Читать книгу Двадцать одна ночь - Таня Гарсия - Страница 4

Куба, 2007, ноябрь

На Кубе нашим местом обитания стала курортная зона Варадеро – в своё время, любимое место отдыха известного гангстера Аль Капоне и других представителей этой «славной» профессии, представляющая собой двадцать километров атлантического побережья с белым пес-ком, вдоль которого расположились отели, работающие по системе «все включено». Особенность кубинского all inclusive заключалась в том, что алкоголь входил в стоимость проживания, поэтому особо зависимые от зелёного змия туристы могли ни разу не появиться на море за весь период своего отпуска, просиживая это время в барах. Одного такого мы даже встретили лично – уезжать он не собирался.

Кубинский ром впоследствии тоже станет верным спутником нашей поездки, однако, несмотря на молодой возраст, свою меру мы знали.

Наш отель находился на большой зелёной территории, обрамляющей длинный песчаный берег Атлантики. Среди пышной тропической растительности расположился основной корпус отеля, несколько ресторанов и пара бассейнов, а также уютные бунгало, в которые мы и заселились, благодаря Алене, забронировавшей их с грандиозной скидкой и использовавшей для этого все свои связи и влияние в туристическом мире. Алена, если ты сейчас читаешь эти строки, то прими мою благодарность за то, что ты всегда делала для нас, за наши замечательные приключения, лучшие места и отели, которые ты всегда знала как «добыть». Ника, а если ты читаешь эти строки, знай, что у меня никогда не было соседки лучше – ты была снисходительна ко мне, даже когда я хрустела чипсами по ночам!

Белые домики под красными черепичными крышами, в тени пальм и окружении цветущих бугенвиллей были по истине раем на земле. Мы поселились вместе с Никой. Номер, выполненный в колониальном стиле со множеством деревянных и плетёных элементов мебели, состоял из спальни и гостиной, окна выходили в чудесный сад. Мы сразу познакомились с горничной Марией, и она была нашим первым контактом с реальной Кубой, одной из последних коммунистических стран на планете, с ее радостями и тяготами. В последствии мы отдадим Марии все наши шампуни и гели для душа, а Мария не сможет сдержать слез и прижмёт нас к своей большой груди в голубой униформе. Также впоследствии, Мария попросит телефон Ники, чтобы отправить СМС сестре в Майами, потому что тогда кубинцам ещё запрещалось пользоваться сотовыми телефонами (смартфоны ещё были не изобретены), чтобы те не или не сболтнули чего-то лишнего. Работа в отеле открывала для сотрудников возможность получить дешёвый сотовый телефон с предоплаченной сим-картой в подарок от постояльца, однако, Марии пока не повезло, а сим-карту на Кубе мог купить только иностранец.

Звонки с Кубы были неимоверно дорогими, но однажды я разорилась, чтобы позвонить папе и поделиться впечатлениями от острова.

Первые дни были адаптационными. Помимо похмелья меня накрыл джетлаг и постоянное желание позвонить Максу. Я таскала своё тело на пляж и обратно, купалась в кристально чистой воде Карибского моря, но мои мысли метались между несчастной личной жизнью и списком невыполненных дел на работе. «Никогда» и «всегда» плотно обосновались в моей голове, злобно накаркивая мне судьбу старой девы и конец света в связи с уходом Макса.

Пляж надоел мне на третий день, ибо это было невыносимо продолжать мрачные диалоги с потаённым нечто внутри меня.

Я не была по жизни угрюмой грымзой, но все изменилось, когда я встретила Макса и начала качаться на эмоциональных качелях: взлетая к безудержному, полному счастью и срываясь в темное отчаяние и всепоглощающий страх потерять своего возлюбленного. Самое главное, что Макс заставлял меня поверить, что все проблемы в наших отношениях заключены во мне.

«Ты слишком остро на все реагируешь» или «Ты требуешь от меня слишком многого» – были его любимыми фразами. А я ведь очень старалась быть для него идеальной – во всем. Отличной любовницей, яркой спутницей, интересной личностью, заботливым партнером, не понимая, почему мы всегда ссоримся накануне выходных. Конечно, позже, объяснение было найдено – Макс бы глубоко несвободным человеком, но я упорно не желала этого замечать и искала проблемы в себе.

В целом, сколько себя помню, я всегда пользовалась вниманием мужского пола благодаря своему жизнерадостному и искристому, как брызги шампанского, нраву, однако, с мужчинами я зачастую предпочитала просто дружить, и наши романы захлёбывались не начавшись. Я достаточно поздно созрела физически, будучи ещё совсем ребёнком на фоне своих одноклассниц, которые уже вовсю постигали азбуку любви. Я помню как Алена уже крутила романы с крутыми парнями нашего района, а я предпочитала писать книжки про романтическую любовь на фоне трагических исторических событий. Кстати, в конце школы, из-за этого мы немного потеряли связь с Аленой и Никой, потому что их детство уже закончилось, а мое продолжалось полным ходом.

