Читать книгу Белая женщина в племени чёрных масаи. Приключенческая повесть - Тамара Концевая - Страница 4

Ооооо! Тот берег оказался сказкою! Нетоптаный, плотный, ярко-жёлтый песок широкой пляжной полосой простирался в обе стороны, к тому же пляж оказался почти пустынный. Нетронутое туристами место сохраняло свою естественную природную притягательность.

Время отлива. Приятный ветер дул с моря, кокосовые пальмы рощами тянулись к океану, роняя свои плоды в воду. На лёгких волнах нежились рыбацкие лодки, а голубая лагуна просвечивала песчаное дно. Ни единой ракушки, а тем более раковины на Бьютифул Бич не встретить. Плотное дно океана было абсолютно чистое – ни водорослей, ни природного мусора, или отходов цивилизации здесь нет, не зря же место имело такое название.

Прекрасный пляж

Конечно, этот пляж был самым главным, а по обе стороны от него два других с кораллами, камнями и манграми. Все эти пляжи прекрасны и не исхожены нами, а оттого желанны и загадочны. Я шла по берегу бесцельно, теплые волны мягко накатывали на песок, хотелось прыгать до небес и кричать до горизонта.

Типичные хижины танзанийцев виднелись среди деревьев, редкие прохожие шли навстречу. Середина дня, жара. В одном из заливов спрятался крошечный рыбацкий порт с десятком лодок под высокой скалистой стеной. На том берегу народ суетился. Несколько бетонированных колодцев служили источником пресной воды, а там где вода – там жизнь. Женщины стирали бельё поодаль и, расстелив по зелёной траве цветные юбки с платками, сушили их на солнце. Всё вокруг пестрело яркими красными, жёлтыми и синими пятнами.

Таков здесь порядок – стирать бельё у колодцев. Центрального водопровода в глинобитных домах не имеется, за водой ходить далеко, поэтому стирка у самой воды. Государственные учреждения, торговые предприятия, больница, школа, отели имеют свои огромные цистерны с водой, которые заполняются через водопровод, а обитатели мазанок идут на колодцы.

И снова «Мзунгу!» («Белая» на суахили) кричали мне вслед. И снова «Карибу, рафики!» (Добро пожаловать, друг!) я слышала. А с лодки, что уходила на противоположный берег залива, мне махали руками, обещая завтра вернуться. Рыбный рынок предложил в тот день щупальца осьминога и зажаренных на углях кальмаров.

Начались будни у океана. По утрам пила танзанийский чай со специями, заедая лепёшками чапати. Куриный бульон вприкуску с куриной ножкой был ароматен. Потом шла купаться в лазурных водах океана. В обед покупала морепродукты гриль с чипсами (обычная жареная картошка). Вечером баловалась бутылочкой пива при свечах, ведь всякий вечер в городке отключали свет на три часа, поэтому народ выходил гулять на отливной берег.

Местная детвора

По пляжу веяло прохладой. Мотоциклисты устраивали вечерние гонки. Дети купались прямо в одежде. Взрослые не очень-то в воду лезли, предпочитая только смотреть на неё. Пластмассовый стул выносили из ресторанчика к самой кромке волны, а рядом, на табуретку, пристраивали свечу под стеклянным колпаком и холодное «Килиманджаро». Так делали почти все, поэтому с наступлением темноты весь берег светился огоньками. Девушки красиво одевались и гуляли под звёздами чёрно-синего неба.

Тут же продавцы-велосипедисты с корзинами кокосов предлагали свой товар. Они ловко орудовали мачете, очищая верхний слой и обрубая в итоге верхушку кокоса крышечкой. Внутри всегда искрилось холодное кокосовое молоко, а выпитый орех с мякотью я отдавала детям.

Здесь же подростки продавали орешки кешью, красиво уложив их на поднос и традиционно поставив на голову. У каждого имелся фонарик для подсветки, как необходимая вещь для работы ночью.

Шумели чёрные кроны пальм под тропическим звёздным небом, захватив мою эмоциональную душу упоительным обаянием.

Вечерами, вернувшись в свой маленький отель, подкармливала нашего старика-сторожа, который с благодарностью принимал мои угощения.

