Читать книгу Синдром Андерсена. Стихи и рассказы - Таня Станчиц - Страница 2

Сто лет назад,

на улице Морской,

Явился Ты

с весёлою весной —

И мир узнал,

что смерти больше нет,

Хоть плачет эльф

в забытом башмаке…

Пусть всё не так —

позор, тоска и месть —

Надежда есть

на доброту и честь…

Твоя ж любовь —

сильней, чем боль моя!

…Не плачь… не то —

с тобой заплачу я…

Тень русской ветки —

на твоей руке.

Твоя слеза —

и на моей щеке.

Расстрела ночь,

в черёмухе овраг…

«Люби лишь то, что мнимо» —

как Ты прав!

Лети ж, душа —

на крыльях мотылька!

Скачи ко мне —

на шахматном коне!

Ворвись в окно,

открытое давно —

И прянь на грудь —

из тьмы небытия…

Я задохнулась

от твоих стихов…

Так свежий ветер бьёт в лицо

не больно,

Когда в машине мчишься

средь лугов —

В сиянье лютиков,

и в небо голубое!

И так —

снопообразная волна

Тебя,

визжащую от страха и восторга,

Качает

и вздымает в облака…

Россия!

Счастье!

Облако!

Набоков…

Вся жизнь твоя передо мной;

твоих родных – родные лица…

Прости, но мысленно, сестрой —

твоею младшею, смешной —

бегу – страница за страницей…

Не Ольга, не Елена, нет —

девчонка из другого мира…

Но мой летит велосипед

сквозь время – шесть десятков лет:

Шувалово – Морская – Выра…

Ты потерял свой русский рай…

Отец – убит, и мама в Праге…

Не умирай! Не умирай!

Меня одну не оставляй

в слезами залитой бумаге…

Поговори с ним – он твой брат,

певучая душа…

И он ни в чём не виноват,

он так хотел дышать,

он так хотел любимым быть —

хотя рождён д р у г и м…

Он был в концлагере убит

и превратился в дым…

К нему по клавишам бегу —

дорЕми – фАсоль – лЯ…

Скажи ему: «Тебя люблю

и не забуду я»

Не состаритесь, не расстанетесь —

никогда…

Слёзы вылиты, горе вымыто —

навсегда!

Рука об руку, белым облаком —

над землёй…

Защити, милосердный Господи!

Успокой…

Мне б над Вырою, над Рождествено

полететь!

В очи смелые, лица милые

посмотреть…

Пули подлые, зло безродное —

взял на грудь…

Сердце русское, сердце доброе —

с нами будь!

…Не состаритесь, не расстанетесь

никогда…

Слёзы вылиты, горе вымыто…

НАВСЕГДА.

Книгу прижму к щеке —

пусть не пылает так…

Бабочка на руке —

это фамильный знак.

Как велика Земля!

Нам её не обнять…

Знаешь, айда в поля —

с бабочками летать!

Может быть, и не грех:

всё же наркоз, эфир…

Да не распнут всех тех,

кто нам расцветил мир!

Второстепенные герои —

почти невидимы они…

Когда – с тоской, когда – с любовью —

чуть дышат средь твоих страниц…

Увидеть их – как чиркнуть спичкой!!!

Огонь спасительный зажечь!!!

…Как хочется – ЕЁ сестричкой

назвать, и в сердце уберечь…

И – ТОТ – смешной, нелепый, толстый —

оказывается – ГЕРОЙ…

Второстепенность – просто остров,

куда ты не ступал ногой…

А там – всё ЗАНОВО, ИНАЧЕ —

и тот, кто бледен был и сер —

сияет горячей и ярче

всх тех, кто в г л а в н ы е поспел…

О вы, мелькнувшие так странно —

улыбкой, нежностью, слезой!

…Достоин целого романа

второстепенный твой герой.

Любите меня – нежной…

Любите меня – грубой!

Задиристой и прилежной.

Смышлёной. Наивной. Глупой.

Любите меня – юной

Дикаркою-недотрогой —

За то, что тропой лунной

Иду, и зову Бога…

Любите меня – разной:

Печальной. Больной. Квёлой.

Потешной! Смущённой, красной…

– Как Гумберт любил Лолу…

Как! Гумберт! Любил! Лолу!

Без пошлости, без обмана…

Не подло, не по-приколу…

ТАМ,

В САМОМ КОНЦЕ

РОМАНА…

Мы собственной душою населяем

деревья, камни, облака и море…

И те стихи, что ты сейчас слагаешь —

моею кровью просто станут вскоре…

Ты был мне дедом, и отцом… и станешь

мне братом (если… доживу до срока…)

На шахматном коне ты улетаешь

туда, где никому не одиноко…

Возьми меня с собой! В аллеях сада

так хорошо… В листве узорной небо…

И умирать, чтоб встретиться – не надо

на берегах единственных, друг…

Невских…

Живу под твоей защитой

давно, с лихих девяностых…

Бегу вдоль моря с Лолитой,

сама – совсем как подросток.