На непонимание себя, своей женской сути, огромное влияние оказали три фактора. Первый, как ни странно, большая бедность в которой мы жили после развала союза. Качественных вещей почти не было, недаром мода девяностых годов – это объект для многочисленных шуток: все одевались как могли. Позже в Москве и других городах начали возникать челночные рынки – дельцы стали возить недорогую одежду из Турции, а у населения появились деньги ее покупать. У населения, но не у моих родителей. Одежду мне покупали строго два раза в год: перед первым сентября и весной, когда я вырастала из того, что купили перед школьным сезоном. Перед первым сентября можно было, правда, получить достаточно много вещей: от туфель до белых блузок и добротных джинсов. Одежда была практичной, купленная с расчётом, что она будет служить мне большую часть года, поэтому предпочтение отдавалось брючным вариантам, носким материалам и нейтральным расцветкам, причём права голоса в выборе одежды у меня не было никакого. В последствии у меня ушло достаточно много времени, чтобы начать носить платья и выбирать для себя яркие цвета. Чтобы хоть как-то придать себе заметности, я рано стала использовать губную помаду кричащих оттенков, и даже в университете меня первое время идентифицировали как девушку с красными губами. Это была моя первая заявка на сексуальность и самоидентичность, уход от чёрных джинсов и серых рубашек, надетых поверх неприметных водолазок. Потом, у меня ушло много времени в целом, чтобы найти свой стиль: в одежде, косметике, и иногда мне кажется, что я до сих пор ищу его, в отличии от, например, Алёны, которая всегда поражала меня своим врождённым чувством стиля и вкуса. Моим консультантом по стилю неожиданно стал Макс, одетый всегда с иголочки и объяснявший мне, что «так не носят». За это я ему невероятно благодарна. Я как-то сумела пережить этот комплекс Золушки, которую выбрал прекрасный и стильный принц, и стала гораздо более внимательно относиться к своему внешнему виду, купив себе первые платья и юбки, подчеркивающие мою стройность и миловидность. Конечно, тогда я делала это не для себя, а для Макса, отчаянно пытаясь ему соответственность.

Вторая вещь, оказавшая влияние на открытие себя как женщины, это многочисленные запреты, шедшие от моих родителей. «Умри, но не давай поцелуя без любви», – слишком часто шутил папа. «Только не принеси в подоле», – вторила ему мама. Частыми разговорами в нашей квартире были беседы о пользе девственности в современном мире: почему и для чего это важно. В итоге долгое время я просто сбегала при любом намеке на близость или на то, что отношения могут зайти слишком далеко. Так я переживала череду следовавших одним за другим романов, длившихся по три месяца, напоминая себе каждый раз «сбежавшую невесту». Когда мой первый раз все-таки случился в достаточно позднем возрасте, мама повела меня ко всем возможным гинекологам, будучи уверенной, что я точно себе всего «нацепляла», и я чувствовала стыд и ужас, сидя в больничных коридорах, а также, как мне казалось, порицание маминых специалистов (конечно мама вела меня только к своим, надёжным профессионалам советской закалки, которых она сама посещала в своей юности).

Интимная жизнь, правда, сама по себе мне понравилась, но я долгое время не знала, что мне со всем этим делать: никаких открытых материалов на эту тему тогда не было, хотя секс уже вышел из советского подполья. И это было непосредственно связано третьим фактом, с который совершенно точно оказал влияние на мое поколение: были сняты (или почти сняты) многие этические запреты, но что делать в постели толком никто не понимал. В целом, было распространённое убеждение, что женщина, конечно, обязана быть богиней любви, и это важный шаг к ее жизненному успеху. Понятие супружеского долга, как и обслуживающая роль женщины, очень прочно засела в российских головах и, к сожалению, остаётся там до сих пор. Итак, обнаружив в себе красивую, молодую, полную страсти и желания, женщину, я не очень понимала, что с ней делать кроме того, чтобы радовать своего партнёра. Завышенные ожидания от себя, перфекционизм, работа на результат как часть моего характера и строгого воспитания мамы пришли и в эту область. «Все зависит от женщины», – любили повторять все кому не лень и я стремилась быть идеалом для Макса, во всем, в том числе и в постели. Каждый раз я словно пробегала марафон, в котором трофеем было удовлетворение желаний моего возлюбленного. Я была в постоянном напряжении, заслуживая его внимание и любовь, которые вечно были в недостатке. Это было моей второй работой после офисной, где я сражалась за достижение результатов, демонстрацию эффективности и перевыполнение показателей.

Так было всегда, в учебе и на работе я тоже постоянно участвовала в гонке, причём, в отличие от личной жизни, там мне все-таки удавалось занимать призовые места. Я была серебряной медалисткой в школе, закончила с отличием университет, а в двадцать четыре года стала крупным руководителем. С самого детства я работала на результат, подгоняемая мамой, которая искренне хотела подготовить меня к сложной жизни, научить бороться за место под солнцем, идти к цели и не повторить ее судьбу, оказавшись без копейки за душой и с пустым холодильником. Я знаю, она хотела лучшего для меня и искренне верила, что оценки в школе как-то повлияют на мой жизненных успех, так что мои тройки всегда были поводом для шумных разбирательств дома, и тогда мне казалось, что успешность – отличный и бескровный способ заслужить мамину любовь и уважение. Что же, какие-то плоды строгое воспитание принесло, и в середине двухтысячных я прошла огромный конкурс и устроилась на работу моей мечты: я возила тележку с почтой по офису в центре Москвы. А через пару месяцев, почту уже возили мне.

Теперь в моих ближайших планах было съехать от родителей и начать жить с Максом, заманив его, как мотылька, в сети, расставленные мной, истинной жрицей любви.