что Ратан за дочь скорее рад, чем переживает. Это хорошо, значит, не кинется их провожать, особенно если направить его в другую сторону. Калки склонился к его уху и прокричал, стараясь перекричать музыку:

– Ждите меня у северного выезда из города. Я проведу нас с помощью магии и, даст Агни, до рассвета управимся.

Ответом был новый кивок.

Праздник еще продолжался, но Киран очень вовремя начал зевать и капризничать, благодаря чему Калки смог увести их с Пунитой домой раньше намеченного времени. Конечно, не все это одобрили, ведь нетавум должен был до последнего оставаться со своим народом, но никто не посмел ему возразить. Может, еще и пожалели, что ему приходится отвлекаться на больного ребенка и беременную жену, чтобы род продолжил существовать, и реке было куда возвращать души родственников, а после и самого Калки. Да, последнее он поставил своей целью по возвращении из Авекши, но правда крылась и в том, что народ давно стал ему безразличен, и ритуал, проведенный Ямой, не сумел этого изменить.

Вещи они собрали заранее: одежда на первое время, немного еды, остатки сомы для Кирана. Оставалось дождаться, пока Пунита переоденется в гагра-чоли, более удобные для путешествия. Переодевалась она медленно, и чтобы не раздражаться понапрасну, Калки вышел во двор и окинул взглядом все еще празднующий город. Песнь-восхваление Агни доносилась даже сюда, вызывая в душе непрошенную грусть по старым временам, когда были живы люди, которых он любил всем своим отсутствующим ныне сердцем. И словно чтобы оборвать поток воспоминаний, вышедший вслед за ним Киран ухватился ледяными ладошками за руку.

– Что случилось? – Калки машинально потрепал сына по волосам и наклонился, собираясь поднять, но отшатнулся, заметив подернутые белесой пеленой глаза мальчика.

– Не бойся, – сказал Киран. Или нечто его устами. – Я не причиню вреда ни тебе, ни ему, хотя ты заслуживаешь наказание за убийство моей жрицы, бывшей невинной.

– Река? – он забыл, когда в последний раз удивлялся, но прежде богиня никогда не говорила с ним через других, она ни с кем так не говорила.

Мальчик кивнул.

– Канта служила не тебе. Ее зелень была сродни магии векш, значит…

– Ошибаешься. Канта усердно молилась и помогала многим страждущим, отчего и я, и Агни наделили ее своими дарами, которые, смешавшись, позволили ей исцелять других.

– Но цвет!..

– Ты не слушаешь. К тому же Киран тоже мог объединять дары до того, как ты его проклял.

Из-за напоминания внезапно нахлынула злость, и Калки непроизвольно сжал пальцы и тут же разжал, вспомнив, что держит в руке ладонь сына, которому не хотел навредить.

– О чем ты хотела предупредить? – грубо спросил он, пытаясь успокоиться.

– Он идет. Тот, кто убил Рамеша твоими руками. Он идет уничтожить Ти Нагарам.

«Пусть, – подумал Калки. – Пусть идет, теперь это не моя проблема».

А в груди начинала закипать знакомая ярость, и задремавший было монстр принялся требовать выйти навстречу Пуластье, выжечь его приспешников «Стеной Огня», самого же векша долго и жестоко пытать, чтобы тот не сразу умер и прочувствовал всю ту боль, что и Калки, когда убил сына.

– Он хочет забрать жизнь Кирана за случившееся с Агастьей.

– Он его не получит. Я его остановлю, – руки снова сжались в кулаки, но теперь они сжимали пустоту и зарождающееся в ней пламя.

Пунита вышла к ним весьма вовремя. И Калки вместо того, чтобы сломя голову нестись разбираться с Пуластьей, решил сначала увести семью в безопасное место. Выбор дался ему тяжело, и монстр внутри негодовал, сыпля болью воспоминаний о былых потерях. Только вот новые раны не исцелят, скорее наоборот, потому Калки прошел в дом, забрал сумки и, приобняв за плечи Пуниту, поднявшую на руку Кирана, телепортировался подальше от города и Врат.

