Читать книгу Капсула времени - Таша Гришаева - Страница 6

Часть 1
Глава 5

Оглавление

В тот день, когда мы с Яной разговаривали на заднем дворе школы по поводу нашей «капсулы времени», казалось наступила настоящая весна, хотя на дворе и стоял всего лишь март месяц. Но солнышко светило по-весеннему, птички щебетали без умолку, так громко, что нам с Яной приходилось повышать голос, чтобы перекричать их.

– Договорились, – кивнула я подруге. – Если ты несешь бутылку для «капсулы времени», то с меня розовые красивые листочки, на которых мы и запишем наши с тобой мечты.

– Согласна, – ответила Яна и, немного подумав, добавила: – Смотри, если сегодня пятница, то у нас с тобой впереди есть два дня выходных, чтобы хорошенько обдумать наши пожелания будущему. Бойся своих желаний. Ууу… – провыла Яна, как в фильме ужасов и, подняв руки над головой, начала шевелить своими длинными музыкальными пальцами, стараясь меня напугать. Но только рассмешила в очередной раз.

С первого класса Яна ходила в музыкальную школу по классу «Фортепьяно». Признаюсь, что я ей всегда в этом завидовала.

В семье Родиных помимо медицинского образования, музыкальное образование всех членов семьи было обязательно. Даже Янкин дядя Леша и тот закончил музыкальную школу по классу «скрипка». Вообще-то из семьи Родиных можно было бы собрать неплохой вокально-инструментальный ансамбль. Дед Яков – потомственный баянист. Игре на этом инструменте научил его отец Ардалион, так как сам он до войны ходил в музыкальную школу и хорошо играл на баяне. Сыновья деда Якова Александр и Алексей играли на скрипке. Таким было желание их матери. Она считала, что у этого инструмента самый красивый голос. И я с ней полностью согласна. Между пацанами была разница в восемь лет, поэтому скрипка перешла по наследства от старшего брата к младшему, не пропадать же инструменту. Но если старший брат, отучившись в музыкальной школе долгих семь лет и, возненавидев инструмент, с облегчением уступил скрипку младшему и больше ни разу к ней не прикоснулся, то Алексей до сих пор с удовольствием брал скрипку в руки и играл на ней. Играл он всегда что-нибудь нежное и ужасно романтичное. Бывая в гостях у Яны, мне иногда доводилось слышать его игру на инструменте, и от этих звуков по моей коже начинали бегать мурашки. Слушая игру Алексея на скрипке, я представляла бушующее море, видела, как пенящиеся волны накатывают на скалистый берег и разбиваются об него, как сверкающие на солнце искры водяных брызг медленно оседают на успокаивающиеся море, а белокрылая чайка парит над водой, то взмывая в бесконечное голубое небо, то опускаясь к равнине моря так низко, что ее крыло касается воды. На небе ни облачка, и светит ослепительное солнце. А иногда в моем воображение всплывали картины средневекового замка. Где под темными каменными сводами в огне чадящих факелов идет бал. Рыцари в парадных костюмах кружат вокруг своих восхитительных дам. А те приседают в глубоком реверансе перед своими кавалерами.

Мать Александра и Алексея Родиных Зинаида Николаевна музыкальной школы не заканчивала, но пела в школьном хоре, и в основном – это были сольные партии. Именно на внеклассных занятиях по музыке и познакомились одиннадцатиклассник Яков Родин и девятиклассница Зина Колосова.

Голос у девочки и вправду был замечательным: низким и бархатным. Особенно Зинаиде Николаевне удавались романсы. Ни одно домашнее застолье не обходилось, чтобы Яков не взял баян и не сказал своей жене:

– Зиночка, спой что-нибудь.

– Что, Яша? – кокетничала Зина.

– Ну, что-нибудь для души, как ты это умеешь.

– Тогда я спою «Калитку», – это был любимый романс Якова.

И начинала литься неторопливая музыка, сопровождая томный голос Зины:

Лишь только вечер затеплится синий,

Лишь только звезды зажгут небеса,

И черемух серебряный иней

Жемчугами украсит роса.

Припев, не удержавшись, начинали подпевать все, кто находился в этот момент за гостеприимным столом Родиных.

