Читать книгу Противоположность - Тания Ши - Страница 6

– Лена… Лена, да проснись ты уже, – пыталась растолкать меня Вероника.

– Ты что делаешь? – не поняла я, с трудом разлепив глаза.

Только что передо мной был Илья, и он мне не нравился. А Вероника каким бараном тут оказалась?

Черт!

Я в своей постели.

Значит… это всего лишь сон?

Нет.

Сны не такие явные!

Это осознанное воспоминание… которое приснилось.

А так бывает?!

– Уходи. Зачем разбудила, – я чуть не плакала от несправедливости.

В кои-то веки увидела Илью, а тут Вероныч. Вторглась в мое личное пространство и нагло вытащила из царства сновидений.

Это очень жестоко!

– Лена, ты вообще-то уже опаздываешь.

Я мигом проснулась и выскочила из постели, принявшись бесполезно метаться туда-сюда по комнате.

– Не мельтеши! У тебя есть время на завтрак. А будешь хорошо себя вести, попрошу Димку подбросить до универа.

– У него что, вертолет? В такое время быстрее метро ничего не существует.

– У Димы на тачке «папина мигалка».

– Мигалка на Порше? Ну да! Очень правдоподобно! – хмыкнула я.

– Скажи, тебе сегодня что-нибудь странное снилось? – неожиданно перевела тему соседка.

– Да. Снился очень хороший сон. Чтобы досмотреть его я пропустила бы учебу.

– Даже так? Блииин, прости!

– Ничего! Ты же не знала.

– А мне жесткач снился.

– Вампиры, зомби, апокалипсис? – предположила я, натягивая на себя джинсы.

– Да не! – протянула Вероника. – Сегодня талисман, который был закреплен на входной двери – не выдержал, потому что нас атаковала всякая нечисть. Расплавился и скрутился в козлиные рога. Представляешь?!

– Вау! – безэмоционально восхитилась я.

– Один ангел возле меня отгонял чертей. Я спала, а мерзкий волосатый чертенок дотронулся моих волос. Ангел треснул его по черной мохнатой ручонке и эта тварь, не долетая пола, с хлопком превратилась в пепел, растворившись в воздухе.

– Фу, какая мерзость! – скривилась я.

– Это еще что! Второй ангел гонялся за козлом. А тот пытался проскочить в твою комнату. Тогда ангел стал у двери в оборонительную позу, чтобы не пропустить рослого козлину. Но рогатый проскочил у ангела между ног и, оказавшись в комнате, погладил тебя по голове. После чего принялся радостно отплясывать «лунную походку». Ну, как Майкл Джексон. Ангел схватил козла за ворот пиджака и вышвырнул из комнаты. Козлина влепился в стенку, странно хихикнул и прыгнул в зеркало в коридоре. Оттуда он высовывался и показывал ангелу язык. Светлоликий стоял у зеркала и не в силах достать рогатого, просто смотрел, чтобы тот не выбрался. А нечисть почти прорвалась в нашу квартиру. Но у третьего ангела, что стоял у двери, появился в руках крест. Большой такой, как могильный. И он, значит, поднял огромный пылающий крест и, взмахнув им в воздухе, с силой ударил им о пол. Непонятный вихрь втянулся в нашу дверь и за ней послышались нечеловеческие крики. После – все стихло!

– Вероныч, что ты употребляешь?! – хмуро поинтересовалась я.

– В смысле? – обиделась соседка.

– Если продолжишь употреблять это дальше, то сможешь снять блокбастер! Клянусь.

– Ну тебя! Я еще не все сказала. Прежде, чем проснулась, ангел шепнул кое-что…

– Ну и что же?! – усмехнулась я. Пока Вероника травила байки, я умудрилась одеться и накраситься.

– Он сказал: Не бойся! Им нужна твоя подруга!

– В смысле? Кому «им», – не поняла я.

– Не знаю. Может, нечисти? – предположила Вероныч. – Короче, им нужна ты!