Целую щенячьи ряшки.

Ищу и отца, и брата.

Картофельный эльф, бедняжка,

мне сердце разбил когда-то…

Купальня. Стрекозка. Листья

в алмазах дождя и света…

И – горькая сладость жизни…

Черёмуха. Выстрел меткий.

И – странный, нелепый Лужин:

за плечи, и от окошка!

О, Боже! Ты так мне нужен,

ну сколько терпеть?!

– Немножко…

Люблю тебя, хоть ты совсем другой:

мне шахматы и бабочки не милы…

…Я б встала вратарём на край могилы —

так умирать и мучиться!1 Постой!

Ведь ты так любишь жизнь, людей, зверей,

ступени лестниц, досочки купален!

Ты добр, я знаю. Честен. Гениален.

И ты мне светишь в полночи моей.

Люблю тебя! И в таинство стихов

твоих, как в шорох листьев, зарываюсь.

Я плачу. Удивляюсь. Очищаюсь.

И сердце бьётся в оторопи слов.

Я б эту боль твою, как тяжкий мяч

взяла б на грудь, как ты – ломая рёбра2…

Люблю тебя. И мне не так уж больно,

когда ты говоришь: «Не плачь, не плачь…»

Ох, спасибо твоей жене —

за любовь её и тепло;

и за счастье, что было вне

мирового зла… И – спасло!

Ох, спасибо тебе, земляк,

что её так нежно любил…

Доказал, что МОЖЕТ БЫТЬ ТАК,

И НА ЭТО ХВАТАЕТ СИЛ.

…Ничего не скажу о нас,

потому что – Она с тобой…

Не любила б цвет своих глаз,

если б ты не имел такой.

Иду с работы. Хорошо.

Бежит за мною пёс.

Как здорово, что дождь пошёл —

Моих не видно слёз.

Я плачу… Кто там разберёт —

Где слёзы, где вода.

Твоя душа – во мне живёт.

И это – навсегда.

Я вижу твой далёкий край

Швейцария. Монтрё.

Не умирай! Не умирай!

Ты – счастие моё…

Она ему назначила свидание,

она призналась первая в любви…

Все беды, боли, страхи, испытания —

она решила с милым разделить.

Она пришла на мост, и поздно вечером

ему стихи читала наизусть…

И так незащищённа и доверчива

она была… Под маской3… Ну и пусть!

В его последний час, в июльской благости,

она… – КТО ПЕРЕЖИЛ – ТОТ ЗНАЕТ САМ… —

услышала слова о лёгких бабочках,

что улетают к вечным небесам…

Тринадцать лет томилась без любимого…

И умерла у сына на руках —

непобеждённой, любящей, счастливою —

как и хотела… Вместе – к праху прах.

Две бабочки порхают здесь заветные…

Танцуют над цветами и травой…

Ты слышишь? Это он сказал – ЗДЕСЬ НЕТ МЕНЯ.

Ты слышишь? Он сказал – Я ТОЛЬКО ТВОЙ.

горе горькое

одиночество

переплавилось

в серебро

у меня

такое же отчество

значит с братом мне

повезло

у меня

такая же родина

и такой же

воздух морской

ты не знаешь меня

вроде бы

но я чувствую

что родной

я тропинку в лесу

метками

обозначу

где мой путь

вот

серебряными монетками

не забудь меня

не забудь

и когда-нибудь

в полдень августа

в брызгах волн

голубом раю

ты увидь меня

и порадуйся

что я просто

тебя люблю

что молчанье моё

золото

а слова мои

серебро

мы навеки с тобой

молоды

повезло нам брат

повезло

Как трогательно, смешно…

А после – так больно, Господи!

…Он снова любовь нашёл,

как демона смертоносного…

И мысли… её… сквозь…

текут… Аннабель… девочка…

…Лолита… опять… врозь…

Ей – не к кому… Что же сделаешь…

А надо же… ей… жить —

меж психами! и уродами!

…Ну вот… Сумел полюбить…

Увядшую – полюбить!…

Лолита.

Умрёт.

Родами.

Пиши, как Набоков… Движеньем души.

Любовью и нежностью… Памятью детства.

Пиши, словно плачешь… Пиши как дыши.

А юности радость возьми как наследство.

Живым и смеющимся будет твой стих.

Печальным, как ночь после Нового Года.

Твой ветер ударил в окошко и стих…

Свернулся котёнком в понятьи СВОБОДА.

Свобода от гаденьких вычурных слов.

Свобода от пошленького пустозвонства.

От ложной премудрости для дураков.

Любовной слащавости. Грубого скотства.

Заискиваний перед Богом, судьбой…

Не надо, братишка… Как не было б страшно!

Мы – жертвы, которых ведут на убой?!

Укрой меня старой отцовской рубашкой…

Она ещё помнит его… и права…

Запутались в клеточках чувства и мысли…

Меня обнимают её рукава…

Совсем как при жизни