Читать книгу Путешествия в астрале и наяву - Тася Кожевникова - Страница 2

– Ритуся, дрыхнешь?

– Нет, а что?

– Слушай, не хочешь составить мне компанию – смотаться в одно место? Да, быстренько, не бойся! – затараторила Ларка, хотя и знала, что Рита не откажет, – мне надо на примерку форменного костюма, ну, и по магазинам чуток.

– Ладно, – обречённо вздохнула Рита, – сейчас приеду.

Ларке трудно отказать, хотя и не очень греет сознание того, что она не столько нуждается в компании сама, сколько считает, что Риту надо всё время куда-нибудь таскать за собой, чтобы она не кисла. После трагедии, которая произошла уже полгода назад, когда погиб муж и ребёнок Риты, многие её знакомые боялись, что она потеряет рассудок от горя, уйдёт в себя, пустится во все тяжкие и т. п. Рите долго пришлось отбиваться от порой слишком назойливого ухаживания и ненужной опеки. Постепенно все успокоились, даже мама, которая одно время собиралась переехать к ней жить.

Ну, а у Ларки такой уж был характер – она всегда и везде должна была быть в центре событий, считая, что если кому-то неинтересно в большой компании, значит этот «кто-то» болен. Лечила она шумом и гамом.

«Составить компанию» – означало то, что Рита должна сейчас же идти в гараж, заводить машину, заезжать за Ларкой и ездить с ней весь остаток дня по её делам, а вечером привезти к себе домой и оставить ночевать. Рита немного устала от ничегонеделанья, поэтому такая перспектива не показалась ей чем-то ужасным. Да и Ларку она давно не видела, наверное, дня три или четыре. Соскучилась по её болтовне.

– Представляешь, мы будем теперь ходить в форме! Так классно! Так элегантно! Мне так идёт! Уже почти готово! Сегодня примерим, а завтра, ну, может, послезавтра уже готово будет! И бесплатно! За счёт фирмы! – Ларка, как всегда, была полна оптимизма, – Ритка, чего ты надутая такая? Не рада за меня?

– Рада.

– Нет, ты не так отвечаешь! У тебя глаза не светятся восторгом.

– Зато у тебя за двоих светятся. Вечером фары не буду включать.

– Какая же ты…, – Ларка хотела было обидеться, но тут же переключилась, – О! Мне ещё нужно будет купить маленькую микроволновку нам в офис. Будем по утрам пить кофе с горячими бутербродами.

– Давай сейчас заедем.

– А, проехали уже. К тому же я опаздываю к модельерше.

– Она по часам принимает?

– Ну, да… Там все наши будут.

– Что же ты не могла к кому-нибудь из своих прицепиться?

– Ой, Ритка, ну какая же ты зануда! Я просто по тебе соскучилась! У меня сейчас такие проблемы! – Ларкины глаза слегка повлажнели, – Этот Димка – такая сволочь!

– О! Ларчик! Ещё неделю назад ты была в таком восторге от него!

– Ну, да, была. А вчера, когда я его позвала на вечеринку к знакомым, он сказал, что устал и будет занят вечером, что у него много работы, и вообще…

– Это он сказал «вообще»?

– А что?

– Если он, значит всё, конец, ты уже достала его своими вечеринками. Ты, наверное, просто не знаешь, что у людей иногда бывают свои дела и работа, а не только развлечения.

– Ритка, не все же такие правильные, как ты.

– Не все и такие бурные, как ты. Знаешь, почему ты до сих пор не вышла замуж?

– Твоя очередная версия?

– Да, если хочешь. Ты мужиков отпугиваешь своей неукротимой энергией. Только она у тебя не туда, куда надо направлена.

– Зануда.

– Знаю.

– Раньше ты такой не была.

– Сама знаешь. Меня жизнь научила.

– Ой, приехали, – Ларка не любила серьёзных разговоров.

Модельерша делала примерки дома, рассказывая, что эта работа – сверхурочная, что ей всё осточертело, что за работой нет никакой жизни, а в жизни нет радости. Ларке было всё равно, она по-детски радовалась, что форма сидит на ней исключительно, а готова будет через день. Рита сидела на диване, пытаясь угомонить маленького щенка, который был несказанно рад гостям, хотя бы потому, что можно было носиться по огромной гостиной, где они сидели, хватать зубами куски ткани, драться, если их отбирали, заигрывать с Ритой, которую больше забавляли эти проделки, чем бесконечные причитания модельерши и восторги Ларки.

– Принц, место, – кричала модельерша, Принц послушно бежал на своё место, но через минуту возвращался, и опять начиналась его бесшабашная игра.

– О, ужас, летящий на крыльях ночи! – восклицала модельерша, нисколько, однако, не расстраиваясь таким поведением, – ну, кто скажет, что у него шикарная родословная! Папаша – неоднократный призёр! Медалей – любой ветеран войны позавидует! Ну, некогда, совершенно некогда им заниматься!

– А что надо делать? – поинтересовалась Рита ради приличия.

– Да ничего. Он ещё маленький. Ещё месяц, другой потерпеть, перебесится, а потом в школу собачью с ним походить. И всё. Что закажете, то они вам и сделают. Вон, папаша его – в прихожей. А? Паинька. Потому что я сказала, что вы – свои. А слово «чужой» или «ты дома один», – и всё. Вас бы уже не было.

Рита молча согласилась, вспомнив огромную чёрную псину, которая встретила их у входа вместе с хозяйкой, но даже не подошла, и не обнюхала, едва хозяйка произнесла заветное: «свои».

– Мы с Милордом деньги всегда зарабатывали на случках. А тут попросила одна знакомая, ну, жалко, что ли, Милорд, он ведь тоже человек, – рассказывала хозяйка, ловко намётывая рукав прямо на Ларкином плече, – говорит, заплачу. Щенки-то знаете, какие дорогие! Но она такая зараза оказалась. Мне сказала, что денег нет, отдала вот Принца. А моя старая приятельница, с которой мы всё время Милорда с её Жизелью случаем, она мне и деньги за случку, и проценты с каждого проданного щенка даёт. Так вот, нет же, не дождались, когда у Жизели течка начнётся, спутались с какой-то придурочной сучкой, прости Господи! Что сучка, что хозяйка её – обе дуры. Та морочила голову Милорду, а эта – мне. Отдала щенка и, здрасьте! Говорит, вы его хорошо продадите! Ага! Щаз! Через общество кинологов ещё рано, а мне некогда, ну, совершенно некогда! Бедный малыш! Милорд воспитывает, как может, такую трёпку ему даёт, а мне жалко. Мне бы его в хорошие руки пристроить.

Пока модельерша произносила всю эту взбалмошную речь, маленький Принц продолжал озорничать. Он был несказанно рад, что хоть кто-то с ним играет, носился кругами так, чтобы Рита, которая пыталась его поймать, не смогла бы этого сделать. Однако стоило ей только сделать вид, что она им не интересуется, он тут же останавливался перед ней, тявкал, а то и норовил потеребить за ногу. Это было щекотно и смешно. Рита, пока возилась с ним, вся порозовела, на щеках проявились милые ямочки, а в глазах заблестели искорки уже забытого интереса к жизни.

Модельерша управилась быстро. Провожая их, она держала Принца под мышкой, перехватив его круглый живот так, чтобы он не смог вырваться. Однако он умудрился покусать её за ворот рабочего халата, облизать щёку, когда она за чем-то нагнулась, и почти вырваться из её рук, так что ей пришлось удерживать его двумя руками. Когда же девушки обулись и уже взялись за ручку двери, хозяйка, быстро чмокнув щенка в губы, тихо спросила, обращаясь к Рите:

– Заберёте?

– Да, давайте его сюда, – ответила Рита, впервые не задумываясь над последствиями своего поступка, – сколько вы за него хотите?

– Ой, да хоть за тыщу возьмите. Вообще такие щенки от трёх до пяти стоят. От Жизели я бы так дёшево не отдала. Нам потом ещё и магарычи ставят, такие щенки умные получаются. А тут мамаша… ой, ну да ладно. Но с родословной всё в порядке.

– А с мамашей что? – Рита уже протягивала деньги, она не собиралась заниматься случками, выращиванием и продажей щенков.

– Да так. Взбалмошная она. А может, просто молодая. Милорд у неё первый был, вот она ему голову и морочила. А он – опытный, приличный мужик. Но вот сама видишь, такой беспокойный ребёнок получился. Всё понимает, но не баловаться не может. Думаете, мне легко с ним расставаться, – уже и опечалилась модельерша, – правда, некогда. А так бы…

Она смахнула вовсе не наигранную слезу и отдала Рите в руки мягкий пушистый шар, который тут же облобызал свою новую хозяйку, нисколько не расстраиваясь смене рук, а даже как бы обрадовавшись.

Ларка была в восторге. Она даже не успела удивиться, как это её серьёзная подруга так непродуманно решила обзавестись собакой. Они решили заехать в какой-нибудь магазин, чтобы купить всё необходимое для малыша. Продавщица в собачьем магазине оказалась знатоком своего дела, то, что они купили, пригодилось тут же – поводок для щенка, подстилки, миски, корм, игрушки. А ещё она посоветовала съездить, не откладывая к кинологу, чтобы он рассказал, как управляться с щенком такого возраста и породы, чтобы он рос здоровым и таким же жизнерадостным, к ветеринару, словом, хлопот – полный рот.

Дом Принцу понравился с первой же минуты. Поскольку они побоялись выпускать его во дворе, он напрудил прямо у двери, нисколько не расстраиваясь, что так делать нехорошо, и принялся носиться по коттеджу, с трудом забираясь на лестницу, чтобы побывать везде, даже на втором этаже. Рита готовила ему место в прихожей, где он будет спать, сразу решив, что не следует сначала баловать малыша, а потом наказывать его за то, к чему приучили. Набегавшись по дому, Принц нашёл место, где, скорей всего ели – кухню. По-видимому, он был голодный, но Рита отлично помня, что бывшая хозяйка и продавщица в магазине предупреждали, что маленький щенок не способен оценить, наелся он или нет, насыпала в миску корма столько, сколько надо, и никаких добавок! Рите больше пришлось отбиваться от Ларки, которую умиляла славная мордочка Принца – с мягкой бородкой и глазами Кинг-Конга:

– Ну, дай ему ещё, видишь, ребёнок не наелся!

– Лар, успокойся. Нельзя его перекармливать. Живот будет болеть.

Смешно сев на круглый зад, Принц помахал лапами, попрошайничая (и когда это он уже научился так делать?), но, видя тщетность своих попыток выпросить добавку, растянулся на полу. Рита отнесла его на подстилку, но он не понял, что это его место и тут же прибежал на кухню. Пришлось сидеть с ним рядом в прихожей, почёсывая за ухом, пока он не уснул.

Наконец они управились с маленьким Принцем, который сопел на своей новой подстилке, перебирая во сне лапами. Рита с Ларисой прошли на кухню.

– Рит, давай нажрёмся!

– Сейчас покушаем, только приготовить надо.

– Да нет, я имею в виду – напьёмся.

– Выпьем, конечно.

– Нет, выпьем так, чтобы в дупель.

– Зачем?

– Чтобы забыться.

– Лар, дурацкая это идея, я тебе сразу скажу. Нажраться, чтобы забыться, потом уколоться, чтобы забыться, а потом взять да и забыться насовсем. Это не жизнь, а ускоренный уход из жизни.

– Ритка, вот ты всё-таки зануда! Как с тобой Вадим уживался? – ляпнула Ларка, и тут же прикусила язычок.

– А он не уживался со мной. Мы с ним жили. Жили Полной Жизнью, понимаешь?

Рита замолчала. Руки её продолжали что-то доставать из холодильника, что-то резать, накладывать, перекладывать, а сама она мысленно была далеко – по времени вроде бы и в недалёком прошлом, но отделённом от настоящего огромной пропастью, наполненной страданием.

Рита с детства была серьёзной девочкой – училась хорошо, то, что ей легко давалось, учила быстро и с удовольствием, а те предметы, которые ей не нравились, она изучала с большим рвением, справедливо полагая, что школа даёт знания обо всём, а в жизни всё может пригодиться. Рита никогда не соглашалась на подделки. Это было её основное правило жизни – сначала неосознанное, а потом – жизненное кредо.

В детстве она не играла с мягкими игрушками, потребовав сначала живого котёнка, а потом собаку. Мама с папой долго отговаривали её, дескать, с животными надо гулять, кормить их, ухаживать. Давай, мы тебе купим большую игрушку – кошку или собачку, или тигра, что хочешь. Но Рита не хотела. И когда в квартире появился котёнок, а потом щенок, она не только играла с ними, но безропотно выгуливала, купала, кормила, ухаживала.

Оканчивая школу, она точно знала, кем будет. Мама с папой посоветовали ей учиться на аудитора. «У тебя получится, да и нам потом помогать будешь», – мама знала добросовестность дочери, а в их небольшом бизнесе бухгалтер-аудитор – это роскошь. Рите понравилась её будущая профессия с первых минут учёбы. Цифры, точность, а главное – она сразу увидела возможность множества вариантов решений там, где девчонки страдали от скуки.

На первом курсе она познакомилась с Вадимом. Он тоже был серьёзный парень и в институте учился не для того, чтобы отсидеться от армии, а чтобы получить знания необходимые для работы. У его родителей тоже был бизнес, но покрупней, и Вадим решил для себя, что ему нужно сначала получить экономическое образование, а потом юридическое. Без этих знаний любой бизнесмен в современном обществе не обойдётся. Через полгода они были единственными в группе, кто ни разу не прогулял занятия, а все рефераты, курсовые и зачёты сдавали первыми. Потом стали сидеть вместе, ходить в библиотеку и столовую. Как говорится, дружили. А на третьем курсе решили пожениться. Родители даже сопротивляться не стали. Знали, что они не бросят институт. Серьёзные ребята, нацеленные на будущее. Просто им удобнее было ходить вместе в институт, а жить временно вместе, не зарегистрировав свои отношения официально, – им даже в голову не приходило такое.

Так они и продолжали ходить вместе в институт, библиотеку, столовую. Ларка тогда возмущалась:

– Зачем ты замуж выходишь, Рит? Как это можно – не испытала его и себя! Как можно жить с человеком без любви?

– Лар, а что толку, что ты всё пробуешь, кажется, с восьмого класса, да всё не можешь найти себе подходящего? Разве ты не рискуешь, что не найдёшь настоящей любви? В какое-то время тебе всё надоест, и ты выйдешь замуж за первого встречного или вообще не захочешь замуж.

– Ты так рискуешь, а вдруг он тебе не понравится в постели? – не унималась Ларка.

– А почему, собственно он может мне не понравиться в постели, если он мне нравится вне её? Мне нравится, как он выглядит, нравится, как он пахнет, а когда мы целуемся, я чувствую, что мне хочется продолжения. Собственно, мы из-за этого и решили пожениться, чтобы не дойти до греха.

– Дурёха, разве любовь – это грех? Это чудо!

– Вот я и хочу испытать это чудо, только с одним человеком – навсегда одним!

– Любовь – это любовь. Вообще! Понимаешь? При чём тут какой-то конкретный человек? Это только помощник на время!

– Нет, я думаю по-другому. Я хочу делить с мужем всё – деньги, время, жизнь, судьбу. Он, кстати, то же. И я не хочу тратить себя на любовь, как времяпрепровождение. Для меня любовь – это жизнь напополам, как хлеб или яблоко.

Скоро после весёлой студенческой свадьбы они ходили с Вадимом на занятия вдвоём уже из студенческого общежития, куда решили перейти в целях экономии денег и времени. Детей решили не заводить пока не закончат институт. На последнем курсе, когда все студенты расслабляются в последний раз перед выходом в большую жизнь, они начали работать в фирме отца Вадима. Фирма была солидная, занимающаяся поставками стройматериалов из-за границы. Нужны были не только знания бухгалтерского учёта, но и языков. После защиты дипломного проекта Вадим решил поступать в юридический, а Рита – изучать языки. А пока писали дипломы на материалах своей работы. Причём оба взяли такие темы, что преподаватели даже не могли им помочь – знаний не хватало.

Красные дипломы уже лежали вместе со всеми документами, но поступать в юридический Вадим пока не спешил. Они с Ритой решили построить себе коттедж, где можно было бы подумать и о детях. Отец Вадима уже давно заложил фундамент в дачном поселке под прописку. Теперь это было модно – жить не в квартире, а в коттедже, где свежий воздух и нет соседей, досаждающих шумом.

Вадим занялся строительством, а Рита работала бухгалтером в двух фирмах – своих родителей и Вадима. Отец Вадима не мог нарадоваться на невестку, расхваливая её способности при каждом удобном случае. Рита же не зазнавалась. Она делала то и так, как умела, что ж, если это получалось хорошо! Она не только изучала все изменения в бухгалтерском учёте, налоговом кодексе, но и постоянно искала, как бы облегчить учёт, как уменьшить налоговые платежи в пределах закона, где найти выгоду.

Скоро коттедж был закончен, оставались незначительные внутренние работы. Рита уже представляла, как они тут славненько устроятся, но что-то не вязалось в её представлениях. Она поняла – не хватало ребёнка. Вадим сразу же с ней согласился. Конечно, пора. Дипломы есть, второе образование можно получить и с ребёнком, а пока ребёнок родится, дом будет окончательно готов. Семья должна быть семьёй – семь я.

Но с ребёнком ничего не получалось. То ли слишком долго они предохранялись, то ли ещё какие – то причины, но время шло, а ребёнка зачать не получалось. Да и как зачать, если Вадим приходил домой такой уставший, что еле ноги передвигал. Работа на фирме, строительство коттеджа отнимало массу времени и энергии. Рита старалась дать ему отдохнуть, знала, что назавтра у него столько же проблем, как и сегодня, в выходной – единственное воскресенье – Вадим спал до обеда, кушал и опять спал. Куда уж там!

Родители были в курсе их проблем и как-то раз, когда отмечали чей-то день рождения, они совместно решили, что детей надо отправить отдохнуть куда-нибудь на море, лучше за границу. Они вспомнили, что дети ни разу нигде не были вместе – ни во время студенческих каникул, ни в свадебном путешествии, ни в отпуске, а потому, решили они, пора им съездить отдохнуть. Взяли путёвки в Грецию и скоро молодые отправились в своё «свадебное» путешествие, прошло – то всего каких-то четыре года!

