Читать книгу Книга 1. Без названия - Татьяна Анатольевна Денисова - Страница 3

Погода была не из приятных. Сплошная стена ливня держала человека в постоянном напряжении. Включённые щетки помогали плохо. Колдобины на дороге – визитная карточка страны – добавляли экстрима. Грязь летела во все стороны, забрызгивая и обочины, и саму машину. Вдруг прямо перед фарами оказалась движущаяся фигура. Водитель резко затормозил. Ослепленная светом, испуганная, девушка подняла руку, пытаясь защититься от надвигающейся угрозы. Чертыхаясь, водитель остановился, открыл дверцу и сказал:

– Садитесь.

– Нет, спасибо…

– Да садитесь же, я не кусаюсь.

В салон влезла насквозь промокшая и замёрзшая девушка. Вода стекала по волосам, в полусапожках хлюпало.

– Что за невзгода выгнала в такую погоду? – спросил мужчина.

– Была у папы в больнице, опоздала на автобус.

– Ясно.

Когда доехали до центра села, девушка попросила остановить машину, но водитель наотрез отказался.

– Хочешь воспаление лёгких схватить? – и отвёз домой.

– Спасибо вам большое, – сказала попутчица.

– Не за что.

Кто бы мог подумать, что эта, на первый взгляд, ничего не значащая встреча двух людей может перевернуть всю жизнь. Что именно она окажется судьбоносной для многих и многих. Но не будем забегать вперёд. Мы ведь ещё не знаем, что это за двое. Пора с ними познакомиться.

Примерно через неделю после известных событий двое встретились вновь. Правда, на этот раз не было ни дождя, ни хлюпающих полусапожек. Мужчина затормозил, увидев знакомый силуэт.

– Здравствуйте, – девушка улыбнулась и села в машину.

– Вы специально ждали меня? Может, свидание здесь назначили, а я запамятовал? – мужчина, прищурившись, посмотрел на попутчицу.

– Да нет…

– Дайте, угадаю… Вы из больницы, от папы…

– Да, верно.

– Снова опоздали на автобус?

– Нет, рейс отменили.

– А-а…

– Ой, – вскрикнула девушка, потому что машину сильно тряхнуло на ухабе.

– Прошу прощения, – затормозил водитель. – Может, познакомимся, раз уж мы с вами так часто встречаемся. Меня зовут Юлиус.

– Знаю. Вы командующий армии, что строит неподалёку от села полигон.

– Правильно.… А вы?

– А я Даша.

– И?

– Просто Даша. Учусь в одиннадцатом классе.

– Малолетка, значит.

– В каком смысле? – удивилась девушка.

– Да так. Без смысла.…Куда сегодня везти?

– В центре притормозите, – обиделась Даша. – Спасибо, что подвезли. Сколько я вам должна?

– О, сущий пустяк, – усмехнулся военный. – Всего лишь губки.

– Что, простите? – девушка не поняла, о чём речь.

– Ваши губки, мадмуазель, – мужчина посмотрел в глаза девушки и обжёгся.

– Вы всегда так самоуверенны или только с малолетками? – спросила она.

– Обычно меня просят об одолжении, чтобы я взял.

– Я не из их числа, – девушка вылезла из машины и хлопнула дверцей.

– Хм, – военный поехал дальше.

Юлиус Станиславович Бланки, действительно, был командующим пятой армии ЭСВ. Две недели назад несколько подчиняющихся ему частей расположились в местечке Н., чтобы развернуть здесь новый полигон. Стоял сентябрь, и приходилось спешно думать, как разместить живую силу. Юлиус ехал из штаба, где дали добро на то, чтобы частично расположить солдат у местного населения.

Для себя Юлиус решил, что надо понаблюдать за этой странной кошечкой. Возможно, из-за скуки. Ехать на новый объект он не изъявил никакого желания, но приказ есть приказ, и здесь не поспоришь.

Даша удивилась, увидев через два дня у соседнего дома машину командующего. Да он и сам не заставил себя ждать.

– Доброе утро, соседка, – произнёс он с сарказмом.

– Что вы здесь делаете? – с недоумением спросила Даша.

– Снимаю квартиру у бабы Веры. Она одинокая старушка, правда, чересчур словоохотливая.

– А лучше места себе не нашли?

– В апартаментах надо вести себя подобающим образом, на что у меня нет ни охоты, ни времени.… К тому же, здесь неподалёку живёт моя должница. Не забыла, должок за тобой? – Юли помял сигарету в руках и закурил, опираясь на изгородь.

– Во-первых, я не припомню, чтобы мы переходили с вами на «ты»… – начала Даша.

– А ты можешь обращаться ко мне на «вы», – перебил её Юли. – Действительно, между нами всё-таки … большая разница… во всём…

– А во-вторых, я ещё не встречала в жизни более надменного и самовлюблённого мужчину, – вспылила Даша.

– Золотце моё, – тихо обратился Юли к готовой уйти домой девушке, – а ты вообще с мужчинами встречалась?

Даша вспыхнула и, не говоря ни слова, ушла. Юлиус докурил сигарету и пошёл заводить машину. По дороге на стройку он весело насвистывал: будет интересное приключеньице. В том, что оно будет, нет ни малейшего сомнения. У девчонки есть характер и, судя по всему, не из простых. Тем лучше. Надоело одно и то же: набил оскомину, хоть что-то новое.

Однако зря он подумал, что приключение будет лёгким. Девушка по соседству оказалась весьма странной в том смысле, что она никак не реагировала на военных, попросту не замечала их. И это в то время, как в селе и за его пределами (на несколько десятков километров), только и разговоров, что о военных, их количестве, возрастном составе, семейном положении! В то время как все женское население, не исключая и несчастную бабу Фаину (не повезло бедняжке – уже за девяносто) тратило последние сбережения на новую одежду и косметику (Клавдия Адонина решилась-таки вставить передние зубы, да не простые, а золотые, да не два, а все четыре – пусть будет светло от ее улыбки). В то время как мужчины, еще вчера считавшие себя привилегированным населением села (не так уж и много их осталось), начинавшие день, как правило, с выпивки, предоставляя возможность женщинам в полной мере почувствовать себя равноправными членами общества (вся работа – для них!) вдруг в одночасье, словно по команде, протрезвели. В то время как все мальчишки, забыв про мобильники и компьютеры, которых на селе и было-то по пальцам пересчитать, а именно три, страстно воспылали к занятиям спортом (не имея подготовки, трудно убежать от караульных, охраняющих склады с боеприпасами). Одним словом, в то время как жизнь в округе встала на дыбы, какая-то противная, не иначе, как совсем глупая, девчонка, обычная школьница, никак, абсолютно никак не хотела замечать происходящего, впрочем, как и ее родственники (одна баба Таня с ее вечным ворчанием о бесстыдниках и жеребцах чего стоила).

