Читать книгу Иллюзия ветра. Часть 1 - Тамара Таймасханова - Страница 2

– Послушай, доченька – взглянули на Лили холодные голубые глаза – посмотри, как живут те, кто женился по любви. Гэдж изменяет Алине… Любовь и все такое. Глупости все это – договаривая слова, мать упёрлась взглядом в дочь, которая считала по лицу матери нуждаемость в одобрении высказанной точки зрения. Лили показалось, что в одобрении мать нуждается не потому, что свято верит в смысл сказанных слов, а потому что сомневается в них и желает получить опровержение, но только глубокое, твердое и убедительное, которое ей за всю ее жизнь никто так и не предоставил. Лили, не зацикливаясь в пробежавшейся маленькой тени сомнения в выражении лица матери, решила задать вопрос с другой стороны.

– мама, но Мари ты позволишь выйти по любви и даже второй женой? Ты как то говорила что… – мать быстро прервала дочь суровым взглядом двух кристаллов, к которому добавились горькие нотки.

– Ты же знаешь ее положение… – Лили опустила глаза. Мать, не без гордости, убедившись в непоколебимости своего авторитета и в том, что дочь сдалась и не собирается перечить, поджав сухие тонкие губы, продолжила вязание из хлопковых ниток. Сабира терпеливо и не торопясь вязала крючком вычурную со сложными узорами скатерть из белоснежной пряжи. Каскад тонкого кружева с каждым днём становился все больше и больше, вот-вот, готовясь украсить обеденный стол. Ее пальцы двигались не суетливо, осознанно, пытаясь вытянуть каждую петлю одинаково. Розовое родимое пятно на правой руке то исчезало под кружевом, то появлялось в поле зрения. Будучи маленькой девочкой, Лили, не догадывалась о том, что можно спросить у мамы, почему родинка такой величины, формы и такого цвета. Ей казалось, что именно секрет родинки бережет теплоту материнских рук, и она не имеет права покушаться на эту тайну. Вот и сейчас, когда Лили выросла, сие ощущение ее не покинуло, и она безмолвно любовалась мамиными руками не желая нарушать сакральность белоснежных гладких кистей.

Свою старшую дочь строгая мать научила вязать ещё в детстве, когда малышке едва исполнилось девять лет. И с тех пор маленькими ручками было связано множество носочков, салфеток, воротничков, тапочек. Связаны были даже платья, юбки и жакеты. Теперь Лили сидела перед мамой в шерстяной юбке, которую несколько лет назад паутинила на протяжении месяца, выкрадывая себе драгоценные минуты в водовороте нескончаемой работы по дому. Она вырвала пару катышек с подола вязаной вещицы, которая быстро превратилась в домашнюю, и с досадой подумала – «Мда… Нужно было выбрать нитки более лучшего качества».

С великодушного разрешения наступающей зимы вечер прокрался быстро и незаметно, не уставая радоваться, что снова застал врасплох доверчивых жителей небольшого поселения. Лили всмотрелась в окно и с опасением подумала, что день почти закончился и может не успеть сесть за книжку. Она подняла усталые веки в сторону младшей сестры, которая была занята маникюром своих длинных изящных пальцев. Слегка наклонив в бок маленькую идеальной формы пепельно-русую головку Мари мечтательно и бережно пилила и без того совершенные ногти. Она морщила крошечный носик, когда ей в процессе что-то не нравилось и надувала пухлые губки вместе с круглыми щёчками, которые придавали ей детские черты. «Получается тот, кто собирается умереть может позволить себе любовь» – горько ухмыльнулась Лили и посмотрела на руки сестры. Не имея особых финансовых возможностей и в целях экономии, девочки устраивали самодельные процедуры салонного ухода прямо дома. Такие же, как и руки, тонкие и изящные, ноги Мари покоились в большом тазу с горячей водой, предварительно подогретой в чайнике. Она с блаженной лёгкой улыбкой отдавалась процессу, который, по всей видимости, приносил ей удовольствие. Отвечать на реплику матери Лили не хотелось, и поднимать тему здоровья сестры она не любила, понимая, что это нагоняет мрачные мысли и тоску, после которых приходится усилием воли восстанавливать душевное равновесие. Не затрагивала она этот вопрос и когда, большие раскосые карие глаза сестры, застывали пустым невидящим взглядом, смотря в бездну, и тогда Лили молча бежала к аптечке. Дрожащими руками она набирала шприц, в тандеме с ампулой, ей казавшийся на веки вечные застывшими песочными часами, из которых Лили пыталась высосать песчинки жизни для сестры. Время шло медленно, и пока невольная медсестра возвращалась со шприцем к своей пациентке, первой казалось, что прошла вечность. Девушка уже знала, что Мари смотрит в хлябь, разинувшая пасть, чтобы поглотить ее, если по венам не затечет спасительный эликсир, приводящий в сознание. Иногда Мари приходила всё же в себя и без укола. Но иногда ее глаза, будто замершие цирковые ножи в воздухе не дошедшие до цели, остекленевали и можно было подумать, что они мертвы, если бы не слюна у рта и скрюченные пальцы. Так и прошло ее детство под градом предсказаний врачей. То полунамеками, а то и прямо они пророчили худшее. А в глазах тех докторов, кто не намекал и не осмеливался высказывать вслух свои опасения, читался вердикт. Несмотря на то, что Мари уже доросла до довольно взрослого возраста, со стороны могло показаться, что она не очень-то и вникает в свое положение. Впрочем, возможно, оно всего лишь так казалось. Эхом вторя все вещания, девушка будто каждый день проживала как последний. Не обращая внимания на все трудности, болезненное вялое состояние и немощность тела она росла жизнелюбивым ребёнком. Жила сегодняшним днём и не загадывала будущее. Никогда не умела копить денег, тайно ела запретные чипсы, сухарики со вкусом сыра, в младших классах дралась по каждому поводу, высказывала свое уместное и неуместное мнение, злостно шутила, будто говоря всем: «Какое мне дело до того, что вы думаете обо мне, если я завтра сдохну». Ей не нравилось, когда у кого-то была вещица как у нее. Никто не имел права иметь даже носки такие же, как у Мари… Она будто пыталась замаскировать и компенсировать свою болезнь, как большое ущемление, под всевозможными превосходствами над всеми и вся.