Рита вспоминала потом это время, проведённое на берегу Средиземного моря, как сказку. И необыкновенно голубая вода моря, и необыкновенно чудесные условия отдыха, и необыкновенные, как бы вдруг, сложившиеся их отношения с Вадимом, – всё это сделало своё дело. Всё свободное время от купания и обедов они проводили в постели, вдруг осознав как это здорово! Они не могли налюбоваться друг на друга, постоянно целовались, ходили не иначе как, крепко обнявшись, спали в обнимку, а ночью, если кто-то просыпался, обязательно будил другого, и Любовь повторялась сначала, с первой буквы.

Они приехали счастливые, и в этом же месяце оказалось, что Рита беременная. Вадима было не узнать. Он крутился теперь вдвое быстрее, всё успевал и не уставал, как раньше. Рита чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.

Чтобы быстрее закончить отделку коттеджа, купить модную красивую мебель, конечно же, нужны были деньги. Родители уговаривали Вадима не торопиться. Деньги были, но не сразу, а по мере поступления прибыли. И те, и другие родители всю прибыль направляли теперь на строительство коттеджа, но Вадим хотел, чтобы ребёнка, когда он родится, принесли в свой дом, какие бы хорошие условия не были у его бабушек и дедушек. Однажды он пришёл домой весь сияющий от радости, которой тут же поделился с Ритой:

– Риток, я нашёл через пятых знакомых, как можно крутнуться. Всё вроде бы отлично складывается. У нас скоро будет много денег! Мы сможем к рождению малыша не только закончить коттедж, но и отложить на его обучение. Представляешь! Пусть наш малыш учится в Англии. Как я тебя люблю, единственная моя!

Рита радовалась вместе с ним. Радовалась ещё и тому, что они с Вадимом были, как одно целое. За всё время, прожитое вместе, ни разу у них не было серьёзного конфликта, тем более по поводу планов на будущее. Всё, что они делали, каждый своё, было направлено в одну сторону – их будущее. Теперь это будущее созревало внутри Риты. Оно ещё было никем, но уже требовало к себе внимание. Если Рите хотелось чего-нибудь, она могла смело будить Вадима ночью, и он бы помчался искать всё что угодно, но она никогда бы не разбудила его – уставшего после работы. Ночью, если не спалось, она тихонечко вставала, бродила по дому, а потом ложилась рядом с Вадимом и любовалась им. Это только Ларка искала чего-то необыкновенного в мужчинах. Рите нравилось в муже всё, даже то, что другим могло и не понравиться. Он не был красив, но развитая мускулатура делала его мужественным, а обаятельная улыбка – привлекательным. А в ней развивалось существо, которое обязательно будет похожим на него, если не внешне, то чертами характера – сильного и целеустремлённого. Рита в такие минуты помногу раз говорила себе, что счастлива – любима и любит. И всё в жизни прекрасно.

Но через некоторое время Вадим стал более задумчивым, приходил домой таким же уставшим, но теперь он не старался поскорей переключиться на дом, как раньше, а сидел на уже отделанной «под люкс» кухне, что-то подсчитывая или читая какие-то документы. Рита не вмешивалась, зная, что если возникнет необходимость, он обратится к ней, а если не говорит ничего, значит, так надо. Однажды он зашёл в спальню, когда она уже дремала:

– Ритусь, помоги мне. Что-то не складывается тут, а что – не пойму.

Рита тут же подскочила, как будто и не укладывалась спать, взяла документы, да так и просидела с ними почти до утра. Всё было прекрасно, но в одном месте она нашла заковырку – операция, которая оплачивалась вроде бы и подлинными документами, была совершена до оплаты, хотя документов о предоплате не было. Сумма была незначительной, но по другим документам получалось, что именно эта сделка была главной. Рита обратила на это внимание Вадима, сидевшего возле неё. Может быть, так и надо было? Но Вадим побагровел, увидев эти бумаги, однако виду не подал:

– Пошли спать, лапусь. Ты и сама не спишь и ребёнка мучаешь. Пошли.

Рита охотно послушалась, так как действительно устала, но утром она почувствовала необъяснимую тревогу, которая усилилась после того, как вечером Вадим позвонил ей и сказал, что ему надо сходить в ресторан с одним человеком, обговорить дела. Рита, как всегда, разрешила, но заснуть не могла, решив дождаться его, когда бы он ни вернулся. Он вернулся поздно в мрачном настроении. Рита зашла на кухню, куда он сразу же прошёл, не крикнув ей, как всегда, что пришёл. Он перебирал бутылки со спиртным, чувствуя, что она стоит в дверях, даже не обернулся, налил себе полный стакан водки, выпил залпом, как воду, даже не скривившись, и уставился на стакан.

– Влип я, кажется, Ритёнок, влип, как кур в ощип.

– Ну что ты, Вадюш, безвыходных положений не бывает. Пошли спать, утро вечера мудренее. Тем более не надо вот так пить. Ты же пил в ресторане, а эта водка, что ты выпил, тебя не расслабит, не успокоит, а только во вред пойдет. Хочешь, я тебе ванну наберу? Тебе ведь всегда нравится в ванне поваляться.

– Поздно уже.

– Ничего. Тебе надо расслабиться. Поваляешься в ванне и всё мне расскажешь. Нечего одному вариться в собственном соку. То, что ты делал, это ведь для всех нас – троих, поэтому мы все должны участвовать в этом деле.

– Нет, Ритусь, я это делал для троих, но отвечать должен я один.

– Не говори таким голосом! Неужели что-то такое серьёзное случилось?

– Нет, нет, это моё, только моё дело. Я не хочу привлекать сюда никого, тем более вас с малышом.

– Во-первых, малыш ещё не родился, во-вторых, я не какая-нибудь самка, которая кроме воспроизводства ничего знать не хочет! С каких это пор ты стал что-то утаивать от меня? – начала сердиться Рита.

– Что ты, лапусь! Я не утаиваю! Нисколько! Я не хочу, чтобы ты волновалась. Всё разрешится само собой. Это я выпил лишнее и буяню. Давай, правда, ванну, а?

Рита ушла готовить ванну, но чувство тревоги не покидало её. Не покинуло оно её и на следующий день, когда Вадим опять позвонил ей и сказал, что задержится.

– Ты где? Я сейчас к тебе подъеду.

– Нет, нет, Ритусь. Я сейчас переговорю с одним человеком и буду дома.

Он действительно приехал домой быстро, был оживлённым, даже весёлым. Ложась спать, Рита приласкалась к нему, решив осторожно выведать, как у него дела.

– Ты не переживай, лапусь, вроде бы всё нормально.

– Вадим, расскажи, пожалуйста, что у тебя за проблемы. Понимаешь, мне так только хуже – когда я ничего не знаю. Человек ведь боится неизвестности, а когда знаешь чего бояться – уже не страшно. Если я буду в курсе дел, я буду думать, как выйти из создавшегося положения, а если ничего не буду знать, я могу насочинять такого, что как раз таки может меня расстроить до безобразия.

– Да, да, конечно, ты права, – Вадим минуту думал, как бы сказать помягче, – понимаешь, я хотел раскрутиться, вложил деньги в одно дело, надёжное, беспроигрышное, но фирма оказалась подставной, а деньги я взял под проценты, большие проценты. Короче, я сейчас на счётчике.

– Но почему ты родителям ничего не сказал?

– Не знаю. Думал, сам справлюсь.

– Ну, а теперь? Я думаю, что не так всё безнадёжно. На подставную фирму можно подать в суд.

– А судиться-то не с кем. Нет никого, понимаешь? Те люди, которые меня вывели на эту фирму, сами в трансе – как это так? Я думаю, рады, что на мне обкатали этот вариант, свои денежки сберегли. А документов никаких нет для суда. То, что ты, молодец, заметила – мелочи, когда я стал раскручивать эти бумаги, то нашёл ещё много чего, мне сразу стало ясно – подстава. А те, с которыми я имел дело – слиняли.

– Как это?

– Пропали. Нет их, и не было никогда.

– Всё равно в суд подай.

– Подам. Может быть. У меня ещё один вариант есть. Попробую его раскрутить.

– Вадь, Вадюшенька, не надо, а?

– Почему?

– Не знаю, предчувствия какие-то. Давай родителям расскажем. Твой отец такой умный, такой рассудительный, мой тоже. Они обязательно что-нибудь придумают.

– Хорошо, родная, как скажешь.

Они улеглись спать, закрепив соглашение любовью, которой стало заниматься уже и не так – то просто. Утром Вадим ушёл, когда Рита ещё спала, а вечером ей позвонили из приёмного покоя больницы, куда Вадима привезли после автомобильной катастрофы.

Не помня себя, Рита примчалась в больницу, но было уже поздно. Вадим скончался, не приходя в сознание. Рита потеряла сознание, а когда очнулась – через двое суток – оказалось, что у неё нет не только мужа, но и ребёнка.

– Рит, Ритусь, ну, прости меня подлюку, я вечно так, не думая, ляпну что-нибудь, а потом извиняться приходится, – Ларка уже давно теребила Риту, но та ничего не слышала, – ну, чего ты такая – как мумия стала, а? Рит, а Рит?

– Что? – очнулась наконец-то Рита.

– Рит, прости дуру, посмотри, отбивные переворачивать?

– Да, переверни, – Рита осмотрелась вокруг, вернувшись из прошлого.

В сердце опять зашевелилась боль – тупая, настырная. Нет его – Вадима. Нет. А жить надо. Нет и малыша. Но жить – то надо! Надо жить! Зачем? Кто его знает? Кто-то свыше диктует, кому надо жить, а кому не надо. Вон – Ларка – смотрит на неё виноватыми глазами, а в чём она виновата? Что напомнила то, что невозможно забыть?

– Лар, накрывай на стол. Всё готово уже. Давай не «нажрёмся», а культурно выпьем и покушаем. Где-то у меня тут дагестанский коньячок завалялся?

Рита любила, «чтобы всё было красиво», даже просто перекусить она накрывала на стол – скатерть, салфетки, ставила красивую посуду. Поэтому сейчас она отбивалась от Ларки, которой очень хотелось «вмазать» пива из бутылки перед тем, как сесть за стол. Но всё-таки пришлось ей уступить, хотя бы потому, чтобы не портить себе настроение, ибо Ларка заявила, что «пиво из стакана – это моча».

Ларка – суматошная болтушка – рассказала ей всю свою подноготную за последнее время (то, что было раньше, она периодически докладывала ранее). Оказалось, что Дима – вовсе и не сволочь, что он запал ей в душу, что она устала искать, что все порядочные уже заняты, а Дима – он хоть и порядочный, но занят своими делами. Потому и сволочь. Ларка глотала коньяк залпом и подливала себе ещё, так как подруга не торопилась напиться.

– Рит, я ему ещё не сказала, что беременная. Ва-ще, не знаю, как сказать.

– Что? Что ж ты мне раньше не сказала? Ну, ты даёшь! Ты столько болтала о пустяках, а о главном говоришь как бы, между прочим!

– Ритусь, я ещё даже тест не делала. Так, задержка небольшая. Но я себя как-то не так чувствую. Хотела никому не говорить, чтобы не сглазить, да вот проболталась.

– Ларка, я тебя умоляю, оставь ребёнка, даже если Дима будет против, ладно? – глаза Риты повлажнели, а Ларка постаралась перевести разговор на другую тему.

– Ой, Ритка, – Лариса снова подлила себе коньячку в рюмку, старательно не замечая обеспокоенного взгляда Риты, – ты не представляешь, кого я недавно встретила!

– Кого? Лар, может не надо столько пить, а?

– Надо. Если беременная, всё будет – о*кэй! Выветрится! Ладно тебе, вот, слушай – помнишь Юрку Лопуха? Ну, одноклассника нашего? Такой прыщавый, лопоухий, над ним все любили поиздеваться. А теперь! Иду, смотрю, такой парень необычный – волосы до плеч, очки модные, одет необычно – как-то по-заграничному небрежно. Я не то чтобы залюбовалась, но по своей природной любознательности засмотрелась, а он: «Привет, Ларкост!» Представляешь, моя школьная кличка! Лариса Костюкова – сокращённо Ларкост, а потом мне ещё духи «Лакоста» понравились и все меня так и звали, кроме тебя, конечно.

– Ну, а Юрий, что?

– Да, так. Поговорили, даже в кафе он меня пригласил, но я согласилась только на кофе. Бахвалился – жуть. Закончил МГУ, работает… не помню, как это называется, в общем, свободный историк или географ. Ездит по экспедициям. Интересно – жуть! Но разговаривать с ним – как учебник по истории читать. Я ему так и сказала напоследок, дескать, как был ты занудой, так и остался.

– Какая же ты жестокая, Ларка! Он ведь просто хотел на тебя впечатление произвести. А вообще, жаль, что мы не встречаемся со своими одноклассниками, не знаем кто – где.

– Это ты не знаешь. А я – я про всех всё знаю. Тащи сюда школьный альбом, я тебе расскажу.

– Ларка, сдаётся мне, что ты уже пьяная. Как-нибудь в следующий раз.

Обижаешь, подруга. Я в следующий раз, может, уже не вспомню ничего. Тащи.

Пришлось Рите идти на поиски школьного альбома, но когда она его нашла и принесла, оказалось, что звонил Дима, который не сволочь, что он ждёт Ларку дома, не дождётся, а она тут… Она уже вызвала такси и даже успела собраться.

Ларка, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Маленького Принца, пробиралась к своей одежде, но всё же умудрилась наступить на его подстилку. Тот приоткрыл глазки, потянулся, сладко зевнул и перевернулся на другой бочок. Попрощавшись, Ларка пообещала позвонить и скрылась. Рита усмехнулась. Сколько она знала свою подругу, она ещё ни разу не видела её тихо сидящей где-нибудь в углу. Ларка всегда была в центре событий. Так и не окончив институт (потому что было некогда) она работала в какой-то фирме «менеджером», по сути же была секретаршей и участницей всех презентаций, в которых участвовала фирма. Ларка была незаменима. Она могла поддержать любой разговор, даже с иностранцами, не зная их языка. Она умела выглядеть при любой погоде так, что мужчины цокали ей вслед, а женщины, которым «не хватало на себя времени» угрюмо смотрели, как она изящно курит, держит бокал и беспрестанно тараторит о каких-то мелочах, которые милы, не больше. Она всегда производила впечатление «лёгкой» во всех отношениях девушки, а потому и отношение к ней было лёгким. Девушка-однодневка, как бабочка. Удивительно, как это Дима у неё задержался, кажется уже… – Рита вряд ли могла вспомнить, сколько времени, поскольку всё время она делила на два этапа – до смерти Вадима и после. До смерти – это было так давно, это было в далёком прошлом.

Ей снился Вадим. Во сне всё было, как всегда, как раньше. Вадим – такой надёжный, сильный, любимый. Он долго смотрел на неё, потом что-то сказал и поцеловал. Этот поцелуй – такой реальный – всколыхнул Рите душу, она уже проснулась, но поцелуи – горячие, влажные продолжала ощущать. Она боялась пошевелиться, думая, что сошла с ума, потом ей показалось странным, что губы Вадима такие влажные, даже мокрые, и целовал он только лицо. Она осторожно открыла глаза, всё ещё надеясь, что Вадим жив, пришёл, сидит на кровати и целует её. Влажный поцелуй не заставил себя ждать. У её изголовья на кровати сидел… Принц и периодически лизал её щёки, губы, нос – куда попадёт. Рита, увидев его мохнатую мордочку, сначала разозлилась, но тут же поняла, что злится на себя, за то, что обозналась, а Принц был такой потешный, что она рассмеялась, глядя, как он обрадовался тому, что она наконец-то проснулась.

– Ах ты, лиходей! – Рита подхватила его на руки, не давая возможности облизать себя, – как ты сюда попал, дружище?

Принц, конечно же, умолчал, но следы его деятельности были повсюду. Рита просто в ужас пришла, увидев беспорядок по всей квартире, от прихожей до своей спальни. Всё, что лежало на уровне роста маленького героя, валялось на полу, а кое-что, что ему либо сильно понравилось, либо, напротив, показалась омерзительным – тапочки, газеты, салфетки, валялось изорванным в клочья. Рита села на пол в гостиной, не зная как отреагировать на это безобразие. У неё всегда было так чисто, во-первых, некому раскидывать вещи, во-вторых, она сразу же вешала всё по своим местам, а теперь… Зато Принц был очень доволен и приглашал её поиграть с изорванным тапком, который он принёс из прихожей. Рита, не зная, наказывать его или отложить это мероприятие до лучших времён, решила позвонить в собачий клуб, спросить, как ей быть, но Принц не дал ей даже такой возможности, так как перегрыз провод от телефона. Пока она искала свой сотовый телефон, в дверь позвонили. Рита боялась, что если она откроет дверь, Принц тут же выскочит, а во дворе ещё полно строительного мусора, он может куда-нибудь забежать и покалечиться. Она стала ловить его, но проказник, решив, что с ним наконец-то решили поиграть, всё время изворачивался, радостно лая. В дверь позвонили настойчивей. Пришлось открыть. Это оказалась мама, которая зашла проведать дочь.

– Боже мой! Что тут творится, тебя обокрали?! – мама испугалась не на шутку.

Но тут с громким тявканьем на неё налетел виновник торжества.

– А-а-а, – испугалась мама ещё больше, – что это такое, что это за безобразие?

– Ничего, мамочка, – Рита наконец-то поймала неугомонного щенка, который тут же её облобызал, – это маленькое «безобразие» стоит всего-навсего тыщу рублей.

– О, господи, ты ещё и деньги платила за этот ужас, – она уже немного пришла в себя, но, пройдя в гостиную, остановилась, разглядывая следы ночного разбоя.

Мама помогла Рите сделать уборку, радуясь про себя, что дочь хоть немного оттаяла, перестав смотреть на мир стеклянными глазами. Она пришла поговорить, что надо бы подключаться к работе, но никак не могла отважиться начать этот разговор. Благодаря Принцу, Рита сама завела его, сетуя, как же она будет работать, если это «чудо» оставить дома.