– Окей! – закивала я и направилась на кухню, размышляя, что Алина хоть и была истеричкой, страдающей бессонницей, но глюков странных у нее не было.

Если у Вероники это усугубится, мне придется менять или квартиру, или соседку!

– Короче, я написала Димасу, он подвезет нас.

– Ладно!

Я насыпала в тарелку овсяные хлопья, залила их водой и поставила на полторы минуты в СВЧ. Мой обычный завтрак, если лень делать бутеры. А дальше перемешиваю хлопья, даю им две минуты настояться, пока делаю кофе, заливаю овсянку бабушкиным клубничным вареньем, и мне очень вкусно! Я, типа, и на диете, и нет.

– Когда молоко успело скиснуть? Ты ж его только вчера купила, – удивилась я.

– Может холодильнику кирдык? Надо хозяйке сказать, что с холодильником беда.

– Ага, чтоб мы его чинили?

– Да он старше меня. Ему на покой пора, – возмутилась Вероника, а я оглядела покрытый льдом морозильник.

Ну да – морозильник замерз, а молоко киснет.

Я оставила в покое морозного пенсионера, выходящего за край моего понимания, и принялась уплетать завтрак. Димасу даже не надо было оповещать, что он подъехал. Своим сабвуфером он поднял весь дом. Затем, до нас донесся суровый ор бабки с третьего этажа. Она всегда выходит на балкон, поорать на Димаса. К ее сожалению, у Димы очень хорошая стереосистема и бронированная тачка, так что старушке никак не удается докричаться до нарушителя спокойствия.

– Пошли быстрее, а то Димку соседи убьют.

– Ага, твоего Димку, да убьют! – хмыкнула я.

Димкин папаша – генерал. Это знают уже все в нашем доме, потому, слыша звуки музыки во дворе, просто прячут голову под подушку.

Мы с подругой уселись в тачку, причем, Вероника – на заднее сидение, помня, что меня на заднем укачивает.

– Дароф! – поприветствовал нас Димка.

Вероника принялась весело щебетать, и мой мозг отключился, будто при цыганском гипнозе. Димас же весело смеялся и поддерживал разговор. Вообще, он напоминал чем-то Иглесиаса. Только без родинки. Такой же высокий, статный и очень богатый. Единственным его минусом было заикание. И то – если бы Вероника не сказала мне об этом, в жизни бы не заметила. Димас заикался только с незнакомыми людьми. Когда привыкал к человеку, этот недостаток исчезал, как само собой разумеющееся. Зато он был прикольным перцем. В общем, нормальный такой Димас, и моей соседке по квартире с ним очень повезло. Хотя бы потому, что он подкидывал ей деньжат на оплату хаты. Мне же подкидывали деньжат предки.

Выехав со двора, парень включил мигалку и сирену. Нам уступали дорогу и Димка, игнорируя светофоры, довольно быстро подвез меня к университету.

По-крутому: прямо к крыльцу!

– Спасибо большое, – поблагодарила я.

– Не проблема. Обращайся.

Я вышла из черной блестящей машины, а Вероника, не выходя, перебралась на переднее сидение.

– До вечера! – бросила я и захлопнула дверцу.

Сзади послышался свист:

– Вау! Какие люди и на Порше!

Я сделала вид, что глухая и постаралась проскользнуть мимо.

– Что, уже хахали до универа подвозят? – съязвил Витя, постаравшись зацепить.

– Да, подвозят. Не тебя же им подвозить.

– Что-то ты вялая. Ночка не очень?

– Наоборот! Очень не хотелось просыпаться, – созналась я.

– Это еще почему?! – нахмурился Витюша, а я плелась по лестнице, – эй, я вообще-то с тобой разговариваю.

– Ну а я с тобой НЕ разговариваю! – вздохнула я без интереса. Ругаться, как и вести беседы с этим имбицилом не хотелось.

– Почему? – удивился Витюша так искренне, что я заподозрила: парень берет уроки актерского мастерства.

– Потому что ты грубый и невоспитанный! Понятно тебе? Все! Отвяжись!

