Читать книгу Расплата. Сила управляющая миром. Часть 2 - Таня Стар - Страница 5

Об руку со смертью

Скоротечная весна радовала мандариновым солнцем. Кипельно-белые подснежники проглядывали в проталинах меж сугробов, в воздухе металось счастье, обострилось ожидание любви.

Ольгу и Юрия, скреплённые судьбой школьной партой, пронзила стрела амура, и едва дождавшись аттестата, они поженились. Не съев пуда соли, у них родился богатырь. Нянькались молодые родители со щекастым карапузом, дарили ему нескончаемую отеческую любовь. Николашка вырос крепким и добрым малым.

Достигший совершеннолетия дюжий широкоплечий атлет ушёл служить в армию, отгуляв весёлые проводы с полусотней родственников и друзей. Справного богатыря родители напутствовали на пороге дома крестом. И отправили исполнить долг перед Отечеством.

Ожидая дембеля голубого берета, мать Ольга Степановна и отец Юрий Олегович, мечтали обнять широкоплечую спину возмужавшего сына. Колюшка был их надеждой на будущее, опора в старости, помощник в хозяйстве, какой родитель не мечтал о правильных детях.

С прилётом птиц из тёплых краёв почтальон постучал в свежевыкрашенную дверь и вручил опечатанный сургучом пакет. Мать, шурша бумагой, с опаской читала имя отправителя, и дрожащими от волнения руками выпотрошила конверт.

Слова в письме, как карамель вязли на зубах, каждая запятая сжимала виски, а точки взрывались в сердце матери. Известие о том, что сын травмирован, тяготится на излечении в военном госпитале, не вмещалось в голове. Дребезжащее сердце шатко надеялось на скорое выздоровление сына.

Опрометью взмыв ближайшим рейсом, она через сутки была у разбитого параличом сына. Сердце оборвалось при виде кровинки. Николаю, после выхода из комы, изъеденному пролежнями, недоставало сил бороться за жизнь. Ольга свалилась без сознания, как подкошенная трава. Высоковольтный удар судьбы был не под силу любящей матери.

Невыносимо медленные дни и бессонные ночи мать провела у постели сына, замечая, как слабеет недвижное тело. Судьба злодейка послала защитнику Родины непомерные испытания.

Врачи от бессилия развели руками и, не прогнозируя последствий, вернули матери полуживого сына умирать.

Первый день пребывания Николая дома превратился для матери в тягостный кошмар. Оля не знала, что ей делать с живым трупом, как помочь истощённому родимому дитяти, готовому покинуть мир живых в любую секунду. Существовала единственная возможность спасти больного от голода через назогастральный зонд, торчащий из носа. Лечение пришлось додумывать самой.

Спустя неделю Ольга уверилась в том, что кроме неё никто не поможет выходить сына и, мобилизовав оставшиеся силы, ежечасно возвращала к жизни иссохшего на одре смерти богатыря.

Для неё словно повторилось время, когда она растила младенца, недосыпала, как солдат не покидала ответственный пост, только сыну было менее четверти века. Коля, как и в детстве, обучался правильно держать ложку, подносить её к губам, глотать протёртую еду, жевать, произносить звуки, складывать слова. Энергичное участие отца в сражении с болезнью сына, дало результат. Старик не отчаивался, ухаживая за больным телом, облегчал страдания наследника, поддерживал его морально.

Трудные дни борьбы со смертью, месяцы выживания, годы реабилитации, еда с комплексом витаминов, битва с пролежнями, смена подгузников, изматывающие массажи, пытка понять немого сына остались за кормой корабля по имени «Семья».

Самоотверженная любовь родителей сломила болезнь, сын заговорил, самостоятельно ел. Мать поражалась мыслям сына, зародившимся в неуправляемом теле, которыми он щедро делился, выйдя из коматозной жизни.

Он рассказывал, что слышал разговоры, понимал, что с ним произошло, и даже кричал в ответ, но только звук не вылетал дальше кожного покрова. Смирившись с ролью инвалида, сильный духом уже мужчина усердно лабал физические упражнения, восстанавливая функцию обездвиженных ног, понимая, что обязан освободить родителей от лишних забот.

