Читать книгу Рассказы - Тамара Приходько - Страница 3

Перед конечной остановкой поезда, в купе остались двое пожилых женщин. Одна рыжеволосая, курносая, с многочисленными веснушками на круглом, курносом лице, другая худощавая, с большим носом, тонкими губами и водянистыми, навыкате, глазами на смуглом лице, отдававшим желтизной. Жёские, тёмные волосы коротко подстрижены, но грубый волос не укладывался в нужную форму, торчал ежистым настилом.

Почти приехали, Валентина Ивановна, – облегчённо вздохнула рыжеволосая соседка, всматриваясь в мелькающие, привокзальные постройки,

«Кто нас будет встречать?»

«Меня обещала встретить дочь с скороспелым мужем!»

«Что так не лестно о зяте?»

«От безысходности моя Ирма за него вышла. Обстоятельства заставили, Лия Николаевна. Вот продукты дочери везу, голодает она, а ей кушать хорошо надо. Беременна она!»

«Бывает, – посочувствовала Лия Николаевна, – только сейчас, вроде, с продуктами не плохо, от чего голодает?»

«Мужик непутёвый попался, плохо зарабатывает!»

«Бывает, – опять протянула рыжеволосая, – скороспелый брак, значит, вынужденный, бывает!»

«А Вас кто встречает?»

«Никто, одна я, как перст на белом свете. «Чёрной вдовой», прозвали. Примета на лбу, видишь?, —

– Лия Николаевна приблизила покатый лоб к водянистым глазам соседки по купе,

– С самой верхушки середины лба острый клин волосяного покрова начинается. Клин на лбу – вдовий знак!»

«Такого не слышала!».

«Знаков судьбы много всех не упомнишь, не запомнишь, пока не сбудутся»

«Ох, -тяжело выдохнула соседка, – заберу дочь к себе, дома родит, воспитаем!»

«Выходит, Ирмочка Ваша подкидыша муженьку приподносит!», -засмеялась Лия Николаевна. Вспыхнувший румянец покрыл желтизну щёк попутчицы. На смуглом лице выступила испарина.

«Чего ты выдумала. С первого раза ребёнок получился!»

«Бывает!», -Задорно согласилась Лия Николаевна.

Поезд остановился.. Шум вокзальной суеты ворвался через открытые, проводником, двери вагона.

В окно заглянуло улыбчивое лицо мужчины и продолговатое, бледное лицо молодой женщины. «Мои, – удовлетворённо гикнула Валентина Ивановна, —

Дочь совсем худая. Извёл, мерзавец!»

В купе быстро вошёл плотный, добродушный мужчина с чисто русской, открытой улыбкой. Валентину Ивановну, словно, Подменили. Она расцеловала зятя в обе щёки, потом, Со слезами на глазах, запричитала, обнимая дочь: «Господи, до чего же ты исхудала! Не зря я еду привезла! Все эти сумки с продуктами!» Она бросила быстрый взгляд на Лию Николаевну, подчёркивая несчастье своей дочери.

«Зачем Вы столько везли? У нас всё есть!», – взмахнул руками зять, выгребая с полок ношу Тёщи. Егор!» -Удивлённо воскликнула Лия Николаевна, -Так это твоя тёща, сосед!»

Знакомство в поездах, не редко, вызывает исповедь излияния жизненных неудач к временному спутнику, который выйдет на своей остановке и забудет про выложенные ему откровения, ибо, обычно, люди больше не встречаются, а на душе облегчение. Произошло исключение из правил! Исповедь Валентины Ивановны слушала соседка зятя. Бывает же такое! У Валентины Ивановны отвисла челюсть. Водянистые глаза потемнели от неожиданности. Она рассчитывала пустить слух о неудачном замужестве дочери и плохом, непригодном для семьи зяте, надеясь, в маленьком городке, как в деревне, сплетня обойдёт каждый дом, развод дочери будет оправдан, а тут такое, не предусмотренное, обстоятельство! Лия Николаевна весело кашлянула. Эпизод позабавил её. Егор радушно приобнял соседку. «Привет, тётя Лия! Я и вам помогу выгрузиться!» Быстро и ловко парень вынес поклажу обеих спутниц на перрон, погрузил в машину, предложил место и соседке. По дороге, он шутил, переговаривался о новостях с Лией Николаевной. Мать и дочь ехали молча.

