Читать книгу Души прекрасные порывы. Три мини-повести - Тамара Злобина - Страница 4

Константин шёл по главной улице Ивановки, поглядывая по сторонам. Лето в разгаре, солнце клонилось к западу, но было ещё высоко над горизонтом. Рабочий день не закончился, потому на улице почти никого не было. Иногда любопытно-шумная ватага ребятишек выныривала откуда-то из подворотни и с гиканьем проносилась мимо поднимая пыль. При третьем её появлении Костя понял, что это одни и те же пацаны нарезают круги, не осмеливаясь подойти ближе.

Дом Рагозиных стоял на самом конце улицы, в отдалении начинался глубокий овраг, поросший невысоким кустарником и травой. А дальше, за горизонт уходила степь, перемежаясь невысокими меловыми курганами и лесопосадками. Ширь была необъятная: ни тебе бетонных коробок-домов, ни тебе машин. Константин прислушался, ожидая, что его окутает непривычная тишина. Ан, нет! Ширь звенела, пела на разные голоса – жила.

Он опустил вещмешок на скамеечку возле палисадника и присел сам, вытягивая ноги. Мальчишки, сделав очередной круг, с шумом унеслись прочь, вызывая у парня улыбку. Ему вспомнилось, как он сам когда-то носился вот так же по этой самой улице, в первый же день своего пребывания перезнакомившись со всеми местными пацанами.

– Потом столько было всего! – припоминая, улыбнулся Костя. – И набеги на сады, и походы за земляникой, и рыбалка на Волге, куда меня брал сосед дядька Николай. Столько интересного тогда было! Столько нового! Неизведанного…

Родина открывала свои красоты постепенно, словно исподволь приучая городского парнишку к своим таинствам, к своим секретам.

Сколько Константин созерцал местные красоты – неизвестно. Да и что ему оставалось: приехал без предупреждения, а потому его никто не ждал. На двери тётушкиного дома красовался большой замок. Оставалось одно: ждать самому.

Его внимание привлекло стадо коров, вынырнувшее со стороны оврага словно из под земли. Стадо подгонял пастушок с длинным кнутом, щёлкая им то с одного бока, то с другого: упрямые животные никак не хотели возвращаться домой, норовя улизнуть от всевидящего ока мальчишки. Но не тут-то было: маленькая собачонка своим заливистым лаем предупреждала об этом пастушка и тот немедленно возвращал животное в стадо.

Вновь появилась ватага ребятишек, и увязалась за стадом. Некоторые из пацанов стали выкрикивать странные слова:

– Дуля! Дуля! Дуля с Мартынова сада!

Пастушок сначала не обращал на них внимания, а потом так щёлкнул в воздухе кнутом, что ватага в испуге рассыпалась в разные стороны, улепётывая прочь.

Когда пастушок подошёл ближе, Костя понял, что это не парнишка, а девушка. Стройная, довольно высокая с вполне развитой грудью, обтянутой клетчатой рубашкой мужского покроя. Особенно поразили Константина глаза девушки: какого-то серебристо-серого цвета, строгие, чуть печальные. Она остановилась напротив него и спросила:

– Ты кто?

– Я? – переспросил он. – Константин.

– А-а, – отреагировала девчонка. – Ну тогда забирай Белянку и гони её в хлев.

– Так закрыто же всё? – попытался запротестовать парень.

Девчонка посмотрела на него с лукавой усмешкой и ответила:

– Хлев – не заперт. А ключ от дома под половичком.

И с достоинством удалилась прочь грозно покрикивая на своих подопечных:

– Домой! Домой! Ну, пошли, пошли!… Кому сказала: домой!… Куда же это вас несёт, окаянных?!

Девчонка-пастушок скрылась в пыли, а Косте не осталось ничего иного, как загонять тётушкину корову в хлев. Он открыл ворота, взял хворостинку, лежащую у палисадника и легонько стегнул корову. Та нехотя оторвалась от густой травы, росшей вдоль обочины дорожки, и пошла в ворота, направляясь вглубь двора к знакомому ей строению.

