Читать книгу Отдай мне дочь - Тата Златова - Страница 4

Ближе к ночи, уложив малышку спать, Милана заглянула на кухню. Кирилл сидел за столом и вертел в руках брелок от машины. Он так сильно задумался, что не сразу отреагировал на оклик. Судя по глубокой складке между бровями и поджатым губам, он думал о чем-то неприятном. Милана тихонько пододвинула стул и села рядом. Подперла щеку рукой и посмотрела на него. Поняла, что он ее заметил, но почему-то намеренно делает вид, будто не видит. Знает же, что разговор зайдет о сегодняшней встрече с Иркой, видимо, боится расспросов.

– Ничего не хочешь мне сказать? – не отрывая от него пытливого взгляда, спросила обманчиво спокойно.

Он скосил на нее глаза:

– Нечего говорить.

Какой сухой ответ! Они привыкли ничего не скрывать друг от друга, садиться и обсуждать возникшую проблему, решать, как ее преодолеть. Если появлялись какие-то обиды, не опускались до скандалов и выяснений отношений, а спокойно говорили, что не нравится, по возможности уступали друг другу, учились прощать. Поэтому и странно было слышать от него такие слова. Не покидало ощущение, что на этот раз Кирилл не захочет раскрывать свою душу.

– Так уже и нечего?

– Правда, нечего.

– А как же Ирка? Почему она к тебе прицепилась? – Кирилл вынудил ее спросить прямо. В душу закралось подозрение: если увиливает, значит, есть, что скрывать. Да, что-то его гложет, беспокоит, раз сидит за пустым столом столько времени и о чем-то думает.

– Хотела, чтобы я подсказал, как найти одного человека… – Он прервался на полуслове и уставился на брелок, который по-прежнему теребил пальцами. Плечи его напряглись, на скулах заиграли желваки. В какой-то момент даже показалось, что он сейчас встанет и уйдет, лишь бы избежать вопросов. Но муж остался на месте. Только отвернулся, так, что растерянная Милана прожигала взглядом его затылок.

– Что это за человек такой, которого вы с Ирой знаете, а я – нет? Что за секреты?

Голос предательски задрожал, выдавая обиду. Стало тяжело дышать, будто воздух внезапно выкачали, и где-то под ребрами заболело. Чем дольше длилось молчание, тем сильнее ее захлестывала злость. В голову лезли мысли одна ужаснее другой, и она с трудом сдерживалась, чтобы не высказать их вслух. А Кирилл продолжал держать оборону.

– Вижу, не хочешь разговаривать на эту тему. Ладно, – она поднялась, хотя на самом деле ей хотелось вцепиться в его плечи и потребовать немедленно все рассказать. Усилием воли Милана сдержалась. – Я думала, между нами нет никаких секретов, а теперь вижу, что ты мне не доверяешь. И от этого очень больно.

Она все же решилась поделиться с ним своими переживаниями, только мягко, ненавязчиво, чтобы он знал, как сильно ее ранит своей скрытностью. И ладно бы дело касалось мелочи – но тут Ирка! Человек, чье имя было под запретом, с кем было разорвано всякое общение. До сегодняшнего дня. Она поняла бы, скажи Кирилл, что сестра сама прицепилась, что он ничего ей не отвечал. Но он отвечал, разговаривал, смотрел на нее так, словно этот разговор имел какое-то значение!

Пауза висела долго. Милана так и не дождалась от мужа никакой реакции. Тяжело вздохнув, направилась к выходу, а он ее окликнул:

– Подожди.

Она остановилась. Ох, ну наконец-то удалось преодолеть барьер отчужденности! Сейчас он все расскажет, раскроет эти тайны мадридского двора! Но оказалось, рано радовалась. Опустившись обратно на стул и поймав внимательный взгляд мужа, она услышала:

– У меня есть прошлое, есть ошибки. Пусть это все останется там, за плечами, нечего его ворошить. Главное то, что у меня есть сейчас.

– То есть твое прошлое связано с моей сестрой? – нахмурилась Милана и раздраженно сдула упавшую на лоб прядь.

– Да, – Кирилл с вызовом посмотрел на нее. Или ей так показалось? Его взгляд был прямым, без всякой утайки. Она поняла, что муж больше ничего не скажет, отчего на сердце стало еще тяжелей. Милана встала и молча ушла к себе, а он так и остался сидеть на кухне до глубокой ночи. Пришел только тогда, когда она уснула.

