Читать книгу Смоль и сапфиры - Таня Нордсвей - Страница 6

В коридоре меня поджидает служанка с горящей лампой в руках.

Я запоздало оглядываюсь на двери, отрезавшие меня от шума зала, и понимаю, что теперь моя жизнь точно никогда не будет прежней. Вновь перевожу взгляд на служанку, которая сверлит меня карими глазами. Пляшущие на стенах тени от свечей в позолоченных настенных канделябрах делают ее лицо еще смуглее.

– Надеюсь, ты не рухнешь сейчас в обморок, потому что нам надо спешить, – произносит она и кивком головы показывает следовать за ней.

Только когда делаю первый шаг прочь от дверей, на меня накатывает ужасающая волна осознания реальности.

Меня только что продали за баснословную сумму.

Я начинаю дышать чаще, пытаясь сдерживать подкатывающую истерику. Живот скручивает спазмом – благо, с утра нас не кормили, и весь день мы провели в подготовке к аукциону.

Все случившееся в моих воспоминаниях превратилось в одно сплошное пятно. Я не помнила ни убранство зала, ни гостей, ни даже того, как спустилась с лестницы, чтобы попытаться подтолкнуть того юношу перебить ставку советника.

Я не запомнила ничего, кроме его глаз, смотрящих на меня.

Шагая по коридору, я до сих пор как наяву видела его взгляд, помнила его образ.

Миллион триста тысяч таллинов.

Названная сумма колоколом отдается у меня в голове, пока мы не сворачиваем за угол, и проворная служанка не вталкивает меня в одно из помещений для слуг. Я не успеваю даже закричать – лишь страшно пугаюсь, а потом чихаю от запаха трав и чеснока, плотным слоем повисшем в спертом воздухе.

– Не вздумай орать, глупая, – предупреждающе шикает служанка и проворачивает ключ в замочной скважине. – Это для твоего же блага. Я пытаюсь тебе помочь, дурочка!

Я ошарашено смотрю на нее, потирая нос и пытаясь сдержать очередной чих. Служанка тем временем зажигает от лампы в руках свечи, которые рассеивают мрак и тени комнатушки, и я замечаю над дверью оберег из трав и сушеного чеснока – скорее всего, именно от него исходит этот раздражающий ноздри запах.

– Что со мной будет? – запоздало спрашиваю я, наблюдая, как служанка выуживает из большой плетеной корзины пышное платье.

– Удосужилась, наконец, спросить, – бурчит себе под нос девушка, поворачиваясь ко мне. – Выдохни и поблагодари богов за то, что сегодня твой день. Мой господин выкупил твою свободу.

У меня перехватывает дыхание, и я хватаюсь за ближайшую стену, чтобы не осесть на пол.

Это безумие не может быть правдой.

– Я…

– Не смотри на меня как умалишенная. Я понимаю, насколько странно прозвучало, но это чистая правда. – Служанка помогает мне сесть на корзину и упирает руки в бока. – Вот только из-за этого у нас куча проблем, которые надо срочно решать. Да, мой господин выкупил твою свободу, но просто так тебе отсюда не выбраться. Так что у нас мало очень времени, чтобы привести тебя в порядок и дать тебе надлежащие инструкции.

– Что? – Я выдыхаю весь оставшийся в легких воздух.

– Сделаешь так, как я скажу, – обрывает меня девушка, жестом показывая подняться с корзины. – Вставай, раз отдохнула, иначе ничего не успеем. И снимай с себя эту простынку, даже смотреть на тебя стыдно. Срам да и только!

В ответ на мой непонимающий и полностью дезориентированный взгляд она закатывает глаза.

– Хорошо-хорошо, сейчас все разъясню. Только, пожалуйста, сними с себя эту срамоту и позволь мне надеть на тебя корсет. – Служанка проворно подскакивает ко мне и стягивает лямки платья с моих покрывшихся мурашками плеч. Ткань медленно скользит к ногам, обнажая все мое тело. – Надевай давай, а я попутно все тебе расскажу.

