Читать книгу КиберLove. Секрет звездного странника - Татьяна Абалова - Страница 4

Технические службы дома находились во внешнем контуре, а тот, как я узнала от отца, сегодня не работал, поэтому я рассчитывала тайно выбраться за его пределы. Никому не пришло бы в голову вручную досматривать тележку, везущую грязное белье. Робот выполнял команды лишь на обозначенной службой безопасности территории и вне нее отключался.

Получилось все, как я и планировала. Время унизительного нахождения под кипой простыней быстро вышло, робот отцепился от тележки и убрался в дом. Оставаясь в тени прачечной, я добралась до ограды, идущей по периметру особняка. С небольшой заминкой (пришлось снять курточку) протиснулась между металлическими прутьями, которые были сделаны больше для вида. Если бы контур находился в исправном состоянии, пустоты защищали бы невидимые лучи.

Пробежавшись вдоль забора до соседского участка, я пошла уже не таясь. С отключенным зумкомом за пределами особняка я была невидима, и никто не смог бы отследить мой путь. Чем я и воспользовалась, пока Поль пялился на закаченные в устройство картинки ню. По возращении, если мое отсутствие в доме заметят, сделаю вид, что прогуливалась в саду, куда я частенько выходила, если желала уединиться и вдоволь надышаться неочищенным, но таким вкусным воздухом.

Пойманное такси привезло меня к гостинице, в которой жил Лерих. Не экстра–класса, но вполне сносной. Он ждал меня на подземной стоянке.

– Поднимешься ко мне? – спросил он, протягивая ладонь. Рих изображал для свидетелей нашего свидания невинный жест – всего лишь помогал девушке выбраться из машины. Вокруг нас сновали туристы. Разгружали багаж роботы. – Не здесь же целоваться.

Я как раз намеревалась попрощаться здесь, внизу. Думала остаться в такси, затащить Риха в салон и поцеловать, как он сам о том просил. А потом весь обратный путь предаваться слезам и отчаянию. Год – это так долго! Вся операция заняла бы от силы полтора часа, и мое отсутствие не заметили бы, но я подала руку и больше не думала о доме.

– Ты волнуешься? – поинтересовалась я, бездумно следуя за своим любовником. – У тебя ладони влажные.

– Да, – не стал скрывать Рих, затягивая меня в лифт. Краем глаза я отметила, что выше того этажа, на кнопку которого он ткнул пальцем, только крыша. – Не часто приходится говорить прощай любимой женщине.

– У тебя кто–то был до меня? Ну, другие любимые женщины, с которыми пришлось распрощаться? – почему–то раньше такой вопрос не возникал в моей голове. Я расцепила наши руки и поправила выбившиеся из–под заколки волосы.

– Были, – кивнул Лерих, и кончики его ушей покраснели. Если бы ответил нет, я бы не поверила. Он слишком хорошо знал, как завести женщину в постели, где находятся ее чувствительные точки, как помочь раскрепоститься и перестать стесняться своего тела.

Я зажмурилась. Зачем я подумала о постели?

Желание скрутило низ живота. Рих так рядом. Стоило лишь протянуть руку, и он ответил бы. Не зря говорят, что виртуальная близость и единение в реальной постели несравнимы. Сейчас я чувствовала все запахи мужского тела. Не только тех духов, название которых я вбила в программу зумкома, чтобы создать правдоподобную иллюзию, но и шампуня. Рих недавно помыл голову – и без того волнистые волосы, будучи влажными, скручивались в крупные локоны. Я различила и едва улавливаемый аромат испарины – она проступила на чистой коже от волнения. Я тоже волновалась. И тоже наверняка источала запахи. Когда лифт остановился, я увидела, что и Лерих закрыл глаза.

– Пойдем? – позвала я, и он виновато улыбнулся.

– Может, пока не поздно, ты передумаешь? – Лерих не дал двери лифта закрыться.

– Что изменилось, пока мы подымались? – почему–то шепотом спросила я.

– Я боюсь, что не смогу остановиться. Ты рядом, и я теряю голову.

– Я тоже боюсь, что не смогу остановиться, – я взяла его за руку, и новая волна чувственного томления скрутила мои внутренние органы. Прикасаясь друг к другу вживую, мы невольно будили в себе запретные желания. Я уже знала, что одним поцелуем не обойдусь. Мне будет мало.

