Читать книгу Возвращение-2. Повесть - Татьяна Александровна Чебатуркина - Страница 4

А в гулкой пустоте сонного утра третьего января вдруг раздался тревожный, неожиданный звонок – сегодня, третьего января, ночью, в двадцать три часа из Израиля в Москву должны прилететь бывшая жена Жени Мария с его дочерью Эрикой на три дня.

У Саши было такое чувство, будто впопыхах села не в свою, нужную маршрутку где-то под вечер. Усаживаешься на свободное место поудобнее, достаешь деньги за проезд и вдруг замечаешь в быстро темнеющих сумерках за окном совсем другой, незнакомый пейзаж. Слышишь чужие названия остановок, и первое единственное желание – сорваться с места и выскочить поскорее, чтобы не оказаться в запутанном лабиринте совершенно чужого района, на неприятно незнакомой улице, где и домов почти нет, одни заборы, и практически нет прохожих, которые могут запросто вместо ответа торопливо ускорить шаги.

До бразильского сериала пока было далеко, но завязка уже наклевывалась. Женя сидел, откинувшись, на диване, сцепив ладони на затылке, уставившись в прямоугольник окна, за которым был виден только кусочек бесцветного неба из-за нависшей громады бесконечных монолитов зданий, слепленных в кучу, словно грибное гнездо поздних опят в лесу.

– Сашенька, иди ко мне, – он встал с дивана, за руку притянул с кресла к себе на колени молчаливую, едва проснувшуюся Сашу, обнял за плечи, прижал к себе. – Не думал, что все так получится. Ты только не нервничай! Три дня пролетят быстро. Я обещал своей девочке Эрике показать Москву, когда летом был у них в Израиле. И вот сейчас она хочет увидеть русскую зиму.

– Ты с ними будешь по-немецки разговаривать? – Саша спросила, лишь бы не молчать в настороженной тишине квартиры.

– Да, по-немецки, или на английском, как придется, – Женя поцеловал Сашу за ушком, отчего она всегда начинала смеяться – щекотно. – Надеюсь, ты меня не будешь ревновать к моей бывшей супруге?

Но сейчас Саше было не до смеха. Она представила, как четырнадцатилетняя девочка – подросток рвется в загадочную снежную Россию из жаркого Израиля. Каким тонким, как лезвие бритвы, может быть любой прокол отца в течение этих трех таких непростых дней для обоих – отца и дочери – взаимоотношений, да еще в присутствии постоянного наблюдателя – матери, неизвестно, как настроенной к этим встречам.

Саша понимала, как сейчас растерян Женя, оказавшись в такой тупиковой ситуации, еще больше усугубившейся из-за ее, Сашиного, несвоевременного приезда. И, несмотря на его оптимизм, решительность найти выход из любой критической ситуации, именно сейчас ему нужна была поддержка педагога, психолога, чтобы не наломать дров и не наделать глупостей, из-за которых могли наступить осложнения в будущем между отцом и дочерью.

И здесь помощь Саши была просто необходима. Прежде всего, ей нужно было на время забыть о себе, своих планах, полностью раствориться только в проблемах Жени, сколько потребуется. Нужно было его встряхнуть, ненавязчиво предложив план действий:

– Женя, мы сегодня будем завтракать? Я вчера не хотела торт, а сейчас не отказалась бы от чашечки твоего чудесного кофе. Пошли на кухню и за столом все обсудим. – Саша ладонью взлохматила Жене прическу, пока еще легко вскочив с его колен. Фигура начинала портиться. Живот уже нельзя было при желании втянуть, как прежде. Он начинал немного выступать вперед, хотя со спины совсем не было видно увеличения веса.

Саша представила в этой ситуации свою дочь Аннушку, но тотчас сердце тоскливо завихрило – нет сравнения. Отец Аннушки никогда не появится.

«Выключи свои эмоции, навредишь малышу, мамочка», – приказала тотчас же мысленно сама себе Саша, опять ненароком коснувшись запретной темы о муже Косте, пока доставала из холодильника продукты и накрывала на стол.

Ревности к бывшей супруге Жени не было. Но Саша в очередной раз ужаснулась: мы совсем не знаем даже близких нам людей, хотя проводим с ними большую часть своей жизни. Внутренний мир каждого из нас за тысячью замков и замочков, и видимая часть жизни, поступков, желаний, мыслей – это только микроны того неведомого глубинного макрокосмоса по имени – близкий человек. Который пришел в этот мир с неведомой целью, пройдет с тобой по дороге жизни и уйдет в небытие, непознанный, закрытый, оставив лишь легкий, теплый отблеск своей любви.

Женя позвонил в отель, заказал номер на три дня. Потом заказал столик в известном ресторане, чтобы сводить гостей пообедать. Билетов в Большой и Малый театры не было, но Женя договорился насчет билетов на сказочное представление в Большом Кремлевском дворце. Он заметно занервничал, когда Саша решительно сказала:

– Женя, меня в эти три дня нет в Москве! Договорились? Нет, я буду здесь, рядом, в квартире, но ради дочери забудь временно о моем существовании. А я спокойно посмотрю Москву: Третьяковку, Кремль, Красную площадь, метро. Нет, и в ресторан я не пойду. Потом сходим вдвоем. Я не говорю по-немецки, во-первых, а во-вторых… И она прочитала ему лекцию.

Из психологии Саша знала, что каждый ребенок проходит три стадии своих отношений с родителями: первая – дети любят родителей и принимают их. Вторая – дети ненавидят родителей и не принимают их. И, наконец, дети прощают родителей и понимают их.

Подростки сосредоточены на себе, на своих проблемах. Им чрезвычайно важно внимание окружающих к его личности, их неравнодушное отношение к достижениям и удачам. Подросток ищет у друзей и родителей понимания, одобрения, восхищения.