Дальше он призвал стаю огненных псов, больше и сильнее тех, что использовал для нападения. По возвращении из Авекши он много думал, как еще защитить сына, если самому придется его оставить. Псы на роль охранников подходили идеально и, казалось, обладали разумом, как будто к их созданию приложил руку не только Калки, но и Агни тоже. От бога станется, но так было даже лучше – так больше верилось, что они спасут Кирана от любой напасти.

Калки поднял сына и усадил на одного из псов.

– Держись крепче, хорошо?

– Хорошо, – мальчик, улыбаясь, закивал – для него все происходящее казалось веселой игрой.

Он обнял своего охранника за шею, и Калки снова пришлось объяснять, как надо держаться. Затем пришел черед Пуниты, но она все с первого раза выполнила правильно. Оставшимся псам достались сумки, и они отправились в безопасное селение, расположенное в горах, где их должны встретить химеры.

Долго смотреть им вслед Калки не стал – его ждало еще одно дело, жизненно важное дело. И в этот раз месть непременно свершится! Нужно лишь щелкнуть пальцами, активировав давно заготовленную руну телепорта, чтобы вернуться в Ти Нагарам. И он щелкнул.

Город сражался. Да, химеры покинули его и, в отличие от Калки, не собирались возвращаться. Но войско Ратана вышло провожать своего правителя, и нападение векш не осталось незамеченным. Конечно, что могли мечи и стрелы против магии? Практически ничего, если бы не горящие по всему городу Священные Костры. И все равно силы были слишком неравны.

Жители нижнего города бежали кто прочь, кто вверх по улице, чтобы скрыться в Храме Огня, надеясь на защиту бога. Им было невдомек, что Агни не может напрямую вмешаться – обожжет реку, и кто знает, какие беды из этого народятся. Потому-то в свое время бог наделил химер своей силой, чтобы те защищали горожан от векшских нападений. Но химеры ушли, да и сам Калки никогда бы не повернул назад, если бы не Пуластья.

Желание отомстить убийце сыновей горело внутри ярче Изначального Пламени, сильнее обжигало. Калки призвал новых псов, попроще, и бросил их на поиски векшского вождя. Сам шел по городу не таясь, безжалостно разя каждого вражеского воина, случайно попавшегося на пути. Люди Ратана радостно приветствовали его, ожидая, что следом придет помощь, благодаря которой они быстро совладают с врагом. Но ему помощь не требовалась – чтобы утолить жажду мести, он должен был лично убить каждого пришедшего в Ти Нагарам идиота. Каждого. Своими руками. И он убивал.

Он хорошо знал город и потому не мешкал с телепортом, если бой становился для него опасным. Массово создавал огненных гончих, бил со спины, использовал малые «Стены» – правил не было, была лишь цель – Пуластья. Река не стала бы лгать, значит, векшский вождь здесь, видимо, тоже жаждет мести и не уйдет, пока не найдет Калки. Они просто не могут не встретиться, так чего жалеть огня? Последний имелся в достатке, сколько бы не потратил: то ли ярость питала его, не давая выгореть раньше исполнения задуманного, то ли ритуал Ямы сделал личные ресурсы бездонными. Какая разница, если он может убивать врагов?

Город горел. Город был исчерчен рыжими проплешинами там, где проходили «Стены Огня». Раненные огненные гончие истекали огнем, кровью своей вычерчивая ловушки для векш и их псов, и пожары множились. Город стал похож на лабиринт – лабиринт смерти, из которого не оставалось выхода, и повезло лишь тем, кто убежал сразу. Только риши под сенью Храма Огня держали пламя на расстоянии и молили бога, чтобы тот помог им. Агни молчал, но риши того не замечали, думая, раз векши не суются в верхний город, то все будет хорошо. Впрочем, для них все и впрямь могло закончиться хорошо.