Я ускорила шаг, вошла в аудиторию, плюхнулась рядом с Сашкой, буркнула ей: «Привет!». И выдохнула.

У Великой завибрировал телефон.

– Тебя хахаль привез в универ на Порше? Прямо к крыльцу? – толкнула она меня локтем. – Почему я обо всем узнаю последней. Ну и что за он?

– Хахаль. Только не мой, а Вероники. А откуда новость?!

– Саша всем сделал рассылку, что у тебя богатый… ну, не буду выражаться.

– Какой Саша? – не поняла я.

– Друг Витюши, – пояснила Великая.

– Ох… Спасибо моим бесплатным пиар-менеджерам, прям не знаю, как бы жила без этих стервятников, – с сарказмом произнесла я и полезла за наушниками. – Подремлю чуток. Толкни меня, если что…

Я легла на руку и уставилась в окно, слушая привычный трек-лист.

Да! Я тот вымирающий вид, слушающий шансон. И мне нравится Круг. Трофимов. «Весенний блюз». «Вечная любовь»… Это наша с Ильей песня.

Однажды этому дурню вздумалось съехать с шоссе и потанцевать на обочине. Он вытащил меня из машины, поставил песню на повтор, оставил дверцу пассажирского сидения открытой и мы танцевали… Мимо проезжающие тачки сигналили нам, мол, круто, ребята! Так держать!

От мысли, что всего этого нет и не будет, больно закололо в груди. Слезы покатились по щекам. Захотелось как-нибудь унять боль. Но как ее унять?! Для этого нужно вскрыть черепную коробку и изъять мои мозги. Как перестать думать, если ничего не можешь повернуть назад и изменить? Если мыслить, что он уехал и ему так лучше – то станет ли легче, если знаешь правду?! Почему существует уйма курсов для стартаперов и «победителей жизни», но почему нет ни одних курсов «как заглушить боль»? Я бы походила.

В ухе заиграла песня Дениса Майданова «Вечная любовь». Я тут же выдернула наушники. Вот уже четыре года перелистываю, как только услышу первые звуки. Но никак не могу удалить из плей-листа. Точно так же, как не могу дослушать до конца. Сотни раз пыталась, но не выходит. Люблю эту песню. Ее для меня пел под гитару Илья.

И ненавижу!

– Может, пойдем выйдем? – предложила Сашка.

– За границы сознания? – вяло поинтересовалась я.

– Ну можно и туда. Но неплохо бы в туалет…

– Ну, пойдем.

Благодаря анти-пиару, я стала знаменита. Товарищи по универу (которые, по-правде, и не товарищи) озирались и заметно шептались. Я, как крейсер «Аврора», не обращая внимания на всякие мелочи, двигалась к пункту «назначения». Сашка молча подхватила меня под руку и высоко вскинула подбородок. С таким невозмутимым видом мы направлялись к сортиру.

Слева от меня пристроился противный Витька и, скроив важную физиономию, шагал в ногу, пародируя мою походку. Девчонки, наблюдавшие это, противно заржали.

– Чего тебе? Отвали! – покосилась я на него.

– Боженьки! Она со мной заговорила, – по-бабски воскликнул Витя.

Я демонстративно поджала губы.

– А нет, граждане, ошибся! Эта девушка со мной не разговаривает. Я же по ее мнению: грубый, невоспитанный. Австралопитек, в общем, – сделал вывод Виктор, а я, уловив негатив его поклонниц, поняла – жизнь в универе станет еще более невыносимой.

– Отвали, – рявкнула я, и юркнула за спасительную дверь женского туалета.

– Нет, не отвалю, – бесцеремонно вошел Витька следом, как к себе в хату.

– Ты че, сдурел? Это женский туалет! – завопила я, вытаращив глаза.

– Ну, мне можно! Я же грубый и невоспитанный, – невозмутимо ответил этот гад, и послал очаровательную улыбку девчонкам, застывшим у умывальника:

– Привет, красавицы! Как поживаете?

