Читать книгу Лестница Ламарка - Татьяна Алфёрова - Страница 9

Творческие люди
Витальич

Оглавление

Чем сложнее блюдо, готовящееся к ужину, тем более дальние знакомые звонят. Когда жаришь простецкую яичницу, позвонит самая близкая подруга, на худой конец, средне близкая, словом, те, кому можно без обид сказать – извини, мне некогда, тут уже почти все подгорело. Но если на плите булькает нечто сложное и изысканное – добра не жди. На именины планировалась баранина, тушенная с черносливом, поэтому позвонил Витальич. Позвонил, как будто не было никаких десяти лет бойкотирования, залитых злостью и страхом, и заявил, что ему необходимо срочно повидаться.

Именины Гуля не отмечает, как и многие другие праздники, но если в доме постоянно гости, почему этот день должен отличаться от прочих? Поэтому были Ирка с Витей, а Алеша был потому, что он был всегда. Баранина чинно пыхтела в латке на кухне, гости сосредоточенно ели салат. Все было чинно, по-буржуазному.

Хозяйка слегка удивилась звонку Витальича и, прислушиваясь к запахам из кухни, ответствовала, что не видит необходимости встречаться, а сегодня тем более, потому как – гости. На что Витальич отвечал кратко:

– Ладно, я выезжаю.

Гостей в общих чертах просветили, что сейчас приедет один такой, ну, в общем, художник, возможно, и все накинулись на пока еще уставленный закусками стол. Мало ли, что там потом случится, главное – не отвлекаться. Не отвлекаться не получилось: позвонили Митрич с Севиком, давние и бывшие друзья Витальича. С какой стати было не пригласить? Тем более что их градус успешно конкурировал с градусом собравшейся компании.

Витальич приехал раньше бывших друзей, хоть сильно проигрывал в трезвости, вернее, выигрывал в градусе. Сцена выходила несколько неловкая, потому все старались вести себя естественно: Алеша Потапкин ронял на ковер нож с колбасой, Ирка разглядывала собственные коленки, а Витя – стену с тремя картинами, написанными маслом.

– Дерьмо это, – сказал Витальич для начала, проследив Витин взгляд на живопись. Пришлось представить их друг другу – чтоб сподручней вести беседу о форме и содержании. По окончании процедуры знакомства Витя перевел взгляд на тарелку перед собой. В отличие от рюмки она невинно поблескивала пустотой. Выпили. Витальич продолжил: – Вот я и говорю, дерьмо! – посчитав перемещение Витиного взгляда за вопрос, пояснил: – Картины эти – дерьмо. Или я непонятно выражаюсь?

Хотя гости, как люди интеллигентные, обязаны в общих чертах представлять себе, что такое художник, Гуля сочла нужным вывести Витальича на лестничную площадку. Там за сигаретой и молчаливым мусорным бачком Витальичу сообщили неприятную новость, что его сюда никто не звал, с отвратительной подробностью: ежели ему чего не нравится, то никто здесь и не держит. Витальич понял все и немедленно, что доказал, когда на площадке появился Витя с игривым вопросом, не помешал ли. Витальич отвечал по обыкновению лаконично:

– Помешал.

Хозяйка вернулась к столу, потому что вечер принялся сам себя развивать и гости нормально развлекались.