А вот векшей, не ожидавших встретить сопротивление в принципе, успели потрепать люди Ратана. Затем Калки своим мельтешением и гончими создал сумятицу в их рядах, и теперь синекожие отступали туда, откуда пришли. Это было плохо, ведь чем больше их собиралось вместе, тем сложнее давалась победа. Но в то же время они должны привести его к Пуластье, а потому риск оправдан.

Усталости он не чувствовал. Да, он не всесилен, и векшам удалось несколько раз его ранить, но не смертельно, хотя и не легко. Прижигание помогло остановить кровотечение, а пылающий внутри огонь снял боль и наполнил силой, потому ран своих он не замечал. Просто уворачиваться от чужих заклятий становилось сложнее, и чтобы избежать новых атак, он все чаще и чаще использовал «Стену», в которую вкладывал все больше и больше Изначального Пламени. И пожары Ти Нагарама пылали все ярче.

Пока он побеждал, это было неважно. Но вот очередная «Стена Огня» столкнулась с черным маревом и истлела, не пройдя дальше. Конечно, марево тоже исчезло, но пришлось остановиться, обновить щиты и призвать новых гончих. Тот, кто шел навстречу, тоже не торопился – не думал, что силы окажутся равны. Впрочем, вскоре чужак все-таки вышел на освещенную заревом пожаров улицу, и не узнать его оказалось невозможно.

– Пуластья…

Странно, но монстр внутри не кинулся на векша сразу же, стоило ему показаться, наоборот, насторожился и замер. Монстр знал, что этого врага так просто не одолеть, и победа потребует выдержки.

– Калки, – усмехнулся Пуластья, у него уверенности было куда больше.

– Разве я не уничтожил твою тень шесть осеней назад?

– Уничтожил. Богиня подарила мне новую, куда сильнее прежней. Куда сильнее той, что владел Яма.

– Значит, я уничтожу и ее, – и Калки, на ходу призывая «Стену», бросился вперед.

Использованные ими заклинания оказались равными и испарили друг друга. В ход пошли новые руны и даже чистая сила, рассыпая по округе разноцветные искры при столкновении. Бой был неравным. Арсенал рун Пуластьи оказался куда обширнее, чем у Калки, и вскоре векш начал предугадывать, куда Калки телепортируется, и посылал туда тень. Огненных гончих вскоре не осталось, кровь быстро прогорела, хоть и сумела подпалить немного тьмы. Финал казался предрешенным.

Очередной удар он пропустил. Тень впилась в правое плечо, и рука плетью осела вдоль тела, более не способная плести руны. Калки призвал в левую ладонь чистое пламя и попытался отодрать от себя липкую от крови черноту. От новой атаки закрыться было нечем, и от безысходности он начал вливать пламя прямо в удерживаемое щупальце тьмы. Подобного Пуластья никак не ожидал и в шоке отпрянул, притянув тень к себе, и пока не торопился атаковать снова. Калки слышал его негромкие ругательства на векшском, но сил радоваться не осталось. Он приложил все еще пылающий огонь поочередно к ранам, но толку от этих действий не ждал – рука не поднимется, а без нее даже простенькой руны не сотворить. Вот и все. Оставалось заострить пламя и перерезать себе горло, лишь бы не достаться врагу.

Только внутренний монстр не желал сдаваться. Он не мог отпустить Пуластью живым, не после того, что тот сделал с Рамешем. Не после того, как Рамеш убил своего брата Ананду. Не после потопа и горя, что принесла вода. Не после того, как Калки все потерял, а Виджай не дал ему забрать хотя бы сына за сына. Нет. Он не сдастся. Не здесь. Не сейчас. Как можно сдаться сейчас, когда вокруг столько огня? Разве сила его не в огне? Нужно лишь призвать его ближе, вылить немного своего пламени, чтобы заполнить пустоты, чтобы весь город превратился в единую «Стену Огня» – в Изначальное Пламя. И он опустил ладонь, и с нее вместе с кровью на землю полились алые всполохи, а со всех сторон к нему уже стекались потоки местных пожаров.

