Читать книгу Проклятие сельского кладбища - Тамара Березинская - Страница 7

Встречи и с Власовой, и с Гущиной состоялись у сыщика и профайлера на следующий день. До обеда Рубцов один на один беседовал в коттедже с Евгенией Васильевной Глушковой. Ничего нового он от неё не услышал. Вдова продолжала утверждать, что её покойный муж ни с кем в последнее время не ссорился и никаких угроз в свой адрес не получал.

– А почему ваша семья сменила Калугу на Москву, ведь и у Валерия Валерьевича, и у вас там была своя клиентура, да и конкуренция в столице выше? – спросил капитан.

Глушкова немного смутилась, потом объяснила:

– В столице выше конкуренция, но и гонорары выше.

– А не был ли Валерий Валерьевич знаком с вашим соседом из усадьбы Сотниково банкиром Ухломским?

– Никогда о таком не слышала. Думаю, не был, обычно мы с мужем обсуждали его дела. А что, этот банкир недавно развёлся?

– Нет, Ухломский давно овдовел. Но его убили холодным оружием, как и вашего супруга, тремя днями раньше, утром, на территории усадьбы.

Вдова вздохнула:

– Это, скорее всего, просто совпадение.

Рубцов задал ещё несколько вопросов, после чего попрощался и уехал. С Морозовой он встретился в половине четвёртого у входа в банк «Гарантированное благополучие».

– Власова ждёт нас через полчаса, Гущина готова переговорить в шесть вечера, в усадьбе, – сообщил Сергей.

– Тогда посидим пока что в кафе, – предложила Алёна.

–Да с превеликим удовольствием!

…В ближайшей «Шоколаднице» посетителей было немного, скучающий официант быстро принял у них заказ и отправился к стойке.

– Что вам рассказала Глушкова? – спросила Морозова.

– Да всё то же, что муж её невинно убиенный был при жизни чист, как снег альпийских вершин.

– Надо же, какое вы сравнение необычное подобрали!

– Это же Некрасов, классика – «И, содрав гонорар неумеренный, восклицал мой присяжный поверенный: «Перед вами стоит гражданин – чище снега Альпийских вершин!..».

– Да, образование на юрфаке МГУ внушает уважение. Но всё-таки, может быть она права?

– Но за что-то же Глушкова убили.

– Может быть, это была внезапная ссора с каким-нибудь случайным прохожим, с бомжом?

– И бомж оставил бы на руке погибшего дорогие швейцарские часы? Не верю, как говорил великий Станиславский.

– И ничего подозрительного вы не увидели и не услышали?

– Да нет, кое-что насторожило. Вдова долго обдумывала мой вопрос, почему она, муж и их дочь перебрались в Москву из Калуги. Ответ меня не слишком удовлетворил.

– Хочу порекомендовать вам, Сергей Михайлович, съездить в Калугу и поговорить с кем-нибудь из местной коллегии адвокатов, адрес и телефон офиса должны быть в Интернете. Надеюсь, узнаете много интересного про покойного.

Подошёл официант с подносом, поставил на столик две чашечки эспрессо, два стакана с водой без газа и пирожное «эклер» для Алёны. Пока пили кофе и воду, Рубцов обдумывал, о чём расспрашивать Власову. И решил сделать неожиданный ход.

Секретарша Вадима Олеговича Ухломского встретила Рубцова и Морозову у входного турникета, попросила дежурного пропустить их и предложила пройти в переговорную на первом этаже. Расположились за длинным столом, Татьяна Даниловна усмехнулась:

– Что, господин сыщик, решили привлечь к расследованию слабый пол?

– Всё правильно, Алёна Александровна наш сотрудник со стажем, опытный аналитик. Мы с ней не просто так вас беспокоим, хотим во всём разобраться, найти преступника и привлечь к ответственности за содеянное.

– Уж очень пафосно звучит. Хорошо, спрашивайте, – устало заявила Власова.

– Это правда, что Максим Ухломский бесцеремонно и грубо приставал к вам, требуя внимания к свой персоне, а Вадим Олегович раз и навсегда пресёк такое поведение сына? – быстро произнёс Рубцов.

Власова прищурилась, сказала холодно:

– Это вам, конечно же, доложил Шаров, что же, ему по должности положено все сплетни собирать…Да, было дело, дёрнулся как-то Макс в мою сторону, да получил решительный отпор. Только не от шефа, а от меня.

– Даже так? – медленно протянул капитан.

– Представьте себе, именно так. Я, если честно, Максима Вадимовича на дух не переношу, скользкий и грязный тип, не чета отцу и младшему брату.

– А теперь рассудите сами, Татьяна Даниловна, вы ведь женщина умная, логически мыслящая, – начал издалека Рубцов, – той ночью и ранним утром периметр территории усадьбы никто не пересекал, это зафиксировали и видеокамеры, и специальные датчики, верно?

– Егорову виднее, он за безопасность отвечал.

– Подземных ходов под домом и участком не обнаружено, а значит убийца – один из пятерых, находившихся вместе с вашим руководителем за забором с внутренней стороны.

– Наверное.

– Вы и Гущина из списка подозреваемых исключаетесь, уж очень лом тяжёл. Остаются братья Ухломские и охранник. Но что Егоров выиграл от смерти банкира? Ровным счётом ничего, он теперь и работы высокооплачиваемой рискует лишиться. Михаил, вы это подтверждаете, человек достойный всяческого уважения. Остаётся Максим, правильно?

– Неправильно, – решительно заявила Власова, – он действительно мерзавец по отношению к женщинам, к тем, кто слабее, беззащитнее. Но убить отца Макс был не способен, он не отморозок и не маньяк. Не там ищите, капитан, видимо сериалов насмотрелись по телевизору, там такие беспредельные сюжеты любят использовать.

