Читать книгу Влюбленные в часах: Часы в ботинках. Марк Шагал - Тамара Алехина - Страница 2

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Часы показывают 1944 год, Америка.

Мастерская Шагала. Художник в кресле. Полумрак.

Марк сидит перед портретом Беллы – «Белла в зеленом», все остальные картины повернуты лицом к стене. В руках у Марка письмо, он читает и рвет его в клочья.

МАРК. Что мне делать, Белочка? Что? Что?

БЕЛЛА. Пиши, родной.

МАРК. Не могу! Видишь: рука не слушается: привыкла работать под твоим взглядом.

БЕЛЛА. Рано или поздно мы снова будем вместе.

МАРК. Но зачем я здесь?

БЕЛЛА. Ты нужен дочери.

МАРК. А кому ещё?

БЕЛЛА. Одиночество не твой удел.

МАРК. Я сделал предложение Буш – она вежливо отказала.

БЕЛЛА. Найдется хорошая женщина. Помнишь предсказание: их будет три.

МАРК. Одна необыкновенная и две обычные.

ГОЛОС СЛУЖАНКИ. Ужин!!!

Стук в дверь.

МАРК. Прочь!

ИДА. Это я! Здравствуй, папочка.

МАРК. Здравствуй.

Ида разворачивает картины.

МАРК. Имей уважение, к моему горю!

ИДА. Горе у нас общее. Но прошел целый год.

МАРК. Неужели?

Марк делает гримасу.

ИДА. Это невыносимо, папа! Прекрати клоунаду. Пришло время поговорить серьезно!

МАРК. А разве ты говоришь несерьезно?

ИДА. Мне надо как-то устраивать свою жизнь.

МАРК. Ты всегда была свободной пташкой. И это убивало ее, мою дорогую Белочку!

ИДА. Самым капризным ребенком в нашей семье был ты!

МАРК. А-а-а…

ИДА. А я обожала мамочку.

МАРК. А в тот день, когда ты сообщила ей, что беременна?!

ИДА. Мамочка была моим другом!

МАРК. Наша милая, чистая, образованная девочка вела себя, как последняя…

ИДА. А разве не ты, мой дорогой папочка, знать меня не хотел в первые дни моего рождения? Если ты, действительно, обожал мамочку, отчего не бросился к ней в тот же миг?

МАРК. О-о-о…

ИДА. Оттого, что ждал мальчика!

МАРК. Я знал, что если родится мальчик, буду учить его рисовать – он станет художником. А что мне было делать с девочкой?!

ИДА. Извини, что родилась я.

МАРК. Ты орала как резаная!

ИДА. А ты не выносишь детского крика.

МАРК. Я покаялся!

ИДА. От этого нелегче!

МАРК. А когда я позвонил тебе, что наша Белочка умирает, что нужен пенициллин?

ИДА. Я сделала невозможное: достала лекарство!

МАРК. Мы в Америке!!!

ИДА. Но время военное, папочка!

МАРК. Ты приехала слишком поздно!!!

ИДА. Ты чудовище, Марк Шагал!

Пауза

МАРК. А кто это, позвольте спросить, пришел сюда с ножом?

ИДА. Я хочу получить свою часть наследства!

МАРК. У меня остались только они.

ИДА. Согласна.

МАРК. Что?!!

ИДА. Взять картинами.

Марк резко встает, сжимает спинку стула.

ИДА. Неужели ты забыл, что это я вывезла их из Франции?! На корабле, с пьяными матросами и обезумевшими от страха людьми, убегавшими от фашистов!!!

Марк молчит и все крепче сжимает спинку стула.

ИДА. Возьму эту и эту. Гугенхаймы хорошо заплатят.

МАРК. У-у-у-ходи…

ИДА. Твои картины будут висеть в лучших музеях Нью-Йорка!

ГОЛОС СЛУЖАНКИ. Ужин!!! Ужин!!! Ужин!!!

МАРК. Вон! Все вон!

Марк хватает стул, поднимает его над головой, Ида отступает, сталкивается в дверях со служанкой: посуда падает.

ГОЛОС СЛУЖАНКИ. Все! Хватит! Ухожу!

ИДА. Я тоже!

Входная дверь хлопает дважды.

Марк с грохотом закрывает двери в кабинет и обессиленный падает в кресло.

Белла уходит в часы.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Часы бьют 12 раз. Персонажи картин оживают.

Скрипач играет еврейскую народную песенку «Горсточка счастья».

ДОЯРКА (подпевает). Ах, верните мне

Горсточку счастья,

Горсточку счастья,

Хотя бы на миг.

КОРОВА. Му-верните мне горсточку счастья

КОЗА. Бе-горсточку счастья,

Чтоб легче нести!

СКРИПАЧ. Что за шум? Чуть с крыши не свалился.

ЧАСЫ. Да вы что там уснули, дедушка?

СКРИПАЧ. Задремал, было дело.

КРАСНЫЙ ПЕТУХ. Ну-ка, потеснись, дед! Мне скоро кукарекать.

КОРОВА. Му-у что случилось?

ДОЯРКА. Идочка появилась.

ПЕТУХ. Идочка тридцать лет назад появилась.

КОРОВА. Му-я поила ее молочком.

КОЗА. И моим баловалась. Бе-е-е.

КОРОВА. Му-у вот еще…

КОЗА. Бе-без сомнения…

ДОЯРКА. Неужели уже тридцать?

СКРИПАЧ. Точно, помню, в тот год…

КРАСНЫЙ ПЕТУХ. Да что ты помнишь, тебе в обед сто лет…

ДОЯРКА. Надо у Белочки спросить.

КОЗА. А где наша Бе-е-лочка?

ЧАСЫ. Читает!

Петух стучит в часы.

БЕЛЛА. Войдите.

Скрипач откладывает скрипку, надевает талес и погружается в чтение Торы.

БЕЛЛА. Хорошая книга как молитва, как музыка для души. И время летит незаметно.

ЧАСЫ. Куда это мы летим?

БЕЛЛА. Я думаю, в вечность.

ЧАСЫ. Время движется по-разному: по Витебску – ковыляет, в одном ботинке, в Париже – летит, в Нью-Йорке – проносится в бешеном ритме.

ДОЯРКА. Голова кругом: то война, то погромы, то революция, теперь вот опять война, погромы…

СКРИПАЧ. И новый исход… из Парижу…

КРАСНЫЙ ПЕТУХ. Ку-ка-рек-ку!!!

СКРИПАЧ. Все иностранные книжки в огонь, в огонь. Знай себе молись, родителей почитай.

БЕЛЛА. Ну, уж нет. Родителей люблю, но жить как они?! Бью их своими крыльями, Синей птицей вырываюсь из гнезда родительского, из магазина ювелирного, из местечка нашего.

СКРИПАЧ. Куда это?

БЕЛЛА. В Москву: учиться, актрисой стану!

ДОЯРКА. Скажи, Белочка, пока не улетела, сколько лет Идочке?

БЕЛЛА. Девочке моей двадцать восемь. Она в тот год родилась, когда мы поженились с Марком.

ДОЯРКА. От первой же ночи и понесла?

БЕЛЛА. От первого взгляда. Там, в гостиной у подруги моей Теи.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Часы показывают дату: 1909 год, Витебск.

Дом Теи Брахман. Кабинет доктора Брахмана.

Звучит мелодия «Тумбалалайки».

Тея играет на гитаре. Марк рисует ее.

ТЕЯ. Можно я взгляну, Марк?

МАРК. Не-ет…

ТЕЯ. Я устала.

МАРК. Еще не-не-немного, Теечка, прошу!