Отвори потихоньку калитку,

И войди в тихий сад, словно тень,

Не забудь потемнее накидку,

Кружева на головку надень.

Однажды и мне довилось слушать этот романс и подпевать Зинаиде Николаевне вместе со всеми на очередном дне рождения Яны. Тогда я впервые оказалась в доме Родиных на большом семейном торжестве. В этот теплый июльский день подруге исполнилось семнадцать лет. До окончания школы и до нашего с Яной совершеннолетия оставался всего один год. Яна была старше меня на полгода.

Конечно, я и раньше была у Родиных дома. Но чаще всего мы с порога отправлялись к ней в комнату и там играли в Янкины куклы.

Когда большая семья Родиных уселась за праздничный стол, который в честь Яны накрыла ее бабушка Зинаида Николаевна, все наперебой стали поздравлять мою подругу с днем рождения. Дед Яков, не изменяя традиции, взял в руки свой старенький баян.

– Опять, – закатила глаза Яна, заслышав игру деда на инструменте. – Каждый год одно и тоже. Хоть бы, что новенькое придумали, – шептала мне на ухо подруга, при этом следя, чтобы никто ее не услышал.

Неуважение к старшему поколению в семье Родиных расценивалось, как преступление и могло быть строго наказано. Но наказанными никто не был, так как, никому и в голову не могла прийти мысль как-то неуважительно отозваться о своих бабушках, дедушках или о родителях.

– А мне нравиться, – сказала я подруге и, осмелев, начала подпевать еще громче. – Там, где гуще сплетаются ветки, у беседки тебя подожду и на самом пороге беседки кружева с милых губ отведу.

На самом деле, Яне тоже все это очень нравилось. Просто поначалу она боялась признаться мне в этом. Ей казалось, что ее семья какая-то не такая. Старомодная, что ли. Яна стеснялась того, что они соблюдают все эти семейные традиции. Стеснялась она также того, что, собираясь всей семьей по праздникам, вместо того чтобы петь современную попсу, как делают сейчас многие, они поют романсы и слушают классическую музыку, а, иногда, и сами музицируют. При этом, классику они слушают исключительно только на виниловых пластинках. Считая, что магнитофонная запись не передает живую красоту музыки. Но, когда Яна увидела, как мне все это нравиться, то перестала стесняться, расслабилась и стала подпевать вместе со всеми.

Когда празднование дня рождения Яны закончилось, мы с ней стали помогать бабушке и маме убирать со стола грязную посуду. Я встала к раковине, повязала на талию цветастый фартук, чтобы не испачкать свое новенькое платьице.

– Лерка, давай мой быстрее, – зашипела на меня подруга, увидев, что я не справляюсь с объемом грязной посуды одна, – а то, как черепаха – совсем не шевелишься. Погулять еще хочется. Из-за тебя мы тут весь вечер проторчим, а может даже и ночь. Мы уже всю посуду стаскали и стол убрали. Все только тебя ждут.

Янина бабушка взяла из моих рук губку и сказала:

– Бегите, девочки. Я дальше сама справлюсь.

– Ба, ну как же? – начала было сопротивляться Яна. – Мы сейчас, как вчетвером навалимся на эту посуду, так и все сделаем быстро.

– Вот именно – навалитесь и устроите мне тут потоп, – отогнала Яну и двух ее сестер от раковины с грязной посудой бабушка. – Нет уж лучше идите. А я потихоньку сама все приберу. Ведь я еще не совсем старая и с посудой уж как-нибудь совладаю, – сказала она нам и подмигнула.

– Что ты, бабулечка, – хором загалдели девчонки, – ты у нас совсем не старая, а очень даже молодая.

Бабушка Яны работала преподавателем в педагогическом университете. Была деканом кафедры иностранных языков. Это была высокая, стройная и очень энергичная женщина, с длинными и черными, как смоль, волосами, которые всегда были аккуратно уложены в высокую прическу. Когда у нее спрашивали, в чем секрет ее молодости, Зинаида Николаевна, улыбаясь, отвечала, что всему причина ее студенты. «Работая с молодыми людьми, ты подпитываешься их энергией, их желанием жить. Рядом с ними не замечаешь своего возраста. Стараешься всегда быть в форме не только физической, но и моральной, – говорила Зинаида Николаевна. – Я даже научилась некоторым их словечкам».