Высокая худая девчонка в очках и с брекетами, открыла рот, да так ничего и не вымолвила. Ее подруга оказалась более разговорчивой. Она ответила:

– Нормально!

– Дамы, любезно вас прошу покинуть помещение. Сейчас будет жуткое зрелище, в виде дискуссии, с одной неприятнейшей особой, – попросил он.

– Да, конечно, – закивала порозовевшая девица и подтолкнула подругу к выход. Я же округлила глаза:

– Обалдеть, какой ты тактичный!

– Александра, прости пожалуйста. Мне с твоей подругой покумекать надо, – не обращая внимания на мою реплику, обратился он к Великой.

– Ладно, – нехотя пожала она плечами, выходя за дверь туалета.

– Ну и что за цирк…

– Заткнись, – оборвал меня Витя и обернулся.

Вот тут я и разглядела его лицо. Глаза, как у психопата. Я решила, что он меня убьет. Или ударит.

И похоронит прямо тут.

Витя начал говорить медленно и вкрадчиво:

– Скажу это один раз: если увижу еще раз с парнем, сделаю твою жизнь настолько невыносимой, что тебе захочется сдохнуть.

Я пару секунд смотрела на него. Не выдержала и прыснула со смеху.

– Классная шутка, придурок! А главное – новенькая! Свежак!

– Ты тупая что ли? – спросил он, еле сдерживаясь.

Мышца на его лице дернулась. Да Витюша на грани бешенства! Кстати, таким серьезным его раньше не видела.

– Вали отсюда. В конце концов – это женский туалет, – я скривилась и повернулась спиной.

Зря, конечно!

Витя схватил меня за волосы, а я врезала ему с локотухи в живот, как пацаны учили. Парень не ожидал таких решительных действий. Охнул и отпустил мои кудри. Я, не теряя времени, рванула к кабинкам, но этот подлец клещом впился в локоть и резко притянул к себе. Моя рука ухватилась за ручку и дернула на себя дверь кабинки. Дверца резко поддалась вперед и больно ударила по носу.

Я взвыла и отлетела прямо на противного Витьку. В эту же секунду ворвалась вся любопытная женская гвардия, которую Александра Великая пыталась сдержать с той стороны. Толпа любопытных девок могла лицезреть такую картину: Я, в объятиях всеобщего любимца, держусь за нос, из которого хлещет кровища.

И плачу.

– Что произошло? – заорала Сашка. – Лена, ты как?

– Он что, тебя избил? – заорала одна глазастая особа, а я всхлипнула от вселенской несправедливости.

– Больно, да? – спросил этот мерзавец с таким беспокойством, что мне захотелось и его дверцей отходить.

– Пошел ты! – ответила я и, по-пацански шмыгнув носом, харкнула кровью прямо на кафель.

Это произвело впечатление. Витя меня отпустил и я, под общий гвал тупых вопросов, протиснулась к выходу, держась за нос. Сашка следовала за мной. Мы прошли в другое крыло и другой туалет. Поздно – все равно уже на пару опоздали.

Я занималась тем, что ледяной водой пыталась остановить кровь, а подруга задавала вопросы.

– Может в медпункт? – предложила Великая.

– Обойдусь!

– А вдруг у тебя сломан нос?!

– Тогда я Витьке ногу сломаю! – пообещала я.

– А что он от тебя хотел?

– Да я особо не поняла.

У Сашки завибрировал телефон, она сняла трубку и отчитала Лешу, где он ходит. Тот попытался отмазаться, что она в женском туалете, но не убедил.

– Возьми два капучино и дуй во второе крыло! Понял?

Леша выполнил указания. Увидев мой нос, очень удивился:

– Что вообще произошло?

– Я из-за этого козла нос разбила, – созналась я.

– Из-за какого? – не понял он, – Кому вмазать?

– Витьке Шведову.

– Шведов?

– Этот гад пригрозил, что если увидит рядом со мной парня, то мне несдобровать.

– Да? – удивилась Сашка. – Почему это?

– Да понятное дело: он ее хочет! – высказался Лешка.