– Надо будет отцу сказать, чтобы срочно делал вольер.

– Да он же ещё маленький!

– Зато большой безобразник, – мама уже смеялась, отбирая у Принца только что положенную на место вещь.

– Его ещё в собачью школу надо отдать. Хозяйка сказала, что ещё рано, значит, надо будет подержать дома, пока не подрастёт.

– А ты уже собираешься на работу? – как бы невзначай спросила мама.

– Да, наверное, – Рита задумалась, – пора уже, наверное.

– Что-то ты не уверена в своём решении.

– Не знаю, как-то тоскливо становится при одной только мысли, что я буду работать с другими людьми, особенно с Романом.

– Ну, ну. Зря ты так.

Мама и сама не симпатизировала Роману – племяннику мужа, который появился недавно, как бы из ниоткуда. Двоюродный брат мужа жил на Севере, что-то там заработал и решил переехать в столицу, чтобы начать жизнь по-новому. Приехали всей семьёй, надеясь на помощь брата. Тот и помогал, не жалея себя. Помог и с квартирой и с работой, более того помог и с документами, по которым получилось, что брат вложил свои деньги в его предприятие и имеет право на определённый процент. Странные они оказались люди. Пока брат занимался их делами, они ходили каждый день в гости, будто не понимали, что от родни тоже устают. По мере того, как решались их проблемы, они отдалялись, только узнать сумму по процентам всегда являлись во время и всей семьёй. Потом встал вопрос о трудоустройстве Романа – их сына и опять каждый день они приходили в гости с застольем. Рита уже жила отдельно с Вадимом, но ей тоже не нравились эти родственники. Особенно – троюродный брат Рома. Он был больше похож на девушку – весь какой-то смазливенький с ярко красными всегда влажными губами, глазами с поволокой. Изображал из себя застенчивого малого, но наедине мог сказать такую сальность, что Риту с души воротило.

Романа устроили на фирму к отцу Вадима. Особенной прыти он не проявлял, но встречи с кредиторами и просто влиятельными людьми у него получались на славу. Родители считали его тихоней, поэтому были несказанно рады, когда он стал иногда погуливать. Роман не стал их разочаровывать и стал гулять чаще. На людях он всегда был корректным, но однажды он пригласил Вадима на «мальчишник», после чего тот долго не мог с ним общаться. Рите он ничего не рассказал, но она почему-то подумала, что Рома – голубой. Потом как-то всё сгладилось. В последнее время он так втёрся в доверие к отцу Вадима, что тот продвинул его по службе, они стали с Вадимом почти на равных, часто ездили вместе по делам, что очень не нравилось Рите. Она совсем отошла от дел за те полгода, что не работала, но внимательно слушала, когда папа рассказывал ей что-либо о работе. Только когда он хвалил Рому, её передёргивало. Для неё было достаточно того, что он был последним, кто видел Вадима живым. Через несколько дней после похорон он что-то мямлил по поводу того, что он, де, соболезнует, что не вернёшь, что надо жить. Но Рите эти заезженные, всеми повторяемые слова в его исполнении показались кощунством. Она не могла сказать, что недолюбливает своего троюродного брата или, как стало модным говорить, кузена. Она не задумывалась о причинах своей неприязни, просто он был полной противоположностью Вадима – любимого человека. И всё, пожалуй.

Мама, видя, что дочь опять глубоко задумалась, что в последнее время было для неё характерно, показала на Принца, который не безобразничал, но тявкал, явно клянча ароматный кусочек курочки, который был у неё в руках:

– Рит, ты же хотела в клуб собачий позвонить. Хорошая собачка, иди сюда, я тебя угощу!

– Мама, только этого не надо. Нельзя собак баловать, как и детей. Потом с ним не сдобровать будет, – очнулась Рита, – сейчас я ему насыплю корма и позвоню в клуб.

Мама очень обрадовалась, что дочь хоть чем-то озаботилась, вышла из состояния глубокого транса. Рита долго разговаривала по телефону, потом рассказала вкратце маме как обращаться с щенком. Оказывается, если их не наказывать с малых лет, они превратятся в своенравных чудовищ.

– А ещё они дали мне адрес, где берут щенка в интернат, воспитывают там, пока не подрастёт, потом отдают хозяину готовенького.

– Тебе что, некогда самой им заниматься? На днях или раньше сделают вольер, будку, да, целый домик, поселишь его там, будешь ходить с ним на занятия.

– Да. Всё так. Мам, мне почему-то захотелось куда-нибудь съездить.

– Поезжай. Куда?

– Не знаю. Не знаю, не думала куда, но очень хочется совершенно другой атмосферы – и моральной, и даже воздушной.

– Понимаю, доченька. Я обговорю всё с папой. Думаю, что путешествовать – это всегда лекарство от стресса, а вот – куда поехать – это вопрос денег. Чем больше денег, тем дальше поедешь.

Рита чмокнула маму в щёчку и тут они обе увидели, что пока они были заняты разговором, Принц набезобразничал по – большому. В прямом смысле этого слова.

Всё последнее время уходило у Риты на устройство маленького Принца. С ним было столько хлопот и забот, что даже на ребёнка столько времени не тратят иные мамы. В тот же день начали строить вольер под руководством молодого человека, который представился, как большой знаток собак и их проблем. Под его же руководством Рита научилась хоть как-то управлять щенком. Он понимал, что при окрике: «место», – надо идти и ложиться на подстилку у порога. Правда, его хватало пока ровно на несколько секунд, тут же он снова начинал носиться по комнатам, хватать всех зубами за пятки, теребить всё, что попадётся на глаза. Молодой человек, на правах знатока внушал Рите, что «собака – это не игрушка, не ребёнок, не заменитель супруга, не сигнализация от воров и даже не друг. Собака – это собака». Рита соглашалась с ним, совершенно не пугаясь таких слов, как «ребёнок» и «супруг». Наверное, она уже адаптировалась.

Когда ей позвонила Ларка, как всегда, неожиданно, она едва вспомнила, что прошло уже несколько дней.

– Ритка, сегодня мы к тебе в гости придём!

– С кем? С Димой? У вас всё нормально?

– Нормально, нормально, но он сегодня занят, а мы придём с Юркой, который был когда-то Лопухом. Он, правда, и сейчас лопоухий, но незаметно. А рассказывает! У-м-м-м! Короче, придём вечером. Жди.

Юрий действительно очень сильно изменился. Пожалуй, Рита не узнала бы его на улице. В школе он был длинным нескладным подростком с сильно оттопыренными ушами, который стеснялся себя так сильно, что краснел, едва упоминали его имя. Теперь это был самоуверенный молодой человек, который, оказывается, много повидал, которому есть что рассказать, и есть виды на будущее. С Ларкой он вообще вёл себя нагловато, что Рите очень не понравилось. С Ритой же был корректен, доброжелателен и предупредителен. Видно, Ларка уже рассказала ему, что Рита – вдова, натерпелась и т. д. и т. п.

Юрию, по известным причинам не хотелось вспоминать школьные времена, зато он много и подробно рассказывал, как он учился в МГУ, как он со второго курса стал работать лаборантом при кафедре, а их зав. кафедрой оказался романтиком, лето не проходило без экспедиций, да таких… О-у!

Понятное дело, Юрий бахвалился, но Рита, сама не отдавая себе отчёт, слушала, что называется, развесив уши. Когда начали вторую бутылку коньяка, Юрий стал говорить более степенно и о тех проблемах, которые интересовали его в настоящее время.

– На нашей многострадальной Земле-матушке мы – пятая раса, так называемые арийцы. Самая жалкая – болезненная, хилая, можно сказать – слабоумная. До нас жили другие люди. По нашим меркам это были и не люди вовсе. Первая раса – призраки, нет скорее ангелоподобные существа 40–50 метров роста, они размножались почкованием и умели проходить через твёрдые предметы. Вторая раса были уже более плотными, но тоже достигали 30–40 метров роста. И лишь третья раса стала уже более-менее походить на людей – это Лемурийцы, которые уже разделились на мужчин и женщин. Ранние Лемурийцы – до 20 м роста – уже пользовались знаниями Высшего Разума, а поздние были высокоразвитыми людьми с высочайшим уровнем технологий. Они имели летательные аппараты, общались с помощью телепатии. Это они построили пирамиды, создали египетского Сфинкса и всё такое.

– Юрка, ты можешь не брехать? Вон, Принька и тот не брешет, а ты… – Ларка опять подлила себе коньяк.

– Лариса, я понимаю, что тебя не очень интересуют вопросы нашего происхождения, ты твёрдо веришь, что мы произошли от обезьян, но между тем, есть другие мнения и мне они больше импонируют.

– Ага, – Ларка так сильно кивнула, что чуть было не попала лбом в салат.

– Так вот, извини, Лариса, я придерживаюсь того мнения, что человека нельзя поместить в определённые рамки, как вон Принца – в вольер. Человек – думающее существо, он должен найти все точки, которые по своему желанию расставит над i.

– И что? – Ларка была уже пьяна, но Рите было очень интересно послушать.

– Разве вас никогда не возмущала мысль, что Человек произошёл от обезьяны?

– Ну?

– Лариса, ты не закусываешь, а очень даже зря. Рита – кудесница. Так вкусно я не ел нигде. А уж поверьте, где я только не был!

– Юрка, а ты уверен, что твои пра-пра-пра-родители не какие-нибудь там шимпанзе? А?

– Лар, давай я тебе чайку налью, – Рита решила, что её подругу пора было выводить в аут.

– Мало того, Ларкост, это обезьяны произошли от людей!

– Чего?

– Когда четвёртая цивилизация, – Юрий не обращал внимания на Ларку, которая уже была, что называется «в стельку», он рассказывал исключительно Рите, видя огонёк интереса в её глазах, – то есть атланты довели Землю да катастрофы, мир стал искать пути выхода. На Земле творилось нечто ужасное – извергались вулканы, Земля сотрясалась в ужасной агонии, шёл бесконечный проливной ливень вперемежку с пеплом, огромные волны – в двести – триста метров ходили по поверхности Земли, не оставляя ничего живого. Это был очередной всемирный потоп.

– А что он был не один?

– Тот, о котором все знают, был где-то 850 000 лет тому назад. Речь как раз таки о нём. Выжили те, кто пользовался высокими технологиями. Они вылетели в более безопасные места – это Гималаи, Тибет и другие высокогорья, а остальная часть суши ушла под воду. Затем, по мере того как Земля остывала, появлялись ледниковые шапки на новых полюсах, лёд забирал часть воды и оголялись материки, на которых жизнь возрождалась. Но люди – те, которым удалось выжить, – они уже были не те высокоразвитые создания. Они деградировали, превратились в обезьян – самых умных животных, а затем снова стали развиваться, но уже без подключения к Высшему Разуму.

– Юр, – не выдержала Рита, – ты действительно веришь во всё это?

– Конечно. Ты бы тоже поверила, если бы была там, где я был, и общалась с теми людьми, с которыми я знаком.

– Я тоже хочу познакомиться с ними, – решение пришло внезапно, но бесповоротно, как все жизненно важные решения Риты.

– Для начала ты должна прочитать «Тайную доктрину» Елены Блаватской.

– Кто это такая?

– Всё, что я тут рассказывал, она написала в «Тайной доктрине».

– Понятно, профессиональная фантазёрка.

Лучше бы Рита этого не говорила. Юрий так раскричался, защищая своего кумира, что даже Ларка очнулась, повела мутным взглядом и изрекла:

– Люди, не ссорьтесь, мне и без вас хреново.

– Елена Блаватская – Посвящённая. Её избрали для того, чтобы просветить нас – дураков, чтобы мы не повторяли ошибок тех, из-за которых произошёл Всемирный Потоп, из-за кого люди превратились в обезьян, а потом в нас – человекоподобных существ.

– Юра, остановись. Что ты говоришь? Разве ты в школе не учил, «Человек – это звучит гордо»?

– Чушь, – кипятился Юрий, – гордо человек может звучать, лишь слушая эхо. По сравнению с теми людьми, которые жили до нас на Земле, мы – … ничто.

Пожалуй, Юрий слишком был тронут этой идеей. Рите на секунду стало страшно. Школьная подруга – пьяная, а школьный «друг» – сдвинутый.

– Юр, давай чай попьём. Ларке, кажется, совсем плохо.

За чаем, Юрий рассказал, что группа, с которой он сейчас ездит в экспедиции, по сути, является чем-то вроде Клуба Блаватской, правда, официально он не зарегистрирован. Юрий уже дважды ездил в экспедиции «по следам Блаватской», сейчас готовится ещё одна. Рита превратилась в струнку. Почему-то её тронули все эти сумасбродные идеи, фантастические предположения, эзотерические видения и всё, что было связано с легендарной Блаватской.

– Юр, а когда вы собираетесь в экспедицию?

– Это решает наш шеф. Но, кажется, сейчас всё упирается в деньги.

– А куда вы собираетесь?

– На Тибет или в Гималаи. Нам – то всё равно, а у шефа – предвидения. В прошлый раз мы даже билеты сдавали – он в последнюю минуту решил, что ехать нужно в другое место.

– Юр, а количество членов экспедиции ограниченно?

– Ты хочешь с нами?

– Ну, да. Не знаю. Есть какие-то мимолётные желания, но пока не могу определиться.

– Рит, ты мне всегда нравилась. Даже не внешне, а внутренне. Есть в тебе какая-то внутренняя сила, которая восхищает. В другие времена ты была бы или королевой или богиней. Но это я так, между делом. Если ты надумаешь, я буду за тебя горой. Но у нас всё решает шеф, я буду предельно честен. Поэтому пообещать на сто процентов не могу.

– Ладно, Юрчик, замётано. Мне ещё надо самой определиться – чего я хочу. Ещё несколько дней назад я вообще ничего не хотела. Даже жить. Тебе, наверное, Ларка рассказывала. Я в одночасье потеряла всё – любимого человека, желанного ребёнка, смысл жизни. Странно, но вот тот ужасный щенок, который обслюнявил твой кейс, порвал Ларкины туфли, а о моих убытках и речи нет, – этот безобразник вернул меня к жизни. Когда пришлось о ком-то заботиться, разом вернулись желания живого человека. Теперь мне хочется узнать о жизни всё. Какая она была, какая есть, какая будет. Я хочу знать, почему люди верят в бога и отрицают его, я хочу сама сделать выводы о жизни. Сейчас я не могу с тобой спорить, потому что мне нужна информация. Я вдруг почувствовала, что проснулась. Спала и слегка слышала о том, что вокруг идёт жизнь, а теперь мне надо всё узнать и всё понять самой. Понимаешь меня?

Юрий слушал её, как зачарованный. Его маленькие глазки за толстыми стёклами очков вдруг стали тёмными от расширившихся зрачков, губы сузились, а нос вытянулся вперёд. Рита с удивлением отметила про себя, что никогда раньше не общалась с людьми, настолько увлечёнными какой-либо ещё идеей, кроме материальной.

– Рита, я позвоню тебе завтра же, как только переговорю с шефом.

– Ну, тогда до завтра! – весело закончила встречу с одноклассниками Рита.

Юрий позвонил на следующий день:

– Рита, я сегодня разговаривал с шефом. Он не против твоего участия в экспедиции. Елена Александровна – его бессменный секретарь – должна защищать диссертацию, ну, и по материальным соображениям. Правда, – Юрий слегка замялся, – это будет дороговато – раза в два дороже самой дорогой турпоездки. Как ты на это смотришь?

– Не знаю, Юр, мне надо поговорить с родителями. Да я и сама ещё не решила точно, хочу ли я в эту экспедицию.

– Конечно, хочешь! Я же видел, как ты слушала, с каким интересом. Если человеку не интересно, он сразу отметает от себя всю ненужную информацию. Даже не сомневайся! Возможно, в турпоездке было бы более комфортно, но в нашей экспедиции будет в тысячу раз интереснее! Вот увидишь!

– Всё же я должна переговорить с родителями. Деньги, понимаешь ли…

– Я понимаю. Позвонишь мне, как только что прояснится.

– Хорошо, – Рита положила трубку, не сомневаясь, что она хочет в экспедицию.

Родители в один голос стали уговаривать Риту поехать в экспедицию, радуясь, что она возвращается к жизни, не сомневаясь, что по приезду она будет плодотворно работать. Рита созвонилась с Юрием и уже вечером встретилась с его шефом. Шеф Юрия, который представился, как Володимир, производил впечатление странного человека. Небольшого роста, тщедушный, с большими залысинами, он всё же был молод. Огромные дымчатые очки полностью прятали его глаза, а мимика его была так скудна, что, разговаривая с ним, Рита чувствовала себя не в своей тарелке. Он не стал вдаваться в подробности, зачем Рите понадобилось в экспедицию, сразу признался, что для организации экспедиции ему не хватает денег, поэтому он соглашается слегка развлечь столь приятную особу. Когда же он назвал сумму, которой ему не хватало, у Риты пропало всякое желание куда-либо ехать. Она была всё же практичной женщиной и не понимала людей, которые ради своего каприза могли растратить кучу денег. Но когда она уже собиралась вежливо отказаться, зазвонил телефон. Мама рассказала родителям Вадима о том, что Рита надумала поехать в какую-то экспедицию, они очень обрадовались, более того, папа Вадима сказал, чтобы она не думала о деньгах, что можно всё оформить на правах рекламы.

Родители Вадима, потеряв единственного сына, продолжали считать Риту своей дочерью. Видя, как она страдает после смерти мужа – их сына – старались ободрить, хотя сами страдали не меньше. Они не раз доказывали своё расположение к ней, сначала приняв все долги Вадима за свои, потом оформив документы на наследство.

Рита всё же высказала свои соображения, что эта экспедиция – слишком дорогое и сомнительное удовольствие, на что мама возразила:

– Но ты же хотела!

– Да я толком и не знаю – хотела ли на столько, сколько это стоит.

Володимир, слушая разговор, ничуть не изменился в лице, только губы его слегка искривились в презрительной полу усмешке. Но Юрий, как только Рита закончила разговор, не преминул возмутиться:

– Рита, я от тебя этого не ожидал. Не думал, что ты – всегда такая последовательная и серьёзная – будешь вот так капризничать – то хочу в экспедицию, то не хочу!