Я покорно выполняю приказ, а когда служанка начинает зашнуровать корсет, туго затягивая его вокруг моих ребер, громко ахаю. Она не обращает на это ни толики своего внимания и начинает быстро пояснять ситуацию, не забывая методично выбивать из моих легких воздух туго стягивающей ребра шнуровкой:

– Тебя хотел заполучить советник, и он в ярости из-за того, что его ставку перебили. Его подчиненные рассредоточились по всему поместью: у них приказ не выпускать тебя ни живой, ни мертвой. Советнику нужно конкретное имя того, кто тебя выкупил, чтобы понять, что это не очередной трюк графини Бонтьемэ. Но моему господину не нужна огласка, иначе тебя придется отправить в его поместье. Уж не знаю, зачем ему отпускать тебя, – фыркает служанка, – но ты явно запала ему в душу. Поэтому он велел вывести тебя отсюда окольным путем. Но для этого нам придется пойти на обманку, ради которой я тебя и переодеваю. – Она начинает натягивать пышные юбки поверх корсета.

– Ты вернешься в зал как дама из высшего общества и станцуешь с моим господином один танец. Потом к тебе подойдет слуга и шепнет на ухо: «Вас в саду дожидается посыльный», а затем выведет из поместья безопасным ходом. Ни в коем случае не снимай с лица маску, которую я тебе дам, и не иди за слугой, если он скажет неверные слова. Поняла?

Я киваю, все еще пытаясь переварить услышанное.

Меня и правда отпустят? Вот так просто? Но куда я пойду и что мне делать дальше? Я ведь понятия не имею, где нахожусь и как отсюда добраться до столицы.

Увидев смятение на моем лице и будто прочитав мои мысли, служанка успокаивает:

– Тебя доставят в столицу и пристроят в храм Пяти. Не переживай. Там ты сможешь через жреца Антонио связаться с родными. Но для начала тебе надо все сделать правильно, чтобы не было проблем.

– Хорошо. – Мой голос охрип и звучит сухо, но моего согласия достаточно, чтобы она продолжила колдовать над моим внешним видом.

– Повтори пять раз: «Вас в саду дожидается посыльный», чтобы я уверилась, что ты не забудешь слова.

Я снова и снова произношу предложение вслух, пока служанка укладывает мои волосы, собирая их в сложную прическу и рассыпая по ним украшения из мешочка, снятого с ее пояса. Когда я заканчиваю, она обходит меня со всех сторон и поправляет локоны.

– На аукционе на вас были надеты ночные сорочки, чтобы хорошо было видно выставленное на продажу тело. Там ты была рабыней, а сейчас тебе надо выйти в зал с достоинством госпожи. На тебе не самое броское платье, но это и не требуется. Главное держись уверенно и… – она окидывает меня взглядом, – и по-взрослому. Сколько тебе?

– Шестнадцать. Зимой исполнится семнадцать.

В Ладоргане замуж могли выдать и в шестнадцать, но в хороших семьях было принято, что благовоспитанная девушка должна достигнуть возраста восемнадцати лет, чтобы найти более успешную партию.

На лице служанки впервые появляется подобие сочувствия.

– Ты слишком юна для участия в аукционе, – озвучивает она мои мысли. – Но графиня никогда не чуралась марать руки. – Через мгновение ее лицо вновь приобретает обычное выражение, и служанка, будто очнувшись от наваждения, достает из полупустой корзины железную витую маску и лист бумаги. – Все. Больше не отвлекаемся, у нас осталось мало времени.

С этими словами она сует мне в руки сложенный вдвое лист, а затем надевает на мое лицо маску, завязывая атласные ленты на моем затылке.

Я разворачиваю бумагу и вижу выполненный углем рисунок маски. Той самой, что видела на нем.

