Читать книгу Лоскутные сказки - Тамара Гильфанова - Страница 4

Давно это было, когда мы с сестрой девчонками босые по двору бегали. Собралась как-то Варя в лес по грибы да по ягоды и попросилась у матушки:

– Пусти меня, маменька, в лес. Грибов да ягод соберу.

– Одной-то боязно, заплутаешь вдруг? – волновалась мать.

– Да я в лес-то и не войду, так, у края, пособираю, глядишь, к обеду лукошко и наберётся, – уговаривала Варвара.

– Будь по-твоему, иди! Только слово держи, в чащу не заходи, – велела маменька.

Долго ли, коротко ли шла Варварушка, вдруг у самого леса земляники видимо-невидимо, посмотрела – а в лесу ещё больше.

«Тут рядом, только шажок в лес и обратно», – подумала Варвара.

Ягоды собирает, да и сама лакомится, до чего земляника спелая, сладкая, захотелось девочке наесться всласть и домой побольше принести. Так и не заметила Варвара, как вглубь леса зашла. Вот и полное лукошко ягод набрала, посмотрела вокруг девочка, дороги домой не узнала. Испугалась и давай аукать.

– Ау-ау.

В ответ только эхо лесное.

– Ау-ау, – не унималась Варварушка, из леса-то надобно до темноты выбраться.

Вдруг услышала тихий-тихий зов.

– Ау-ау, – откликается кто-то.

Побежала Варварушка на зов и сама «ау» кричать не забывала. А лес вокруг всё гуще, деревья к самому небу тянулись. Вот выбежала Варвара на полянку, а посреди поляны дерево высохшее стоит. Сухое-сухое, мёртвое, ни одного листа на нём, а на ветках шишечки от ветерка-шалуна качаются. Подошла Варвара, подивилась, что за шишечки такие чудные, да не на ели выросли, а на яблоньке дикой. Точно на яблоньке. Посмотрела по сторонам, никого нет.

– Кто же меня аукал? Да сюда вывел? – спросила девочка.

Но никто ей не ответил.

Тут, на счастье Варварушки, услыхала она топоры.

– Никак батюшка мой деревья неподалёку рубит! – обрадовалась девочка.

Хотела было бежать, да остановилась.

– Возьму-ка я этих чудных шишек с собой, смастерю кукол, играть с сестрой будем.

Сорвала она с нижней ветки три шишки и поспешила на стук топоров. Вот радость – и вправду это батюшка был. Обещала впредь Варварушка матушку слушаться, в лес одна не ходить.

Шишки те были крупные: с две ладони в длину, сверху конец вытянут, как колпачок, на маленьких человечков похожие, без шей, правда, что с коротенькими руками и ногами. Варварушка умелая мастерица была, сшила им одёжу, домики из бересты сделала и играла с ними, как с куколками. Имена им потешные придумала: Ширша, Шурша и Махоря.

Только с той поры в доме нечисть завелась. Бывало, Варвара с сестрицей пряжи напряли, а за ночь всю пряжу кто-то по полу раскатал. Или тесто на ночь поставили, а к утру – нет теста. Однажды заплату приштопали, а потом смотрят – дыра на прежнем месте, где заплата? Вот такие странности стали случаться.

Как-то ночью проснулась Варварушка и услышала, словно шепчется кто-то. Прислушалась девочка – и точно, тоненькими голосами из берестяных домиков говор доносился.

– Бежать нам надобно. Бежать в лес, откуда мы родом! – говорил один голос.

– Далече до леса, сами не добежим, – спорил второй.

– Коли Варвара нас принесла, пусть отнесёт обратно. И зачем ты только её в лесу аукал, пропала бы, и ладно, не злыдней это дело, людям помогать, – сердился первый голос.

– Хорошая она, милая девочка, да и жить тут в тепле и с молоком из кошачьей миски куда лучше, чем в лесу. Не пойду с вами, тут я останусь, с Варварушкой, – сказал третий, самый тоненький голосок.

– Эх ты! Для неё ты шишка, голова твоя дубовая! Поиграет и бросит в печь, – предупреждал первый голос.

– Точно, – поддакнул второй.

Открыла Варвара один глазок, сощурилась, попыталась в тусклом свете луны разглядеть двигающиеся тени на подоконнике. И точно, это шишечки её чудные из леса ожили, спорят, бранятся, а потом побежали пакостить. Матушкины нитки раскидали, из подтопки угольки на пол набросали, лапоть новый принялись грызть, тут-то Варвара не вытерпела и как крикнет:

– А ну стой, злыдни какие, мой лапоть портить!

Мигом человечки опять в шишки обернулись. Собрала их девочка, в кровать к себе положила, сказочку рассказала и молвила:

– Коли плохо вам у меня, неволить не буду, завтра же вас в лес и снесу.

Жалко стало Махоре с Варварушкой расставаться, он и заговорил с девочкой:

– За братцев не скажу, но я у тебя, Варя, останусь, в хозяйстве сгожусь, мышей гонять буду, пыль мести. Никогда ко мне никто так добр не был, не любил, не заботился, а в лесу и без меня злыдней много.

– И мы, и мы остаёмся. Ты прости нас, Варюшка, что пакостили, мы по-другому и не умеем, поживём – научимся, – пообещали Ширша и Шурша.

– Ох, какие вы забавные. Оставайтесь, конечно, живите, домовыми будете, – сказала Варварушка.

Вот так и появились в деревнях домовые, стали с людьми бок о бок жить, за домом приглядывать, по хозяйству помогать, птиц дворовых и скотину лечить. Да и не шишки теперь, а совсем человечками сделались. А коли обидишь домового, так он сразу свои злыднинские дела вспомнит и давай пакостить, бед не оберёшься.

* * *

– Вот лоскуток с Варварушкиного сарафана сказочку-то и поведал.

– Как здорово, бабушка! А у тебя злыдни живут? – спрашивает Софьюшка.

– Злыдни – в лесу, а те, что дома живут, домовыми зовутся, – поясняет бабушка.

– Ещё, ещё сказочку, пожалуйста, – выпрашивает внучка. – Вот! Этот шёлковый лоскут откуда?

– О! Это ханский подарок! Никитич халат до дыр износил, только этот лоскут лишь остался. А дело так было…