Я смотрела на Яну и ее сестер, и мне самой очень захотелось обнять эту добрую женщину. А еще я всегда хотела, чтобы у меня была бабушка. Вот именно такая, как Зинаида Николаевна. Но у меня не было никакой.

Мамины родители, как и папин отец умерли рано, еще до моего рождения, так что о них я знала только по маминым рассказам. Папина мама же не хотела нас знать. Виделись мы с ней очень редко. Я ее даже называла на «вы». Так хотела она сама. «И не надо называть меня бабушка при посторонних, – раздраженно говорила папина мама, когда я к ней так обращалась. – Называй меня лучше Анна Павловна». Что уж там произошло между моей мамой и Анной Павловной, я не знала. Об этом в доме никогда не говорилось. Знала я только одно – они крепко недолюбливают друг друга. Маме приходилось воспитывать меня одной, без помощи бабушек и уж тем более – прабабушек. Папа постоянно был на работе. Его главной задачей было обеспечивать семью деньгами, а дом и забота обо мне были на маме. Лера, чего застыла? – дернула меня за руку Яна. – Снимай фартук, и побежали на двор.

Я аккуратно повесила фартук на спинку стула.

– Мама! – крикнула Яна, выбегая на лестничную площадку, и держа меня за руку. – Мы с Лерой посидим во дворе!

– Хорошо, девочки. Только не засиживайтесь до поздна, – отозвалась из большой комнаты Елена Александровна.

Мы с Яной сбежали вниз по лестнице, весело хохоча и громко стуча каблучками. Настроение у нас было отличное. Янка радовалась хорошему вечеру, своему дню рождения, подаркам и, как оказалось, чему-то еще, известному только ей. Мы себе казались такими взрослыми.

Яна подбежала к качелям, села на нее и закричала:

– Лера, качай!

Я качнула раз, другой.

– Сильнее! – кричала Яна. – Еще сильнее!

– Куда еще сильнее? Ты и так уже раскачалась так, что скоро «солнышко» сделаешь.

– А может я и хочу «солнышко» сделать! – отвечала мне подруга.

– Ты что с ума сошла? Свалишься, – я уже начала беспокоиться за нее.

Вдруг Яна перестала качаться и, посмотрев на меня своими большими карими глазами, спокойно сказала:

– Знаешь, Лерка, у меня сегодня такое настроение, что мне кажется, я могу в космос улететь.

При этих словах Яна посмотрела в темное безлунное звездное небо. Ей показалось, что она растворилась в этом бесконечном океане звезд и плывет на встречу к своему прекрасному будущему. Небо обволакивало подругу со всех сторон, как темно-синее одеяло со множеством мерцающих огней. В этот момент она была один на один со своими чувствами, а бесконечность вселенной показала ей насколько безгранично ее счастье. Девушка улыбалась, и в ее глазах отражались мерцающие огни созвездий.

– Так это нормально, подруга, у тебя же сегодня день рождение.

– Нет, – покачала Яна головой. – Дело совсем не в этом.

– А в чем? – удивилась я.

– Да, так, – махнула она рукой и перевела свой восторженный взгляд на меня. – Ты все равно ничего не поймешь.

– Почему это я ничего не пойму? – сделала я акцент на местоимении «я».

Затем, задрав голову вверх, я посмотрела в звездное небо, стараясь увидеть там то, что так восхитило мою подругу, но кроме знакомых и не знакомых мне созвездий я там больше ничего не увидела, только одна самая яркая звезда, казалось мне подмигивает. «Наверно, мне и в правду не дано понять Янкиного секрета», – подумала я.

А подруга прошептала в ответ:

– Потому что ты никогда не влюблялась.

– Что? – переспросила я Яну, не веря своим ушам. – Что я никогда не делала?

До этого момента мы с Янкой никогда не обсуждали тему любви. Считали, что это что-то не серьезное и не стоящее нашего внимания.

– Ты никогда не влюблялась, – повторила подруга, улыбаясь сама себе, и мечтательно глядя куда-то в сторону.