– Ты забываешь, Юра, что речь идёт о деньгах и немалых! Вот ты, сколько ты зарабатываешь? Сколько ты вносишь в эту экспедицию?

Юра сразу же прикусил язык. Он не только не вкладывал в экспедицию деньги, но и собирался получать зарплату за своё участие.

– Если вы не можете вложить такую сумму в экспедицию, придётся нам поискать другого спонсора, – изрёк Володимир, – я прошу прощения, что не сказал сразу – часть этих денег потом вернётся.

– Как это?

– В конце года по предъявлению всех счетов и отчётов Географическому обществу, обычно что-то возвращается.

– Хорошо.

– Кроме того, вы ведь не туристкой поедете, а будете работать. Насколько я понял, вы – профессиональный бухгалтер с опытом. Нам нужно будет вести счета, чтобы потом предъявить их Географическому обществу. Обычно этим занималась Елена Александровна, но она, увы, не может поехать с нами.

– Да. Хорошо.

– Вы уже во второй раз говорите: «хорошо». Что оно означает в данном случае?

– Я поеду с вами. Не знаю почему, но мне интуиция подсказывает, что не из простого любопытства.

– Что ж. Завтра мы соберёмся – все, кто поедет и Елена Александровна. Она вам покажет, какие надо бумаги и вообще – познакомимся.

– Хорошо.

Рита всё ещё сомневалась, правильно ли она поступает, согласившись ехать в экспедицию, а Юрий уже заранее радовался, что она поедет, рассказывал ей какие-то подробности прежних путешествий, как будто бы это могло её убедить. Рита еле отделалась от него, сославшись на то, что ей надо подготовиться к завтрашней встрече. Памятуя Юрины слова о том, что она должна прочитать «Тайную доктрину» Блаватской, она зашла в книжный магазин, купила книгу, затем зашла в офис к отцу Вадима, который гораздо лучше Юрия убедил её в полезности предстоящей поездки – даже не то, что ей надо отвлечься, а – реклама. Она даже не представляла, что простые надписи на футболках, бейсболках, рюкзаках и прочих атрибутах туристов помогут процветанию их фирмы.

Вечером она попыталась прочитать «Тайную доктрину», но благополучно заснула на третьей странице. Утром же, усовестившись, решив, что на встрече фанатов Блаватской разговор будет только об её великой книге, она прочитала хотя бы о самой Посвящённой. Оказывается, это была весьма неординарная личность. Ещё в детстве, лёжа на песке на берегу реки, она могла своими рассказами увлечь своих сверстников так, что они как наяву видели себя на дне океана, а зимой дети собирались в кабинете бабушки, где было много чучел различных животных, и Леночка рассказывала о каждом из них, будто бы всю жизнь провела с этими животными – о медведях, тиграх, о чёрном морже, на котором сидели дети, и о белом тюлене, об огромном орле, который раскинул крылья над всем кабинетом. Особенно трогало её воображение чучело огромного фламинго, ей казалось, что его крылья обрызганы кровью. Она разговаривала с птицами, животными и какими-то невидимыми существами, ещё в детстве она обладала даром ясновидения. Внучка генерала Фадеева могла бы составить любую партию, но в восемнадцать лет она вышла замуж за Блаватского – пожилого скромного человечка, мелкого чиновника. Совершенно необъяснимый для высшего света, где она вращалась, мезальянс. Лишь теперь исследователи её жизни объясняют этот поступок тем, что ей так надо было, чтобы быть свободной. Потом начались её бесконечные странствия, встреча с таинственным Учителем, которого никто не видел, но который давал ей какие-то установки. Потом была бесконечная борьба за свои идеи. В Европе одни поклонялись ей, называли Великой, у других она слыла лгуньей, мистификатором.

Она действительно любила рассказывать о себе всякие небылицы с совершенно серьёзным видом и, как только видела, что ей верили, смеялась и говорила, что пошутила. Поэтому с её слов никто не мог составить её биографию. Вся её биография написана её друзьями, родственниками, теми, кто жил с ней, путешествовал. Однако четыре года её жизни не описаны никем. Где она была, что делала – останется навсегда тайной. И, наконец, венец её жизни – создание книги, вернее великого труда, исследования доисторической жизни на Земле, о которой никто никогда не знал, создание «Тайной доктрины». Будучи смертельно больной (в своих странствиях по Востоку она заболела малярией), она несколько раз была при смерти, но наутро просыпалась абсолютно здоровой, каждый раз рассказывая своим близким, что ночью приходил Учитель. Учитель требовал, чтобы она дописала Доктрину, что она является проводником этих знаний, что настала пора рассказать всё людям, предупредить их не повторять прежних ошибок, убедить жить в мире и согласии друг с другом. Она умерла в шестьдесят лет в своём кресле, поставив последнюю точку в своем Величайшем творении, впрочем, она всегда утверждала, что писала как бы под диктовку свыше.

На Риту произвело большое впечатление это жизнеописание, ну, а саму «Доктрину» она, по-видимому, ещё не была готова читать. Что ж, пора было идти на встречу.

Участники предстоящей экспедиции собрались в небольшом кабинете шефа в огромном здании МГУ. Чем конкретно занимался шеф, то есть Володимир, Рита так и не узнала, да оно ей было и не нужно. Юра знакомил Риту со всеми по очереди, и она потихоньку разглядывала разношёрстное, разнохарактерное общество. Елена Александровна – на первый взгляд ей едва можно было дать лет пятнадцать – всё время говорила какие-то слишком заумные фразы, какие встретишь только в учебниках для высших учебных заведений, и всё время хохотала над чем-то, понятным ей одной. С ней рядом сидел молодой человек, типичный красавец, которому только в Голливуде сниматься, Рита думала, что все учёные тщедушны и некрасивы, а тут… Юра потихоньку рассказывал о каждом, оказалось, молодой человек Сева – электроник, будет наблюдать за сложнейшей аппаратурой, которую они везут с собой. А вот (ага, всё ж таки тщедушный человечек неопределённого возраста) Николай Давыдович – известный спелеолог – у него тоже сложная аппаратура, которую он будет испытывать в пещерах по заданию своей организации. Елена Петровна – врач, ну и вообще на все руки от скуки. «Наша мать-Тереза». Елена Петровна кого-то сильно напоминала Рите, приглядевшись, она нашла, что Елена Петровна похожа на Блаватскую, фотография которой была напечатана в книге, лежащей в сумочке Риты. Юра подтвердил это сходство, добавив, что Елена Петровна к тому же и сама хочет походить на Блаватскую, потому и носит такую старомодную причёску – на пробор и одевается почти как столетие назад. «Кстати, Елена Петровна – это её псевдоним – тоже под Блаватскую. А вообще она – Валентина Алексеевна и не такая уж и старая», – добавил он, хотя Рита даже не заикалась о возрасте. Наконец все расселись, успокоились, и шеф, то есть Володимир, поздравил всех с возможностью выехать в экспедицию во время. Дело в том, что доступа в те пещеры, куда они собираются, простым людям вообще нет, но один раз в году эти пещеры посещают избранные люди, и есть надежда, что каким-то образом удастся с ними повидаться, поговорить, а может даже и…

Короче, Рита поняла, что либо они все ехали просто развеяться, либо шеф чего-то не договаривает. Но все остались довольны. Николай Давыдович, например, уверен был, что ему удастся испытать свою аппаратуру, потому что там все пещеры уникальны, не только та, в которую мечтал попасть Воланд. Рита с удивлением взглянула на Юру и тот быстро шепнул, что свои называют шефа так, и ему вроде бы как и нравится. Елена Александровна принялась причитать, что она не имеет возможности поехать вместе со всеми, ах, какая жалость. Елена Петровна, то есть Валентина, молча обводила всех глазами с поволокой, будто ласкала взглядом. Сева что-то шепнул сидящей рядом Елене Александровне, и она опять захохотала. Кажется, Рита начала хоть что-то понимать. Скорей всего эту женщину-девочку всё время смешил этот молодой человек, но старался делать это незаметно и странное дело, ни на кого не производило никакого впечатления этот странный хохот без пяти минут доктора каких-то там наук.

Потом все начали обсуждать детали путешествия, все уже знали свои обязанности, так как уже бывали в подобных экспедициях. Елена Александровна подсела к Рите, сначала она долго извинялась за свой слог, так как за последнее время превратилась в библиотечную крысу, с людьми почти не общается, только точит книги, как червь. От обилия этого самобичевания у Риты закружилась голова, затем она достала из сумки какую-то амбарную книгу и показала Рите, как надо вести записи. Только и всего то – записывать все расходы и собирать все чеки, счета, все документы, которые могли бы подтвердить эти расходы. Более примитивной бухгалтерии Рита не встречала, хотя для Елены Александровны – учёного – это казалось чрезвычайно сложным занятием. Более близко Елена Александровна уже не казалась пятнадцатилетней девочкой. Глубокие морщины вокруг рта, седина в волосах – эти вестники возраста она и не пыталась хоть как-то скрыть. Никакой косметики, а её наряд – дикая смесь спортивно-романтично-делового стиля. Только необычайно задорный блеск глаз украшал её настолько, что любой стилист позавидовал бы.

Рита немного успокоилась, видя, что о Блаватской, её Великом труде никто и не собирается говорить, даром, что Клуб. Некоторое время спустя все показались ей давно знакомыми, милыми людьми. Даже Воланд улыбался и шутил.

Как в песне поётся, «были сборы недолги»…Заграничные паспорта были у всех на руках, у Риты тоже действовал ещё со времени поездки в Грецию. Отец Вадима снабдил их прекрасной экипировкой, даже у Воланда разгорелись глаза, хоть их и не видел никто: всё, начиная от кепи до ботинок, шикарные рюкзаки, палатки, костюмы, всякое там снаряжение, о котором Рита даже не подозревала, но знающие люди всё продумали. Продумали, собрали и подписали каждую вещь – на английском и русском – во славу Отечества и родной фирмы.

Родители Вадима согласились переехать в коттедж к Рите, пока её не будет. Маленькому Принцу очень нравилось в вольере, где у него было достаточно игрушек и большой простор для щенячьей деятельности. Каждый день к нему приходил кинолог заниматься, можно было за него не беспокоиться. Во всём остальном Рита положилась на родителей и на Господа Бога, так, по присказке, в существование которого она перестала верить после смерти мужа. Уже перед самым отъездом родители организовали небольшую вечеринку, пригласили Ларису, Юру. Рита шутила, что получился вечер встречи с одноклассниками. Когда они мыли посуду на кухне, мама, пряча глаза, осторожно стала расспрашивать о Юре.

– Мамочка, ну, был в школе Лопухом, а теперь пишет докторскую диссертацию.

– Такой молодой и уже будет профессором?

– Ну, да. Он кандидатскую не писал. Говорит, у него столько материала, что сказали сразу докторскую писать.

– Ну, надо же. А мне он показался несколько развязным.

– Да и мне тоже, мамочка. Я всех сравниваю с Вадимом. Пока ещё не встречала ни одного человека, который бы ему хотя бы в подмётки годился.

Рита расставляла посуду, и мама с удовлетворением отметила про себя, что сказано это было без обычной в последнее время дрожи в голосе. «Слава Богу, прошло», – подумала она. Мама и сама не могла себе представить, что за жизнь будет у её дочери без такого мужа, как Вадим. Просто так ходить на работу, потому что надо, просто так жить, – это не для Риты. У неё всегда была какая-нибудь цель в жизни. «Пусть слегка отвлечётся, развеется, а там видно будет», – успокоилась мама.

В самолёте Рита сидела, конечно же, с Юрием. Он был необыкновенно галантен, всё время беспокоился, чтобы ей было удобно, отвечал на её вопросы:

– Юр, а почему вы – историки, сдаёте отчёт в Географическое общество?

– Ну, историк, положим, только я один. Воланд тоже раньше занимался историей, отсюда наша дружба, потом рассорился со всеми на кафедре, перешёл на другую, завёл знакомства в Географическом обществе, и вот, каждый год ездит в экспедиции. Классно, да?

– Не понимаю.

– Что? Разве плохо каждый год путешествовать, да не с какими-нибудь экскурсиями, где шаг влево, шаг вправо, голову вверх, голову направо, – и большой привет!

– А чем плохо, если тебе всё рассказывают?

– Это всё и в книгах можно прочитать, а вот то, что видим и узнаём мы, – это поиски подтверждения своих гипотез.

– А откуда они у тебя – эти гипотезы?

– Знаешь, когда я прочитал «Тайную доктрину» Блаватской, то, естественно, ничего не понял, хотя читал вдумчиво, так сказать по заданию.

– По чьему?

– Был у меня тогда руководитель, умный мужик, умнейший! Но, как говорится, горе от ума. Упекли его.

– Куда? В лагеря?

– В психушку.

– Ой, Юр, а ты того же не боишься?

– Нет. Однозначно. Он был чистый теоретик. Он Блаватскую проштудировал от корки до корки, наизусть цитировал. Он мне по абзацам всё рассказал, что есть что. Для меня нет сомнения, что мы действительно пятая раса на Земле, что существуют живые люди, жившие миллион лет до нас, что они находятся в спячке и периодически, когда возникает в них необходимость, выходят из этого состояния и приходят к людям. И люди считают их пророками, и поклоняются им.

– Ой, Юр, мне кажется всё-таки, что нормальные люди так не думают.

– Ну, конечно, не думают. Люди в массе думают той информацией, которую черпают опять же из общих источников информации – книг, телевидения, кино, видео. А что они смотрят? Ты смотришь те фильмы, которые показывает наше телевидение?

– Изредка.

– Ну, да, ты стараешься подбирать фильмы по своему вкусу. И все так делают. А вот на мой вкус фильмов нет. Исторические фильмы я иногда смотрю, но мне всегда кажется, что авторы передёргивают. Я историю по-другому воспринимаю.

– Как?

– Знаешь, история – это в основном описание войн, конфликтов. Мама моя – мудрая женщина была – всегда говорила: не бывает так, чтобы кто-то один в ссоре виноват был, всегда оба виноваты. Ну а описание исторических событий – это обязательно чьё-то мнение, не всегда верное, потому что другой человек видит и осознаёт те же события по-другому. Один пишет, что война началась потому что…, а другой думает по-другому, и пошло, поехало. Нужны факты, доказательства своей точки зрения. Поэтому я сейчас и занимаюсь тем, что пытаюсь найти подтверждение теории Блаватской.

– Юр, а вот ты сказал о своей маме в прошлом времени…

– Да, она умерла два года назад. А отец женился в прошлом году. Мужчины, они или не могут без няньки, или вовсе не женятся.

Юрий сказал это с такой горечью в голосе, что Рита решила его больше не беспокоить своими вопросами, хотя её очень интересовал Воланд. Фу, кличка-то какая ужасная, или это – псевдоним? Странный тип, кажется, себе на уме.

– Юр, – не выдержала всё-таки Рита, – а про какую это пещеру говорил Володимир? И почему он – Воланд? Это ведь вроде как сатана по Булгакову?

– Про Воланда – это старая история. Дело в том, что его действительно назвали Володимир, и по паспорту так, а однажды в экспедиции одна барышня, кстати, очень она нравилась Володимиру, судя по её абсолютной бесполезности в экспедиции, подпила у костра и начала придуряться. Вроде он – Воланд, сатана, поклоняйтесь ему. Он принял эту шутку, потом его все стали так звать. А с барышней у него так ничего и не получилось.

– А пещеры? Где они? Куда мы едем?

– Пещеры – в Тибете. Воланд мечтает попасть в Лхасы – это древняя столица Тибета, где до 1959 года была резиденция Далай Ламы, пока китайцы не присоединили Тибет к своим территориям. Дворец Потала, так называемый «Красивый Дворец» хранит много загадок и, возможно, если там походить по многочисленным пещерам под самим дворцом, то открылись бы удивительные вещи, о которых люди только слышали краем уха, но никто из европейцев там не был. А доверять этим азиатам – нонсенс, потому что соврать, особенно европейцам, им, как воды попить. Но попасть в Лхасы очень сложно. В лучшем случае – по протекции консула – организуют небольшую экскурсию и то – с тем, чтобы никуда нос не совали.

– Почему?

– Потому что по их намёкам – там зародились и сохранились в пещерах все цивилизации на Земле.

– Очень интересно, но ничего не понятно.

– Рит, я понимаю, что ты – человек материального мира – никогда не интересовалась духовным. А между тем весь Восток – от Японии до бывшей Персии – это средоточие духовности. И она там настолько сильно развита, что превалирует над материальным. Ты увидишь, как бедны там люди, и как это их нисколько не волнует. Они с утра до вечера и ночью тоже молятся, но совсем не так, как европейцы. Европейцы пришли в храм, церковь, собор – попросили у бога прощения за то, сё, потом поклянчили о своём, житейском и со спокойной совестью пошли домой. А люди Востока могут часами медитировать, общаться с духами, уходить в астрал.

– Куда?

– Туда, где живут души. Рит, я не хочу показаться тебе чокнутым профессором. Ты ведь далека от нашей жизни. Прости, это не упрёк. Ты для меня, как звезда. Вроде и знакомая, но далёкая. Рядом, но недостижимая.

– Ой, Юр. Ты уж как скажешь.

– Правда. Мне очень приятно сейчас, что я знаю что-то, чего ты не знаешь, но вот говорю и чувствую, что ты меня не воспринимаешь. То ли неинтересно тебе, то ли не веришь мне.

– Да верю я. Просто у людей со временем складывается стереотип. То, что ты говоришь, не вмещается в рамки моего стереотипа. Ты прав, говоря, что я – человек материального мира. Цифры, конкретные факты – это мой стереотип. А духи, загадки и разгадки – как-то не увлекают меня.

– Почему же ты решила поехать с нами?

– Не знаю, Юр. Что-то тянет меня, даже не могу пересказать словами. Какое-то совершенно новое чувство.

– Ну, вот, значит, ты тоже со временем проникаешься нематериальными чувствами.

– Да, ладно тебе. Всё же расскажи подробнее, куда мы летим.