За несколько прошедших недель Юли видел её несколько раз мельком. Он рассчитывал, что заинтересует собой девушку, а вышло наоборот. Даша иногда приходила к бабе Вере, помогала по дому, но всегда уходила до появления командующего.

Тот приезжал вечером, ужинал и сидел допоздна. Хозяйка старалась не беспокоить постояльца. Вязала потихоньку носочки, как она говорила, для унучков (они жили далеко, в Калининграде), ждала весточки от единственной своей кровинушки – доченьки (сын погиб в Афганистане), а теперь у неё появилась ещё одна забота: угодить постояльцу.

Как-то утром в дверь ее дома постучал глава местной администрации Пал Палыч и без обиняков объявил, что у неё будет квартировать командующий армии. Баба Вера забеспокоилась, мол, и условий-то никаких, и стара она за порядком смотреть, и шума-то не любит. Но Пал Палыч оказался настойчивым на этот раз. К тому же, сманил-таки бабку деньгами и пайком, которые будут получать хозяева, в чьих домах расположатся военные. Вечером появился постоялец. Честно говоря, он сразу приглянулся старушке. Может, из-за тоски по сыну, который в неполные девятнадцать ушёл на войну и не вернулся.

Юлиус был высоким, статным мужчиной. Лицо слишком красиво, хотя в мужественности ему не откажешь. Жгучие карие глаза смотрели на собеседника в упор. Во взгляде читалась оценка. Краешки губ чуть подёргивались, готовые в любую минуту произнести какую-нибудь насмешку. Одним словом, внешность циника и человека, знающего цену себе и всем окружающим.

Баба Вера взялась хлопотать, как лучше устроить квартиранта, чем накормить, но Юли прекратил её хлопоты, сославшись на то, что ему нужны тишина и покой, что он весьма непритязателен в быту.

Так они и стали жить. Единственное, что сделала баба Вера, – попросила Дашу, соседку, приходить убираться по дому, дескать, ей-то уже и тяжело, а к нему-то, постояльцу, могут и гости в любой момент нагрянуть, аль начальство, да и у плиты стоять, чай, ноги не слушаются. Даша согласилась. Она и раньше помогала старушке, а братья всегда заготавливали дрова, носили воду.

Шло время, старушке все больше нравился постоялец. Пусть и начальник, а в обращении прост, не воротит носа от холодца или голубечиков, или пирожков домашних. Работает с толком – уйдет в бумаги с головой, все чего-то чертит, считает. Опрятен, сапоги всегда вычищены, даже в грязь, рубашка чистая, сам выбрит. Не треплется попусту – ни о себе, ни о ком – молчок. Старушка несколько раз пыталась выяснить, не женат ли, или, может, зазноба какая есть – лишь посмеялся, но определенного ответа не дал: «И лишу всех деревенских сплетниц возможности придумывать небылицы обо мне?!». Если и выпивал (случалось такое иногда за ужином), то не жадно, больше для души. Одним словом, не то, что нынешние оболтусы в разодранных штанах, которые и пить-то толком не могут, лишь надерутся до одурения, а чтоб сказать что путное или сделать, так и вовсе не дождешься. Старушке даже вздумалось сосватать ему Дашу.

Девочка была ей как родная. Вот только как реализовать задумку, зная Дашкин упёртый характер. Она пыталась оставить Дашеньку на ужин, подгадывая под приезд командующего, но девушка всегда оказывалась занята. Зато Юли был в полном распоряжении старушки. По рассказам хозяйки у него создалось впечатление, что по соседству живёт не просто девушка («красавица», «умница», «работница»), а настоящий ангел, возможно, даже с крыльями, с таким же характером. Юли посмеивался про себя. Если бы Даша могла предположить, какую услугу ей делает соседка, она больше не стала бы помогать, но девушка об этом не догадывалась.

Было за полночь. Юли всё ещё что-то сверял по картам. Он настолько углубился в расчеты, что не сразу расслышал стук в окно.

– Ой, святый Боже, кого это на ночь глядя? – поднялась баба Вера, лежащая на печке.

– Я открою. – Юли встал из-за стола, накинул куртку, вышел в сенцы. Перед ним стояла Даша.

– Отвезите папу в больницу. Только скорее, – с жаром выпалила она.

– Сейчас. – Юли вернулся в дом, оделся, взял ключи и вышел снова. Даша была возле своего крыльца.

– Быстрее можно!

– Можно, – огрызнулся Юли. – Но можно и без истерики. Если нужно – вызову врача сюда. Где ждут вашего отца в два часа ночи?

Юли стоял около машины и ждал Дашиного решения.

– Ну, давайте врача. Только быстро, – она вбежала на крыльцо.

Юли дождался Стива, и они вместе вошли в дом. Все были на ногах. У Дмитрия Николаевича снова приступ. Кровавые салфетки валялись в тазу. Даша с матерью сидели у постели больного, пытаясь облегчить его боль.

– Давно кровь пошла? – спросил Стив, устанавливая чемодан с аппаратурой на стол.

– Около одиннадцати вечера, – прошептала Ирина Владиславовна бескровными губами.

– Постараемся помочь, – Стив закатал рукава, обработал руки спиртом. Взглянув ещё раз на женщину, кивнул Юли. Тот вывел её за дверь.

В зале было тихо. Около бабушки на диване сидели внуки: Мишка с Колькой и маленькая Алёнка, поджавшая под себя ноги, боявшаяся шелохнуться, как будто от этого могла расколоться чья-то жизнь. Баба Вера стояла в дверях и молча крестилась. Юли усадил Ирину на стул, обратился к ребятам:

– Принесите из моей машины фляжку. Увидите, она на сидении. И стакан. Баба Вера, присаживайтесь.

Юли пододвинул стул старушке. Из принесённой фляжки плеснул коньяка в стакан, протянул его Ирине. Та выпила, не поняв содержимое налитого.

– Мам, тёть Вера, – помолчав, окликнула она старух, – вы уведите Алёнку с ребятами. Чего всем-то сидеть.

– Мам, мы тут побудем, – начал Колька.

– Ох, и правда, чё сидеть-то, – спохватилась баба Вера.– Давайте, ребята, одевайтесь да пойдём ко мне. У вас уж и пол застыл, а у меня печка ещё тёплая. Алёнка, детка, пойдём, милая. Пойдём, лапушка, у меня конфетки есть сладкие. Тут сидеть нечего. Чё надо будет – придуть скажуть. Татьян, собирай ребят.