– Если ты захочешь… потом, когда я стану далатом, – он сжал мои пальцы, – выйти за меня замуж, то нашу сегодняшнюю тайну никто не узнает…

– Всего год потерпеть, – кивнула я.

– И еще семь лет отчаянного ожидания, – продолжил он.

– И мы перестанем прятаться, – я первая перешагнула порог лифта. Лерих подхватил меня на руки. Его номер был напротив, и легкий пинок распахнул его двери. Я видела эту комнату по зумкому. Все в ней было мне знакомо.

Мы не раздевались, мы рвали на себе одежду. Я не думала о том, как поеду домой. Да хоть в майке Риха, лишь бы здесь и сейчас получить то, чем мы так долго грезили.

***

– Сейчас я уверена, – я повернула голову к кибернету, молча слушавшему мой откровенный рассказ, – все дело в запахе. Я почувствовала острое желание, как только прикоснулась к влажной ладони Лериха. И уже не могла думать ни о чем другом, как только о его губах и прикосновениях. Я слышала, что когда–то на Земле изобрели афродизиак, который лишает человека воли. Я была лишена той воли. В постели я отдавал и получала. Смеялась от восторга и рыдала от переполнявших меня чувств. Любила…

Вей поставил передо мной пустую тарелку и упаковку со столовыми приборами. Я разорвала пакет и вытащила стандартный набор из качественного пластика: ложку, вилку и нож.

Кибернет, ненадолго зависнув перед шкафом, набитом брикетами с готовой едой, бросил один из них в микроволновку. Я видела ящики с похожей маркировкой на складе. Зачем столько еды, если на корабле нет людей? Сам собой напрашивался вывод: ее везли на другую планету, где остро в ней нуждались, или предполагалось наличие пассажиров. Корабль большой, я заметила это по широкому коридору. Здесь явно не скупились с пространством. Мы находились в столовой для офицерского состава, как поняла я по указателю на стене, но до этого миновали еще один обеденный зал. Значительное расстояние между соседними дверями указывало на его немалый размер.

Столовая оказалась такой же безликой и стерильной, как и операционная. Ни цветных экранов, ни ложного аквариума, ничего из того, чем любят разнообразить жилые помещения компании, заботящиеся о психическом здоровье своих пассажиров.

– Что произошло потом? – Вей отвлекся от микроволновки.

– Потом случилось самое страшное, – я повернула голову к кибернету, пытаясь по его лицу определить, как он относится к моему рассказу. И ко мне. Жалеет? Или считает глупой, распущенной девицей? Я себя ненавидела. Я уничтожила карьеру отца, свою жизнь. И ради чего? Ради любви? Но она оказалась ложью. И это было больнее всего.

Я не знала, как исправить то, что натворила. Мне бы лететь к отцу и покаяться. Пусть бы убил меня. Может, это был бы самый лучший выход. Смерть способна многое исправить. Я подняла глаза на Вея. Кибернет ждал.

Если бы передо мной стоял человек, я бы по мимике, движению рук и тела поняла, как он оценивает ситуацию, но Вей был спокоен и холоден, как хромированные поверхности вокруг. От них ведь никто не ждет проявления чувств? Он задал короткий вопрос, а мне показалось, что интонации его голоса утратили эмоциональную окраску. Да и была ли она, или я сама приписала кибернету особые качества, поскольку нуждалась в участии?

Но я, начав выкладывать свою историю, уже не могла остановиться. Мне требовалось выплеснуться до конца, чтобы, прежде всего, самой разобраться в непростой ситуации. Ну и на заднем плане маячила основная идея – заставить кибернета связаться с отцом.

Я вздохнула и продолжила.

***

Находясь в объятиях Лериха, я верила, что все у нас сложится наилучшим образом: он поступит в Академию, а я, не дожидаясь, когда ему выдадут диплом, познакомлю его с отцом. Папа поймет. Гризли Лерой по достоинству оценит талант Риха, Лерои всегда обладали особым чутьем на перспективных людей. Он увидит, как мы любим друг друга, и что нас нельзя разделить. Мы с Рихом единое целое. Мы – это навсегда.

Я открыла глаза только за тем, чтобы убедиться, что Риху так же хорошо, как и мне, но внезапно обнаружила, что возле кровати стоят двое. Один из них держал в руках профессиональную камеру.