– Я точно не знаю. Сейчас – в Непал. Если получится – в Лхасы – этой Китай. Не получится – по местным пещерам полазим. Их там – море. Не боишься заблудиться?

– А чего мне бояться? Если я что решила, то отступать не буду. Ты ведь меня уже предупреждал. Да и рюкзаки зачем-то ведь брали. Что это ты меня пугаешь? Ты вот лучше скажи, почему Воланд как-то неопределённо обрисовал цель путешествия и задачи. Летим вот, а сами даже не знаем точно – куда. Как-то странно.

– Это для тебя странно, потому что ты – новый человек. А у нас у каждого свои задачи, свои цели и каждый их хорошо знает.

– Выходит, я одна у вас дурочка.

– Ну, зачем ты так. Тебе захотелось в экспедицию, а зачем – ты одна знаешь, и никто на тебя не собирается давить и выяснять, зачем.

– Понятно, спасибо.

В Катманду – столице Непала, где они должны были провести два дня перед тем, как отправиться дальше, Рите не понравилось. Душно, грязно, туристов здесь – хоть отбавляй. Особенно альпинистов. Ведь в Непале – Великая Джомолунгма – вершина, покорить которую мечтает каждый уважающий себя альпинист.

На богато украшенные резьбой по дереву и золотом индуистские храмы, дворцы князей посмотрели из окна автомобиля. Все члены экспедиции их уже видели не раз, им было не интересно, да и времени маловато. Буддизм проповедовался в основном в горных районах, но в столице Непала – агломерате трёх городов – Катманду, Патале и Бхактамуре сохранились древние буддийские ступы. Юрий рассказывал Рите о Будде, который почитался, как божество, хотя был родом из князей.

– Будда приходил на Землю несколько раз. Сначала он сильно отличался от людей – это и длинные уши, и слоноподобные ноги с перепонками, и видимый третий глаз, и даже гениталии, как у коня, втягивающиеся внутрь. Потом он являлся уже более похожим на Землян.

– Юр, ну откуда это всё известно? То говоришь, что Будда был родом из князей, значит – человек, то похож на слона и коня одновременно. Вымыслы всё это.

– Абсолютно верно. Древние легенды тем и интересны, что каждый прибавляет от себя то, что ему кажется значимым. И в результате можно дойти до абсурда. Я тебе о Будде рассказываю, как историк. Он – историческая личность, не вымысел. Будда, кстати, как и все пророки – Иисус Христос и Магомет у мусульман, также пропагандировал любовь. Зло – это ненависть, а добро – любовь.

В Катманду у Риты было много работы. Ездили по каким-то делам шефа, надо было договориться о транспорте, еде и прочих земных вещах. За всё надо платить деньги, поэтому Рита занималась документацией, чтобы выполнить свои основные обязанности – заполнить расходную книгу. Правда, Рита решила не делать записи в той старомодной книге, которой пользовалась Елена Александровна. Ещё дома она купила хорошую папку и складывала все документы в отдельные файлы по числам и назначению. Шеф глянул и одобрил.

Наконец, всё было готово, и они полетели самолётом дальше. Это был уже не тот удобный комфортабельный самолёт, которым они прилетели в Катманду, а утлая посудина, которую болтало из стороны в сторону. Елена Петровна не успевала раздавать гигиенические пакеты мужчинам, которых всю дорогу рвало. Рита еле сдерживалась.

Попасть в Лхасы, конечно, не удалось. Никто ничего не объяснял Рите, да никто особенно и не интересовался, куда едем. Ну, не получилось, да и ладно. Какая разница, где исследовать, главное – что. Риту такая жизненная позиция умиляла. Никакой последовательности. Зато – полная «идеализация». Это словечко было любимым в группе исследователей.

Из места, куда они прибыли самолётом, пришлось идти пешком через перевал, так как дальше лететь никто не соглашался. Но всем участникам экспедиции эта незадача показалась великим благом. Более красивые места пребывания встречал разве что их руководитель – Воланд. И то – когда-то, где-то.

Перевал был не на самой высокой точке, поэтому не было холодно, ну, а красиво!.. Рита просто поражалась, как можно из двух, ну, из трёх красок создать такую красоту. Белое снежно-ледяное пространство, искрящееся всеми красками и их оттенками! А посмотришь вверх! О, боже! Глубоко-синее небо с красивой снежной каймой по краям!

Рите, как женщине (Елена Петровна за женщину не котировалась), достался самый маленький рюкзак, кроме того, Юра всячески старался облегчить её продвижение, так что она осталась в таком восторге от этого перехода через перевал, что чуть не стала заядлой альпинисткой. Благо время это дело исправило…

Наконец, они пришли в какую-то Тибетскую деревеньку, где было очень холодно ночью и терпимо днём. И это летом! Воланд сразу исчез вместе с переводчиком. Остальные участники экспедиции быстренько разбили палаточный лагерь в окрестностях деревеньки. Рита кинулась помогать, но, почувствовав, что больше мешает, устроилась на каком-то камне осматривать окрестности. Тут же около неё собралась детвора. Они были такие странные, не похожие на детей, которых Рита обычно видела с мамашами в сквериках Москвы, что ей показалось интереснее рассматривать этих закутанных в тряпки малюток, чем величественные горы. Малютки (от трёх до… вряд ли определишь их возраст) тоже рассматривали тётеньку, которая не участвовала в строительстве цветных больших красивых домов. Рита решила прекратить проявление взаимного любопытства, перейти к знакомству, принесла конфет, которые молча были разобраны. Но… знакомиться стало не с кем. Дети вместе с конфетами испарились в ту же минуту. Юра, который вроде бы ставил палатку для неё и Елены Петровны, прокомментировал:

– Не расстраивайся, они счастливы, безмерно. Конфеты они вряд ли съедят, повесят их где-нибудь в священном месте. Так что, Рита, ты теперь – святая.

– Юрка, ну, что ты всё опошляешь?

– Разве? Ты просто не можешь пока осмыслить, что мы находимся в таком месте, где «цивилизованных», в нашем понимании, людей видят редко. Так редко, что их дети, возможно, видели тебя – как представителя Западной цивилизации – впервые! Пойдём-ка, оценишь преимущества цивилизации.

Цивилизация чувствовалась. И в ярких цветах палаток, и во внутреннем устройстве тоже. Рита позволила себе только восхищённо хмыкнуть, помня, что цивилизация исходила от её свёкра, а вовсе не от Юрия, который всячески пытался уверить её в обратном. Тут подошла Елена Петровна, предложив Рите обустраиваться, а Юре – идти вон. Палатка была – просто прелесть. Рите не доводилось раньше жить в палатках, зато Елена Петровна была в таком восхищении, что Рита, которой и самой всё нравилось, пришла в ещё больший восторг, представляя, как она расскажет своему свёкру и как тому будет приятно.

К вечеру страсти улеглись, и Рита обнаружила, что ей совершенно нечем заняться. Елена Петровна готовила ужин, помогать ей не требовалось, ночь спустилась быстрее, чем все это поняли, смотреть в горы стало бесполезно. Рита сидела у костра, который разложили в середине их лагеря, в общем-то, это было занятие – смотреть на огонь. Внезапно появился Воланд, и все собрались у костра, как на пионерском слёте. Воланд быстро посвятил всех в свои планы, которые по его идее были общими. С завтрашнего дня все разбивались по интересам. Спелеологи – налево, историки – направо, женщины остаются в лагере и занимаются бытом, а также сторожат цивилизацию от варваров. Все были счастливы, лишь Елена Петровна слегка надула губы. Но утром Воланд сам пригласил её в монастырь на встречу с настоятелем и ламами. Елена Петровна знала много языков и могла, если что, подсказать Воланду, а вдруг переводчик будет водить его за нос. Но пока они собирались, пришёл посыльный монах и пригласил всех членов экспедиции на «приём». Воланду это весьма польстило. Времени на сборы не было. Да и что собирать-то никто не знал. Воланд прихватил какие-то подарки и пошли.

Рита впервые была в таком месте. Собственно, она вообще нигде не была, кроме того отдыха в Греции и детских путешествий, ей больше не о чем было вспоминать. Толстенные каменные стены, пол, исшарканный монахами, которые тысячелетиями приходили сюда поклоняться особому изображению Будды и Священной Долме – его матери.

Их завели в огромный зал и предложили присесть на подушки – тоненькие, но защищающие от холодного пола. Началась великосветская беседа – наполовину на английском, который все понимали, даже Рита, и на непали с китайско-тибетским сленгом. Елена Петровна и переводчик помогали Воланду – настоятель не знал английского – все внимательно следили за их беседой, Рита же от нечего делать рассматривала присутствующих и стены зала. Все присутствующие были на одно лицо и в одинаковых мантиях, перекинутых через плечо, разве что по возрасту различались, причём молодые сидели вперемежку со старыми, наверное, у них была иная иерархия, нежели в других странах. Рита заметила молниеносный взгляд одного из монахов – или ламы, кто их поймёт – взгляд был полон любопытства и озорства. Пришлось рассматривать стены, которые показались ей сначала просто глыбами камня, но, приглядевшись, она заметила, что они испещрены многочисленными рисунками. Да ещё какими! Сцены интимной жизни чередовались с такими подробностями, что Рита просто рот раскрыла от удивления. Однако никто из присутствующих, казалось, ничего не замечал. Рита пыталась отвести взгляд, но поскольку ничего не понимала из беседы, глаза её поневоле снова и снова останавливались на злополучных стенах. Принесли чай и какие-то сладости – жареные орехи, посыпанные сахарной пудрой – Воланд вспомнил о своих подарках, начался обмен любезностями. Рита немного отвлеклась, но, попив чай, ужасно невкусный, ей снова нечем было занять себя. Молодой монах теперь уже в открытую рассматривал её, как то странно улыбаясь. Больше всего Рите захотелось уйти отсюда. Уж лучше сидеть в лагере, чем в окружении людей, которых ты не понимаешь, и которым до тебя нет дела. Ей стало неловко рассматривать стены под прицелом чёрных глаз назойливого монаха. Она опустила глаза себе на руки и почти сразу же задремала. Ей ничего не снилось. Но внезапно она почувствовала лёгкое жжение в промежности, потом совершенно явственно – будто чей-то язык острым краешком щекочет ей клитор. Странное дело, она даже не попыталась освободиться от «нахала», напротив, слегка расставив скрещенные на подушке ноги, она откинулась и выгнулась навстречу сладострастным ощущениям.

Очнулась она от своего стона. Оглянулась, не заметил ли кто. Но все внимательно слушали Достопочтенного Ламу, даже молодой монах заглядывал ему в рот, будто видел те слова, которые оттуда исходили. Рите стало ужасно неловко. Что это с ней произошло? Она была такой сдержанной всегда, так держала себя в руках, а тут…. Скорей бы закончился этот ужасный приём!

Словно услышав её мысли, Достопочтенный Лама широко улыбнулся, приложил обе руки к сердцу, и все стали вставать с подушек, раскланиваясь и улыбаясь. Рита тоже встала, чувствуя, как ослабели ноги, будто бы она и вправду занималась здесь сексом.

Когда уже вышли за ворота храма, Воланд придержал Риту за локоть:

– Ну, что, красавица наша? Как ты себя чувствуешь?

– А что? – Рита слегка растерялась, – также, наверное, как и вы. Ужасно неудобно сидеть, поджав под себя ноги.

– Да, для этого нужна привычка. Но я не об этом. Я заметил, что тебя гипнотизировали. Этот монах получит хороший нагоняй от своего наставника, я заметил, что он на него глядел неодобрительно. Ну, а ты – молодец! Могла бы вообще раздеться и совершать всякие непристойности, а ты.… Впрочем, наверное, это для тебя характерно! Ха-ха-ха! Да, ладно тебе, не смущайся. Я ведь уже не в первый раз с ними общаюсь и знаю, как они любят пошалить, проявляя свои необычайные способности. Меня тоже гипнотизировали поначалу, пока не научился ставить заслоны. Ты – поосторожней.

Рита, пунцовая от стыда, молча выслушала эти наставления. Тут её подхватила под руку Елена Петровна.

– Рит, пошли со мной. Ты не стесняйся, здесь все свои.

– Елена Петровна, неужели все заметили, что мне приснился эротический сон?

– Да ничего тебе не снилось. Этот молодой монах просто решил над тобой подшутить. Но вела себя ты весьма скромно. Молодец! Стонала только громко, а так – ничего.

– Какой ужас! Как мне теперь всем в глаза смотреть?

– Да ничего особенного не случилось. Впредь, если тебе доведётся с кем-то из них общаться, сосредоточь всё своё внимание на чём-нибудь своём, и ничего они с тобой не смогут сделать. Просто все были заняты беседой, а ты от скуки изнывала, вот и поймалась.

– Да. А ещё там такие непристойности на стенах изображены!

– Ну что ты! Это для нас – непристойности, а они понимают всё это по-другому. Изображение мужского и женского духа в интимной связи ни для одного тибетца не является непристойным. Два сплетённых нагих тела передают экстаз, сопровождающий союз Знания и Праведной жизни.

– Праведной?

– Да, Рита. Это только христианская религия считает совокупление грехом. А что ж тут грешного?

– Как что? После совокупления обязательно должно появляться потомство, как у животных. Они ведь не занимаются любовью каждый день, а только в определённые периоды года, когда создаются благоприятные условия для кормления и воспитания подрастающего поколения. А люди совокупляются забавы ради.

– Ох, ох, Ритуля! Ты в церковь ходила?

– Нет, а что?

– Да так. Говоришь, как по писанному. А между тем в Писании сказано – Плодитесь и размножайтесь! А вот ты знаешь, почему это было сказано? Люди всегда жили племенами, и чем больше племя, тем оно сильнее, чем больше каждая женщина нарожает воинов, тем защищённее будут чувствовать себя все женщины племени. А потом племена разрослись, людям стало тесно на Земле, всё чаще стали происходить войны.

– Ну, и что же?

– Войны и происходили всегда потому, что людей расплодилось сильно много. Теперь все призывают к контрацепции. И это правильно. Вот по буддийской религии убивать нерождённого ребёнка – это не грех, потому что, как они считают, в него ещё не вселился дух. А у христиан – грех.

– А у буддийцев – что грех?

– Грех – рожать детей не в любви. Они считают, думаю правильно, что дети, рождённые не в любви – ненормальные. Они не должны продолжать род человеческий.

– Какой ужас! У нас, наверное, каждый третий ребёнок рожден просто как результат животной страсти.

– Страсть – она ведь тоже не грех. Это временная любовь. Если человек чувствует страстное влечение, он присоединяется к Внеземному! Он освобождает энергию Кундалини!

– Ой, а это что такое? Тоже какие-то буддийские заморочки?

– Ну, не совсем буддийские. Все люди Востока придают большое значение совокуплению. Гораздо большее, чем европейцы.

– Почему? Кажется, я слышала это слово – Кундалини. Только не помню, в связи с чем.

– Кундалини – это сгусток энергии, свёрнутый, как пружина, который находится где-то в области паха человека. Во время полового акта, если он происходит по любви, Кундалини разворачивается, поднимается по позвоночному столбу и делает человека всемогущим. Сильным, мудрым, добрым, красивым.

– Правда?

– Да, но не все могут воспользоваться этой энергией.

– Ну, уж раз буддийцы придумали это, то они уж точно умеют. Потому и картинки такие рисуют у себя на стенах. То-то я заметила, что почти над каждой парой исходил столб света или чего-то вроде этого.

– Зря, Риток, ты иронизируешь. Это действительно очень большая энергия. У христиан, кстати, тоже есть намёки на Кундалини. Только не обозначено чётко. Помнишь, Ева дала Адаму яблоко от змея? Так вот, Кундалини свёрнута в теле человека, как змея, а когда она распрямляется, то высвобождаемая энергия делает человека сильнее и мудрее. Помнишь, Адам стал видеть мир по-другому? Как это в Писании описывается, он вкусил от дерева познания, а на самом деле после ночи любви с Евой, он стал совсем другим человеком – мудрым. Мудрость – это достижение пожилых. Чем больше человек живёт, тем больше узнаёт. Не все, правда, делают выводы из совершённых ошибок, но большинство людей к старости становятся мудрецами. А Адам в одночасье стал мудрым. Конечно же, ему этого не простили и сослали на Землю – жить в грехе.

– Ой, как всё это сложно.

– Ничуть не сложно, просто я тебе рассказываю так – скомкано и набегом. А это такие истины, которые требуют внимательного и длительного изучения. У некоторых теологов вся жизнь уходит на то, чтобы понять, почему тот или иной святой или пророк сказал так, а не иначе. Если тебе интересно, я тебе дам кое-что почитать, а сейчас пошли – ка обед готовить.

Все занялись своими делами. Спелеологи, которые на приёме ёрзали от нетерпения скорей бы залезть в свои пещеры, умчались сразу после обеда, обвешавшись оборудованием. Историки, то есть Юрий, отправился вместе с ними, чтобы помочь, да и у него дела были в тех же пещерах. Елена Петровна с Воландом отправились на запланированную встречу. А Рите пришлось караулить лагерь от непрошеных гостей. Детвора тут же сбежалась со всей округи. Окружив лагерь плотным кольцом, дети замерли, рассматривая Риту, которая прилегла на надувном матраце в центре лагеря. Сторож, так сторож, главное, не заснуть…

Проснулась она от лёгкого ветерка, которым обдало её от бесшумно пробегавшего мимо сорванца. Рита улыбнулась, но тут же грозно сдвинула брови. Главное, не расслабляться. Не то они тут всё разнесут на сувениры. Рита потихоньку включила магнитофон и детвору, как ветром сдуло. Но через некоторое время показалась одна макушка, потом другая. Рита попробовала читать, но краем глаза заметила, что чем дольше она не двигается, тем ближе подбираются любопытные создания. Она резко встала и лёгкий топоток дал ей понять, что её наблюдатели постыдно удрали с тем, чтобы через некоторое время показаться снова.

Сколько времени прошло в этой безмолвной борьбе, Рита не заметила, но когда на тропинке появилась Елена Петровна, Рита обрадовалась несказанно и даже вышла ей навстречу. Елена Петровна радостно улыбалась, довольная результатом переговоров и долго до слёз смеялась над бедной Ритой, которая охраняла лагерь от любопытных детишек.