Юли закрыл дверь, вернулся в зал. Ирина Владиславовна беззвучно плакала. Слёзы текли и капали на руки, скрещенные на коленях. Кажется, она не замечала этого. Юли протянул платок. Ирина Владиславовна подняла глаза, не понимая, потом спохватилась:

– Простите… – быстро вытерла слёзы, распрямила плечи. – Мы вас побеспокоили.

– Давайте помолчим, – перебил её Юли.

Он отошёл к окну, отдёрнул занавеску. За окном шёл снег. Тихо-тихо ложился на чёрную землю, будто боясь её потревожить. Снежинки ещё в воздухе слепливались между собой, и поэтому из них получалось покрывало. Оно надёжно прикроет землю, скроет все её недостатки, а когда весной та захочет проснуться от долгой спячки, многие её рубцы разгладятся и исчезнут. Снег не забыл и о деревьях, заборах, колодцах, крышах домов. Он надежно защищал собою все, что было в его силах. Предметы становились округлыми, угловатость, как и недостатки, скрывалась. Очертания менялись, и, казалось, что нет поломанных сучьев у деревьев, лишь рябина зарделась ярким румянцем на белой шали, нет покореженных строений, которые неумелой рукой начертил на земле человек, нет самого хилого и мнящего себя творцом, есть только воздух, земля, небо, которое решило поделиться частью своей белизны.

Прошло время. Вышла Даша.

– Мам, – обратилась она, – врач остановил кровь. Папа уснул.

Ирина Владиславовна закрыла глаза и кивнула головой.

– Я пойду заварю крепкого чая. Потом уберу там.

Юли подошёл к Ирине Владиславовне:

– Вот видите, всё обошлось…

– Да, пока обошлось, – перебил Стив, закрывая за собой дверь в комнату больного, – не мешало бы его в наш госпиталь. Вы не против?

Ирина Владиславовна подавила вздох:

– Я не против, но в больнице плохо помогают. У него это после Чернобыля – он инженер по профессии. Митя был на ликвидации, сразу по приезде заболел. Сначала врачи говорили, что нет ничего страшного, что все пройдет, только вот надо чуть-чуть подлечить…. Чуть-чуть растягивалось на недели, месяцы, годы… Пришлось продать всё, оставить работу. Перебрались в деревню: на молоко и картошку…

– Давайте попробуем. В любом случае, хуже, чем есть, уже не будет.

Стив внимательно посмотрел на Юли: он прав.

– Пусть он поспит, как проснётся, я сделаю ему укол, прокапаем капельницу и можно осторожно отправляться.

– Вертолётом, может, лучше? – спросил Юли.

– Можно и вертолётом, – согласился Стив.

– Спасибо вам, – сказала Ирина Владиславовна.

– Ему есть ради кого жить, – ответил Юли и встретился взглядом с Дашей. Она стояла в дверях с чайником в руках.

– Выпьете чаю? – спросила она, подходя к столу.

– Я лучше коньяку, – ответил Юли. – Стив?

– Чаю.

После этого случая Юли ждал прихода Даши. В том, что она придёт благодарить, он не сомневался ни секунды. Другое дело – когда. С одной стороны, Юли был рад ее приходу: наконец-то что-то может сдвинуться с мёртвой точки; с другой, сомневался. Обстоятельства, толкнувшие их к сближению, были далеко не весёлого характера. Пользоваться положением – не в духе Юли. Однако он ошибся и на этот раз. Даша не пришла его благодарить ни на следующий день, ни через неделю, ни тогда, когда Дмитрий Николаевич выписался из больницы и вернулся домой. Это уже слишком.

Юли решил сам навестить Дмитрия Николаевича под предлогом встречи с больным. Вечером он отправился в гости. Надо сказать, встречей был весьма удивлён. Перед ним не обметали «стульчик золочёный», на который он сел, не благодарили по очереди, перебивая друг друга – то есть не делали ничего того, на что рассчитывал «благодетель». Удивление Юли, правда, скоро прошло, так как завязавшийся разговор с Дмитрием Николаевичем был искренне интересен, и он не пожалел, что познакомился с умным человеком.

Дмитрий Николаевич, несмотря на недомогание, с удовольствием беседовал с новым знакомым. Пожалуй, они поладят, тем более что в последние годы у них с Ириной не было друзей. Прежние как-то вдруг испарились, кто сразу, кто чуть погодя, а заводить новых не захотелось. Так они и жили в глуши, общаясь, в основном, друг с другом. Глаза Дмитрия Николаевича искрились, как когда-то, от умных шуток, иронии к самому себе. Видно, собеседник тоже не против, несмотря на высокое положение, подтрунить над собой.

Дашу Юли увидел лишь мельком – она делала уроки. Её взгляд, брошенный на него, говорил, что она раскусила его ожидания, поэтому и не пришла с благодарственными восклицаниями. Юли был взбешён, но что-либо сделать, увы, оказался не в состоянии.

Юли сидел у Ритуса, брата, в гарнизоне ЭСВ и чертыхался, почем свет стоит.

– Нет, ну ты можешь себе представить… Пигалица, пальцем перешибёшь. А взгляд. На стороне женщин Дьявол, ей богу. Ты представляешь – никакой реакции. Ну, абсолютно. Ритус… ну так не бывает. Слушай, может, она малолетняя мужененавистница? А? Ну, ладно, не реагируешь – дело твоё. Но зачем в меня влезла? Не могу спать – снятся её чёртовы глаза. Это уже слишком. Может, она ведьма? Ты чего смеешься?

– Да я не смеюсь, – Ритус поставил недопитый бокал вина на рояль и подошёл к окну.– Поговори с ней.

– О чём? – Юли залпом выпил стакан коньяка.

– О чём ты обычно разговариваешь с женщинами, – ответил Ритус.

– Так то обычно и с женщинами, имеется в виду нормальными, – перебил его брат, – а тут аномалия.

– Тогда не знаю.

– Ритус. – Юли поставил стакан на столик. – Я хочу на ней жениться.

Ритус внимательно посмотрел на сидевшего:

– А если это роковая женщина?

– Мне уже четвёртый десяток. Пожалуй, эта девочка может мне дать что-то новое, как-то переломить меня.

– Ты хочешь этого?

– Да. Знаешь, – уже тише прошептал Юли, – порой мне кажется, что эта ее странность не случайна, что большую часть жизни я ждал именно эту самую странность… Ты понимаешь, о чём я?

– Да.

– Похоже, я влюбился. Ни как в Крис, как-то иначе, через боль что ли. Я и сам толком ещё не разобрался, но боюсь упустить её.