– Ближе сними. Пятна крови крупным планом, – приказал старший из мужчин. Лысый, жилистый, с неприятными чертами лица. – И капли пота на ее теле.

Объектив поднесли к моей груди, но я оттолкнула камеру рукой.

– Что происходит? – я поискала покрывало, но его захватил себе Лерих. Он медленно слез с кровати и завернул тканью бедра.

– Все кончено, Дан, – ответил он на мой растерянный взгляд и отвернулся к окну. Я нащупала трусы и натянула их на себя. Дотянулась до валявшегося на полу лифчика и торопливо напялила, не заботясь о перекрутившихся лямках.

– Красивая девочка, – оператор выключил камеру. – Я бы тоже не отказался с такой поваляться в постели. А ты, Вагус?

– Мы рылом не вышли, – раздраженно ответил старший. – Все сливки достались нашему красавчику.

– Кто вы? – я наклонилась за брюками. Меня бил крупный озноб, и я никак не могла попасть ногой в штанину. Вывалился из кармана и укатился куда–то под кровать зумком.

– Неважно, – сказал тот, кого назвали Вагусом. – Главное, кто ты, и что только что делала с вахом.

– С вахом? – я повернулась к Лериху.

– Ну да, я вах, – он злился. Я видела, как ходили его желваки, а голос сделался резким. – Для вас, далатов, вах не человек. Но как, однако, вы легко идете на связь с отребьем! Всего лишь красивая мордашка, опыт постельных утех, и ты преступила закон. Не ты первая, не ты последняя, – он раздосадовано махнул рукой. – Там, где подобные мне мужчины торгуют любовью, очередь из пресыщенных дамочек высшего общества.

– Нет, не может быть, – я не верила, мне казалось он специально выдумывает небылицы, чтобы сделать больнее, чтобы унизить меня. Только не понимала, за что. – Далатки не могли, это запрещено законом.

Это себя я считала падшей женщиной, но чтобы гордые далатки, такие, как моя мама и ее подруги, намеренно шли на связь с вахами? Платили им за любовь?

– Не может быть?! Не может быть, чтобы чистые холеные женщины из высшего света хотели ваха? – Лерих легко читал мои мысли. – А знаешь ли ты, сколько ваших мужчин приходит к нам в резервацию, чтобы понять, что такое настоящая женщина? Не та трясущаяся сучка, что боится нарушить закон, но идет на нарушение, а настоящая. Жаркая, раскрепощенная, умеющая дарить любовь?

– Но ты же собирался поступать в Академию! У тебя были такие светлые мечты!

– Если бы я был хотя бы аденцем, тогда мои мечты могли бы осуществиться, но я вах. Неважно, есть у меня талант или нет, на мне клеймо с тремя большими буквами – ВАХ.

– Ты невероятно талантлив, я видела твои работы! Я бы поговорила с отцом! Он бы понял! – я почти верила, что смогла бы убедить Гризли Лероя поднять мальчишку из трущоб.

Рих невесело рассмеялся и повернулся ко все еще находящимся в комнате мужчинам, беря их в свидетели.

– Вы в это верите?

Те сделали брезгливые лица.

– Может быть, ты мстишь мне за разбитую скульптуру? – я цеплялась за любую мысль, могущую объяснить происходящее.

– Я специально сделал так, чтобы ты ее толкнула. Думаешь, мои работы выставлялись впервые? Мы изучили график посещений выставок, твои вкусы и пристрастия, чтобы заинтересовать тебя. И ты, наконец, попалась.

– Но работы вахов не допускаются до выставок и конкурсов! – я нашла еще один аргумент, что его слова ложь.

– Поддельные документы. По ним меня не зовут Лерихом, – он поднял с пола брюки. Потом подцепил рубашку. Педантично застегнулся на все пуговицы. Его руки не дрожали.

– Но зачем все это?! – паника росла. Я уже мало что соображала. Мне хотелось умереть.

– Ничего личного, милая, – Рих кисло улыбнулся. – Просто политика. Мы хотим быть людьми, а если твой отец придет к власти, ничего не изменится.

– Но вы и так люди!

– Даже не второсортные. Одевайся, – Лерих достал из–под кровати сумку, подцепив заодно мой зумком, и вытащил женский скафандр.

– Что это?

– Игра еще не окончена, – в разговор вступил лысый мужчина. – Ты должна исчезнуть. Так далеко и надолго, чтобы тебя не нашли псы твоего отца.