Егор делал вид, что не придаёт значения холодной отчуждённости тёщи, остановил машину у калитки своего дома. Настороженным взглядом проводил, демонстративно, вышедшую тёщу, помог соседке донести багаж, и, только тогда, занёс многочисленную поклажу Валентины Ивановны. Тёща фыркнула, как рассерженная кошка:

«Лучше бы я сама внесла вещи! С таким зятем и продукты, поди, испортились!»

«Зачем Вы их везли, у нас всё есть!»

«Не вешай лапшу на уши! Голодуете вы тут!»

«Что за чушь? Скажи, Ирмушка!» «Мамочка права! Спасибо ей, я так соскучилась по вкусненькому!«Егор так и сел на рядом стоящий стул. С приездом тёщи, жизнь молодых пошла на перекосяк.

Тёще в зяте не правилось всё, как ходит, как говорит, как сидит, как общается с женой и людьми, как неразворотлив в домашних делах, как мало получает, как нерасторопен, как ест, как спит. Придиралась к слову, к поступкам, к высказываниям, к тону голоса, к мимолётно брошенным словам. Казалось, она занята только тем, что выискивает причину к чему бы придраться.

Ирма не отходила от матери, во всём ей потакала, обсуждала с ней поступки мужа, жаловалась на его малую зарплату. Ирма, натужно, выпячивала перед соседями, округлившийся животик, старалась вызвать к себе жалость. Когда мух уходил на работу, они с матерью шли в магазин. Ирма хватала из рук матери, таскала тяжёлые сумки, из магазина, что нагружала мать. Соседи шептались, то ли муж не жалеет жену, то ли жена беременность сбросить хочет. Из-за этой паказухи, постоянно, Егор ссорился с женой. Валентина Ивановна специально, выбирала время для покупок, когда Егор уходил на работу. Встречным и соседям сетовала на жестокого зятя, мол, беременной жене приходится таскать продукты, а у мужа машина в гараже, а он «ухом не ведёт! Несчастной дочери так не повезло с мужем»

Взбешенный таким поведением тёщи, Егор взрывался, но не обдавал тёщу матом, а только пытался убедить её и жену не делать этого, не таскать тяжести. Лия Николаевна пристально наблюдала за соседями. Егора ей было от души жаль.

«На двух работах, сутками работает, по дому, как семейный раб, всё исполняет, сколько не угождает, всё не хорош!, -не раз говорила она знакомым, – хаять мужика напрасно, видно, почву для развода готовят!»

С соседями, по улице, Валентина Ивановна была очень дружелюбна, приветлива. Особенно, часто старалась общаться с Лией Николаевной. Говорили о погоде, о церкви, но, каждый раз Валентина Ивановна переводила разговор переводился на семейную жизнь несчастной дочери.

«Что ты за имя такое немецкое для дочери придумала? Язык вывернешь, пока скажешь!» «Имя, как имя, иностранное. Не люблю я бытовуху, Маша, Даша, Оля, Поля и прочие старообрядье, нафталином пахнет!» «Бывает!», —

Уступила соседка. Они сели на лавочку у калитки. Валентина Ивановна достала дамские брюки и цветную кофточку. В водянистых глазах зрачки забегали, как маятник. «Примерь, Лия, подойдёт, дарю!» «Что ты, – Всплеснула руками соседка, —

дорогое небось!» «Пустяки! Ирме велико, да беременна она. Тебе, думаю, в самый раз!»

Лия Николаевна погладила шелковистую, приятно-бархатистую ткань. Искушение победило неприязнь. Такую обновку ей не купить. И, хотя она понимала, для чего соседка подкупает подарком, не устояла, взяла. Разговор сразу оживился. Лия Николаевна внимательно слушала, скорбные и горькие жалобы Валентины Ивановны на зятя. Добродушный, открытый душой, приветливый, наивный Егор, каким его знали с детства соседи, превращался в жестокого, бездушного деспота-тирана, эгоиста, скрягу, а Ирма в не счастливую, затравленную, загубленную женщину. «А какой у Ирмушки жених был!, – Сокрушалась тёща, – не чета этому нищему интеллигенту!»

«Что ж не женились то?»

«Лучшая подруга отбила!»

«Бывает!»

Однако, про себя, соседка подумала: «Видно, понял парень, что за птицы мать с дочерью!», вслух заступилась за соседа:

«Егор всё у вас по дому делает, ещё сутками дежурит, около Ирмы, постоянно, крутится, с душевной чистотой, трепетно к ней относится, услужливый такой!»

«У нас в доме матриархат! Не спорю, безотказный, но не мужчина, а безвольный Лох-неудачник, подкаблучник! Я таких не люблю!»