Маленькая сестрёнка Надя привыкла к тому, что брат неподвижен и ждёт её прихода. Она каждое утро подолгу возилась у его мёртвых ног, подбадривая дух весёлым нравом, вселяя уверенность, что наступит новый день – лучший.

Буквально за год до несчастья с сыном, Ольга сама чуть не поплатилась жизнью, когда спешила к автобусу и попала под его колеса, и только чудо спасло её от смерти. Колесо лишь зажало лодыжку, оставив огромный синяк, от которого она через месяц благополучно избавилась.

Череда трагедий, словно спутанный клубок, который не размотать. Смерть Нади нанесла сокрушительный удар по семье. Сообщение о том, что малышка задушена в школьном саду в пятидесяти метрах от входа в школу, смело ураганом надежду на счастливое будущее, превратив его в кисельный туман, сквозь который не пробиться солнцу.

Для родителей день и ночь слились в единое временное пространство, депрессия уцепилась смертельной хваткой в потухшие души. Вымученная бессонными ночами мать могла выспаться только тогда, когда физиологическая потребность валила апперкотом в постель.

Безоружная перед судьбой женщина изменилась. Радужный взгляд потух, унеслась прочь энергия, иссякли слова, а слезы высохли, как в безжизненной Сахаре ручей. Ольга понимала, что смерть отменить нельзя – это приговор Бога. Поседевшая, состарившаяся не по годам она закостенела от горя.

Отец сгорбился, на истощённых скулах часто блестела скупая слеза. Мир в подслеповатых глазах потух, радугу счастья отгородила пелена горя. Дух мужества похитила костлявая чертовка. Старика опутало опасное спокойствие, отравившее надежды предка на детей.

Надежду хоронил весь город. Гроб установили на сцене статного дворца, и каждый житель простился с юным дарованием, погибшей от руки убийцы.

Трогательное личико с косичками в белых бантах врезалось в память каждого прошедшего мимо. Надежда, словно уснувшая царевна, нашла последнее пристанище в обитом красным бархатом дереве. Любимая скрипка лежала в ногах. Убийца порушил мечты Нади – стать знаменитой, родителей – о спокойной старости, педагогов – испытать чувства гордости за восхождение ученицы на Олимп Славы. Хотя гордость за пытливую к знаниям ученицу осталась в их сердцах. Народ в горе пролил море слез. Отмщения жаждали и стар, и млад.

Время шло, а раны на сердце не заживали. Николай не понимал сломленного отца, погрузившегося в пассивный суицид. Скорбя, родитель впал в нескончаемое горе, и чтобы заглушить боль – запил. Водка едва спасала душу от гнойного нарыва, прибитая гвоздём смерти, она утратила краски жизни. Алкоголь уводил от реальности, гасил душевное расстройство, программировал на смерть. Жизнь для него потеряла ценность и смысл. Огрубевший от жизни он не перестрадал горе, не выплеснул эмоции, не освободился от боли, ещё глубже загнал в себя. Он самоуничтожался. Работая до седьмого пота, доводил себя до истощения, не глядя, бросался под проносившиеся мимо машины и пил до умопомрачения.

Смерть сестрёнки выстрелила дуплетом, растерзав сердце неокрепшего юноши. От душевного надрыва саднил шрам памяти. Оставшись без отеческой любви, сын так и не понял родителей, почему они напрочь забыли о его существовании. Он простил предков за утрату способности к состраданию и решил, что его предназначение защитить их от разрушительного удара судьбы. Его витиеватый путь спасения от истерик и слёз, уговоров и обвинений не разбудил в родителях стремления жить.

Мать после похорон ежечасно молилась за ушедшую из жизни дочь, соприкасаясь с ней в молитвах. Храм, в который она зачастила, защитил от страданий, в спокойной дружественной среде чувствовалось присутствие Бога, раны на истерзанной душе постепенно затягивались. До сорокового дня, пока душа дочери нуждалась в матери, она стала трудником. Ежедневно читая Псалтырь, она посещала утреннюю и вечернюю службу, исцелялась от душевной боли.