– Эт точно! Они, как мухи – не замечаешь их, пока не сядут тебе на шею, назойливые, но всёж-таки потешные, согласись. Давай-ка, их чем-нибудь угостим!

Женщины отправились в лагерь с твёрдым намерением накормить детвору чем-нибудь вкусненьким, но тут появился Воланд, как из-под земли, и охладил их пыл:

– Я вас умоляю! Не надо повторять своих же ошибок. Вы думаете, почему они тут торчат? Потому что вы уже один раз угостили их конфетами, теперь они будут приходить и сидеть тут, пока вы не раздадите им все конфеты, весь сахар и все продукты, да и сами не разденетесь донага. А им будет всё мало. Это для них теперь работа такая – клянчить! Прекратите свою благотворительность, пока она не переросла в обдирательство. Елена Петровна, Валечка, прошу вас, скажите им на непали и на китайском, чтобы расходились по домам, а не то их родители накажут.

Елена Петровна нехотя повиновалась. Детвора стала потихоньку расходиться. Елена Петровна с Воландом принялись разглядывать какую-то карту, видно древнюю. Рите тоже было интересно, но её не позвали, намекнув, что скоро ужин.

Ей не спалось. Едва солнце скрылось за горами, как стало холодно. В спальнике было очень тепло, поэтому приходилось раздеваться, но, едва раздевшись, Рите захотелось пописать, пришлось вылезти из тёплого спальника, напялить на себя комбинезон, куртку. Елена Петровна посоветовала сходить в баночку и тут же сладко засопела. Рита не привыкла к такому отправлению своих нужд, поэтому всё же решила выйти. На «улице» было ещё холодней, к тому же поднимался ветер. Куртку и комбинезон он был не в состоянии продуть, но их ведь придётся снимать. Горестно вздохнув, Рита отправилась искать укромное местечко, подсвечивая себе фонариком в кромешной тьме. В темноте она не могла найти тот удобный камень, который они с Еленой Петровной облюбовали днём, так и шла, пока не наткнулась на скалу. Ветер усиливался, поэтому Рита искала хоть какую-нибудь щель в скале или большой камень, за которым можно было бы укрыться от ветра. Она уже поругала себя за щепетильность, решив с вечера приготовить как можно больше баночек и, даже если захочется чего больше, ни за что не выходить из палатки. Наконец, она нашла небольшой проём и тут же им воспользовалась. Где у человека душа? Тот, кто сказал, что под мочевым пузырём, был абсолютно прав. Пописаешь – и на душе легче. Теперь она подсмеивалась над собой, снова упаковываясь в непродуваемый комбинезон. Мурлыкая под нос, она вышла из укрытия и остановилась в недоумении. А куда же идти? Откуда они пришла – с той или с этой стороны? Вроде бы она заходила в укрытие слева, значит, надо идти налево. Рита смело пошла налево, подсвечивая себе фонариком. Но, пройдя довольно долго, она не встретила ничего, что напоминало бы их лагерь. Те же камни вокруг. Рита посветила фонариком вдаль, но ничего не увидела. Впрочем, в лагере тоже не было света. Это точно, она приметила, когда выходила из лагеря, все спали. Рита смело продолжала свои поиски, но прошло уже с полчаса, а она шла в укрытие каких-нибудь пять, ну, десять минут, а лагеря всё не было. Впрочем, подумала Рита, возможно, она просто крутилась вокруг лагеря. Может, крикнуть? Проснутся, зажгут свет, ну, поругают, зато потом можно залезть в тёплый спальничек. Нет, стыдно. Она всё шла и шла, пока не почувствовала, что очень устала. Подошла к скале и нашла тут углубление. Рита села на какой-то камешек и, прислонясь к холодному камню, закрыла глаза. Нет, она нисколько не отчаялась. Сейчас отдохнёт, и пойдёт в обратном направлении, и уже не будет стесняться, а будет кричать, и звать на помощь. Да.

Она даже не поняла, показалось ли ей или на самом деле кто-то разговаривал совсем рядом. Слов за ветром, конечно, было не разобрать, но это была человеческая речь, к тому же она приближалась. Рита резко вскочила, вышла из укрытия, готовая закричать от радости, но что-то её остановило. Воланд, а это был он, держа в руках большой фонарь, шёл рядом с молодым монахом, страстно обсуждая что-то через переводчика. Рита уже забыла, что она потерялась. Она спряталась в своём укрытии, решив потихоньку пробраться за этой компанией. Уж, наверное, они приведут её к лагерю. Она потихоньку последовала за ними, но лагерь всё не показывался, а прошли уже довольно долго. Внезапно все остановились и стали что-то бурно обсуждать. Несмотря на то, что разговаривали очень громко, Рита ничего не могла понять. Она не рискнула близко подойти, да и ветер уносил слова совсем в другую сторону. Рита только и поняла, что Воланд пытался что-то доказать монаху, а тот не соглашался. Но почему они договариваются ночью, да ещё в такую ужасную погоду? Монах скрестил руки на груди и перестал отвечать на домогательства Воланда. Тот, прокричав что-то похожее на ругательства, развернулся и пошёл назад – Рита едва успела спрятаться – переводчик поплёлся за ним. Ну, уж теперь-то они пойдут в лагерь, обрадовалась Рита. Они действительно пришли в лагерь, не прошло и часа. Рита едва переставляла ноги, а, увидев в отблесках фонаря палатки, чуть не закричала от радости. Но благоразумно подождала, пока Воланд с переводчиком не зашли каждый в свою палатку, а уж потом забралась в свой уже остывший спальник.

Утром она не хотела просыпаться, как Елена Петровна и Юрий не тормошили её.

– Вот как на тебя свежий воздух действует, – подсмеивалась Елена Петровна, теребя Ритин носик, – ну-ка просыпайся. Уже все позавтракали!

– Ум-м. Всё равно мне делать нечего. Спать хочу.

– Как это делать нечего! Пойдём в пещеру. Ты ведь не была ни разу. Мальчики сегодня обещали нас взять с собой. Там так здорово!

Рита нехотя открыла глаза. После вчерашнего приключения она чувствовала себя разбитой и уставшей, и лазать по пещерам ей не хотелось. Но, попив чаю, который принесла в палатку сердобольная Елена Петровна, Рита переменила своё решение. Что ж это, ей и рассказать будет не о чем, была около пещер, а внутри не побывала! Как же так! Да и фотографии надо сделать.

Юрий шёл с ней рядом, объясняя, что такое пещеры вообще, почему в одних пещерах ничего нет, а в других – сталактиты и сталагмиты.

– Юр, не грузи меня всякими терминами. Ты уже был в этих пещерах?

– Да, мы вчера обследовали две. Одна так себе, нам туда можно, а в другую нам не разрешают заходить.

– Кто?

– Настоятель.

– А почему?

– А фиг его знает. Может, выделывается, хочет показать, что он тут хозяин, а может, и правду говорит, что в той пещере – злые духи и они, дескать, нас погубят.

– А когда это он так говорил?

– Да вчера – на приёме.

– А-а-а, – Рите не хотелось вспоминать о вчерашнем приёме.

Её подмывало спросить, что за встреча была вчера у Воланда ночью, но, поскольку, Юрий при этой встрече не присутствовал, она благоразумно решила промолчать. Елене Петровне она тоже не успела ещё рассказать, и теперь чувство невысказанности и недосказанности мучило её. Однако недолго. Елена Петровна была права. В пещере было очень интересно. Построившись цепочкой, они пробирались за Николаем Давыдовичем между огромных влажных колонн, сотворённых природой за миллионы лет, хором удивляясь причудливым формам сталактитов, сталагмитов и в восхищении дотрагиваясь до мощных сталагматов – это когда сталактит, капая с потолка, сливается со сталагмитом и превращается в огромную колонну.

Николай Давыдович очень щепетильно относился к пещерам, уверив всех, что это живые существа и даже воздух, выдыхаемый людьми, не говоря уж об их горячих телах (для пещерных 4 градусов, да, горячих) может навредить.

– Вот тем пальчикам, которые вы видели у входа, им уже лет 800, а может и вся тысяча. А уж вот этим столбам – миллион. Вот это я и хочу выяснить с помощью своей аппаратуры. И это, и многое другое, – рассказывал он Рите, как самому благодарному слушателю, бдительно приглядывая за Юрием, который всё время норовил свернуть в сторону, – Юрий Максимович, я убедительно прошу вас не отрываться от коллектива. Заблудиться здесь – пара пустяков, особенно если нет специального эхолота, с помощью которого можно выйти из любой пещеры.

– Николай Давыдович, – в тон ему парировал Юрий, – я знаю вас как человека очень отзывчивого и чуткого к нуждам других людей. Мне очень, очень нужен эхолот! Ведь если я буду бродить с вами тут, как простой экскурсант, я ничего, ничегошеньки не смогу отыскать!

– Вы нетерпеливы, молодой человек! Всему своё время.

– Да ведь времени-то у нас мало! Сколько мы тут пробудем? Самое много – неделю, а за неделю разве что-нибудь найдёшь?

Кому-то недели мало, а Рите уже хотелось домой – спать в нормальной постели, ходить в нормальный туалет, принимать на ночь душ, есть нормальную пищу, смотреть телевизор, да что уж там. Сколь много даёт нам цивилизация! И осознаём мы это лишь чего-то лишившись, хоть и ненадолго.

Во время обеда у Риты ещё было желание спросить у Воланда, с кем это он беседовал ночью, но ей показалось это неудобным. Не те у них отношения. Скажет, а твоё какое дело, а ты что делаешь по ночам? И что? Рассказывать всем, что пошла пописать и заблудилась? Ну, уж, нет.

Рита нашла себе занятие. Они с Еленой Петровной то ли мешали, то ли помогали Всеволоду и Николаю Давыдовичу в их измерениях пещеры, охотно участвуя в экспериментах – зайти в пещеру с каким-нибудь прибором, выйти из пещеры. Юрий получил заветный эхолот и ушёл вглубь пещеры для каких-то своих исследований. Воланд после обеда опять куда-то ушёл, причём Рита заметила, что Елена Петровна проводила его каким-то странным взглядом.

Вечером возле костра все бурно делились впечатлениями, особенно Юрий, который прошёл так далеко, как позволял ему Николай Давыдович через радиоаппаратуру и послушно вернулся назад, как только появились радиопомехи.

Рита не стала рисковать этой ночью, воспользовавшись баночкой по совету Елены Петровны, так и не рассказав про свои ночные похождения.

Весь следующий и последующий день прошёл, вернее, проскочил также в тех же занятиях. У Юрия были какие-то успехи, что-то там он нашёл и теперь постоянно клянчил у Николая Давыдовича, чтобы он сопроводил его дальше вглубь пещеры. Николай Давыдович осторожничал, отговариваясь тем, что никогда так далеко не заходил, дескать, и так хватит. Юрий был просто одержим, как охотничья собака, учуявшая добычу.

Рита уже начала входить во вкус их научной деятельности. Она даже не заметила, что Воланда не было целые сутки, если бы об этом ей не сказала явно обеспокоенная Елена Петровна.

– Ну, и что? – зевая, Рита застёгивалась в спальнике, – что он, маленький? Разве он ничего не сказал?

– Сказал, но как-то так… Не нравится мне всё это. Какой-то он дёрганый стал.

Рита только было подумала рассказать Елене Петровне о своих недавних наблюдениях, но тут же и уснула, уставши за день.

На другой день, основательно нагрузившись аппаратурой и продуктами на обед, маленький отряд сплочённо отправился к месту своей работы. В лагере остались дежурить дети, от которых ещё недавно Рита не знала, как избавиться. Но мудрая Елена Петровна очень быстро повернула неприятную сторону медали благоприятной стороной. За небольшую мзду (те же конфеты и всякую мелочь, которую они набрали для подарков), она «наняла» местную детвору охранять лагерь от самих же себя. И те прекрасно справлялись с этой работой, бдительно охраняя лагерь, да ещё и дрались за возможность постоять в карауле.

Юрий всё торопил неторопливого Николая Давыдовича, Елена Петровна, как могла их примиряла, Сева сидел, уткнувшись в свой ноутбук, изредка давая команды Рите, которая должна была то стоять вон там, то идти вон туда. Рите нисколько не трудно было исполнять эти указания, тем более, что Сева оказался также одержим наукой, как и все остальные. Все они были однополым существом под названием «Учёный» и Рита чувствовала себя частицей этого организма. Обедали тут же у входа в пещеру, еле дозвавшись Юрия, который ел, явно не осознавая, что он жуёт. Зато все остальные нахваливали Елену Петровну, умудрившуюся из порошковой картошки и обычной тушёнки приготовить ароматный необыкновенно вкусный суп. Зардевшись от смущения, Елена Петровна отмахивалась от комплиментов, как от мух.

Не успели Рита с Еленой Петровной «перемыть» посуду, как Риту позвал Сева:

– Ритонька, – Рите очень понравилось, как он её называл, как-то ласково и нежно, как сестру, – будь другом, сходи в лагерь, у меня в палатке в рюкзаке возьмёшь зелёную папку и принеси сюда. Лады?

– Конечно, Сева.

Рита вприпрыжку помчалась в лагерь. Она уже заразилась учёной лихорадкой и всеобщим опасением, что не хватит времени всё исследовать. Дети обрадовались, увидев её, но поняли, что оплаты не будет, и разошлись на свои посты. Схватив папку, Рита помчалась обратно. Что-то знакомое мелькнуло за поворотом. А, монах в своей тёмно-красной мантии шагал по направлению к пещерам. «Наверное, хочет что-то сообщить или от Воланда что-нибудь передать», подумала Рита, идя за ним следом. Кажется, это был тот самый монах, с которым встречался ночью Воланд. А, может, и нет. Они все приблизительно одного телосложения, бритые наголо и одеты одинаково. Не доходя до пещеры, монах свернул и начал подниматься в горы. Рите стало очень интересно, куда это он направился, ну, очень интересно. Поскольку до «их» пещеры оставалось несколько шагов, она помчалась почти бегом, сунула Севе папку, крикнув на ходу что-то типа «Я сейчас», на что Сева кивнул, не отрывая взгляда от экрана монитора, и помчалась догонять монаха. Зачем ей это было нужно? А бог его знает! Монах уже прошёл довольно далеко, и теперь Рита как бы выслеживала его. Вот он остановился, Рита продолжала идти. Если он заметит, что она идёт за ним, можно будет спросить, где Воланд. Ах, да, она не знает языка! Ну, жестами как-нибудь можно показать очки, и развести руками.

Внезапно монах исчез. Рита подошла к этому месту. Она очень хорошо видела, что он только что неподвижно стоял здесь, а, впрочем, она обходила валун и могла и не заметить. Она оглядывалась, внимательно осматривая каждый камешек. Удивительное дело! Уж не галлюцинации ли у неё. Но тут она заметила небольшое углубление, около которого вроде бы как были сдвинуты камни. Рита заглянула туда и увидела, что это был вход в пещеру. Поскольку ничего другого подозрительного она не увидела, она смело соскользнула в это углубление. Это был лаз, достаточно широкий и гладкий, к тому же он расширялся, чем дальше по нему ползла Рита. У неё был с собой фонарик, и она подсвечивала себе иногда только для того, чтобы убедиться, что лаз или пещера не разветвлялись, от чего всегда предостерегал Николай Давыдович. Скоро лаз стал ещё шире так, что Рита смогла стать на четвереньки, а затем и в полный рост. Она ничего не видела, но почувствовала вдруг свежий воздух и даже какие-то звуки, отдалённо напоминающие урчание машины. Продолжая идти вперёд, Рита увидела очень тусклый свет впереди, который осветил монаха, сидящего в позе Лотоса посреди небольшой круглой пещеры. Рита спряталась за выступ, из-за которого появилась, и стала осматриваться. Монах сидел, не шевелясь. Видимо, он медитировал и пришёл для этого сюда специально. Рите стало неловко, но любопытство, а что же будет дальше, раздирало её, и она не могла решиться – уйти из пещеры или чуть подождать. Некоторое время назад у неё не было бы никаких сомнений, конечно, уйти. Но за последние дни она так опылилась учёными страстями, что решила всё-таки посмотреть, ну, хоть немного. А вдруг он сейчас пойдёт дальше в пещеру, а там сидят древние люди, про которых ей рассказывали Юрий с Еленой Петровной и она – одна из экспедиции – их увидит.

Рита присела на корточки и приготовилась ждать, сколько потребуется, продолжения событий. Для начала она оглядела пещеру. То, что ей показалось вначале урчанием машины, оказалось небольшим подземным ручьём, протекавшим у задней стенки пещеры. Рите было не холодно, но ноги скоро затекли. Она решила тоже сесть в позу Лотоса, хоть у неё и не складывались ноги, как надо, но что-то наподобие получилось. А интересно, как люди медитируют? Елена Петровна рассказывала основы, но сама она не умела, она умела только самовнушением заниматься. Говорила, что медитировать могут только подготовленные люди. На Востоке есть даже специальные школы медитации. Рита не собиралась обучаться этому, но проснувшийся «вдруг» интерес к жизни заставлял её интересоваться всем абсолютно.

Посидев так некоторое время, Рита задремала. Странное дело, она прекрасно выспалась этой ночью, да и сидеть было не очень удобно, но веки вдруг налились тяжестью, руки и ноги одеревенели, сама она стала вдруг тяжёлой и твёрдой, будто превратилась в камень, на котором сидела.

Вдруг будто бы кто-то тронул её за плечо. Рита подняла глаза и увидела рядом с собой того самого монаха, за которым следила. Он ласково улыбался ей и протягивал руку. Рита подала ему руку, свободно встала и вдруг с ужасом увидела, что тело её осталось сидеть на камне в той же позе Лотоса. Но монах потянул её за руку, и она тут же успокоилась. Они медленно поплыли по пещере. Рита с интересом оглянулась на своё тело, увидев тоненькую струйку голубоватого тумана, тянувшегося от неё к телу, сидящему на полу. Такая же струйка соединяла и монаха, державшего её за руку с тем, который сидел на полу посередине пещеры.