«Зато дочь твоя его любит!»

«Не любит. От безысходности за него вышла! Развестись им надо»

«У них же ребёнок будет!»

«Потому и терпим. Сам он её никогда не бросит. Как Ирма решит, так и будет. Обещал Егор имущество на Ирму с ребёнком переписать. Это мужской поступок. Посмотрим, стоит ли уважать его и жить с ним!»

«А он с чем останется?»

«Ребёнка завёл, обеспечить должен!» Неловкое недоумение Лии Николаевны, Валентина Ивановна попыталась затмить действенным способом, перевела внимание на своё подношение.

Довольно дорогой подарок, не обноски, приятно щекотал душу, сама бы Лия Николаевна подобное не купила, средства не позволяют. И, хотя она поняла, зачем подкупают её, начала благодарить соседку.

Валентина Ивановна усмехнулась краем губ, до чего же взятки действенны! Внутреннее удовлетворение отразилось на её неказистом,. смуглом лице широкой, располагающей улыбкой. Она доверительно положила свою ладонь на руку Лии Николаевны. Холодная, скользкая, липкая кожа неприятно поразила собеседницу.

«Господи, кожа, как у змеи! Ладно, бывает!»

Подарок затмил неприязнь.

«Давай я тебе погадаю!»

В хрипловатом голосе Валентины Ивановны чувствовалась полная, господствующая нотка. Лия Николаевна замешкалась. Ей не хотелось обидеть соседку, но и о магии гадания она слышала много плохого.

«Да гадать-то мне не о чем. Живу на пенсии, как по расписанию. Дом, хозяйство, кровать на отдых, снова дом, потом опять хозяйство, сон. И так изо дня в день! Ни мужа, ни детей!»

«Старая дева что ли?»

«Типа того. Любила, ждала, а его убили. Войны официально нет, а ребята гибнут при разных конфликтах за рубежом уже не одно десятилетие. В Отечественную войну, за Родину погибали, а сейчас, я лично, и не пойму, почему на чужой земле гибнут. Сколько невест без мужей осталось, сколько матерей без сыновей, – никто не считает!»

«Боевой долг, значит, выполнил!»

«Вот и я тогда, по молодости, от горя, потрясения, и отчаяния военкому выпалила. Какой долг у моего жениха был? Ни работы, ни жилья, ни учиться, ни лечиться…. Военком тут так на меня поднялся, мол, за такие слова я тебя знаешь куда упеку?.. Кто ты ему? Ни жена, ни родственница, а полюбовница, до армейская. Таких вас пруд пруди! Я от страха онемела, дара речи лишилась. Замолчала, ушла в себя. С тех пор и одна. Никто не мил, не могу его забыть!»

Валентина Ивановна косо глянула на соседку. В её бегающих зрачках вспыхивали и гасли мелкие искорки.

«Есть у тебя на примете любой старичок? Могу приворот сделать!»

Лия Николаевна отшатнулась, вскочила.

«Ты колдунья, что ли?»

Подарок упал с её колен на землю, она подняла его и положила на колени Валентине Ивановне.

«Я подумала, прикинула, маловат мне костюмчик, возьми обратно!»

При последних словах, соседка непроизвольно дёрнулась, водянистые глаза потускнели. На миг обе, словно, застолбились.

«Люди неправильно о неизученной энергии вселенной понимают! Человек – уникальная, космическая сущность, понять её можно через магию!»

В этот момент к скамейке подошёл Егор. От улыбчивого лица не осталось и следа.

Уставший от без сонного, ночного дежурства, он смотрел на женщин печальными, грустными, большими, серыми глазами. Одно веко часто дёргалось нервным тиком.

«До чего довели весёлого, жизнерадостного парня!», Ужаснулась про себя Лия Николаевна.

Тёща укоризненно начала отчитывать зятя: «Где ты ходишь? Ирмочке плохо, врач кучу лекарств выписала! В аптеку надо идти!» «Отдыхать ему надо!»,

– не выдержала Лия Николаевна. К нё удивлению, по её мнению, загнанный, затравленный, Егор, довольно резко ответил:

«Не вмешивайтесь в чужую семью!»

«Была бы семья…», сорвалась соседка, но прикусила язык, развернулась и пошла.

«Каждая семья живёт по своим законам!»,

– донёслось ей вслед хрипловатым, торжествующим голосом Валентины Ивановны.

«Не семья, а ужасная карикатура!», —