– А может, наоборот. Не стоит торопиться, – поинтересовался Ритус.

– Чтобы у меня мозги совсем расплавились?

Юли специально приехал к брату. Ритус был на несколько лет моложе, но.… В этом «но» и заключалось главное, что было в ЭСВ, что объединяло, по сути, весь ЭСВ, с чего он начинался.

Ритус Бланки был командующим ЭСВ. Им он стал в четырнадцать лет. Многие не верили в это, но факт остаётся фактом. Когда речь зашла о выборе командующего, выбрали именно его, больного, полуслепого ребёнка, так как он, по выражению одного из друзей, был надёжным, как земля. Почему земля? Да потому что, только стоя на земле, человек чувствует крепкую опору под ногами. Он может строить планы, свершать их, превращая будущее в настоящее. Другими словами, он может всё. И ничего без этой опоры. Ритус был уникальным человеком. Но всему своё время…

Так как Юли не встретил препятствий со стороны брата, он ещё больше уверился в том, что прав в своём решении. Не откладывая дело в долгий ящик, уже на следующее утро он купил кольцо, бутылку вина и букет цветов с намерением вечером отправиться к Даше. Однако решил прихватить и пистолет на случай, если она ему откажет.

Он с трудом соображал в этот день: что происходило, с кем разговаривал, о чём. Очнулся уже на пороге Дашиного дома звонящим в дверь. Открыла Ирина Владиславовна.

– Добрый вечер, – поздоровался Юли.

– Добрый, – ответила Ирина Владиславовна и пригласила войти. – Снимайте пальто, проходите.

– Вот возьмите, пожалуйста, – Юли протянул букет нежно-розовых роз и бутылку вина.

Ирина Владиславовна удивилась, предложила присесть. Вошла в комнату, где дети готовили уроки, положила букет перед Дашей. Дмитрий Николаевич поднял вопрошающие глаза на жену, та только пожала плечами, мол, сама ничего не понимаю.

– Красивые. От кого они? – спросила Даша.

Родители посмотрели на неё, но, ничего не сказав, вышли в комнату, где сидел Юли.

– Здравствуйте, – Дмитрий Николаевич пожал протянутую руку.

– Добрый вечер, – ответил Юли – Я, может быть, не вовремя?

– Да нет, почему же. Мы как раз собирались ужинать. Присоединяйтесь к нам.

Ирина Владиславовна накрыла на стол, позвала всех. Даже переодела блузку, смекнув по внешнему виду Юли, что он пришёл не просто так. Когда все уселись, Дмитрий Николаевич сказал:

– Юлиус Станиславович, разливайте вино.

– Мить, тебе же нельзя, – возмутилась баба Таня.

– Мам, я же не из горла, а от чуть-чуть ничего не станется.

Бабушка, поджав губы, смолчала, неудобно при госте отчитывать.

Юли разлил вино взрослым. Даша налила компота детям, в том числе и себе. За столом воцарилась напряженная тишина.

– Дмитрий Николаевич, Ирина Владиславовна, – обратился к ним Юли.– Я… по делу пришёл. Как бы лучше выразиться?.. Одним словом,.. я прошу руки вашей дочери, – выпалил он.

Затянувшееся молчание нарушила бабушка:

– Мить, чего это он сказал? Какой руки, какой дочери. Ты, милок, либо выпимши.

– Я, бабушка, пока не пил, – тихо, но чётко ответил Юли. – Хочу жениться на Дарье Дмитриевне, то бишь внучке вашей.

Юли повернулся в сторону поражённой бабы Тани. Та не унималась:

– Вот я и говорю – выпимши. Тверёзый-то такое не выдумает. Она, касатка моя, ещё дитятко неразумное, а ты, прости господи (тут бабка истово перекрестилась), жеребец племенной. Что ж, мы растили, холили её, неужто для тебя?

Все заулыбались.

– Мама, – перебил, наконец, её Дмитрий Николаевич и значительно поднял бровь, – давай, ты помолчишь. Честно говоря, – продолжил он, уже обращаясь к командующему, – мы несколько удивлены вашим предложением. По-моему, даже Даша. (Она, действительно, сидела ошарашенная услышанным). Мы признательны за честь, оказанную Даше и не против. – Тут Дмитрий Николаевич опять значительно посмотрел на бабу Таню, намеревавшуюся что-то сказать. – Но последнее слово за ней.

Все посмотрели на Дашу.

– Это что шутка? – спросила она.

– Я не шучу подобными вещами, – ответил Юли.

– Очень интересно, – продолжала свои размышления Даша и даже покраснела от волнения и всеобщего внимания. Она не привыкла быть в центре, а тут все буквально поедали её взглядами и ждали ответа. Самое главное – смотрел Юли и видел, как она краснеет. Сама того не подозревая, в эту минуту она была чертовски хороша, хотя и пыталась изобразить строгую даму. Даша нервно теребила мочку уха (это было её привычкой).

– Абсурд какой-то. Я не знаю. Подумать-то хоть можно? – она встретилась взглядом с Юли.

Послышался звон молний от брошенных клинков.

– Конечно, – Юли отразил натиск.

– Вот и славно, – перебил Дмитрий Николаевич, – давайте выпьем за, я надеюсь, мирное урегулирование данного военного конфликта. Я не ошибаюсь, Дашенька?

Юли улыбнулся: тонко подмечено.

Дальнейшая беседа за столом велась в основном благодаря Дмитрию Николаевичу. Юлиусу приходилось, как в бою, быстро ориентироваться в обстановке, то есть осмысливать заданный вопрос, пытаясь хоть как-то распространить ответ, так как сам был не в состоянии о чем-либо интересоваться. Промучившись подобным образом около часа, все-таки спросил, не злоупотребляет ли временем присутствующих, выразительно посмотрев на Дашу, которая сидела напротив него. Она за время разговора командующего с отцом не один раз, как ей казалось, украдкой посматривала на часы. Даша покраснела, но промолчала. Родители лишь улыбнулись. Когда Юли собрался уходить, обратился к девушке:

– Дарья Дмитриевна, не будете столь любезны проводить меня.

– Не обязательно быть любезной, чтобы проводить гостя до дверей, – ответила Даша, уловив в вопросе скрытый сарказм.

Уже стоя на веранде, Юли поинтересовался:

– И сколько мне ждать ответа, юная леди?

– Не знаю. – Даша почувствовала себя неловко наедине с мужчиной. – Вы не пошутили? Или, может, решили отомстить мне за что-нибудь?

– Нет, Дашенька, я не шучу. Вот. – Юли достал из кармана футляр с колечком. – Сочтёшь нужным – наденешь, нет – вернёшь.