Рита поглядела на монаха, как бы спросила, что всё это значит. Монах слегка склонил голову и Рита, не видя, чтобы он раскрывал рот, вдруг ясно услышала:

– Ты у меня в гостях, не так ли?

– Да, так. Но я не испросила вашего разрешения. Простите меня.

– Ничего, дитя моё. Я вижу, твои помыслы не коварны, а твоё любопытство не тщеславно и не опасно. Пойдём со мной, я покажу тебе то, что ты хотела увидеть.

– Древних людей?

– Нет, здесь их нет. Я покажу тебе то, о чём ты хотела у меня спросить.

Внезапно словно вихрь поднял их высоко в воздух, они легко пролетели через каменные своды пещеры, пролетели над каменными тропинками, ведущими к храму, и очутились в подземелье. Здесь в тёмной сырой келье Рита увидела Воланда, сидящего на полу и завывающего жутким голосом.

– Что это? Что с ним? – испугалась Рита.

– Этот человек хотел украсть тайные знания, которые хранятся уже много, много лет.

– Знания? Но ведь знания не должны быть спрятаны. Ведь знания на то и знания, чтобы их узнало как можно больше людей. Зачем их прятать?

– Эти знания хранятся потому, что люди пока ещё не могут ими воспользоваться. Они могут применить эти знания для установления своей власти в ущерб другим людям, а это может привести к катастрофе всей Земли. До той поры, пока люди не перестанут убивать друг друга по пустякам, пока они не научатся считать каждого другого человека самим собой, пока они не перестанут драться за каждую мелочь и пока не научатся делиться со всеми всем необходимым, до той поры эти знания принесут не пользу, а вред.

– А разве будет когда-нибудь такое время?

– Будет, обязательно будет. Очень скоро люди перестанут завидовать друг другу, потому что у всех будет всё необходимое для жизни в одинаковых количествах.

– Разве такое бывает? Людям всегда мало, сколько бы они не имели!

– Сейчас не бывает. Но скоро будет.

– Когда?

– Ты, детка, не доживёшь до этого времени, но в масштабах Земли это не так уж и долго.

– И люди станут все равны?

– Да все равны перед Богом. И Бог будет у всех един, как это и есть на самом деле, и люди перестанут воевать друг с другом только лишь из-за того, что одну и ту же молитву они читают на разных языках!

– Но у людей есть много ещё такого, из-за чего они ссорятся! Одни хотят больше денег, другие – больше власти, третьи – не хотят работать, а чтобы другие на них работали. И самые ужасные планы претворяются в жизнь, а добрые люди слывут дураками.

– Всё это так. Вот ты живёшь в хорошем добротном доме и никого туда не пускаешь без своего ведома. А вот когда ты сможешь впустить кого угодно, оставить переночевать, отдать всё, что у тебя есть первому встречному и тебе не будет жалко, – вот тогда и наступит новое время. И тогда наши тайные Знания станут явными и помогут людям стать ещё добрее и лучше.

– Если я всё отдам, то моё место займёт другой, а я буду жить в нищете. Какая разница? Сегодня я живу в достатке, а кто-то нуждается, но если мы поменяемся с этим «кто-то» местами, что от этого изменится? Я стану несчастной, а этот «кто-то»? Станет ли он счастливее?

– Нет, не станет. Потому что люди в вашем мире слишком зависят от вещей, от материального благополучия. Но если бы ты могла свободно приходить в любой дом, разве тебе нужен был бы свой дом?

– Вы хотите сказать, что люди будущего будут жить, как бомжи?

– Нет, я ничего не хотел тебе сказать. Это будут совсем другие люди с другими запросами в жизни. Это очень далёкое будущее и ваши понятия о жизни мешают воспринять ответы на все вопросы, которые могут возникнуть в связи с этим. Но есть ещё прошлое, которое можно осознать и понять, почему произошло то или иное.

– Вы знаете о прошлом?

– Да. Я могу показать тебе, почему погиб твой муж.

– Что? Нет, вы не знаете, вы ничего не знаете.

– Хорошо. Пошли, я покажу тебе.

– А… с Воландом? С ним что будет?

– Не беспокойся, мы выпустим его, как только закончатся ваши изучения пещеры, которую мы разрешили вам изучить. Его пребывание в подземной келье пойдёт ему на пользу. Пошли.

Монах снова взял Риту за руку, и они взмыли вверх – так высоко, что Рита увидела огромные горы Тибета и Гималаи сверху. Потом Земля как бы крутнулась в обратном направлении и также быстро, держась за руки, они с монахом опустились на Землю. Только это уже было в Подмосковье. По дороге быстро ехала машина. Рита узнала их с Вадимом машину, в которой он разбился и сердце, не в груди, а где-то там – в пещере – затрепетало.

– Нет, ещё раньше, – «услышала» она голос монаха, и они оказались возле офиса, где работал когда-то Вадим.

Он выходил из двери, разговаривая по телефону, за ним следом шёл Роман:

– Вадим, ты торопишься?

– Да, очень. Мне нужно встретиться с одним человеком.

– А ты не мог бы меня подвезти? Моя машина поломалась, а нам по пути.

– Откуда ты знаешь?

– Да ведь ты так громко договаривался с кем-то по телефону! Да и по времени я так понял, успеваешь!

– Мне надо выехать за город, – Вадим говорил нехотя, явно, идея подвозить троюродного брата жены куда бы то ни было, ему не импонировала.

– Да я слышал, слышал, мне тоже в ту сторону.

– С каких это пор ты назначаешь встречи не в столице?

– А ты?

– Я по делам.

– И я по делам.

– Уж, не хочешь ли ты сказать, что мы с тобой поедем по одному и тому же делу?

– Ха-ха-ха! – в отличие от Вадима у Романа было прекрасное настроение, – Нет, не хочу, я не знаю, по какому делу ты поедешь, а про своё дело я могу рассказать тебе по пути.

Всё это время они шли к машине, и как ни старался Вадим избавиться от назойливого родственничка, тот упорно настаивал на своём. Вадим так и не смог послать его подальше, поэтому Рома всё-таки уселся в машину и всю дорогу пытался разговорить хмурого Вадима, то рассказывая что-то о работе, то о своих новых девочках. У Романа никогда не было одной единственной любимой. Он всегда встречался с несколькими девушками сразу или делал вид, что это так. Он долго с мельчайшими подробностями рассказывал Вадиму, как они славно погуляли в ночном клубе с некими Нелли и Юлианой, предложил всем вместе поехать в выходные на дачу к хорошим знакомым.

– Там такая природа – сосны, пруд с рыбой. Огромный крытый бассейн, еда, выпивка, какая хочешь. Сауна, «СПА». Делай, что хочешь.

– Ты же знаешь, что я без Риты никуда не хожу, а она беременна.

– Ну, вот и отдохни хоть разок один. Оттянись. Эти беременные женщины становятся такими капризными, а хорошему мужику нужен хороший отдых. С хорошими опытными девушками, которые предупредят любое твоё желание, которое ты ещё не осознаёшь даже, а они – выполнят.

– Значит, то и не желание вовсе.

– О, нет! Позволь с тобой не согласиться. Когда они делают что-то вроде бы по своему желанию, ты вдруг осознаёшь, что ты именно об этом и думал всё последнее время, мечтал, что всё произойдёт так, а не иначе.

– Да ты, Ром, романтик!

– Да, Роман – романтичный. Вадим, а ты зря отклоняешь моё предложение. Ты даже не представляешь, как всё это клёво. Какой это чудесный отдых, как можно прекрасно провести время и ни разу не повториться.

– А мне как раз таки нравится в моей жизни именно то, что повторяется каждый день – моя жена и будущий ребёнок.

– У тебя какие-то устаревшие взгляды на жизнь.

– А ты – чересчур продвинутый. И где ты только нахватался всего этого? Как говорится, из грязи – в князи.

– А ты знаешь, меня очень трудно обидеть, как бы ты не старался. Я думаю, ты сейчас не со зла так говоришь, а лишь потому, что сильно устал за последнее время. Я же вижу, что ты стал какой-то дёрганный, измотанный. Беременная жена, может быть, это и хорошо, но нельзя же так отдаваться целиком и полностью семье. Если ты не будешь отдыхать, как следует, очень скоро устанешь от жизни и пострадает в первую очередь твоя любимая семья.

– Ром, если ты сейчас же не прекратишь декларировать свои жизненные позиции, я тебя высажу из машины. Если ты такой умный и видишь, что меня раздражают подобные разговоры, зачем ты их заводишь?

– Вадь, ну, что ты? Я и не думал тебя заводить. Я же говорю, что ты в последнее время стал чересчур нервным. Вот и подтверждение моим словам.

– Тогда помолчи.

– Вадь, – через минуту или две молчания опять начал Роман, – почему ты меня так не любишь?

– Видишь ли, дорогой Роман Романтичный, я недолюбливаю мужиков, которых трахают пузатые дяденьки.

– О, какой ты злопамятный!

– Да нет, Рома, после того, как я увидел, как тебя трахает в задницу дебелый мужик, а потом ты целуешь его член, я вообще не вижу тебя, ни как мужчину, ни как женщину.

– Это разговор отсталого нереализовавшегося человека, но никак не тебя.

– Можешь считать меня хоть неандертальцем, но я никогда не смогу понять, как нормальный мужчина может получать удовольствие оттого, что его поставили раком!

– Ой, ой, ой! Ты всё преувеличиваешь! Я – самый заурядный бисексуал! Мне одинаково хорошо и с девушками и с мужчинами!

– Да с девушками – не менее двух, а с мужчинами, чтобы в кармане у них было тоже не менее двух!

– Вадим, ты – максималист! Ты живёшь в нашем веке, а мыслишь – веком раньше!

– Вадь, – после некоторой паузы продолжил Роман, – не сердись на меня, я, конечно, отличаюсь от тебя понятиями и образом мыслей, но мы не должны ссориться!

– Да, в этом ты прав. Хоть моя жена – твоя родственница и терпеть тебя не может, но ссоры с тобой она не допустит!

Наблюдавшая этот разговор Рита, чуть было не вернулась в своё физическое тело от волнения. Она бы задушила своего родственничка руками в этот момент, если бы могла.

– Ох, Вадим, мне так не нравится наш разговор! Поверь, мне так хотелось бы наладить наши отношения. После той вечеринки, я вижу, ты меня то ли презираешь, то ли просто не хочешь поддерживать отношения. Но, если ты человек здравомыслящий, то должен прощать кое-какие слабости друзьям, – Вадим в это время криво усмехнулся, – Поверь, мне так хотелось быть тебе другом, всегда, но ты меня всегда не понимал!

– Да, брось ты!

– Да, Вадим, я знаю это. Я способен тонко чувствовать. Вот вижу, что ты не способен воспринимать людей, которые по своим понятиям отличаются от тебя. Мало того, ты далёк от тех понятий, которые ты не избрал своей жизненной позицией.

– Слушай, Ром, ты, оказывается, ещё и зануда! Зря я тебя взял с собой. Ехать вроде и недалеко, но ты меня уже достал!

– Ладно, ладно, Вадь. Молчу, если тебе не угоден это разговор.

– Да, хоть в чём-то ты прав. Мне не угоден этот разговор. И, если ты не заткнёшься, я тебя высажу прямо сейчас. Дальше поедешь на попутке.

– Вадь, я понял, – через минуту возобновил разговор Роман, – ты – просто голоден. Утром позавтракал, на работе, естественно, не обедал, а сейчас – время ужина, а ты едешь по делам. Слушай, мы сейчас будем проезжать кафушку – так, безделица, но готовят там очень вкусно, поверь, я – гурман.

– Мне некогда. Я только что и успею – высадить тебя за поворотом.

– Ну, ну. За поворотом как раз эта кафушка и будет. Остановишь. Я уж точно там хочу поужинать, да и тебе не мешало бы.

За поворотом действительно сначала появился маленький рекламный шит, что, дескать, вы можете вкусно покушать через… метров, а потом и убогое с виду заведение. Вадим остановился с хмурым видом, явно, предвкушая освободиться от назойливого спутника, но Роман, напирая на родственные чувства, стал активно приглашать Вадима перекусить. После некоторых колебаний Вадим, глянув на часы, согласился. Роман, расплывшись довольной улыбкой, пошёл впереди.

– Садись за столик, я сейчас всё закажу. Тут очень вкусно готовят, но с обслугой – проблема. Надо побегать. Но раз уж я тебе так должен за эту поездку, побегаю.

Вадим только скрежетнул зубами в ответ на это предложение, а Романа уж и след простыл. Он уже договаривался о чём-то с кухней, а через несколько минут с барменом. Вадим только головой качал, дескать, куда уж тут деваться от этого родственничка – назойливая сволочь, но пронырливый и деловитый, как нужно. А уже через пять минут им принесли отменный шашлык из осетрины, соте, минералку для Вадима и пиво для Романа.

– Если заказывать то, что ты хочешь, надо подождать, а этот шашлык у них был готов, – доверительно сообщил Роман. Вадим молча ел, видимо, шашлык, действительно был вкусным.

– Сейчас я сбегаю за кофе, он уже должен быть готов. Кофе у них тоже отменный, – Роману очень хотелось реабилитироваться.

Он метнулся к бармену. Совершенно незаметно для Вадима, но Рита это отчётливо видела, он бросил в одну из чашечек с кофе две маленькие таблетки и, конечно именно эту чашечку поставил перед Вадимом. Тот, разомлев от обильного сытного и вкусного ужина, благодушно придвинул к себе кофе.

– Ром, не обижайся на меня, но и компании со мной не ищи. Мы с тобой – разные люди, по-разному понимаем жизнь и по-разному живём. Родственники – ладно, но друзьями мы не можем быть. Мы – совершенно разные люди. Понимаешь?

– Да, Вадь, давай не ссориться. Я всё понял.

Он, прикрыв глаза, пил свой кофе. Вадим курил, Роман – нет. После ужина Роман так категорично отказал Вадиму в том, чтобы он заплатил за ужин, что тот недоумённо пожав плечами, пошёл к машине. В машине молчали. Вадим думал о своём. О чём думал Роман, представить было трудно, но, проехав один поворот, затем другой, Вадим вдруг стал клевать носом, движения его стали замедленнее.

– Вадь, останови тут, я пиво выпил, мне бы отлить.

– Здесь нельзя, – медленно, очень медленно ответил Вадим.

– Ну, тогда сверни, вон – просёлочная дорога. Чуть отъедешь, там можно остановиться.

Вадим молча повиновался, и, проехав несколько метров, остановился. Роман вышел из машины, отлил недалеко, но, когда вернулся в машину, Вадим спал на руле. Видимо, это входило в планы Романа. Он стал толкать машину сзади до тех пор, пока она не натолкнулась на дерево, одиноко стоявшее на опушке. Вадим даже не пошевелился, но Роман, видимо, знал, что он делает. Без видимых переживаний, он вытащил из бардачка папку с какими-то документами, вытащил из карманов спящего Вадима портмоне, подумав, снял с него часы с золотым браслетом, которые Рита подарила Вадиму на свадьбу, вытащил из кармана Вадима зажигалку, которую Рита купила ему в Греции. Оглядев машину, не найдя в ней ничего примечательного, он вытащил из багажника запасную канистру с бензином, – всё это он проделывал не торопясь, – полил машину бензином и поджёг её зажигалкой Вадима, спрятав потом её в карман. Машина пыхнула. Рита, наблюдавшая всё это так, как будто там и была, не выдержала, рванулась, но тут же, как бы потеряв на миг сознание, отключилась, погрузившись в темноту.

– Ты должна только смотреть, – услышала она спокойный голос монаха. – Только смотреть. Помочь ты ничем не сможешь, – это прошлое. А в будущем – сможешь кое-что предпринять, если сейчас будешь внимательно наблюдать.

Рита снова увидела осенний лес в ярких последних красках, сначала мутно, а потом снова ярко увидела Романа, который задумчиво наблюдал за костром. Ни одной эмоции не отразилось на его лице – ни сожаления, ни радости отмщения, – только спокойное созерцание яркого пламени…

Спокойно повернувшись спиной к полыхавшей машине, он направился к шоссе, спокойно остановил проходящую мимо машину, доехал до города и, расплатившись где-то на окраине, зашёл в какое-то кафе низкого пошиба. Не проходя в зал, гн выпил стакан коньяку, вышел из кафе и на такси поехал к центру Москвы.

Рита с ужасом наблюдала за всем этим. После кратковременной потери сознания, она стоически ждала окончания этого ужасного спектакля.

Роман, уже не спеша, поднимался по лестнице незнакомого офиса. Секретарша встретила его с самой сладчайшей улыбкой, не докладывая, он зашёл в шикарный кабинет.

– О-о-о! Романчик! Сладенький мой! Ты уже вернулся! Какие новости? – спросил его слащавый полный тип, сидевший за столом.

– Всё о-кэй!

– Так таки уж!

– Да уж!

– О! Рома! Я знал, что ты – необыкновенная личность! Неординарная! Яркая! Иди сюда, моя рыбка! – Роман послушно, слегка важничая, подошёл к столу.

– Иди ко мне, мой золотой! Мой ненаглядный мальчик! – мужчина притянул Романа к себе, и тот послушно сел ему на колени.

– Ух, ты мой лапушка, мой ясноглазый птенчик! – мужчина ласково трепал Романа за щёку, – ах, мои сладкие губки! – он притянул Романа к себе поближе, смачно вобрав его губы в свои.

– Ах, ты моя сладкая попка, – мужчина, сладострастно сжав губы, трепал худощавый зад Романа, – ну, ладно, ты меня заводишь, рассказывай.

– А что рассказывать? Всё – о-кэй! – медленно, даже как-то кокетливо – лениво произнёс Роман.

– Ужели? Документы у тебя?

– Да. Вот, – Роман небрежно бросил документы на стол.

Мужчина протянул было к ним руку, но тут же вернулся к Роману:

– Лапушка моя, звёздочка ясная! О! Как я тебя хочу! Сегодня же отпразднуем это дельце!

– Да уж! Кому дельце, а кому – мокруха!