Все закончилось внезапно. Треск заглох, жар уступил ночной прохладе, искры больше не тянулись вверх к звездам, надеясь к ним присоединиться. Небо и вовсе просветлело, и на востоке догорающим пламенем алел рассвет. Калки и принял его поначалу за затухающий пожар, но вскоре глаза перестали слезиться от дыма, ведь и он развеялся. И оказалось, что вокруг ничего нет. Вообще ничего.

Первая мысль пришла о смерти, и он бы поверил, если бы так сильно не болела рука, а рубаха и дхоти не были мокрыми от крови. Нет, смерть ждала впереди, а короткое время до нее оставалось лишь для того, чтобы он осознал, что натворил, выпустив монстра на волю. Потому что сделанное им нельзя перекрыть ни одной потерей, даже если боги решат их умножить. Потому что города не осталось – ни руин, ни осколка кирпичика, ни черепка. Изначальное Пламя слизало все подчистую: и напавших векш вместе с ненавистным Пуластьей, и риши, призывавших Агни спасти их и горожан. Спаслись лишь те, кто с самого начала сбежал, да еще химеры, отосланные Калки.

Агни не отозвался на молитвы. Река не вступилась. Не их вина – они не правили городом, бразды правления принадлежали ему и никому больше. Что есть власть как не обязанность защищать свой народ? Калки знал это с самого рождения, знал не одну жизнь и верил в незыблемость этого. Многие инкарнации он следил, чтобы истинно бессмертные не сбились с правильного пути, не забыли своей веры, не потеряли души. Под его рукой Ти Нагарам рос и ширился, обрастал торговыми связями, копил богатства и знания. Город процветал.

Калки не заметил, как сам сошел с проторенной дорожки, и пока остальные шли вперед верным курсом, он злился и пытался согнать их в пучину, в которой тонул. И чем дальше они уходили, и чем глубже он увязал, тем жарче становился огонь ярости в его груди. Пламя ширилось и ярилось, а он все хватал и хватал из бесконечного источника, не заметив, как вычерпал разум и доброту. Кто в силах заставить дурака остановиться? Кому поверит он в сказанное: «Время ушло»? Пришла иная пора – сложить с себя бремя, уйти на покой, смешаться с рекой. Но он все цеплялся за власть, за свою избранность, за осени полные урожая и счастья. Он ли был причиной тех урожаев и людской радости? Или то было просто такое время, а он лишь удачно рождался и становился во главе? Кто объяснит дураку, где больше правды?

Нет, они не то чтобы не пытались – он слушать не захотел. Ни Агни, и бог просто создал себе нового избранного. Ни Виджая, и Калки оставил побратима на вечные муки. Ни Ями, и он повелел сестре пойти на верную смерть. Ни Яма, хотя векш-великан был ближе всего к цели – рано отпустил, понадеялся на бессердечного. И Киран, мальчишка, которого он проклял из-за сиюминутного страха потерять власть, сын, которого следовало любить и лелеять как единственного живого, но Калки так и не смог снять проклятие – не было искренности в желании спасти мальчика, да и желания спасать не было. Ведь спасти его – потерять власть на многие эпохи вперед, как будто уже не потерял ее навечно.

От осознания содеянного он упал на колени и заорал от бессилия, кричал недолго – сорвал голос. Но выжившие успели найти Калки. Они собрались вокруг него, пытались остановить кровь, расспрашивали о том, что здесь произошло. Потом никак не могли поверить, что это он сжег город, а когда осознали – сами превратились в монстров. Сначала просто кричали и толкали его, затем стали бить, после и этого им показалось мало…

Демон Максвелла вырвал Дэна из воспоминаний до того, как тело Калки стали раздирать. Но слова благодарности не шли, а на экране перед ним крутилась сцена убийства, и юный Нараян поднял на вытянутых руках вверх сердце предавшего свой народ правителя. Мальчик что-то крикнул на незнакомом теперь языке и впился зубами в еще теплую плоть. Дэна передернуло.