– Но не марсиане же спустились с неба и убили Ухломского-старшего?

– А уж это вам решать, кто и как. Каждый несёт свою ношу, – ответила секретарша. И добавила:

– Если больше нет вопросов, прошу извинить, но мне надо работать, готовить организацию похорон Вадима Олеговича.

– Последний вопрос, постарайтесь вспомнить, – попросил Рубцов, – господин Ухломский или его сыновья не общались когда-либо с адвокатом Глушковым?

– Не припоминаю такую фамилию, – решительно заявила Власова, – банк и его сотрудников обслуживает адвокатская группа «Луговской и Левин», они решают все наши проблемы. Всего доброго!

По дороге в Сотниково Рубцов спросил:

–Как ваше впечатление от беседы, Алёна?

Психотерапевт ответила не сразу:

– У Власовой сильный и прямой характер, она не лицемерит, говорит, похоже, то, что думает. Она могла бы высказать подозрения в адрес Максима Ухломского, он ей явно ненавистен, но проявила выдержку и объективность.

– По-вашему, она всё время говорила правду?

–Я внимательно наблюдала за мимикой лица, речью, интонацией голоса, движением рук, жестами. Полагаю, Татьяна Даниловна не солгала ни разу, но вот сообщила ли она всё, что могла…Не знаю, не уверена.

–И на том спасибо. Подозревать Власову мне пока не в чем, если только её отношения с Максимом Ухломским не столь однозначны, как кажется.

–Что вы имеете в виду, Сергей? – уточнила Морозова.

–Всего лишь то, что от любви до ненависти один шаг. А от ненависти до любви?

–Да уж, порой хорошим девочкам нравятся плохие мальчики. Но надеюсь, не в этом случае, – сказала Алёна, завершая разговор.

В усадьбе было тихо и скорбно. На воротах дежурил сменщик Егорова Григорий Нестеренко, высокий и худой шатен за пятьдесят. Он пропустил капитана и его спутницу лишь внимательно проверив их служебные удостоверения, появление в Сотниково врача-психотерапевта отставника возможно удивило, но на его морщинистом лице это никак не отразилось.

– Кто находится сейчас на охраняемой территории? – строго спросил Рубцов.

– Только Надежда Гущина, – ответил бывший военный связист, – ждёт вас.

– В доме?

– Нет, во флигеле.

– А братья Ухломские?

–Пока не приезжали.

Горничная встретила гостей на пороге флигеля, предложила поговорить в беседке под высоким тополем. Там действительно было удобно и свежо, а не душно как в прожаренном солнцем одноэтажном здании.

– Вы что-то говорили о мёртвых в прошлый раз, Надежда Ивановна, нельзя ли поподробнее, – попросил Рубцов.

Гущина насупилась, ответила коротко:

– Сболтнула я лишнего тогда, уж извините.

– И всё-таки, что вы хотели этим сказать, расскажите нам, пожалуйста, – вмешалась в разговор Морозова.

– Да слышала я в детстве от матери, а та от своей бабки, что места Сотниковские с очень давних пор гнилые, недобрые, нечистые. А ещё про девушку слышала, что на кладбище здешнем похоронена. Большая беда с ней случилась, а после то ли померла она от горя, то ли руки на себя наложила. Вскоре барина тогдашнего, нынешним Ухломским сродственника, нашли на лугу с осиновым колом в груди, а через неделю сыну его старшему кто-то дубиной голову разбил до смерти. И значит, похоронили их обоих в семейном склепе, на том же кладбище. А с той поры по ночам люди видели на лугу тени какие-то в саванах и слышали стоны, на волчий вой похожие. А потом в пруду нашли тело зарезанного сельского лавочника, а месяц спустя парня-коробейника на дороге просёлочной обнаружили ранним утром, с горлом до крови прокушенным. Вот и стали говорить, что упыри да оборотни снова проснулись и из могил в тёмное время выходить повадились, а главные у них – старый барин с сыном старшеньким. Младший-то, он военным был, офицером, велел на могиле девушки несчастной красивый памятник поставить, всё оплатил, дверь в дом усадебный заколотить приказал камердинеру, да и уехал на войну с турками, братьев наших православных освобождать. Такое вот творилось в Сотниково тогда, так мне мать рассказывала.

Гущина тяжело вздохнула и трижды перекрестилась. Наступило молчание. Рубцов не выдержал этой гнетущей тишины и решил прервать её, пошутив:

– Вам, уважаемая Надежда Ивановна, надо книги начать писать, вы самого Стивена Кинга по популярности превзойдёте.

Гущина на эти слова ничего не ответила, встала, небрежно кивнула в знак прощания и медленно пошла в сторону флигеля.

–Как вам здешняя сказительница? – спросил с улыбкой капитан.

Алёна шутливый тон не приняла.

– Странная женщина, очень странная, – задумчиво произнесла она.

– Что, потенциально ваш пациент?

– Возможно, хотя и не обязательно. Но как я и предположила, Гущина поддаётся внушению, у неё отсутствует критическое восприятие сомнительной или явно фейковой информации, она всерьёз верит в то, о чём только что рассказала. Таких людей легко гипнотизировать и зомбировать. Хотя…

–Что же ещё, договаривайте.

– Вам никогда в своей практике не приходилось сталкиваться с паранормальными явлениями?

– Бог миловал, – ответил Рубцов, – все эти истории про полтергейст, левитацию, НЛО и оживших мертвецов я знаю только по книгам и кинофильмам.