За короткий период он, Женя, должен стать из формального отца настоящим другом. Дружба для подростков значит очень многое. Оценка и положительная эмоциональная поддержка родителей приобретают для него первостепенное значение. Ведь их основные особенности – концентрированность на собственной личности, стремление к самостоятельности, независимости, взаимоотношениям с противоположным полом.

Саша видела, что Женя уже не здесь. Все ее слова он, как примерный студент, уже мысленно перевел в практику – куда пойти, что предпринять, что показать в огромной столице огромного государства, чтобы путешествие за тысячи километров от дома, действительно, оставило в детской душе, если не восторженный, то хотя бы неизгладимый след на всю оставшуюся жизнь.

Женя еще засветло уехал через пол-Москвы в аэропорт Шереметьево, по пути завернул в отель, купил цветы.

Саша включила очередной «сладкий» телевизионный фильм, открыла книгу. Но сегодня точно не читалось. А потом потушила свет в зале. Облокотилась на подоконник, сдвинула все шторы и стала смотреть с третьего этажа на паркующиеся под окном машины, на бегущих с поднятыми воротниками, в легких курточках людей, подгоняемых пронизывающим январским ветром, к спасительному теплу закрывающихся подъездов, на мерцание елочных гирлянд в доме напротив.

«Хоть бы не сорвался на какой-нибудь мелочи. Ведь подростки прислушиваются к нам только в том случае, если наш интерес к их проблемам будет искренним, внимание – неподдельным».

Но сейчас она, Саша, ни в чем не могла помочь Жене. Чужая тетка с округлившейся талией в роли подруги отца Эрики, да еще рядом с несравненной мамочкой – тут не нужно быть никаким, даже самым захудалым психологом, чтобы понять, какой удар был бы нанесен неокрепшей душе его дочери.

В эту ночь Женя дома не ночевал.

А рано утром заскочил на час, принял душ, переоделся в новый, видимо, парадный синий костюм, белую рубашку. Стал выбирать галстук, потом махнул рукой и оставил верхнюю пуговицу на рубашке не застегнутой. Без парада и официальности стал похожим на растерявшегося, собирающегося на торжественную церемонию бракосочетания смущенного жениха. Подошел, обнял за плечи Сашу, сидевшую на стуле под сосной, виновато улыбнулся:

– Потерпи, Сашенька, и извини, что так все получилось. Понимаешь, они в самолете выспались, и Эрика начала показывать мне видеофильм о своей жизни в Израиле. Не смог я своей девочке сказать: – Давай завтра посмотрим.

«Только не нервничай. Сейчас ему не до тебя», – Саша представила, как в полночь вышедших из самолета на летное поле Шереметьево Жениных гостей в осенних курточках и шапочках прохватил арктический холод и ветер ночной Москвы.

Она вспомнила, как Женин подарок – шубка и сапоги – в ее школе произвели такую же сенсацию, как и известие о ее беременности.

– Женя, послушай меня. Перед посещением ресторана, сейчас же, утром, отвези гостей в специализированный меховой салон или магазин. Нужно одеть их в русские меха. Будут отличные подарки, и не замерзнут. Обещали минус двадцать.

В комнате наступила такая тишина, что стало слышно даже через толстые многослойные пластиковые окна глухой надоедливый звук включившейся во дворе сигнализации затронутой кем-то машины.

Женя застегнул зимние ботинки и, держа куртку в руках, застыл в проеме двери. «Что-то не то сказала?» – мелькнуло в голове у Саши.

– Сашенька, ты – необыкновенная женщина. Чем больше я тебя узнаю, тем больше ты меня удивляешь. Ведь мне это даже в голову не пришло. В машине тепло, комфортно. Сашенька, всегда помни: ты для меня – одна, единственная. Других просто нет. Не грусти! – и он уехал.

Саша, перекусив, собралась на экскурсию по Москве

Детская память сохранила воспоминания недолгих сборов ее с мамой в Москву. Домик бабушки в Малаховке недалеко от детского санатория или лагеря, где галдели подростки и малышня в ярких футболках и одинаковых панамах. Огромный участок леса с высоченными соснами, огороженный обычным деревянным забором, где жил какой-то генерал в отставке, и в ярком разнотравье на лужайке опушки – море спелой душистой лесной земляники.

А потом – путешествие в метро. На улице с удивительным названием Оружейный переулок жила родная тетя с тремя детьми, Сашиными ровесниками. И было удивительно, как они все размещались в одной огромной комнате, а рядом в двух других комнатах жила еще семья, и все собирались в общей кухне таким дружным шумным табором, как бывало летом в селе, когда у реки вдруг появлялись пестрые палатки приехавших цыган.

И самое удивительное чудо – лифт, на котором Сашу катали по очереди все новые родственники.

И еще запомнились дожди. Если дома за все лето на пыльную засушенную землю не падало ни капли, то в Москве мама в первый же день приезда купила роскошный, с веселыми яркими разводами зонт. Потому что после обеда зарядил на два часа такой неожиданный дождь, после которого над рекой повисло в лучах вымытого солнца волшебное коромысло радуги, по улице бежали мутные ручейки, а трава, деревья, кусты заблестели освеженные, чистые, радостные.

Женя приехал после одиннадцати ночи, когда Саша, укрывшись пледом, задремала на диване в зале под трансляцию по телевизору концерта известного певца.

Сбросив прямо на пол свою канадку, присел рядом на диване, отвел холодной ладонью прядь с лица:

– Раздевайся, соня! Сейчас узнаешь, как я тебя люблю!

И Саша почувствовала, как он взволновал, счастлив, нетерпелив. Но впереди у Жени было два, может быть, еще более напряженных дня.