Правда, до этого она еще долго крутилась, вставала, заглядывала в комнату Анечки. Девочка спокойно спала на боку и, подложив под щечки ладони, чему-то улыбалась. Это хорошо, значит, снится ей что-то светлое, приятное. Наверное, они с Кириллом все делают правильно… Малышка больше не вздрагивает во сне, не просыпается среди ночи, захлебываясь плачем. Пусть набирается сил. Завтра ждет нервный день, как и все последующие, ведь переезд – дело нелегкое. Только как к нему готовиться с таким настроением? Неужели придется закрыть глаза на то, что Кирилл что-то скрывает, и жить дальше как ни в чем не бывало? Или все же стоит попытаться выяснить детали? Интуиция подсказывала: там было нечто большее, чем обычная связь. И если она узнает правду, она может ей не понравиться…

Милана застегнула объемный чемодан с чувством выполненного долга. Уф, наконец-то! Это последний. Вроде бы все вещи собрала, а ощущение, будто что-то забыла. Окинула внимательным взглядом комнату: самое необходимое взяла, а если упустила какую-то мелочь – не страшно, они ведь всегда смогут сюда вернуться. Договорились, что квартиру закроют. Пока никому сдавать не будут. Да и не хотелось заморачиваться: искать риелтора, встречаться с возможными жильцами, каждому все объяснять. Нет на это времени. Завтра они уже будут в столице, обживаться в съемной квартире, а через пару дней Кириллу на работу. Теперь придется работать много и, скорее всего, в первое время у него не будет выходных. Если удастся устроить Анечку в садик, то и она займется поиском работы.

Милана опустилась на диван и шумно вздохнула. Она с такой любовью готовила девочке спальню, подбирала каждую деталь, так радовалась, когда замечала, что ей нравится, а, оказалось, все зря. Завтра у нее будет другая комната. Чужая. Неуютная. Новый город, полный суеты, незнакомый район, застроенный многоэтажками. А ей так хотелось подарить дочке ощущение покоя, счастья, душевного равновесия! Чтобы она просыпалась, зная, что есть кому сказать «доброе утро», чтобы всегда спешила домой в предвкушении семейного ужина, и засыпала под любимую сказку. Чтобы в ее памяти оставались самые яркие и приятные моменты, связанные с родителями, домом, любимыми местами. Уют – это ведь не только порядок и чистота, красивая обстановка и запах свежеиспеченного яблочного пирога. Уютный дом наполнен светом, теплом, радостью. Как жаль, что теперь придется все бросать! Она снова вздохнула, обведя комнату грустным взглядом. Но потом приободрилась от мысли: ведь самые любимые люди будут рядом с ней, а там, где они, там и счастье! И нечего вешать нос, значит, и в другой квартире создадут приятную обстановку.

На этой оптимистичной ноте она поднялась и подошла к окну; посмотрела на детскую площадку, где Кирилл катал Аню на каруселях, и улыбнулась. В этот момент раздался пронзительный дверной звонок. Радость мгновенно сменилась тревогой. Еще не дойдя до двери, Милана почувствовала: кто бы это ни был, ничего хорошего этот приход не сулит.

Увидев на пороге отца, она замерла от неожиданности.

– Привет, доченька! – неестественно весело сказал он и, бросив пальто прямо на пол, крепко ее обнял. Вел он себя как-то странно: жесты были нервными, рассеянными, дышал тяжело, взгляд блуждал, казался мутным. Что-то не так, она поняла это сразу. Сердце сдавила тревога.

– Папа, что произошло? Тебе плохо?

Он улыбнулся еще шире, раскрыл объятия, но пошатнулся. Милана бросилась к нему и помогла сесть на пуфик.

– Не молчи, давай вызовем скорую!

– Миланочка, – прохрипел отец, потом ослабил узел галстука на деловом костюме. Похоже, он ехал к ней прямо с работы. Тогда почему ботинки такие грязные? Как будто ходил по влажной земле, неужели за городом был? Милана опустилась на корточки и посмотрела ему в глаза. Выглядел он не лучшим образом. Глаза красные, будто недавно плакал, губы дрожали, лицо осунулось. Никогда она не видела его таким.

– Что случилось?

Он погладил ее по плечу.

– Девочка моя, прости.

Не договорил. Закрыл глаза и нахмурился словно каждое слово причиняло боль. Она продолжала смотреть на него в напряженном ожидании. Ловила каждое его движение и взгляд. Отметила, что он побледнел, что руки у него дрожат, и в душу закрался страх. Потянулась за мобильником, который лежал на тумбочке, чтобы вызвать врача, но отец мягко ухватил ее за руку, разгадав намерения.

– Пожалуйста, выслушай! – глухо попросил он. – Мне тяжело держать все это в себе. Я сделал такую ошибку!.. Дурак. Я такой дурак! – сдавленно продолжил и закрыл лицо руками.