– Боже упаси! Какие слова произносит этот миленький ротик! Иди сюда, – мужчина снова втянул губы Романа в свои, – а теперь дай свой язычок! О! Нет! Не могу! Я не могу устоять перед твоим обаянием! Вот смотри, что ты делаешь со мной! – жалобно пролепетал мужчина, поднимая Романа со своих колен и показывая на воспрянувший член, – а может, быстренько? А? Ну, что тебе стоит?

Роман пожал плечами и тут же стал на колени, чтобы принять в рот возбуждённое хозяйство своего покровителя.

Превозмогая тошноту, Рите пришлось досмотреть эту картину до конца, пока слащавый мужчина не удовлетворился.

– О-о-о! – изрёк он, наконец, – что ты делаешь со мной, проказник! Я твой вечный раб! Ну-ка, иди ко мне, я хоть чем-то компенсирую тебе то счастье, которым ты меня даришь!

С этими словами он полез в сейф и, пока Роман вытирал сперму со своих ярких уст, отсчитал несколько пачек стодолларовых купюр. Роман принял их безо всяких эмоций, непонятно было – мало этого ли достаточно.

– Ну-с, – мужчина притянул к себе документы, – посмотрим, насколько они нам пригодятся.

Взгляд его стал мутным, задумчивым. Он стал перелистывать документы – Рита узнала их – и совсем перестал замечать Романа. Тот, не прощаясь, вышел из кабинета.

Рита, хотя была и не в физическом теле, вся трепетала. Чувство гадливости боролось с возмущением, а возмущение сменяла лютая ненависть, а потом волной накатывало чувство безысходности, тоски и одиночества. «Голос» монаха вывел её из состояния транса:

– Не расстраивайся, детка, всё ещё впереди. Ты должна восстановить справедливость, но ни в коем случае не мстить. Месть – это чувство человека из прошлого, ты же по всем своим данным подходишь под человека будущего. Если бы я не увидел в тебе эти качества, которые трудно даже сравнить с земными понятиями настоящего времени, я бы не взялся тебе помогать с высочайшего позволения.

Рита не вдумывалась в эти слова, показавшимися ей в то время незначительными. Она не могла отогнать от себя образ Вадима, с чьей смертью она не то, чтобы смирилась, но, как говорится, прижилась со своим горем. Теперь же его родные глаза, его родной голос, чудный по сравнению с вялым голосом Романа, его родные губы, такие замечательные….

Темно. Вокруг было не просто темно, но непроглядная темнота была густой и липкой, она мешала не только смотреть, но и дышать. Рита попробовала повернуть голову, чтобы поискать источник воздуха, но у неё ничего не получилось. Ну и пусть. Пусть темнота. Может, после этой темноты она скорее встретится с Вадимом, снова увидит его родные глаза, услышит его родной голос. Она не пыталась больше шевелиться, но вскоре её измученный мозг стал воспринимать какие-то звуки, доносившиеся сначала издалека, а потом всё ближе и ближе. Сначала это был набор гласных: «о-о-о-, а-а-а-, и-и-и-, о-о-о, е-е-е, я-я-я», потом прибавились согласные и, наконец, отдельные слоги: «О-о-на-а-, и-и-и-, хо-о-о, се-е-е, я-я-я», – словно сквозь ватные тубы пробивался голос великана.

Елена Петровна держала её за руку, периодически прощупывая пульс и теперь, обрадовавшись, объявила:

Она приходит в себя.

Рита открыла глаза, недоумённо разглядывая свод знакомой палатки, лицо Елены Петровны, кого-то там ещё. Как они оказались тут, эти люди? Где Вадим? Где Роман?

– Где я? – жалобно спросила она.

– Слава Богу! – Елена Петровна обрадовалась так, будто Рита была её ближайшей родственницей и вернулась к жизни после комы.

Тут же стоял монах, чьё лицо Рита уже успела запомнить. Он взял Риту за руку, прощупав пульс, сделал знак Елене Петровне. Та засуетилась, выходя из палатки и увлекая за собой всех, кто там был – весь их небольшой отряд. Монах взял Риту за руку, показал себе на лоб. Рита послушно стала смотреть ему на лоб. Глаза её сами по себе закрылись, и она отчётливо услышала голос монаха:

– Твои нервы не в порядке. Ты – очень эмоциональна, поэтому мы с тобой не смогли пройти до конца в астральном плане, чтобы ты могла узнать то прошлое, которое не даёт тебе покоя последнее время и то, что ты должна совершить в будущем.

– Я очень хочу быть послушной, – ответила Рита мысленно, – что мне нужно делать?

– Ничего. В астральном теле, так как мы с тобой сейчас общаемся, ты ничего не сможешь сделать по своей воле. Ты целиком и полностью зависишь от своего духа. Но я хочу похвалить твоё астральное тело – ты сильная духом и можешь сопротивляться любой силе, ты очень легко входишь в контакт на духовном уровне. Когда ты шла за мной, чтобы узнать, что я хочу сделать в пещере, я уже тогда вступил с тобой в контакт и понял, что ты – человек с цельной аурой, ты знаешь, чего хочешь, и твои мечты не идут вразрез с устремлением человечества. Ты только хочешь узнать, почему погиб твой муж.

– Да, я очень хочу это знать.

– Я видел это, когда мы путешествовали в астрале.

– Я поняла, я видела, что моего мужа убил наш родственник – Роман, но почему?

– Нет, ты не поняла.

– Роман – человек с мелкой душонкой, способной за несколько денюшек, за сиюминутное наслаждение продать душу дьяволу и кому ещё будет угодно. Но мне действительно очень трудно сопоставить жизнь моего мужа и амбиции моего троюродного брата, которого я никогда не воспринимала всерьёз.

– Большинство людей не могут осознать, почему они поступают так, а не иначе.

– Я не осуждаю Романа. Он – мелкий человечишка, я это сразу поняла, как только его увидела, но осознала это не сразу. Как теперь выяснилось – слишком поздно. Так поздно, что я даже не могу на него сердиться.

– Это хорошо. Ты начинаешь делать успехи. Когда человек может простить то, что, казалось, невозможно простить, – это значит, он прошёл первый круг испытаний. Простить, значит, понять – это не расхожая фраза. Человек начинает понимать другого человека либо, когда сам способен поступить также, либо когда он способен мысленно перевоплотиться в любого другого человека, мысленно совершить любой поступок, даже неблаговидный и дать ему верную оценку. Это – высший уровень сознания.

– И всё же я очень хочу отомстить ему. Я ненавижу Романа.

– Я уже предупреждал тебя, что месть – это самый худший возбудитель помыслов и поступков человека. Месть не должна двигать человеческими побуждениями. Иначе жизнь потеряет свой смысл. Иначе круг за кругом люди будут мстить друг другу за те былые прегрешения, о которых нынешнее поколение понятия не имеет. Представь, сколько сил, энергии – моральной и физической тратятся впустую. Человечество должно постоянно развиваться, идти вперёд, а такие вот потуги перемещают его на целый шаг назад.

– Мне всё равно.

– Нет, тебе не всё равно. Я не стал бы помогать тебе, если бы тобою двигало только чувство мести или простое желание вернуть деньги. Человек часто даже не даёт отчёта своим мыслям, но поступает, так или иначе, в соответствии с постулатами будущего.

– Я не знаю, о чём вы говорите, не понимаю. Не задумывалась о будущем так глобально. Но то, о чём вы говорите, меня глубоко волнует. Я понимаю, что вы хотите мне помочь. Не знаю как, не знаю почему, но я готова принять вашу помощь.

– Да, я это вижу. В тот раз, когда мы с тобой были вместе в астрале, я хотел, чтобы вы с мужем встретились. Он очень хотел передать тебе что-то очень важное для вас обоих.

– Вадим? О! Если бы я знала!

– Вот – вот! Тебе очень мешают эмоции. Они-то тебе и помешали с ним встретиться! Встреча в астрале не предполагает взаимных бурных изъявлений. Во-первых, не позволяет время, во-вторых, когда встречаются две разные субстанции, а в вашем случае именно так, – твоя душа ещё живёт в твоём теле, а душа твоего мужа уже живёт в ином мире, – нужно воздействие потусторонних сил, вмешательство внеземных существ, о которых ты даже не подозреваешь, но с которыми уже общался твой муж. И это он ходатайствует о вашей встрече.

– Что мне нужно делать?

– Тебе нужно подготовиться. Полежи в палатке два дня. Вспоминай вашу с мужем совместную жизнь. Не думай о нём, как о своей великой потере. Этим ты только вредишь ему.

– Как это?

– Человек, потеряв близкого и очень дорого ему человека, постоянно думая и горюя о нём, не отпускает его душу идти дальше – по всем ступеням, по которым должна пройти душа умершего, чтобы попасть в другое измерение.

– О боже! Но откуда мне было это знать?

– Да, ты этого не знала, не задумывалась, не спросила совета ни у кого. Твой муж терпит много мук на том свете только лишь потому, что ты не отпускаешь его.

– Но я не могу его забыть. Он – единственный человек, с которым могло быть связано моё будущее.

– Это ты так решила. Но не высшие силы. Ты не знаешь своего будущего и хотела присоединиться к своему мужу не получив на это разрешения.

– У кого? У кого я должна была просить разрешения?

– Пока ты не готова узнать это. Тебе не было разрешено умирать раньше того времени, которое тебе отведено судьбой, поэтому последние полгода ты и провела как бы в полусне, чтобы за это время твой мозг стал способен воспринять ту информацию, которую я тебе передаю.

– Кто ты?

– Неважно. Я делаю только то, что мне поручено. А теперь отдыхай, готовься к встрече со своим мужем. Я приду через два дня.

Два дня проскочили незаметно. Елена Петровна проявляла поистине материнскую заботу о Рите, все остальные – братское расположение, но интерес к пещерам у них превалировал, поэтому, пожелав ей с утра скорейшего выздоровления, они мчались в свою пещеру, радуясь, как дети, что благодаря слабости Риты и отсутствию шефа, они могут побыть там подольше. Елена Петровна, убедившись, что с Ритой всё в порядке, отправлялась помогать «мальчикам», как она неизменно их называла.

Елена Петровна сама ничего не поняла, что же с Ритой случилось. Монаха с Ритой на руках они увидели уже в лагере, когда возвращались из пещеры, обсуждая, куда это могла запропаститься Рита. Монах ничего не объяснил, сказал только Елене Петровне, чтобы та ничего не предпринимала с Ритой до утра. А утром действительно пришёл как раз к тому времени, когда Рита пришла в себя. Рита не стала рассказывать никому то, что с ней произошло, ей надо было самой всё осмыслить, она только сказала, что пошла за монахом, тот ушёл в какую-то подземную пещеру, она за ним полезла и потеряла сознание. Всех это объяснение вполне устраивало, так как об этой пещере говорили, что там нельзя находиться непосвящённым, Рита своим примером всех убедила в справедливости этих слов. К тому же в той пещере, где все работали, было столько интересного, что им вполне хватало.

Рите не разрешали даже подниматься. Так она и пролежала в своём тёплом спальнике, в полудрёме, думая только о Вадиме. Даже не по наставлению странного монаха, но как бы сама по себе.

Через два дня монах пришёл в палатку, знаком показал Елене Петровне выйти, взял Риту за руку. Она была совершенно спокойна, чувствуя даже некоторый подъём настроения. Ведь она ждала этой встречи, ведь ей, кажется, была обещана встреча с мужем. Пусть в астрале, но – Встреча. За это время она поняла, что уже встречалась с Вадимом – в своих снах, но не могла с ним общаться. Оказывается, ей мешали эмоции, хотя внешне она выглядела более чем спокойной. Оказалась, была в дрёме. Сейчас она была готова к этой встрече. Едва закрыв глаза, он услышала голос монаха:

– Помни, ты не должна проявлять никаких эмоций. Не представляй себе физическое общение. Вы не сможете прикоснуться друг к другу. Разговаривать вы будете как бы через стекло. Твои чувства он поймёт и без лишних слов. Чем больше ты будешь проявлять эмоций, и говорить лишних слов, тем меньше времени вы сможете общаться. Помни об этом. А сейчас… Осторожно. Иначе он опять не сможет сказать тебе то, о чём уже давно хочет сказать.

– Рита, Ритёнок, я очень люблю тебя, ты, я знаю тоже – услышала вдруг Рита голос Вадима, потом перед ней появилось смутное очертание его, которое становилось всё резче и резче, – мне больно это говорить, но то, что нас связывало в жизни – нас и разлучило. Теперь эта связь не даёт мне уйти с низшей ступени. Я очень прошу тебя помочь мне, ты не боишься сейчас меня?

– Нет, Вадюш. Я очень рада тебя видеть. Но я не понимаю – сплю я или вижу тебя на самом деле.

– Ты не можешь меня видеть на самом деле, потому что духи не видимы, но я стараюсь удерживать тот образ, в котором ты меня знала, чтобы тебе легче было со мной общаться.

– А как ты выглядишь сейчас?

– Ритёнок, это совсем неважно здесь. Я могу выглядеть так, как выглядел в любой из своих инкарнаций, когда мой дух приходил на Землю, чтобы жить в человеческом теле, но с тобой я поддерживаю именно ту форму, в которой ты меня знала. Ритёнок, не отвлекайся на всякие пустяки. У тебя мало времени, к тому же чем больше ты думаешь обо мне, как о своём физическом муже, тем больше вероятность того, что ты опять выйдешь из астрала до того, как я успею тебе сказать о главном.

– Что ты хотел сказать мне?

– Я знаю, что после моей смерти никто не смог докопаться до истины, деньги, которые я вложил, не смогли вернуть, а мой отец до сих пор платит огромные деньги адвокатам и частным детективам, которые никогда не смогут ничего найти.

– Ты хочешь, чтобы Роман был наказан?

– Нет, ни в коем случае это не должно исходить от тебя и ни от кого из наших родственников. Любая месть, если она не была предусмотрена свыше, карается ещё больше, чем сам проступок. Любой суд вершится здесь.

– Где? Вадюш, где ты?

– Я не могу тебе этого сказать. Это место – не место в общепринятом значении. Это – везде и нигде одновременно. Где находится душа? Где находятся мысли человека? Где находятся мысли всех людей одновременно? Это здесь. Но не отвлекайся. Я знаю, как тебе тяжело удерживать сознание и мысли в нужном мне направлении, поэтому ты должна думать только о том, о чём я тебе говорю.

– Я слушаю тебя.

– Так вот, Роман будет наказан так скоро, что ты даже представить не можешь, но тебе это не принесёт облегчения. Новость о том, что твоему врагу больно или он вообще погиб, очень быстро перестаёт быть новостью. А вот твоя трагедия надолго остаётся с тобой. Будет наказан и тот человек, которому Роман передал мои бумаги. Поэтому ты даже не пытайся отыскать его. Человек, у которого находятся бумаги сейчас, даже не подозревает, что они очень важны кому бы то ни было. Эти бумаги – большая часть тех денег, которые мы с тобой потеряли из-за моей поспешности. Это уже здесь я понял, что всему своё время. Тогда мне хотелось разбогатеть сразу и во много раз, но я, мы не были готовы к этому. Поэтому мой уход из жизни – это расплата за грязные помыслы. Да, Ритусь, я тебе не всё рассказывал, а теперь уже и ни к чему. Я хотел быстро разбогатеть и стать независимым, но тогда я не знал, что наживаться за чей-либо счёт всегда чревато плохими последствиями.

– Я ничего не понимаю. Расскажи мне подробнее, за чей счёт ты хотел нажиться?

– Теперь это неважно. Важна сама суть. Прости. Я так много хотел тебе сказать, что постоянно сбиваюсь на философские мысли, которые я познал уже здесь. Я опять не успею тебе ничего сказать.

– Ну, говори же. Ты так изменился.

– Да. Постараюсь говорить конкретней. Когда ты вернёшься домой, сходи к моему отцу, скажи, что нанимала частного детектива, он вышел на след убийцы, но дальше дело вести не может по каким-то там своим причинам. Но ты теперь знаешь, где находятся нужные документы и, что отец должен закончить это дело так, чтобы было всё справедливо. Ни каких-либо контрмер, ни кого-нибудь притеснить. А люди там будут задействованы те, о которых отец даже не подозревал. Так вот, документы эти находятся в машине нашего с тобой знакомого – соседа Игоря Б.

– Игоря? И он тоже?

– Он совершенно не причастен к моему убийству. В машине они оказались совершенно случайно. Он даже не знает об этом. Они лежат под чехлом сиденья пассажира. Игорь подвозил человека, который вёз эти документы по поручению того знакомого Романа, ты можешь запутаться, сколько там человек было замешано. Так вот, этого доставщика попросили по телефону пересесть в другую машину. Он сунул документы под чехол, вышел из машины Игоря, чтобы пересесть в другую, хотел сообщить своему хозяину, куда он спрятал документы, но не успел – та машина попала в автомобильную катастрофу и он погиб.

– Это не случайно?

– Конечно. Но выглядело всё случайно. Его хозяин два месяца искал, куда он делся, пока сам не попал в другую аварию и сейчас он не в состоянии даже ходить, не то, чтобы продолжать заниматься розыском.

– Значит, все, кто касался этих документов, погибли?

– Почти все. Но те, кто не погиб, будут мучиться гораздо больше, чем те, которые погибли. А теперь о главном – эти документы должны быть аннулированы. И сделать это должен мой отец. А настоять на этом должна ты.

– Но ведь я могла бы забрать документы из машины Игоря и сама их аннулировать. Сжечь, например.

– Нет, это должен сделать мой отец. Ты даже не представляешь, как он мучается оттого, что считает себя виноватым в моей смерти. А он не виноват. И поймёт он это, только лишь прочитав те документы. У него, правда, будет позыв воспользоваться ими, чтобы вернуть те деньги, которые я вложил, но они не принесут счастья. Ты должна ему сказать об этом. Он поймёт.

– Вадюш, я ничего не поняла, но сделаю так, как ты сказал.

– Хорошо. Тебе не надо понимать. Тем более что ты никогда не станешь зарабатывать деньги на том, чтобы кого-нибудь пустить по ветру.

– А ты так хотел сделать?

– Да. Моим оправданием может быть только то, что я не сразу это понял.

– Но ведь ты говорил, что вложил деньги, чтобы прокрутить их.