– По этой маске узнаешь господина. Танцевать будешь только один танец и только с ним, – отходя назад и оглядывая меня, строго говорит служанка. – И ничего не ешь и не пей. Особенно из непрозрачных бокалов.

Этот наказ кажется мне странным, но я и не планировала ничего пить. К тому же от пережитого стресса кусок в горло не лез.

Я уточнила:

– Какой танец мне исполнять?

– Тот, которому вас учили последние недели. Запомнила маску?

– Да.

– Хорошо, тогда пойдем. Будем молиться, чтобы тебя в этом не узнали.

Служанка отпирает ключом дверь и выглядывает в коридор, озираясь по сторонам. Удостоверившись, что никого нет, она выводит меня из комнаты, предварительно захватив с собой атласные перчатки, которые потом передает мне.

– Надень. Сейчас я проведу тебя обратно, а дальше – как договаривались. Готова?

Я киваю, закусывая губу от волнения, и надеваю на руки перчатки. Да поможет мне Ночь быть сегодня неузнанной!

До зала мы доходим так быстро, что я даже не успеваю внутренне собраться. Когда служанка отворяет двери, я теряюсь и понимаю, что уже слишком поздно. Чувствую на своем лице покалывание, с которым магия меняет мои черты.

Неузнанной. Неузнанной. Неузнанной.

Сердце стучит в груди как бешеное. Нет! Нет, нет, нет!

Я не знаю, как заставить магию изменить мою внешность. Вот бы она вернула мои настоящие черты лица… Но как бы я выглядела взрослой? Каким было бы мое отражение в зеркале?

Страх сковывает внутренности, когда блеск ламп и хрустальных люстр ослепляет меня, заставляя прикрыть глаза рукой. Служанка подталкивает меня в зал, напоследок шепча:

– Помни: ничего не пей и больше ни с кем не танцуй. – И закрывает двери за моей спиной, отрезая путь к отступлению.

Наконец, я расправляю плечи и принимаю свою судьбу.

Оказавшись в зале усадьбы во второй раз, я ощущаю себя немного иначе. Вижу блеск и шик помещения уже не с позиции жертвы, у которой потели ладони. Больше не чувствую себя оленем, которого выслеживает хищник, пригибаясь к земле.

«Там ты была рабыней, а сейчас тебе надо выйти в зал с достоинством госпожи. На тебе не самое броское платье, но это и не требуется. Главное держись уверенно и по-взрослому», – вспоминаю слова служанки и стараюсь откинуть назад все страхи.

Все еще не веря в происходящее, я прохожу вглубь зала и чувствую на себе несколько заинтересованных взглядов. Музыкант играет на рояле восхитительную мелодию, пока гости наслаждаются вином из тончайших хрустальных бокалов. Слуга предлагает напиток и мне, но я отказываюсь, держа в памяти запрет на питье и еду. Он слегка удивляется, и потому мешкает. Я тем временем замечаю, что напиток в бордовых бокалах более вязкий, нежели вино.

Что же они на самом деле пьют?

Не успеваю я задуматься над вопросом, как мимо дефилирует графиня, отчего мое глупое сердце сжимается от волнения. К счастью, она меня не замечает и приближается к группе аристократов, среди которых я замечаю его. Я сглатываю и перевожу взгляд на лестницу, с которой совсем недавно спускалась в качестве лота. Вижу, как в зале вальсируют рабы, проданные богачам за приличные деньги. Все они, как и говорила служанка, одеты не по моде Ладоргана и в этих тонких платьях похожи на ночных бабочек: для знатных дам новые веяния задают пышные платья, высокие прически и туго затянутую в корсет талию.

Кстати, о корсете. Я морщусь от непривычного ощущения сдавливания в районе грудной клетки и живота, надеясь, что не выгляжу глупо, ведь я не видела себя со стороны.