– Тебя никто не спрашивал, – разозлилась Александра.

– Короче, он тебя «застолбил»! Пока ты с ним не переспишь – он не отстанет, – принялся толковать Леха, игнорируя мнение, что никто не спрашивал его мнения.

– Слушай, эксперт в любви…

– Ты не злись, милаха! Твоя подруга в опасности, понимаешь?! – терпеливо объяснял Леха. – Витяй такой человек: решил, что его – значит, никого не подпустит. А как только помутит, так ищет новую жертву. Твоя подруга попала «под раздачу». Короче, не повезло тебе, – грустно поставил перед фактом главный хулиган.

– А ты не можешь с этим никак разобраться? – спросила Саша очень серьезно.

– Я с ним уже беседовал. Не мое это дело пока что. По-пацански: ну не могу я лезть. Тут твоя подруга должна действовать: или держать оборону, или сдаться.

– Я буду держать оборону, – не раздумывая брякнула я.

– Отчего? Витяй по-девчачьим меркам не так уж и плох. Говорят, девки пищат: страсть, как хотят залезть к нему в кровать.

Я представила визжащую толпу из девок, орущих у кровати Витеньки. Он заканчивает целовать одну, выпускает ее из постели и, приподнимая край одеяла, оглашает:

– Следующая!

После жестокой борьбы и вырванных клоков волос, одной поцарапанной особе удается юркнуть под одеяло. И они с Витюшей сливаются в жарком поцелуе…

Я скривилась. И передернула плечами. К горлу подбиралась тошнота.

– Фу! Как это мерзко!

– Ну почему же?! Это вполне естественно, или есть проблема?

Я покраснела, а Саша влепила подзатыльник Лехе:

– Умолкни, птица-говорун! Головой подумай, что ты ей предлагаешь?! Она не из таких!

– А из каких? Может из этих? Ну, вы понимаете…

– Нет, не из этих! Я из других, – еще гуще покраснела я.

– Из каких? – по Лешиному лицу было видно, что он совсем запутался.

– Из таких! – отрезала Александра. – Из редкого вымирающего вида! Не тупи.

Я почти слышала, как скрипят Лешины мозги от рабочего процесса. Наконец, до него дошло то, что так тактично пыталась донести моя подруга, и он перефразировал:

– А-а-а! – протянул он. – Погоди! Ты хочешь сказать, что у нее ни разу мужика не было?

– Какой ты умный: просто Ньютон! Нобелевскую тебе надо выдать, – цокнула языком подруга, злясь на сообразительность парня.

– Ну, тогда все понятно, – проигнорировал Леша ее высказывание и продолжил: – Раз ты из редкого вымирающего вида, то тебе придется еще сложнее! Ведь ему больше «невымирающие» попадаются. А тут ты. Ну, ты это: держись там. Не сдавайся. Респект тебе и уважуха! – поднял вверх кулак Леха и взмахнул им в воздухе, выражая всю свою «уважуху».

Я кисло скривилась.

Досиживать пару не было смысла. Потому я, посетив медпункт, выпросила «больничный» листок и, забежав в аудиторию, взяла вещи.

На улице было свежо, но не холодно.

Апрель. Непонятное время года!

Метро. Бесконечный спуск вниз…

Ныряю в вагон, ловлю вай-фай.

Тупо лажу по странице «вк», хотя, там ничего нового. Просто это заполняет время.

Разные люди, разной национальности.

Шумно!

Достаю наушники, подключаю к телефону.

Пока их искала, приехала на нужную станцию.

Перехожу на другую линию.

Куча разных куда-то спешащих людей.

Главное двигаться с потоком, и тогда тебя не снесут.

Опять захожу в вагон. Еду две остановки, выхожу, поднимаюсь по бесконечному эскалатору… о! Рекламку сменили!

Выхожу на улицу и могу спокойно вздохнуть.