Исследуя днём все тропинки, обнаружила полуразвалившиеся особняки времён колониализма. Чьи они? Сказать трудно. Ведь многие острова Восточной Африки веками принадлежали Оманской династии, а последние 150 лет хозяйничали здесь французы и немцы. По внешнему облику особняки навевали европейский стиль исполнения, и никак не арабский. То, что можно было использовать для проживания – люди использовали, подвесив по перилам некогда презентабельных лестниц всякий бытовой хлам – рыбацкие сети и мешки с кокосами – продлив жизнь когда-то добротным домам, брошенным хозяевами. А то, что оказалось позабыто и разрушено, перешло под власть гигантских деревьев. Их корни как змеевидные лианы охватывали состарившиеся памятники прошлого, нещадно врастая в каменные глыбы, вгрызаясь в них и впиваясь.

Здесь мне это ничего не стоило. Никому даже в голову не приходило брать деньги за осмотр развалин. Каждый день ходила мимо руин и созерцала крепкую связь между прошлым и настоящим, тонкую грань между жизнью и смертью.

***

Рыбаки на рынке привыкали к мзунгу, которая приходила каждый день за кальмарами и лангустами. По имени стали называть, но без отчества. В придачу предлагали дикие манго, маленькие, сочные и сладкие. А иногда и сахарной папайей баловали. Но с моим фотоаппаратом ещё имели проблемы. Чуть я его в руки возьму, как все бросались врассыпную – кто под берег ложился, кто за баобаб прятался, а кто просто руками закрывался, будто бомбёжку ждали.

Ясное дело, то шутка была, и все облегчённо смеялись друг над другом, но рыбу фотографировать не запрещали. Среди всех видов я знала только два – это тунец и морская щука-барракуда с острыми зубами, которая, как и акула, хищница и может быть опасна для пловцов. Здесь не существовало классификации рыб по номерам, как на Занзибаре, здесь рыба классифицировалась по цвету: красная, голубая, чёрная, цветная и всё в таком роде.

Днём океан уходил, оголяя чистое без помарочки дно. Люди шли вслед за волной, разбрасывая сети между образовавшихся чистых плёсов. Влажный песок зеркально блестел, отражая реальный мир. Крабами истоптанный берег имел свой необычный рисунок. Целые колонии прозрачных крабов моментально закапывались в песок при моём приближении, а прибрежные птицы усаживались на длинные плёсы, поджидая вытянутые сети с уловом.

Места эти рыбой не богаты. Но, какой пляж! В три километра плотного как асфальт песка.

Здесь каждая группа рыбаков имела своё определённое место для вылова. В заливе, куда ходила за морепродуктами, рыбы было предостаточно, а там, где жила, рыбакам было сложно. Каждый день они тянули сети на берег, обвязавшись толстыми канатами. Два часа тяжёлого труда под солнцем. Женщины с тазиками ждали улов в тени. Я успевала все дела сделать, а это искупаться, обойти берега, которые каждый день были разные, и вернуться к моменту торга.

Народ собирался толпой вокруг вылова и устраивался аукцион.

Рыбный рынок

Рыбу делили по кучкам вместе с выловленными водорослями и продавали оптом. Она почти всегда была мелкая, а если попадалась крупная рыбёшка, то её рыбаки оставляли для себя. Цену на торгах громко выкрикивали, распродавая всякую мелочь. Да, обидно положить столько труда и времени, чтобы выловить морскую капусту с запутавшимися в ней анчоусами.

Дети толпились тут же, высматривая мизерных прозрачных креветок и мальков. Свою добычу запихивали в пластиковые бутылки, но даже за это получали от рыбаков подзатыльники. Потом пацаны уходили к дальним камням, где отливной океан оставлял за собой бассейны с теми же двухсантиметровыми креветками. Ворочая камни по своим силам, тоже можно было чего-либо раздобыть, а потому далеко у каменных монолитов всегда встречала детей. Море билось о глыбы волной, разбрызгивая её фонтаном, а бесстрашные ребята прыгали меж острых скалистых нагромождений с пластиковыми бутылками в руках.