– Какую ошибку?

– Бросил вас со Светой, ушел в другую семью, все мне было не так, все счастья искал, а оно было рядом, – отец стукнул себя кулаком в грудь. – А я, оказывается, одну Светку и любил. Да, с Юленькой была искра, но она быстро угасла. Тем более, как выяснилось, ее интересовали только мои деньги. А Света искренне любила, по-настоящему. Я сегодня был на кладбище, смотрел на ее портрет и много думал…

Так вот почему у него обувь в пыли! Зачем же он туда поехал? У Миланы холод прошел по спине.

– Променял настоящие чувства на фальшивку, – отец шмыгнул носом, а она протянула руку, желая дотронуться до него в знак поддержки, но пальцы замерли в воздухе. Растерянно пробормотала:

– Пап, это все в прошлом, давай не будем его ворошить.

– Да, назад не повернуть… – печально согласился он, уставившись невидящим взглядом в пол. Снова схватился за сердце, а плечи его задрожали, как от озноба. – Ничего уже не исправить. Я прожил чужую жизнь. Все это время я был ведомым, позволял другим принимать решения, а сам уходил в сторону и наблюдал издалека. Юленька решала, она одна за нас двоих. Понимаешь? – Отец поднялся, но было заметно, как тяжело ему стоять на ногах. Милана уговаривала его вернуться на место, а он словно не слышал, продолжал бормотать: – Ирка дурочкой выросла – мне в наказание, чтоб я смотрел и каждый раз помнил, что одну дочь променял на другую. И тебя толком не воспитал, и ее не смог. Вот так и она теперь отказалась от Анечки, а я опять ничего не сделал. Теперь это будет со мной всю жизнь. Это проклятое чувство вины. Я думал, что уже от него избавился, когда нашел тебя, но нет, теперь еще тяжелее стало!

– Папа, успокойся, давай вызовем врача!

– Уже слишком поздно, дочка, слишком поздно каяться. Жизнь прожита. Чужая жизнь. Мне придется расплачиваться не только за свои, но и за чужие грехи, за чужие сломанные жизни…

Он уже не воспринимал реальность. Не на шутку испугавшись, Милана вызвала скорую. Казалось, она сойдет с ума от ожидания, но врачи приехали на удивление быстро. Как сквозь толщу воды Милана услышала страшное слово: «инфаркт». Отца госпитализировали. Едва она успела осознать случившееся, как обрушился новый удар: отец скончался.

А потом пришла Юленька.

Вернее, пришла она уже после оглашения завещания. В присутствии нотариуса она не проронила ни слова, слушала молча, с каменным лицом, лишь изредка высокомерно поднимала брови. А Ирка сверлила Милану недобрым взглядом и периодически вставляла комментарии. Все это время, находясь в кабинете, она не находила себе места: то вертелась, часто меняя позу, то ходила туда-сюда, то перебирала бумаги на столе нотариуса, не реагируя на его замечания ничего не трогать, без конца его поторапливала, когда он зачитывал документ. Наконец, узнав последнюю волю отца, она вскочила так, что опрокинула стул, на котором сидела.

– Что?! Бизнес – Милане, а всю недвижимость – Ане?! А нам только жалкую квартирку?

Ну, это было громко сказано. Анечке отец оставил дом, правда, в отличном состоянии, в хорошем районе города. Это была не «вся недвижимость», о которой так громко вопила Ирка, но сестру это явно задело.

– Это незаконно, это несправедливо! Я буду подавать в суд!

– Девушка, в моем кабинете не принято кричать, выйдите в коридор! – попытался пристыдить ее нотариус.

– А ты считаешь, что все это справедливо?! – спросила она развязным тоном, легко перейдя на «ты». – Лучше посоветуй, куда мне обращаться!

– Выйдите из кабинета, иначе мне придется принять меры.

– Пойдем, пойдем, – Юлия Максимовна чуть ли не силой потащила ее к выходу. – Извините, – смущенно бросила она, прежде чем закрыть дверь.

В коридоре Ирка продолжала кричать и размахивать руками, в пылу ярости напрочь позабыв о своем округлившемся животе. А, может, не забыла, просто не думала о том, как истерика отразится на малыше. Сейчас ее заботило одно: наследство отца. Честно говоря, Милана и сама была поражена его решением. Когда ее вызвал нотариус, она очень удивилась, и все же поехала, тем более Кирилл сумел договориться и взять один выходной. Она еще толком не отошла от смерти отца, все время прокручивала его последние слова в голове и не могла поверить, что его больше нет. Потому без особого интереса слушала нотариуса, зачитывающего завещание, и не обращала внимания на неприязненные взгляды сестры и ее матери.