Наконец-то объявились Митрич с Севчиком и "обсели" Гулю с обеих сторон. После очередных перемещений вокруг стола левый бок Ирки оказался совершенно оголен в стратегическом смысле. К этому боку и направился Витальич, утомленный созерцанием плохих картин. На сей раз он сосредоточился на Иркиных коленях, и его легко можно было понять, ибо по части коленок в данной компании Ирка, безусловно, лидировала. А так как художники не всегда доверяют зрительному ряду, попытался перенести собственное восприятие в область осязания. Общая беседа смахивала на заключительное действие корейской оперы. Хозяйка предлагала народу освежиться посредством принятия водки, Митрич восклицал, обращаясь к Витальичу: "Сколько лет" и т. д., Алеша разговаривал в автономном режиме, Севчик смеялся, натужно покраснев, а Витальич уговаривал Ирку плюнуть на все и поехать – тут, кажется, даже прозвучало слово "нумера". Витя, прикрывая правый Иркин бок от беспокойного и крупного, но безобидного Митрича, делал вид, что слушает Алешу, что само по себе было бы уже странно. Попавшая в ловушку Ирка все беспокойней ерзала, защищая колени, и Митрич повел себя как джентльмен, взяв быка сразу за рога:

– Витальич, кончай это дерьмо. Сколько лет не виделись…

Витальич радостно перебил: "И не увидимся", – после чего принялся педантично сплевывать на ковер и поливать окружающих Иркиным чаем. Он явно выбрал ее в союзники на этот вечер. Общий градус наконец-то дошел. Странно, что после чая, обычно водка представляется более перспективной. События развернулись, как нарождающаяся галактика. Как и в случае с галактикой, проследить, что за чем следует, оказалось невозможным. После бурного движения присутствующих силы распределились следующим образом: Витальич лежал в коридоре на полу и тонко повизгивал, Митрич, проявляя чудеса координации, загораживал дверь от Вити и Алеши, декларируя с пафосом:

– Только через мой труп, он все же был моим другом!

Гуля пробиралась мимо Митрича окольными путями, Ирка с ногами вскочила на диван, Севчик сохранял лицо с таким чувством, что невольно вызывал желание подсмотреть, а как же он какает. Наступил нечетко выраженный антракт после первого действия. Кульминация – по количеству движения – пришлась на второе. Началось оно (режиссура, право слово, оставляла желать лучшего) с возгласа "сука", вопреки нормам родовой принадлежности обращенного хозяйкой к Витальичу и сопровожденного пощечиной. Судя по глубокому чувству, вложенному в действие, как сливочная тянучка в невзрачный фантик, дело было не в Иркиных коленках. Да мало ли у всех нас подруг, пусть даже и с красивыми ногами. Ясно, что об ЭТОМ хозяйка мечтала долгими зимними вечерами. ЭТО снилось ей по ночам. Не избиение Витальича, а пощечина как таковая, безадресная и в чистом виде. И вот – реализация, да еще при скоплении искренне заинтересованных зрителей. Хозяйка столь углубилась в собственные переживания, что не заметила, как Витальича вынесли. Ирка решила, что основная часть программы закончена, и совершила попытку собраться домой. Севчик принялся натужно смеяться, прервавшись на реплику: "Как ты неправа!"

Меж тем действие выплеснулось на улицы, вынесенное "ан масс". Витальич не шел сам, сразу падал. При несении его втроем, на манер бревна, падал Митрич. Приноровились тащить по очереди, Витальич упирался. На шоссе Витя предпринял попытку остановить машину, припрятав падающих за троллейбусную остановку. И машина даже остановилась и чуть не приняла в свое нутро Витю с Потапкиным, но когда от остановки отделились транспортируемый с транспортирующим и, отделившись, продолжили свободное движение вперед и вниз, внутри машины проявился водитель, рявкнул: "Твою мать, охренели!" – и рванул прочь в офонарелые дали проспекта. Четыре долгих квартала они несли Витальича, падая в снег и теряя Митрича, но это не самое увлекательное и удивительное в их экспедиции. Ведь речь идет о старых, доперестроечных временах, и непонятно, где они нашли пиво в три часа ночи, когда не ходили и такси.

Возвращение героев ознаменовалось бурными танцами, хотя один из ахейцев не вернулся, но не Митрич, как можно ожидать, а Потапкин Алеша. Потом они загрустили, сели за стол, долго и мрачно пили пиво и были совершенно… совершенно счастливы.

Лестница Ламарка

Подняться наверх