Костя закрыл ворота и двинулся следом. Задержавшись на пороге нехитрого строения, он неожиданно вспомнил Владимира Валуцкого и продекламировал:

– В коровник я попал случайно!

И добавил с недовольством уже от себя:

– Не хватало ещё в коровью лепёшку вляпаться.

Хотя он, пожалуй, на сей раз был слишком придирчив: в хлеву – чисто, а в яслях лежало свежее сено, куда и направилась Белянка.

– Ну, что же, на этом моя миссия закончена! – заключил он, закрывая ворота сарая. – Пора и в родные пенаты.

Ключ действительно лежал под половичком у самого порога входной двери. Костя с недоумением подумал:

– Как тут всё запущено-то? Если какой-то пастушок знает про ключ, то, наверное, и всё село знает…

Но говорить об этом тётушке бесполезно. Костя улыбнулся, представляя выражение её лица и ответ:

– Да, что у меня брать, Костик? Всё моё богатство – во мне самой.

Дом встретил Константина тишиной и прохладой: деревянный сруб хорошо сохранял комфортную температуру и зимой и летом.

– Ничего не изменилось! – улыбнулся он, поводя глазами по скромно обставленной комнате. – Всё тот же диванчик, тот же старинный буфет с резными ножками, круглый стол посередине комнаты и «хрустальная» люстра над ним. Шифоньер и книжные полки, заставленные доверху книгами – особая гордость тётушки По… Она до сих пор не утратила интерес к чтению.

И, действительно: на диванчике лежала тоненькая брошюра, оставленная хозяйкой. Костя сел на диван, посмотрел на книжицу. Это было что-то специальное, по животноводству, и не вдаваясь в подробности, он переложил её на стол, а сам лёг на диван, вытягивая ноги. Лежал и думал о том, как, возможно, уже завтра напросится на рыбалку с тётушкиным соседом, а может быть просто возьмёт мольберт и будет смотреть, как азартно дядька Николай ловит рыбу, и рисовать.

Скрипнула входная дверь и кто-то легко пошёл по коридору. Константин поднялся с дивана навстречу вошедшему. На пороге стояла тётя Поля. Всё такая же, какой он видел её пару лет назад, когда она приезжала к ним в Москву.

– Здравствуйте Вам, Полина Яковлевна! – засмеялся Костя. – Гостей принимаете?

Полина Яковлевна в сильном волнении всплеснула руками:

– Кто это к нам приехал?! Неужто Костик-хвостик, вспомнил наконец, о своей тётушке По?… Что же не сообщил о приезде? Я бы встретила. Сегодня как раз была в Хвалынске – по делам… Когда прибыл?

– Пару часов назад, – всё ещё улыбаясь, ответил Костя.

– И что лыбишься-то? – удивилась Полина. – Аль на мне узоры какие написаны?

– Рад! Вот и лыблюсь, – вспомнил тот забытое слово.

– Дай посмотрю на тебя, Костик!… Да ты никак ещё подрос? Или это я меньше стала…

Она прижалась к Константину головой, которая едва доходила ему до середины груди и сказала:

– Как же я рада тебя видеть!…

А потом обеспокоенно:

– Ты же у меня, наверное, голодный?! А я тут сантименты развожу!

Потом они ужинали и разговаривали. Разговаривали, как старинные, закадычные друзья, которые были много лет в разлуке. Было столько много общих тем и интересов, хотя казалось бы – откуда: Полина всю жизнь прожила здесь, в родной Ивановке, а Костя, сколько себя помнит, жил в Москве. Глаза Полины Яковлевны лучились радостью и пониманием, а на душе Константина становилось тихо и вольготно. Ему вдруг показалось, что он, наконец, вернулся домой.

Костя припомнил, мучивший его вопрос, и поинтересовался:

– По, а почему девчонку-пастушку сельские мальчишки называют Дулей с Мартынова сада?

Полина посмотрела на него пытливо:

– А ты, что не узнал её?

– Нет, – ответил Константин. – А должен был?