Сколько живу, столько боюсь метро и змей. А прилетающие с грохотом вагоны напоминают железных ползучих тварей, заглатывающих в бездонные пасти маленьких человечков разной национальности и возраста. А в вагоне все какие-то печальные. Я не видела в метро довольных людей. Разве что туристов. Их можно встретить где угодно. Даже на кладбище – они там как по музею разгуливают. Пристал ко мне как-то раз на кладбище один такой парень из Парыжу: где тут Гоголь похоронен? Я минут пять ему объясняла, что он ошибся кладбищем. Турист меня не понял, и плутал еще минут тридцать.

Ощущая острую необходимость стереть сегодняшнюю идиотскую ситуацию из памяти, я завернула в магазин. Положив в корзину бутылку красного полусладкого, вспомнила о Вероныче и взяла еще одну.

Вскрыв любимый напиток Иисуса, начала тихонечко подтягивать из бокала, нарезая бутербродики.

Нос побаливал. Я ненавидела поганца Витьку и недоумевала: почему я?! Вопрос, мучивший меня вот уже год. Раньше нападки были раз в неделю. На этой – уже четвертая выходка с его стороны.

С чего такая активность? Она связана с весной?

Или, что с этой порой у шизофреников обострение?!

Если не выходить из аудитории, то и Витька меня не достанет!

Ага!

Он без стеснения зашел в «женскую опочивальню», а тут – всего лишь аудитория…

Я приуныла.

Может, у него что-то случилось, и он решил сорваться на мне?

Окей? Почему на мне?!

Я что, груша для выплескивания эмоций?!

С какой стати вообще бояться этого отмороженного мерзавца?!

Он мне ничего не может сделать…

Ничего!

Если бы Илья был рядом, он бы защитил.

Правда ведь?!

Пошли песни Максим. Пять раз я спела «Отпускаю». Так душевно, что прослезилась. Даже старая ворчливая бабка снизу (которая на Димаса с балкона орет), не стучала по батарее. Видимо, неплохо пою.

Конечно, неплохо!

Илья всегда говорил, что у меня ангельский голос.

Илья…

Прости меня! Я виновата!

Я!

Я одна!

Больше никто.

И вот моя карма: одиночество!

Это расплата за ложь!

Боль – плата мне за тщеславие.

За то, что не ценила тебя!

Прости меня! Слышишь?

Хотя, как ты услышишь…

Я допила бутылочку вина, и поняла две вещи: мой плей-лист перешел невероятным образом на Макса Барских, и я подпеваю ему голосом Розенбаума. И вторая: мне не нравится зеркало в коридоре.

Оно расположено так, что отражает кухню. И сейчас в нем я. Но че-то оно мне не нравится. Не знаю почему. Чувство такое… словно за мной наблюдают.

Я вспомнила блокбастеры соседки и подумала: а что, если это не глюки?!

В общем, я отрыла в комнате церковную свечку, зажгла, и подошла к зеркалу.

– Эй, козззел! – обратилась я к своему раскачивающемуся отражению, – если ты там, то ты там и останешься. Ты не сможешь выбраться оттуда. Никогда. Ясно тебе?! Вот те крест! – и я нарисовала отражением пламени свечи крест на все зеркало. Огненный крест. Три раза. Потом задула ее и уселась у стеночки, рядом с зеркалом, начав распевать песни группы Ленинград.

Такой меня и обнаружила Вероника, вернувшаяся из кино.

– Давай еще выпьем! Я и для тебя купила.

– Какое выпьем! Завтра на учебу! – возразила Вероныч, ведя мое тело, жаждущее веселья и празднества.

– Это не честно! Я не пойду, – ухватила я межкомнатную дверь двумя руками и уперлась.

– Хорошо, стой здесь, – вздохнула Вероника.

Соседка растянула мой диван и разложила постельное.

– Я не хочу спать. Хочу к Илье, – возмутилась я, отпуская дверь (видимо, сегодняшняя ситуация меня ничему не научила).

– К Илье нельзя! – Вероника посадила меня на диван. – Спи!

– Не хочу! Я скучаю по нему. Пожалуйста! Пускай он мне присниться.

– Присниться – присниться! – пообещала Вероника.