Стояли молча. Слова, которые говорят обычно в таких случаях, казались неуместными, а красивости не хотелось. Вроде взрослый мужик, а поведение как у школяра – злился он на себя. Но что сказать девушке, которая ничего не знает о тебе, не знает твоих мыслей, чувств? Даша поежилась от холода. Юли запахнул пальто на ней, хотел поцеловать – передумал.

– Уже поздно и холодно. Иди спать. Только желательно с ответом не задерживаться, – голос отдавал хрипотцой.

После некоторых раздумий добавил:

– И ещё. Ответа «нет» я не приму.

И быстро вышел из дома. Даша не успела ответить на последнюю реплику.

Когда она вошла в дом, все сидели в таком же положении, что и до её ухода. Похоже, они не собирались вставать из-за стола.

– Ну–с, Дарья Дмитриевна, мы ждём ваших объяснений, – негромко сказал отец.

– Папа, объяснений насчёт чего? – недоумевала дочь.

– Ты и вправду такая дура или прикидываешься? – Дмитрий Николаевич не шутил.

– Деточка, чего этот ирод с тобой сделал? – запричитала баба Таня.

– Стоп. Я ничего не понимаю так же, как и вы. Давайте оставим это. Может, это его шутка, розыгрыш, пари, наконец.

Даша сняла пальто и нащупала в кармане футляр, достала, открыла его, положила кольцо на стол.

– Пари, говоришь? – Дмитрий Николаевич взял кольцо и долго его рассматривал. – Для пари, моя хорошая, бриллианты не дарят.

– Митя, а может, он и правда влюбился с первого взгляда, – перебила Ирина Владиславовна.

– Это когда же он успел, если видит её сегодня в третий раз в жизни?

– А мама говорит – с первого, – хмыкнул кто-то из братьев.

– Я умею считать. А вы брысь отсюда. Алёна, спать! Миша, закрой дверь! Садись, Дарья! А теперь, сударыня, послушайте меня хорошенько. Человек, который несколько минут назад сидел за одним столом с нами, далеко не так прост, как кажется. Кроме всего прочего, у него влиятельные родственники в ЭСВ, если я вообще что-то смыслю в этой маразматической жизни. И шутить с ним не получится. Поэтому я спрашиваю, Дарья, что у тебя с ним за отношения?

– Да никаких отношений у меня с ним нет, – взвилась девушка. – Мы познакомились несколько месяцев назад, когда ты лежал в больнице. В дождь он довёз меня до дома. Потом ещё раз. И всё. Мы ехали в машине вместе минут десять. Немного поговорили. Он ещё обозвал меня малолеткой. Я обиделась. А потом увидела его около бабы Вериного дома. А потом просила отвезти тебя в больницу. Всё. Я с ним и не разговаривала почти.

– Тогда ясно,– заключил Дмитрий Николаевич.

– Что тебе, папа, ясно? – спросила Даша.

– Ну, это так, стариковские рассуждения. Тебе они не интересны. Можешь спокойно идти делать свои уроки.

Прошло несколько дней. Юли они показались вечностью. Даша же не знала, что ей делать. Совсем не думать о нём не получалось, но и думать было страшно. О таких, как он, кино снимают. Представить себя рядом с ним она не могла. Скорее всего, это просто розыгрыш. Да, конечно, только вот…. Если бы не это «только», сбившее Дашу с хорошо нахоженной дорожки, она бы сразу ответила отказом. Папа прав: бриллианты ради пари не дарят. Да и вид у него был серьезен. Почему не поцеловал? Ей так хотелось, даже в животе что-то перевернулось.

Даша никогда не считала себя сентиментальной дурочкой, мечтающей о принце. Она даже книг про любовь не читала, считала их глупостью. Настоящей любви почти не бывает. Она, например, за свою, пусть и не очень продолжительную жизнь, видела ее только между мамой и папой. Так то мама и папа! Другой пример, сколько она не пыталась припомнить, на ум не приходил. Даша ворочалась ночами, сон уходил, испарялся, как только она касалась подушки. Пробовала читать допоздна, раньше это помогало – теперь не срабатывало. Сбой системы, как выражался Дмитрий Николаевич, говоря о своем самочувствии во время кризиса. Ни мама, ни папа, ни бабушка не говорили ни слова – она должна принять решение сама – это ее жизнь. Жизнь, которая кажется иногда такой долгой, жизнь, которая подобна мигу…

– Здравствуйте, – Даша стояла в дверях комнаты, где жил Юли.

– Здравствуй, – ответил он, поднимаясь из-за стола.

Даша медленно, стараясь не оступиться, подошла к столу, также медленно положила на стол коробочку с кольцом.

– Вот, – не совсем уверенно прошептала она.

Юли внимательно следил за её движениями. Когда увидел коробку из-под кольца, захотел придушить девчонку, но сдержался, даже руки в карманы всунул.

– Это твой ответ? – как можно спокойнее спросил он.

– Да. То есть, нет, – запуталась Даша. – Я хотела сказать, чтобы…

Даша открыла футляр, достала оттуда кольцо, протянула его Юли. Он, наконец, понял, чего хотела девушка: чтобы надел кольцо. Оно оказалось впору. Юли обнял невесту, но та как-то сразу замкнулась, опустила голову, напряглась. Книг не любила, в любовь не верила, а позволила втянуть себя в самую что ни наесть тривиальную сцену. Еще добавить пару слезинок, еле слышный, но прочувственный вздох и обморок. Ну, не пошлятина ли?

– И как прикажешь тебя целовать? – Юли смотрел на её голову сверху вниз.

Даша, словно очнувшись, соображала, что делать. Придумала.

– Пожалуйста, – она отстранилась от мужчины, подставляя для поцелуя щёку.

Юли оторопел от такой выходки: издевается или не понимает. Он, прищурившись, посмотрел на девушку, ещё больше отстранил от себя, затем спокойно, даже равнодушно, сказал:

– Нет, спасибо. Можете оставить свою щёку себе.

Даша вспыхнула в негодовании, но промолчала. Юли отошёл от неё, взял сигарету, закурил:

– Можешь идти.

– Что? – пришла Дашина очередь удивляться.

– Кстати, Дарья Дмитриевна, буду весьма признателен, если к лету вы научитесь обходиться без памперсов.