В этот момент Янка была похожа на кудрявого купидона с картин великого итальянского художника Рафаэля Санти: такое же возвышенное выражение лица, обрамленного темными кудряшками волос и взгляд ангела, устремленный куда-то ввысь.

То, что я никогда ни в кого не влюблялась – это, конечно, была правда. А еще я никогда не понимала девчонок, которые вздыхали по одноклассникам:

«Ну, как можно влюбиться в мальчишку, которого ты знаешь с первого класса? – говорила я Яне, когда одна из наших одноклассниц Аленка втрескалась в Степку Семенова по уши и вздыхала о нем на переменах, а еще больше на уроках, не сводя своего влюбленного взгляда с мальчишки. – Он же балбес».

«Да, Лерка, ты права. И друг у него такой же балбес, – соглашалась со мной Яна. – Вот если я когда-нибудь влюблюсь, – закатывала подруга мечтательно глаза, – то обязательно в очень умного и красивого. А еще в романтичного молодого человека».

«Да уж, подруга, какая тут у Семенова и Соболева романтика, – вздыхала я. – Одни шуточки дурацкие».

«Не напоминай мне о них», – дергала плечиками Яна, как будто таракана увидела, которого ей когда-то подсадил на плечи Антон.

Некоторые одноклассницы умудрялись влюбляться в старшеклассников. Но это еще хоть как-то можно было понять. Среди мальчишек старших классов попадались ничего себе экземпляры. Например Иван Матвеев. Спортсмен. Красавиц-блондин с накаченной фигурой. Правда тупой, как пробка. Казалось, что можно услышать пустой звон, если ударить его учебником по голове, но наших барышень это не смущало. Они представляли, как пройдутся по улицам нашего города с таким красавцем под руку, и все знакомые девчонки умрут от зависти. А мальчишки, наконец-то, поймут, какая девушка учиться рядом с ними, раз сам красавиц Матвеев обратил на нее внимание. Но Ванька на наших одноклассниц внимание не обращал, что они только не делали. Все свободное время он проводил в спортзале, качался и любовался только собой.

А вот что было самым непонятным для меня, так это когда некоторые девчонки умудрялись влюбляться в артистов. Подумать только – в артистов! Не в живых людей, которые ходят с тобой рядом по одной улице, а в артистов! Пол беды если это оказывались наши российские артисты, но мода на зарубежные фильмы не оставляла им практически никакого шанса. Девчонки влюблялись в звезд из Голливуда. «Дурочки, – смеялись мы с Янкой. – С их знанием английского эти звезды им и не светят. Они даже «My name is Masha» сказать не смогут».

И вот это произошло с моей лучшей подругой. Янка влюбилась. В моей голове такое никак не могло уложиться.

– Ты что влюбилась? – переспросила я подругу, надеясь, что я ее все-таки неправильно поняла.

– Ага, – мотнула Яна головой и, немного помолчав, добавила. – Влюбилась, как дура.

Яна сидела на качелях и все также смотрела в даль невидящими глазами. «Опять этот дурацкий взгляд купидона, – подумала я. – Надеюсь с головой у нее все в порядке?»

– Помнишь, Лера, как мы смеялись над влюбленными одноклассницами. И вот я теперь одна из них.

– Конечно, помню, подруга, – усмехнулась я, а на душе вовсе не было весело. – Но как же тебя-то угораздило? Ты ведь умная девочка, а не одна из этих дурочек-вертихвосток.

– Не знаю. Наверное, я не такая уж и умная оказалась.

– Что ты. Еще какая умная, – горячо возразила я. – Мне мама тебя всегда в пример ставит. Говорит: «Вот посмотри на Яну. Какая она умница. Все успевает: и отличница, и помощница дома, и красавица», – скопировала я мамин голос.

– А ты что не умница и не красавица? – удивилась Яна. Я раньше никогда не рассказывала ей, что моя мама о ней так отзывается.

– По мнению моей мамы не настолько, как ей бы этого хотелось, – с грустью в голосе ответила я.

– Ты что, Лерка. Ты же самая красивая девчонка в нашем классе, да и оценки у нас с тобой одинаковые, – бросилась обнимать меня подруга. – Посмотри на свой курносый носик, – ткнула она пальцем мне прямо в нос. – Сколько парней он с ума еще сведет.