– Так это же соседская Катерина! Дочь Николая и Валентины… Ну? Это ведь она в последний твой приезд, бегала за тобой, как собачонка, а ты называл её невестой?… Катюшка сердилась на тебя и отставала…

– Что-то припоминаю. – улыбнулся Костя. – Ну да, соседская девчушка… Сколько же ей тогда было?

– Десять? – сама себя спросила Полина. – Ну да, десять… Ежели сейчас ей почти двадцать…

– Как летит время?! – удивился Костя. – Была маленькой девчонкой… А теперь – красивая девушка!

Полина посмотрела на Костю обеспокоенно и погрозила пальцем:

– Но-но! Ты это брось, Костик! Знаю я вас – городских! Катюше хоть и двадцать, но она ещё девчонка.

И Костя, чтобы отвести от себя подозрения, вернулся к прежней теме:

– Ты так и не сказала мне: почему дуля?

Полина неожиданно засмеялась, видимо, что-то припоминая, а потом начала свой рассказ:

– О, это была весьма поучительная история!… Года два назад, к нам в Ивановку приезжал один городской парень… Не из Москвы, конечно – из Саратова… Увидал нашу Катюшку и воспылал к ней чувствами… Ну и прохода не стал давать: где бы она не шла – он тут, как тут. Разговоры всякие заводит, словами заковыристыми, как фокусник булавами, жонглирует: всё хочет показать, что умный – не чета нашим сельским парням… А Катя на него ноль внимания. Разозлился городской на такое равнодушие, и как-то принародно говорит ей:

– «И что ты, Гюльчатай, личико своё постоянно воротишь? Не могу понять: гордишься что-ли?… Я вот хочу с тобой поближе познакомится…»

И этак с намёком подмигивает.

Катюшка посмотрела на него оценивающим взглядом и спрашивает:

– А дулю с Мартынова сада не хочешь?

Вокруг все засмеялись, даже те, что с ним был. Парень на секунду опешил, а потом неожиданно размахнулся и дал девчонке пощёчину. Все вокруг замерли, а «кавалер» смотрит Наполеоном, ходит гоголем, уверенный в полной своей безнаказанности.

Катерина вспыхнула даже от такой дерзости и метнулась прочь. А парень этак победоносно к своим дружкам: вот дескать, как нужно со строптивыми девками обращаться. И не знает, дурачок, что Катя обид не прощает и всегда за себя может постоять…

Смотрят все: девчонка уже возвращается, а на плече у неё кнут (она уже тогда вместо погибшего отца пастухом работала). Тишина стала, как на кладбище. А парень усмехается:

– Что за защитничком бегала?

– Мне защитники ни к чему! – Катерина отвечает. – Я и сама за себя могу постоять.

Да как жихнет кнутом! Так у парня на мягком месте не только джинсы лопнули. Завопил он не своим голосом и прочь кинулся. Хохот поднялся, можно сказать, гомерический, а Катюшка спокойно развернулась и домой ушла… Больше городского умника у нас в селе не видели: сказывали – утром следующего же дня уехал.

Костя представил эту картину и засмеялся от души:

– Молодец, девчонка! Знай наших!

А Полина продолжила:

– Ну вот с тех пор пацанята иногда и выдаёт эту «дулю с Мартынова сада», хоть и побаивается: знают ведь – Катерина шутить не станет… Хотя она их только попугивает. Кнутом-то она виртуозно владеет: не у одного из них шапку сбивала одним взмахом, не задев головы.

– Да, серьёзная девушка! – признал Константин.

– Не-то слово! – подтвердила Полина.

Они помолчали пару секунд и Константин вдруг припомнил:

– Так ты сказала, По, что дядька Николай погиб? Как же это случилось? Теперь Катя вдвоём с матерью остались?

– Одна она! – ответила Полина. – Одна осталась, горемычная. Валентина померла, когда Кате и пятнадцати не было… Всё болела и болела… Николай и начал попивать. Любил он жену. Очень.