За стенами монастыря, к ней пришло осознание дальнейшего смысла жизни. У неё есть сын, нуждавшийся в помощи. Выйдя из кризисной ситуации, мать просила прощения у сына и взялась за спасение мужа. Забота стала смыслом жизни.

Николай, оставшись в здравом уме, научился бороться за жизнь. Желание отмстить убийце взяло верх над болезнью. Опечаленный навалившимися обстоятельствами, Коля не покладая рук трудится над собственным телом и однажды впервые почувствовал, как шевелиться большой палец на ноге. Смерть сестры, как не прискорбно, стала отправной точкой его выздоровления. Многогранное желание спасти родителей и отмстить за убийство сработало, как катализатор.

Коля спас отца от мысли о смерти, а мать от заточения в монастырь. Бог милостив – используя кнут, он подарил пряник. Мало-помалу жизнь стабилизировалась, но краски её потухли. Не вернуть того былого счастья и радости.

Зима после Нового Года застелила землю сверкающим ковром. Крещенские морозы сдержали своё предназначение, крепчали день ото дня. Ольга Степановна шла по аллее. Она давно не ощущала такого спокойствия. Горе словно иссушило её до дна. В ней не осталось сердца. Оно билось, выполняло жизненно-важную функцию, но для неё это был опустошённый сосуд. Жизнь остановилась без её маленькой дочки. Грусть поселилась в глазах навсегда. Теперь некому плести косички, вязать огромные банты, утюжить школьную форму. Никто не похвалит блины, так как это делала Надя. От мыслей тело сковало непроходимое горе.

Искристый снег осветлил улицу. Солнце животворило каждую снежинку, хохотушки кружили над головой, вся природа словно смеялась. Мать прониклась хрустом морозного снега, остановилась полюбоваться сказочной красотой, склонилась, подхватила пригоршню мелового холода, ощутив приятную колкость на ладони. Всматриваясь в алебастровый ком, она ощутила, как тело пронзили морозные иголки. Снежный ком заледенел, и медленно стаял в тёплых руках, как сладкая вата.

– Снова зима, – стряхнув с ладони осколки льда, она уставилась вдаль.

Сердце дрогнуло, когда она увидела красное пальтишко, белую шапочку, из-под которой болтались две жидкие коски и в валенках воробьиные ножки.

– Надя! – сердце забилось, задребезжало, сжалось от счастья. – Надя! – в её заскорузлой жизни промчался солнечный зайчик, по щекам покатились солёные ручьи.

Ольга ускорила шаг, при попытке догнать дочь ноги заплелись, как у пьяной. Жажда объятий захлестнула сердце, желание прижать кровиночку свело с ума, она кинулась со всех ног расцеловать смешливое личико.

– Надя! – голос сорвался, снежинки запекли в горле и остудили связки. – Надя! – задыхаясь от быстрой ходьбы, мать с надрывом крикнула, – Постой! Надя!

Сломя голову она неслась по аллее, нагнав малышку, она дотронулась до плеча в красном и прохрипела:

– Надюша! – девочка обернулась.

– Я не Надя, – тихо ответила с извиняющимся видом неточная копия.

Мать застыла в недоумении, уронила руку, в глазах умерла надежда на встречу с её лучезарной деткой.

Досадный ком залепил горло, заполонил дыхательные пути, без воздуха маска боли искривила, как бумага белое лицо, кровь прихлынула к голове, в ушах забил набат, расколов сердце на части. Острая нехватка кислорода сковала тело. Ольга драла руками горло, сжимала грудь, хватая воздух, медленно оседала на колени, из носа неожиданно хлынула кровь, раскрасив алым цветом серебристый снег. Обмякнув, она упала на спину, боль испарилась, высветив блаженную радость от встречи с дочкой. Последнее, что увидела мать, ускользающий силуэт в красном пальтишке и белой шапочке, из-под которой озорно торчали огромные лилейные капроновые банты, и услышала звонкий призыв:

– Мамочка, иди за мной!