– Меня убьют?

– Зачем? – усмешка Вагуса, судя по всему, тоже ваха, заставила съежиться. – Мы не звери. Но жизнь у тебя будет интересной. Ты испытаешь все то, что наши женщины переносят годами. Бордель на Лагерте с радостью примет тебя. Или продадим первому встречному бродяге. Пошлем твоему отцу видео, насколько дорого оценили его дочь. Как предупреждение. А там посмотрим. Любовь с вахом прибережем на потом. Тебя покажут в центральных новостях всей планеты, если твой отец не уступит нашим требованиям.

– Ты совсем не любил меня? – я повернулась к Лериху. Мне важно была знать, поскольку чувства еще жили во мне. Они кричали, что все происходящее сон. Достаточно только проснуться.

– Вахи не умеют любить богатых сучек, – его красивый рот скривился. – Нам хватает своих женщин.

Я с трудом натянула на себя тесный нано–скафандр. Под такой обычно не надевают одежду, но мне становилось тошно, стоило лишь подумать, что придется раздеваться, и меня опять увидят голой.

– Лерих, ты сейчас так говоришь только из–за своих друзей? – я продолжала цепляться за призрачные надежды. – Скажи честно, ты чувствуешь ко мне хоть что–то?

Но ему не дали ответить.

– Милая, меньше разговаривай, – старший вах кивнул Риху, чтобы тот вышел.

Осмотревшись в коридоре, Лерих свистнул. Меня вывели и подтолкнули к лестнице, ведущей на крышу, но похитители не ожидали, что сломленная далатка готова сопротивляться. Я крутанулась и бросилась к лифту. К сожалению, кабины на месте не оказалось, двери не распахнулись, и я не нашла ничего лучшего, чем начать кричать. Вот тогда мне и прилетело.

***

Я потерла живот.

– Вас ударил Лерих? – взгляд кибернета сделался острым.

– Нет, тот, старший. Вагус накрутил мои волосы на кулак и потащил наверх в согнутом положении. Я видела только ступени. На крыше ждал вертолет. Его лопасти с шумом молотили воздух.

– Лерих полетел с вами?

– Нет, остался, – мое лицо пылало. Мне было мучительно стыдно.

– Значит, все остальное проходило без его участия? – кибернет был въедлив. Ковырял и ковырял.

– Да. Но когда Лерих подсаживал меня в кабину, незаметно для своих друзей сунул в руку браслет–отмычку. Наверное, Рих хорошо изучил меня и знал, что я не сдамся. Ничего личного, сказал он, но почему–то пожалел.

– Думаю, он все же не был к вам равнодушен. Иначе не помог бы с отмычками. И не предложил отказаться от посещения его комнаты, когда вы еще не покинули лифт. Но он все же отыграл свою роль до конца. Не мог иначе. Про таких говорят идейные борцы, – – Вей поставил на стол блюдо с дымящимся рагу. Слишком много для меня одной, что еще раз подтверждало, брикет рассчитан на несколько человек, которых на корабле не было. Будут люди. Наверняка будут.

– Я понимаю. Сама во всем виновата, – я вздохнула, глядя, как кибернет накладывает мне в тарелку порцию мяса с овощами.

– Ешьте.

Я сунула ложку в рот.

– Вкусно. Спасибо. Скажите, а вы отправите моему отцу сообщение, что я нахожусь на вашем корабле?

– Нет.

Ложка упала на пол. Вей поднял ее и заменил на чистую.

– Но почему? – досада копила слезы.

– Корабль выполняет важное задание, и хозяин запретил выходить на связь с кем либо, пока я его на завершу, – голос кибернета был ровным, если не сказать, равнодушным. – Сразу после взлета с Лагерты включилась система невидимости. Сейчас звездолет ЗС–11 не отображается ни на одном устройстве. Даже на самом мощном. Нас нет. И я не буду рисковать даже ради дочери кандидата в президенты Персероны. Не имею права.

– Куда мы летим, и как долго будет выполняться ваша важная миссия?

– Максимум два месяца, если все пойдет, как запланировано.

– Отец меня убьет, – я положила ложку. Не могла есть. – Ну и пусть. Я заслужила.

Я на самом деле готова была умереть. Для меня жизнь при любом раскладе кончилась. А полет в неизвестные дали лишь оттягивал бесславный финал.