***

По городу я ходила мало, не имея желания толкаться по улицам истекая потом. Ветер с берега в городок совсем не проникал. Мне повезло, и моя маленькая гостиница стояла на самом берегу океана, поэтому целый день в номере было прохладно. По выходным гостиница принимала приезжих танзанийцев из других мест, но даже при всём при этом всегда оставалась полупустой. А уж белых людей тут совсем не было видно, поэтому я оказалась у всех, как на ладони и каждый старался быть причастным к знакомству со мной, здороваясь уже издалека.

Мой номер имел два окна, он круглосуточно проветривался с моря. Для этого окна следовало держать открытыми, что я и делала. Все прохожие заглядывали ко мне через москитную сетку, здоровались и интересовались делами. Я, в свою очередь, наблюдала за ними.

Большая семья, проживавшая рядом, вставала рано. День у них начинался с уборки вокруг дома. Двор чисто выметался, а потом женщины с подружками отправлялись за водой с огромными вёдрами. Мужчины, быстро взбежав по пальме, сбрасывали кокосы на целый день для семьи. После этого, видимо, предполагался завтрак, которого мне не показывали. Ну, а после завтрака выносили из хижины деревянный стол с гладкой столешницей, за который усаживался молодой человек лет семнадцати с синдромом Дауна. Целый день он рисовал, содержа в порядке стопку бумаги, карандаши и краски. Окружающий мир его не интересовал. У него был свой мир, интересный и цветной, окунувшись в который, забывал обо всём.

Для меня жизнь в голубом заливе казалась сладкой.

Отлив в Линди

По утрам выходила прямо в пальмовую рощу, где ветер трепал её пышные кроны, и солнце только вставало над горизонтом. А я туда, где сети тянут!

– Карибу, рафики! – всякий раз приветствовал меня новый день, а по ночам мириады звёзд высыпали по небу, мерцали в далёкой выси, срываясь, падали в океан. Море то штормило, то штиль, но красиво оно постоянно.

Я далеко уходила по берегу в сторону гор, перебиралась через завалы камней, пока не было прилива. За этими каменными нагромождениями открывался другой мир. Коралловый риф подступал вплотную к пляжу, обломки кораллов красивых и разных были выброшены на песок. Большие кручёные раковины с тонкими стенками бесхозно валялись повсюду. Дети по рифу прыгали, рыбаки с удочками рыбачили прямо с оголившихся кораллов. Женщины набирали песок в кучи и, заполнив мешки, поднимались в гору. Использовали его для постройки жилищ, засыпки дорожек и двориков.

Птицы с длинными ногами тоже при деле, мальков собирали и радовались. Одна птичья пара оказалась приметной и почти неразлучной. Каждый день чёрная и белая птицы были вместе, не покидая друг друга ни на минуту. На берегу их знали все.

В один из дней океан сменил фазы отливов. Теперь днём волна сверкала у моего порога, а вечером, по прохладе, обнажалось дно. Да и жизнь на берегу стала другой. Футболисты тренировались под закат, бегуны и танцоры выделывали пируэты. Народу заметно прибавилось на берегу. Женщины с макияжем на чёрной коже вызывали любопытство. Я пристально их рассматривала. Причёсок разных наплели, как будто специально ждали. Видимо, этот период смены отливов моря был более благодатный для горожан.

Снова народ рассаживался у воды, а официантки с корзинами и тазиками в руках, обходили посетителей. Разносили пиво, стаканы, салфетки, а подносами здесь не пользовались.

Как только на берегу отключали свет, все уважающие себя личности сразу включали музыку своих телефонов или персональное радио, которое надо иметь при себе. Музыка заполняла пространство, смешиваясь с шумом океана.

За день до отъезда из Линди вдруг увидела белых мужчин на берегу. Два здоровяка приехали в городском средстве передвижения вроде мотоцикла с каретой и сразу купаться побежали, а потом в ближайшую хижину. Видела, как они деньги в руки хозяйке совали, вопросы задавали, было понятно, что недавно приехали. Я наблюдала за ними издалека. Возвращаться для знакомства не стала, просто поленилась, но познакомиться с мужчинами пришлось в другом городе.

Я готовилась к отъезду из Линди, но была почти уверена, что следующий город лучше не будет, потому что лучше Линди я в Танзании места не видела.