Пытаясь отвлечься от мыслей, я начинаю рассматривать лепнину, бархат и роскошь мероприятия, на которое попала. Вопросы продолжают роиться у меня в голове, и я осознаю, что не знаю, как начать с ним беседу. Как вообще к нему подойти? Я ведь выросла в деревне и мало что знала о манерах, а из детства помнила еще меньше. Поэтому сейчас жалела, что была слишком глупой и не расспросила у служанки, как себя вести. Оставалось лишь уповать на несколько уроков изящных манер, которые перед аукционом преподала нам графиня. Но я точно помнила из правил хорошего тона, что приглашать на танец должен он, а не я.

Я делаю вид, что изучаю красивую вазу с алыми розами, и ищу его среди гостей. Замечаю, что в той компании, где стоит графиня, его больше нет, и внутри меня все холодеет. И без того расшатанные нервы дают о себе знать. Я начинаю отчаянно искать его глазами, молясь, чтобы он не покинул зал.

Я ведь даже не знаю, для чего ему этот танец и зачем делать такой отвлекающий маневр. А что, если он передумал дарить мне свободу? Что тогда?

Горло жжет, но я не позволяю себе такую слабость, как слезы.

Я его найду, обязательно найду!

Я оборачиваюсь, чтобы оглядеть вторую половину зала, как вдруг врезаюсь в чью-то грудь. Пальцами успеваю нащупать бархатную поверхность черного, как ночь, камзола, украшенного богатой вышивкой.

– Простите! – тихий писк слетает с моих губ, и я поднимаю голову, встречаясь с сапфировыми глазами, сверкающими в прорезях металлической маски. В то же мгновение я будто проваливаюсь в мягчайшее облако, которое обволакивает мое сознание. Тону в его глазах – холодных, как бушующие воды океана Бурь. Все вокруг меркнет в сравнении с ним, таким нечеловечески красивым, пусть даже половину лица скрывает маска. Его черные волосы словно вбирают в себя весь свет: на них не пляшут и отблески от хрустальных ламп в зале.

Я не сразу понимаю, что он придерживает меня за руку с того момента, как я наткнулась на него. Именно это и не позволяет мне упасть. Его ладонь очень горячая в сравнении с моими скользкими, холодными руками. От него пахнет проливными дождями, грозой, хвоей и бушующим океаном в прохладную июньскую ночь. Растворившись в запахе, я краем сознания понимаю, что слишком долго молчу и безотрывно гляжу на него. Поэтому нехотя разрываю этот момент своими словами:

– Прошу прощения, господин. Я не хотела никого задеть, – пытаюсь извиниться за свое столкновение с ним, чувствуя, как краснеют щеки.

– Я прощу вас, если вы подарите мне танец, – говорит он бархатистым голосом. Таким приятным, что сначала я слышу его мелодичность и только потом разбираю слова.

– Да, – вновь с запинкой отвечаю я. – Конечно.

В этот момент я чувствую себя невероятной идиоткой. Из головы исчезают все мысли, кроме тех, что продолжают вращаться вокруг мужчины.

Он галантно протягивает мне руку, и я отчаянно цепляюсь за нее, как за спасительный круг. Вижу, как его губы трогает чувственная улыбка, и надеюсь, он простит мне подобное поведение. Хотя он явно в курсе того, как влияет на девушек.

Мужчина выводит меня в центр зала и мягко берет за талию. Я чувствую тепло его ладоней и жалею, что на мне корсет, который к тому же не дает нормально дышать. Под зазвучавшую мелодию он начинает вести меня в танце, и я с удивлением осознаю, что не совершаю ни единой ошибки в движениях. Рядом с ним я словно плыву по воздуху, а мои ноги едва ли касаются пола, пока он кружит меня, словно пушинку.