Дура, дурочка, дурища, дурында, как говорит Оля, подруга, а также дурнушка, дурнота, дурной тон, дурь несусветная (это уже из лексикона матери). Что же еще? Дура в квадрате, дура в кубе, просто дура – теорема доказана. Даша придумывала слова, характеризующие ее поведение и состояние в последние несколько дней. Нет, невообразимо… А ее считают самой разумной в семье. Разутый человек, раздетый человек, разумный – из того же ряда, то есть без обуви, без одежды, без ума. Так оно и есть. Ни один человек, находящийся в здравом уме и памяти, не сделал бы того, что сделала она: согласиться на его предложение. И главное – чего она ожидала: что он кинется к ее ногам с пылкими объяснениями в любви, что подхватит на руки и станет кружить в вихре вальса, потеряет дар речи и хлопнется в обморок? Ага, как же, разбежалась… «Можете оставить свою щеку себе» и сигарета в зубах. Так он еще и курит, к тому же. Почему она раньше не обращала на это внимание. Как же после сигарет целоваться? А если ему вздумается в кровати дымить? В фильмах обычно так и происходит. Фу, отвратительно! Она не переносит запах табака.

Если бы кто-нибудь из семьи, такой большой иногда, когда, например, садятся за стол или укладываются вечером спать (ей вот приходилось спать с Аленкой), подсказал, намекнул, глазом моргнул. Нет. Словно в рот воды набрали. Причем все одновременно, даже Аленка, хотя она и так не разговаривает. Ладно, ребенок не в счет. Братья – мальчишки. Понятно, у них одно на уме – оказаться поближе к полигону, а тут такая возможность замелькала на горизонте. Папа … увлекся беседами, впервые за столько лет… Бабушка… видно, в сговоре с бабой Верой, что-то уж усиленно шепчутся одуванчики последние дни. При ее появлении обе старушки изображают самый невинный, на их взгляд, вид, точь-точь как их кот Василий, когда он лишает семью котлет или сметаны. Но мама, мамочка… А что мама? Она тоже живой человек, женщина, состарившаяся раньше времени, бросившая карьеру, пытается жить по совести. Однако совестью сыт не будешь, и за любовь медаль не дадут. Вон нас сколько. А впереди ничего. Хоть дочь будет пристроена…

Вечером того же дня Юли пришёл в гости к соседям. Его проводили в зал, где, в том числе, находилась и Даша, злая на себя за слабоволие – не хватило сил отказать. Он разговаривал с Дмитрием Николаевичем, потом подсел к Алёнке, которая пыталась рисовать. Даша старалась показать, что в упор не замечает Юли. Его это веселило. Он взял у Алёнки простой карандаш, альбомный лист, подложил под него какую-то книгу и, делая вид, что ему до лампочки и Даша с уроками (которые почему-то сегодня никак не запоминались), и Алёнка (она старалась не смотреть в его сторону – на самом деле косила глаза на рисунок), начал делать набросок быстрыми и ловкими движениями. Когда закончил, молча протянул лист Алёнке: на нём была изображена сидящая за столом Даша. Девочка подошла к сестре и протянула рисунок. Даша посмотрела на Юли, но ничего не сказала. Он лишь пожал плечами.

Время шло неумолимо быстро. Юли летал за границу (по делам), строил полигон. По отношению к местным был строг, требователен, даже резок. Его побаивались, если не сказать боялись. Ни с кем из местных, как того не хотели последние, в более-менее неофициальные отношения не вступал: на заседаниях не шутил, на предложения отобедать (отужинать) отвечал резким отказом, как и на другие приглашения. В армии тоже заметили перемены, случившиеся с командующим: балагур, гуляка, распутник, просто свой парень стал каким-то не таким. Нет, не чужим, но не таким. Глеб смекнул, что речь идёт о женщине, но, хоть убей, не понимал, о какой. Юли точно не бывал последние полгода в женском обществе.

К Даше Юли приходил редко. А когда приходил, то больше беседовал с Дмитрием Николаевичем о… О чём могут беседовать двое умных мужчин? Да обо всём. Иногда Юли приносил бутылочку лёгкого вина. Ирина Владиславовна качала головой, но не ругалась за это. Она не понимала, что у них с Дашей может быть общего и что вообще у них будет. И будет ли? С Дашей Юли почти не разговаривал, если не считать дежурных фраз. Ирина как-то спросила у мужа:

– Мить, что за человек этот военный?

– А что тебе непонятно? – Дмитрий Николаевич отложил в сторону журнал. Он уже лежал в постели.

– Странный он какой-то, – Ирина расчёсывала волосы перед зеркалом.

– Он не странный, – Дмитрий Николаевич разглядывал женское тело сквозь прозрачную ночную рубашку, – любит Дашу. Очень любит. А она, похоже, нет, и не понимает его любви. Он боится её непонимания, потому что знает, что такое любовь, потому что уже любил.

– Любил? – Ирина подошла к кровати.

– Он вдовец, Ира.

– А дети?

– Нет. Он один. Слушай, пусть они сами разбираются. Иди лучше сюда. Ты так аппетитно выглядишь.

– Митя…

Вечером Юли и Дмитрий Николаевич что-то бурно обсуждали, глядя не то в альбом, не то в журнал. Они сидели одни в передней комнате и время от времени начинали спорить. Даше это порядком надоело. Мало того, что командующий не проявляет к ней никакого интереса, обычного уважения, а проводит всё своё время с отцом, он мешает писать сочинение.

– Пап, – Даша вышла из зала, – обязательно так шуметь?

– А что, мы мешаем? – Дмитрий Николаевич посмотрел на негодующую дочь.

– Мешаете? Да нет, самую малость, – съязвила Даша. – От вашего шума скоро перепонки лопнут…

– Ну, уж прям так и лопнут? – засмеялся Юли, в упор разглядывая девушку. – Лучше помоги нам. Тебе что больше нравится, – тут Юли задумался, посмотрел на Дмитрия Николаевича, подмигнул, – большое, просторное, с раздольем или маленькое?..

– Что большое и что маленькое? – не поняла Даша, но почему-то начала краснеть.

– Ну, что-что? – Юли развёл руками, странно посмотрев на Дашу. – Каждый думает в силу своей испорченности. Я вот, например, не краснею.

Дмитрий Николаевич сначала тихо, а потом громче засмеялся. Юли улыбался и смотрел в чертежи.

– Так, хватит: большое – маленькое, – прекратила смех вошедшая в комнату Ирина Владиславовна. – Давайте ужинать. Убирайте всё со стола.

– Ирина Владиславовна, – перебил её Юли. – Вопрос жизни и смерти. Мы даже пари заключили: большое или маленькое.

– Что именно?

– А… – Дмитрий Николаевич сделал какой-то неопределённый жест. – Так, вообще. Если говорить об отвлечённой материи.

– Если говорить об отвлечённых материях, Митя, то у тебя большие проблемы с маленькими мозгами, – строго ответила Ирина Владиславовна.