– Кровь, – пояснил демон. – Они в ней перепачкали, пока тело кромсали. А Калки столько огня в ту ночь через нее прогнал, что и другим досталось в качестве дара. Я еще подумал тогда, что любопытно получилось, и принялся выжившим помогать и магии своей обучать. Через Нараяна – наследник все-таки. И у него неплохо получалось, правда, с контролем проблемы были, но да на безрыбье… А потом снова пришли векши и развязали уже третью войну, и мальчишка со своим контролем быстро выгорел, даже жалко. – Пузыри взметнулись вверх и лопнули с протяжным вздохом.

– Наследник? – не понял Дэн. – А Киран?

Вместо ответа, к нему подплыл новый экран, на котором показывали погоню. Огненные Псы бежали вдоль горной реки и несли на себе маленького мальчика, а за ними следом на повозке, запряженной буйволами, несся Ратан. Он пытался на ходу стрелять в псов, чтобы заставить их разбежаться в разные стороны, и тогда появилась бы возможность подъехать поближе и попробовать схватить внука. Но собаки держались кучно, а стрелы были им нипочем, они лишь ускоряли бег, пытаясь оторваться.

Тому, на чьей спине сидела ноша, бежалось не так легко, как товарищам, и на одном из поворотов пес оступился и вместе с Кираном упал в бурный речной поток. Вода вспенилась и закипела, но другому псу удалось вытащить обмельчавшего товарища обратно на берег. Стая принялась кружить рядом с местом падения не зная, что им делать, потому что в реку они сунуться не могли – она их убивала. Ратан притормозил буйвола и теперь приближался к ним не столь быстро, внимание мужчины занимало место падения мальчика. Наверное, собирался броситься в воду вслед за внуком, в надежде того спасти, но псы вдруг резко задрали головы вверх и истошно завыли. Выли долгую минуту, а потом развернулись и пошли на Ратана. Тот не сразу понял, что пора разворачивать повозку, а когда осознал, буйвол, напуганный псами, метнулся к воде, опрокидывая туда мужчину.

Поднявшаяся волна выплеснулась в экран, заставляя Дэна отпрянуть, а когда он вновь поднял взгляд, там уже показывали юную векшу, достающую из реки амулет Кирана.

– Перемотай! – приказал он демону, не осознавая, что переходит границы.

– Зачем? – фыркнул тот, и вопрос прозвучал весьма риторически.

– Я не увидел, что в итоге стало с Кираном.

– Неужели? – острозубая улыбка на безглазом лице растянулась еще шире. – Он умер, Дэн. Надо было постараться, чтобы этого не понять. Киран умер, да и был ли у него шанс, после того как Калки его проклял? Мальчик все свои последующие реинкарнации тяжело болел и умирал, редко доживая до пяти лет, пока ваши души однажды снова не пересеклись, и вы не поделили проклятие.

– Но амулет…

– Мьялиг подобрала его тысячелетия спустя ниже по течению, когда река уже обмелела. Это ее единственное путешествие за закрытые Врата с целью разузнать о судьбе отца и душе Брамы. Надо признать, узнала, хоть и не поняла, как вернуть Браму обратно. Вот и пришлось потом со мной договариваться.

– Ты потому меня и простил, что идеальнее кандидата для спуска в Лабиринт Смерти за кровью Брамы не нашел?

Пузыри взорвались с отчетливым «не-а», а демон весело покачал головой. Разговор его неимоверно забавлял.