Внезапно его руки исчезают с моей талии, и я ощущаю это так отчетливо, будто меня лишили последней крупицы тепла. Мы начинаем обходить друг друга по кругу, едва соприкасаясь ладонями, и его взгляд ласкает мою кожу, словно шелк. Запах хвои и свежести после дождя проникают в мое тело и окутывают плотным коконом. Потом мы снова кружимся, и у меня в голове мелькает мысль, от которой меня обдает жаром.

Этот мужчина заплатил за меня миллион триста тысяч таллинов. Он отдал эти деньги за мою свободу, а я, глупая, наоборот желаю оказаться у него в плену.

Мы кружимся, кружимся и кружимся в танце, пока мелодия не обрывается, а мое сердце не пропускает удар.

– Благодарю вас за танец, прекрасная незнакомка. – Мужчина целует тыльную сторону моей ладони, и я впервые желаю взмолиться, прямо здесь и сейчас попросить его обменять свою свободу на…

На что?

Мои глупые мечты разбиваются об осознание того, что я совершенно его не знаю. Да, меня невероятно тянет к нему, да, он завораживает, но… Он заплатил за мою свободу, а не за тело. И я должна с благодарностью принять его дар и исчезнуть из его жизни.

Ни больше, ни меньше.

– Госпожа. – Я даже не замечаю, как рядом со мной появляется слуга в маске и склоняется к моему уху: – Вас в саду дожидается посыльный.

– Хорошо, иду, – отвечаю слуге и бросаю последний взгляд на мужчину.

Он улыбается уголками губ и кивает, позволяя мне уйти.

Я вдруг осознаю, что не знаю его имени, но представляться уже слишком поздно.

– Спасибо вам, – говорю от чистого сердца, глядя ему в глаза.

– Удачи, – шепчет он одними губами, после чего я, с тяжелым грузом на сердце, следую за слугой прочь из зала.

Я чувствую, как к глазам подступают слезы. Понимаю, что какой-то частью моей души этот мужчина уже завладел.

Навеки.

***

– Госпожа? Все в порядке? – интересуется слуга, когда мы идем по пустому коридору, а я на ходу пытаюсь вытереть влагу из уголков глаз. С маской это получается крайне плохо, но я не сдаюсь.

Дура, дура, дура!

Он выкупил меня, сделал добрый жест, помог мне, а я…

О, великая Ночь, что со мной вообще происходит?

– Все в порядке, – отвечаю я. Увидев недоверчивый взгляд слуги, добавляю: – Правда. Все хорошо. Просто не верится, что я смогла это совершить.

Юноша (по крайней мере я думаю, что это он) ободряюще улыбается мне:

– Вы хорошо справляетесь. Осталось еще немного. Потерпите, и этот ад скоро кончится.

Мне вдруг становится интересно, знает ли он о том, кому именно помогает, но спрашивать об этом я не решаюсь. Мало ли кто мог нас подслушивать, спрятавшись в многочисленных комнатках для прислуги, которые мы минуем по коридору. Возле одной из дверей мы останавливаемся, и слуга тихо шепчет:

– Заходите внутрь и переодевайтесь. Сменная одежда уже лежит в корзине. Поменяйте все, кроме маски. Она должна остаться на вас. У нас пара минут.

– Хорошо.

В небольшой комнате пахнет все теми же травами и чесноком. Интересно, зачем нужны все эти обереги?

Я начинаю раздеваться, как вдруг понимаю, что не умею расшнуровывать корсет. Залившись краской, выглядываю за дверь в коридор, где меня ждет слуга, и произношу:

– У меня проблема.

Юноша, который привалился к стене в ожидании меня, взволнованно подходит к двери.

– Что такое? Нет одежды?

– Нет, не в этом дело, – отвечаю я, смущаясь еще сильнее.

– Тогда что случилось? – не унимается тот.

– Я… я н-никогда не носила корсетов. И не могу… н-не могу его расстегнуть, – заикаясь, говорю я.

Слуга выдыхает, и на его лице появляется ободряющая улыбка.

– Не переживай, я тебе помогу. И не бойся, я не буду потом подглядывать или приставать. Только помогу.