Я крепко обняла Яну и сказала:

– Спасибо, подруга, – затем сглотнув не пролившуюся слезу благодарности, строго сказала. – Но сейчас разговор не обо мне, а о тебе. Рассказывай в кого ты влюбилась?

– Не скажу, – загадочно улыбнулась Яна.

– Что значит – не скажу? – нахмурила я брови. – Ну-ка, быстро говори кто он?

– Он очень хороший. Просто замечательный. И я его люблю.

– То что ты его любишь, я уже поняла? Но кто это? Я его знаю? – не переставала допытываться я.

– Не скажу, – повторила подруга игривым тоном.

– Это почему же?

В моем голосе звучала обида. Мы с Яной дружим с первого класса и никогда ничего не скрывали друг от друга. Яна часто рассказывала мне, что происходит в их семье. А я делилась с ней своими переживаниями. И все было хорошо. А тут вдруг она не хочет делиться со мной своим секретом. Мне стало обидно.

– Потому, что ты еще маленькая и не поймешь меня, – задумчиво ответила подруга, тихо покачиваясь на качели.

– Я младше тебя всего на полгода, – возразила я подруге.

– Вот именно, на полгода, – повторила Яна, растягивая слово «полгода».

Но я никак не могла понять, почему мне нельзя рассказать всю правду. Что могут значить эти полгода? Это же не год и не два и уж, тем более, не десять.

– Именно полгода назад все и началось, – вдруг сказала подруга, чертя носком туфельки перед собой различные фигуры на песке.

– Что началось?

– Он впервые назвал меня по имени.

– Да, кто – он? – продолжала допытываться я у Яны.

– Он, – мечтательно протянула подруга и опять стала смотреть на звездное небо.

– Так. Или ты сейчас мне все рассказываешь, или я ухожу домой, – пригрозила я. – И тогда – ты мне больше не подруга. И хватит пялиться в небо. А то мне начинает казаться, что ты сошла с ума.

– Ну, не обижайся, Лера, – схватила меня за руку Яна и прижала ее к своей груди. – Слышишь, как сердце стучит? Оно теперь всегда так стучит, когда я думаю о нем.

Сердце у нее действительно стучало, как сумасшедшее, и я еще больше стала переживать за подругу. «Не дай Бог в какого-нибудь актера влюбилась, – пронеслось у меня в голове. – Хотя нет. Этого не может быть. Как бы он назвал ее по имени? Разве только во сне? Тогда подруга точно с ума сошла».

– Да, о ком ты думаешь? – начала я трясти подругу за плечи. – Кто этот неизвестный для меня чел?

– Хорошо, – сказала Яна, – я скажу тебе – кто он. Только ты не смейся надо мной, пожалуйста, – попросила она меня.

– Почему это я должна смеяться над тобой? В пору уже плакать.

– Нет, я точно знаю, что ты будешь смеяться надо мной, – надула подруга свои и без того пухлые губы.

– Вот еще глупости, – сморщилась я.

– Вот именно – глупости, – немного помолчав, подруга выпалила. – Это Антон.

– Какой Антон? – не сразу поняла я, о ком идет речь. – Я его знаю?

– Конечно, знаешь, подруга. Ты чего? Не тормози. Это Антон Соболев.

– Соболев? – выпучив от удивления глаза, прошептала я. – Наш одноклассник – Антон Соболев?

– Ну, да. Он. А что ты так удивляешься?

– Еще бы мне не удивляться, – хмыкнула я и засмеялась. – Вы же ненавидите друг друга, и все об этом знают.

– Ну, вот видишь, – обиженно сказала Яна. – Я же говорила, что ты будешь смеяться.

– Прости, прости, – схватила я Яну за руку. – Я больше не буду. Просто это все так неожиданно.

А сама подумала: «Слава Богу, что не актер, а Соболев. Уж с этим мы как-нибудь справимся вдвоем».

– И когда это произошло с тобой?

– Тот случай с мышью помнишь?

– Еще бы мне не помнить, – содрогнулась я от воспоминаний.

– Вот тогда это все и произошло.

Капсула времени

Подняться наверх