А спорили они не об отвлечённых материях, а о вполне земном. Юли хотел построить дом. Здесь, в селе. Дмитрий Николаевич рассказал ему о Даше, всё рассказал: детстве, друзьях, увлечениях, мечтах.

Дмитрий Николаевич Телешов, инженер по образованию, с 19… жил в городе Н-ке. В 19… у него родилась дочь, которую назвали Дашей. Он работал на атомной станции вместе с женой Ириной Владиславовной, в девичестве Толстой. В их жизни, казалось, ничто не предвещало бед и невзгод. Они любили друг друга, очень хотели иметь детей. Это долго не получалось. Обожали дочку, долгожданную, единственную. В доме был достаток. Ирина поступила в аспирантуру, хотела заняться научной работой. Но наступил 19.. год.

Дмитрий Николаевич сам вызвался ехать в Чернобыль сразу, как узнал об аварии. Он не верил ни единому слову, что всё под контролем. Он был главным инженером такой же станции и понимал, какую мощь хранит в себе реактор. Вот он апокалипсис! Спустя годы напишут первую правду и о жертвах, и об угрозе, и о … Но это будет спустя годы. А пока он делал то, что умел лучше всего: работал. Не спал ночами, не проходил до конца дезинфекцию. Спешил. Там люди. А облако, словно чума, накрывало целые города, страны.

Вернулся из командировки домой и за считанные недели поседел. И всё. Прежняя жизнь закончилась. Начались бесконечные хождения по больницам, одно обследование сменялось другим. Менялись лица в белых халатах, менялась должность на работе, менялось отношение друзей, бывших и ещё оставшихся, инвалидность, машина, квартира, место жительства. Просил Ирину с дочкой оставить его – не получилось. Пришлось вернуться на свою родину, в дом, из которого когда-то уходил служить в ракетные войска, к матери.

Мать долго плакала, ходила в церковь, молилась за здоровье сына, ставила свечки всем святым угодникам. Болезнь отпустила. Ирина устроилась няней в детский садик, Даша пошла в школу. Митя с интересом следил за переменами в стране, но уже не реагировал на них так, как несколько лет назад, лишь качал головой. Его, в принципе, всё бы устроило, но переживал из-за несостоявшейся карьеры Ирины. Она же смеялась: «Ты посмотри, что с людьми происходит. Меня бы всё равно акулы съели. А продавать мозги – лучше уж коров пасти». И шла пасти коров (пастуха в то лето не было в селе – стерегли скотину по очереди, дворами). А корова, ох, как нужна была для Мити. Мать по ночам закрывала подушкой лицо и тихо плакала. Ирина нет.

Плакала мать, когда хоронила сына Сергея, погибшего на подводной лодке в августе 20… Сноха Надя, разрешившись от бремени, умерла, оставив двух сыновей, дочку Алёну 3 лет и новорождённую. Ребёнок был недоношенным, не прожил и двух суток. Детей забрали Митя с Ириной. С мальчишками было проще. Митя нашёл нужные слова. А Алёна замолчала. Забивалась по ночам в угол комнаты и тихо скулила, как выброшенный и ненужный зверёк. Решили показать врачам – приговор неутешительный. Кропя внучку святой водой, горько плакала мать за своих сыновей, их неудавшуюся жизнь. Неудавшуюся, короткую?! А может, и нет. Митя ни разу за эти годы не жалел о том, что забрал детей брата. Он не мог поступить иначе.

Даша. Она была очень ранимой и в то же время сильной девочкой. Никогда не плакала. Как-то Ирина сказала ей: «Стоит заплакать однажды – будешь плакать постоянно. Жизнь – такая подлость, что либо она тебя, либо ты её. Вот так. Никогда не смей показывать свои слабости. Люди не прощают их, а запоминают и в следующий раз стараются использовать их в своих целях». Даша запомнила эти слова на всю жизнь.

Счастливое детство закончилось быстро и вдруг. Поселившись у бабушки, Даша поняла, что она не такая, как остальные дети, хотя бы потому, что у них дома не было запаха, въевшегося, не выветривающегося, от лекарств.

В первом классе с ней приключилась история, ещё больше отделившая её от мира детства. Соседка наотрез отказалась садиться с Дашей рядом в столовой: «Вдруг я тоже заражусь». На вопрос, чем же Света может заразиться, девочка ответила: чахоткой, ведь у Даши отец чахоточный. После этого случая Ирина и сказала дочери о подлости жизни.

Взрослея, Даша поняла, что она-то как раз не больна цинизмом, прагматизмом и многими другими заразными заболеваниями своего времени. Пока сверстники развлекались, «жили», она была далеко-далеко, мысленно переносясь в те места, где никогда не бывала и вряд ли когда-нибудь побывает. Просыпаясь утром, она радостно отдёргивала занавеску на окне: будет новый день, а, значит, много интересного. Что может быть лучше, когда рядом любимые люди, они живы, хотя и не совсем здоровы.

Когда Даша училась в 8 классе, в школе появилась Оля. После того, как отца убили на границе в Таджикистане, Шелестовы решили вернуться в Россию. Девочки стали дружить. У Даши появился человечек, с которым можно поделиться самым сокровенным. Единственным недостатком Оли было то, что она не умела хранить тайны. Она делала это не специально, просто так получалось. Именно по этой причине Даша ни звука не сказала Оле о командующем.

Даша училась в 11 классе. Шла на золото. За годы учёбы у неё собралась стопка грамот за отличные успехи в учёбе, а также призовые места в олимпиадах по гуманитарным наукам. Девушка хорошо знала английский, самостоятельно занималась французским, увлекалась историей. Но больше всего любила литературу. Единственное, что не давалось в учёбе, по её меркам, – математика. Дмитрий Николаевич как-то даже пошутил, мол, на детях природа отдыхает, имея в виду, что у них с женой образование математическое.

Даша мечтала.… О чём может мечтать молодая, красивая девушка, полная сил и энергии?! Конечно же, обо всём. Что мир упадёт к её ногам. Нет, это не Дашина мечта. Ведь Дарья Дмитриевна Телешова – личность неординарная. Она хотела тихой спокойной жизни в своём селе, недалеко от мамы, папы, бабушки, чтобы всегда успеть им помочь. Она хотела стать обычной учительницей, преподавать литературу в родной школе. Быть может, кто-нибудь из её учеников, действительно, станет великим человеком. Она хотела иметь большую дружную семью, как у её родителей. Хотела по утрам выходить на берег реки, мокрый от росы, и здороваться с солнышком, чьи лучики так замечательно щекочут лицо, что приходится щуриться. А затем возвращаться назад по тропинке сада, срывая ягоды смородины и вишни; накрывать в маленьком уютном домике, обязательно пахнущем лесом, стол; рассаживать неугомонных и шаловливых мальчуганов и девчушек; загораться под нетерпеливыми взглядами мужа. Со своими задумками на будущее, пусть и не всеми, конечно, Даша делилась с отцом, потому что мать стала бы ругать: нечего сидеть около её юбки из-за милосердия, надо добиться в жизни всех возможных высот (и за них с Митей тоже).