Я пропускаю его в комнату и отворачиваюсь к стене. Слуга начинает проворными пальцами расшнуровывать завязки на моем платье, и мне кажется, что я не выдержу и вот-вот свалюсь в обморок от переизбытка чувств.

– Эй, ты только дыши, хорошо? Все в порядке. С кем не бывает.

Он явно пытается отвлечь меня от удушающих мыслей. Я даже не понимаю, как быстро мы перешли на «ты».

– Со мной такое впервые. – Я сглатываю и решаю вытащить из прически камни. – А ты…

– У меня две сестры. – Судя по его голосу, он улыбается. – Одной девятнадцать, она старше меня на два года, а второй пятнадцать. Так что я часто шнурую все эти глупые рюшки, когда ей надо выйти в свет. Моя семья не настолько бедна, как храмовые мыши, поэтому один выход в несколько месяцев мы можем себе позволить. К тому же слугам поместья хорошо платят.

– Ты служишь графине? – спрашиваю я, одной рукой придерживая платье, чтобы не соскользнуло на пол. Потом оглядываюсь и вижу, что слуга отвернулся, стараясь не глядеть в мою сторону.

– Нет, я служу герцогу. Прибыл на этот прием вместе с его свитой.

Услышав слово «герцог», я замираю и напрочь забываю про простое платье, в которое переодевалась.

В Ладоргане был лишь один герцог – Киран Ердин, правая рука Императора и его побратим. О нем знал каждый ребенок во всех уголках Империи, потому что именно благодаря Кирану Ердину и их третьему соратнику, Багровому Лорану, наш Император пришел к власти.

У меня пересыхает в горле.

– Герцогу Ердину?

Я часто слышала от деревенских страшные байки о нем. Кроме того, герцог, которого девушки ни разу не видели, славился своей неземной красотой.

Неужели именно Киран Ердин выкупил меня сегодня? Я не могу в это поверить. Да и как, если с этой позиции самый богатый и влиятельный человек в Империи обратил на меня свое внимание!

– Именно ему. Ты готова?

«Нет», – думаю про себя, но отвечаю другое:

– Почти.

Пышное платье с бала я кладу в корзину, откуда достала сменную одежду и темный теплый плащ, который накидываю на плечи. На бедрах закрепляю ремень, а на него вешаю мешочек, который также взяла из корзины. Даже не раскрывая его, понимаю, что в нем лежат монеты, гребень и что-то еще, что я не могу определить на ощупь.

Темные волосы волнами рассыпаются по плечам, когда я вытаскиваю из прически последнюю заколку и кладу ее в холщовый мешочек рядом с остальными камнями. Я выбрала из волос все украшения до единого. Чужое богатство мне ни к чему.

Помня его наставление, маску я оставляю на лице.

– Я готова.

– Отлично.

Мы покидаем комнату, плотно затворив за собой дверь, и вскоре выходим из усадьбы в тихий сад, который окутывают ночная тьма и свежесть вечерней прохлады. На заднем дворе у самых ворот нас уже ждут вороной жеребец и мужчина в кожаной броне, с коротко стриженными темными волосами, прямым носом и орлиным взглядом.

Слуга обменивается с ним паролями, а потом передает меня незнакомцу.

– Это Рейнольд. Он отвезет тебя в столицу, в храм Пяти.

Я киваю мужчине, и тот неожиданно говорит мне:

– Зови меня Рей.

– Хорошо.

После того как слуга исчезает в темноте сада, Рей в одно мгновение хватает меня за талию, сажает верхом на могучего коня и вручает поводья. Мягко поглаживает животное по голове, успокаивая его и давая ему время привыкнуть ко мне, а затем взлетает в седло позади меня. Я передаю ему поводья, и он пятками пришпоривает коня, разворачивая его к воротам.

Мы срываемся с места, уносясь прямо в черную ночь.