Полина остановилась, словно переводя дыхание, а потом продолжила:

– Всё хозяйство на девчонку свалилось, как снег на голову. А тут ещё отец закуролесил: то разыскивать по селу приходится, то домой тащить еле живого, то за него коров пасти, когда в запой уходит… Не сладко жилось девоньке… Я поддерживала, как могла – ведь крёстная её… Прибежит бывало, упадёт ко мне в колени, выплачется, выскажется. Я пожалею, что-нибудь присоветую… Она и дальше живёт… А года два назад лошадь Николая понесла: пьяных на дух не переносила. Упал он, да так неловко: головой о железяку какую-то ударился… Сразу погиб.

Полина Яковлевна продолжила с досадой:

– Ведь говорила же ему! Предупреждала… Не любит Манька выпивох! Не любит! Не послушал. Оставил вот девчонку одну… Хотела Катерина после школы учиться на зоотехника: по моим стопам решила пойти. С детства любит крестница с животиной разной возится. А после этого – куда там?… Пошла работать. Днём вот коров пасёт, а по вечерам полы в Администрации моет… А ведь в школе училась неплохо. И учителя её всегда хвалили… Теперь вот – пастушит, девонька… Вот такие наши дела скорбные.

– Ох-хо-хонюшки, Костик?! – спохватилась Полина Яковлевна. – Дело-то уже за полночь? За разговорами и не увидела, как время прошло-пролетело! Ложится нужно, касатик, завтра вставать раненько придётся: мне в коровник, а тебе коровушку выгнать в стадо. Такое тебе задание на завтра!

Она постелила Косте в маленькой боковой комнатке, предназначенной для самых дорогих гостей, а сама ушла к себе в спаленку, пожелав спокойной ночи. Костя уснул сразу, едва коснувшись головой подушки. И снова ему приснился тот же сон, что в поезде. Та же комната-трансформер, то же зазеркальное пространство, тот же, слегка пожухлый сад, та же девушка в длинном платье, стоящая к нему спиной. Только на этот раз она стояла перед высоким зеркалом, в котором не было её отображения.

И снова, как сутки назад, Константина обуял необъяснимый страх после слов невидимого соперника:

– Не тронь! Не твоя!

И снова могильный холод. И крик.

Кричал Костя. Кричал так, словно случилось непоправимое. Этот крик разбудил Полину Яковлевну. Она заскочила к нему в комнату, на ходу запахивая халатик. Включила свет, хотя рассвет уже занимался где-то далеко-далеко, слегка пробиваясь через оконца. Костя сидел на кровати, обхватив колени руками, и губы его тряслись.

– Да что же это такое? – испугалась женщина, встревоженно глядя на своего любимца. – Ты что, касатик мой?!

Тот, словно отходя от чего-то непонятного, так его напугавшего, сказал тихо:

– Ничего, По… Это просто сон… Снова этот сон…

Уснуть больше они не смогли оба. Сидели на кухоньке, молча пили чай. Костя с отсутствующим выражением лица, Полина, обеспокоенно, время от времени поглядывая на него. Спросить, что могло так напугать взрослого парня, она не решилась.

– Если посчитает нужным расскажет сам! – подумала она, предоставляя право выбора самому дорогому для неё человеку.

Занималось утро. Лучи уже несмело золотили окно, проникая в комнату, как трусливый воришка: крадучись по подоконнику внутрь, колыхаясь, под напором преграды густых ветвей, растущего перед окном высокого куста жасмина. Но обитатели дома, словно не видели этого: их заботило нечто иное. Константин думал о своём, повторяющемся сне, а Полину беспокоило состояние Костика.

– Что-то тут не так! – думала она. – Нужно присмотреться к мальчишке повнимательней.

Конечно же, Костя для неё всё ещё был мальчишкой, которого она и любила, и беспокоилась за него. Особенно её волновал один вопрос:

– Что-то мальчик слишком заинтересовался соседкой?

Поэтому женщина сразу решила пресечь это на корню:

– Ты это, Константин! Смотри у меня…

– Что так? – вскинул голову тот, выплывая из задумчивости – По всегда в особо ответственные моменты называла его полным именем.

– Не забидь смотри девчонку! Помни, что я её крёстная мать, и если что – взгрею по первое число!

– За кого вы меня принимаете? – слабо запротестовал Костя.

И Полина ответила точь-в точь, как мать:

– За Рагозина! За кого же ещё?!