– Я давно тебя простил. Ну, ладно, давно понял, простил, когда Нараяна учил. Задним умом все-то мы умные, вот и до меня поздновато дошло, а то, глядишь, и сердце бы не прибрал. Думал, без чувств оно проще будет. Когда лучше не стало, решил, что с этим избранным все и надо нового. Кстати, Канта так сильно ненавидела Калки из-за отобранного Нараяна, что решила обмануть его. Она не избавляла Пуниту от плода, но нечаянно промыла той мозги, и сказочку «про доброго Калки» несли в мир рожденные от Гириша близнецы. И-ирония, особенно потому, что алый поток твоей семьи дальше в мир понесла девочка, та самая внучка, чье имя Калки не удосужился запомнить. Крови-то оно неважно, что там было между ног, чтобы душа по ней нашла свою семью, – он задумчиво завис в воздухе, совсем как старик, заболтавший сам себя.

Самое время развернуться и уйти, но Дэн не знал, как и куда. А еще в голове свербел вопрос, который лучше задать сразу, чем потом мучиться и мучить других.

– Если ты давно придумал, как достать душу Брамы, и простил меня тоже давно, почему так долго тянул?

– Опять риторические вопросы… Вот что у вас, людей, за привычка такая дурацкая, на каждое понятное событие вопросы задавать? Душа у тебя после уничтожения Ти Нагарама была слишком тяжелой от налипшей на нее грязи свершенных поступков – еще бы тысячелетия и тысячелетия крутиться ей в сансаре, пытаясь очиститься, если б не разделенное проклятие. Да и то ты после с дыркой в сердце родился, так бы и помер, если б душу Кирана к тебе не притянуло, и она себе проклятие не вернула.

– Но Илья…

– Не болел? Ну так и проклятие уже разбитым было – срасталось долго, но срослось, хоть его и Мьялиг заморозить пыталась, и амулет… Задолжал ты пацану, Денис, много задолжал – попробуй теперь расплатиться.

– А не много ли ты требуешь от бессердечного? – разозлился Дэн, которого достали привычные для демона перепрыгивания с темы на тему, а еще Илья, знавший все это, но молчавший.

– Бессердечного? – промурлыкал демон, а потом вдруг когтистая лапа пронзила грудь Дэна, сжав зашедшийся в бешенному пульсе от ужаса орган. – Скажи-ка мне, Денис, а у тебя его точно нет? – и выпустил в него столько Изначального Пламени, что Дэна выкинуло обратно в реальный мир.

Заметив, что он очнулся, Илья подорвался со своего места, торопясь помочь, неважно чем, лишь бы помочь. Там, где недавно сидел брат, собралось множество окурков и смятая пачка. Настороженный Декстер лежал рядом – пес что-то почувствовал, но не решался действовать на опережение.

«Лежи спокойно, хороший мальчик» – мысленно перебирая в голове заклинания, действующие на животных, подумал Дэн и принял протянутую руку Ильи.

– Как все прошло? – взволнованно спросил брат. – Получилось разузнать ритуал воззвания к Агни? – Кивок в ответ его воодушевил, и губы дрогнули в улыбке. – Это хорошо… Ты же не забыл о моей просьбе, да? Мы с тобой здесь поговорим или у тебя в квартире?

Он заметно нервничал и говорил быстро, словно боялся куда-то не успеть. Но этого времени хватило, чтобы сплести «поводок» для Декстера и кое-что для самого Ильи.

– Дэн? Так мы поговорим, да?

– Нет, – щелчок, и уже собравшийся подняться пес настороженно замирает. – Мы не поговорим, – удар в солнечное сплетение заготовленной руной.

Тело рухнуло к его ногам. Декс, несмотря на «поводок», тихо зарычал, правда, с места не сдвинулся. Дэн собрал на кончиках пальцев чистую силу и склонился над братом, но ничего не успел сделать – зазвонил телефон Ильи. Черный прямоугольник обнаружился во внутреннем кармане ветровки рядом с заколкой с навершием-бабочкой, отобранной когда-то у Шанкьяхти-хи. Звенела напоминалка, призывающая не забыть забрать заколку, ведь она поможет спасти Лану.

– Сученыш! Ты и после смерти командовать будешь?!

Никто не ответил, но ответ и не требовался – Дэн в очередной раз просто не смог не задать риторический вопрос.