Так что Митя оказался ценным ориентиром для Юли, который решил построить дом на берегу реки (благо, место, действительно, красивое) до лета, т. е. до свадьбы. Вопрос в том, что ни о доме, ни о свадьбе он ещё не говорил Даше. Те несколько фраз, брошенных им девушке, желаемого результата не приносили. Он видел: она его не любит. Мало того: она не собирается его любить. А он не мог ничего поделать с собой, будто дьявол вселился в него. Может, это наказание за сердца, разбитые им в жизни? Может быть.

Даша тоже не видела особой любви в свой адрес. Убедилась в этом она в тот момент, когда дала своё согласие на брак: он даже не поцеловал. Даша решила, что Юли просто играет, что она – всего лишь очередное его приключение. Да, он нравился ей! Ещё бы! Но Даша постоянно твердила слова матери: жизнь – подлость. Решил поиграть – ладно, посмотрим, кто выиграет! Во всяком случае, можно попытаться выиграть. С таким настроением Даша совсем не понимала отца, который (мальчишек брать в расчёт нельзя) чрезвычайно симпатизировал новому знакомому.

Незадолго до 23 февраля Юли снова уехал. Причём, надолго. Решил ещё раз проверить, насколько его хватит, если не будет рядом с ней. На два с половиной месяца.

За время его отсутствия много чего произошло. Во-первых, в селе только и разговоров о том, что командующий армии строит дом. Стройка была обнесена железными заграждениями, так что много не увидишь. Дом, судя по крыше, небольшой, в конце улицы, на которой как раз жила Даша. Раз строит дом – глядишь, захочет корни пустить. Некоторые дамы решили попробовать себя в качестве претенденток на руку и сердце командующего. Закавыка – его отсутствие.

Во-вторых, Даша стала нервничать. Что за ерундистика, как выражался Мишка. Лезут разные мысли: где он, почему так долго нет, почему не напишет, в конце концов. Разумом Даша понимала, что он посмеялся над нею. Хорошо ещё, что никому не сказала о «помолвке», например, Оле. Вот сраму было бы. Родители молчали, не бередили душу. И на том спасибо. Лишь бабушка причитала: «Ох, ирод проклятый. Улетел, как провалился окаянный. Нехристь этакий. Кралечку мою бросил. Дом, вишь, строит. Кого в него приведёт…» И всё в таком духе.

Седьмого мая знакомая машина стояла у дома бабы Веры. У Даши сердце зашлось, когда утром она вышла на крыльцо, но виду не показала. А Юли тем временем спал. Он ещё не был в новом доме, не знал, всё ли понравится Даше, не думал, как сказать, что свадьба будет в конце июня (мать сможет прилететь в это время). Проснулся поздно, в половине девятого, вспомнил, что надо на полигон.

Вечером зайти к соседям не удалось. К Дмитрию Николаевичу пришёл «старинный друг», очень навязчивый тип. Они сидели на лавочке, и Платон пытался доказать Дмитрию Николаевичу, какой он, Платон, выдающийся человек. Без поддержки с тыла Юли не справиться с женской половиной. А о том, что все женщины настроены против него, можно догадаться по взгляду, брошенному бабой Таней на Юли, когда тот вылезал из машины.

На следующий день пришлось ехать по делам сначала в район, потом в область. На следующий был праздник. Юли должен выступать. Он не знал, что говорить, какой мундир надеть, чтобы Даша правильно его поняла. Надел будничный, без наград.

У памятника собралась добрая половина жителей села. Ветеранов было мало. Их привёз на машине глава сельской администрации.

Было солнечно, тепло, тихо. Накануне прошёл дождь и прибил пыль, так что не было противного серого налёта. Он промыл окна домов, всполоснул кудряшки деревьев, на славу пощекотал траву. Пушистые облака, не торопясь, проплывали по синему-синему небу. Черемуха в этом году распустилась на удивление рано, она не жалела ни пышности, ни запаха для людей, соскучившихся за зиму по ярким и сочным краскам. Солнце, поддавшись общему настроению, расщедрилось на тепло, даже добавило чуточку летнего жара.

На улице играла музыка. Прибыли военные – в парадной форме смотрелись по-праздничному.

– Глянь, вон командующий. Что-то у него на мундире ни одного ордена. Нету, что ли?..

– Да, ну. Как же так-то. Что ж такой молодой – командующий – и ни одного ордена. Быть того не может.

– Ну, сама посмотри, коль мне не веришь.

– Да вижу, не слепая. Не толкай ты, Дунятка.

– Говорят, дом-то заканчивают.

– Быстро как.

– Так ведь не рядовому строят.

– И то, правда.

– Не то, кто есть у него?

– Наши, наши-то, глянь, Катька. Глянь, Маринка-то распушилась. Не иначе, как на командующего глаз положила.

– По всем видам, на него.

– А чё? Девка красивая. Вся из себя. Одни ногти чего стоят. Говорят, в Москве пользовалась большим спросом.

– Ага. Пользовалась. А чего ж сюда прилетела?

– Ну, про то кто может правду сказать?

– Никто.

– А вон и Елена прекрасная. Тоже вся из себя.

– А чего? Ленка – хорошая девка.

– Ой, да все они хорошие, только вряд ли он поглянет.

– А, может, и поглянет, откуда ты знаешь?

– Зин, ты либо совсем глупая. Ты на него посмотри и на девок наших. Ему, чай, в кино сниматься. Да при таком посту. Он, небось, таких Маринок, и Ленок, и Танек – только свистнет – прибегут с десяток.

– Ой, да ну это понятно. Да я так…

– Вот тебе и так.

– Бабы, пойдёмте вон туда, там Левонтий чего-то гуторит.

Местные бабушки, которые скучали, потому что не было интересных сплетен, без злобы перемывали косточки всех прибывших, в том числе и командующего армии. Жаль, конечно, о нём особенно не посплетничаешь. Говорят, строг, даже жестковат: районному начальству достаётся. В связях ни с кем не замечен, а дом строит. Одним словом, непонятный какой-то. Да бог с ним…

У памятника построились шеренги. По левую сторону – школьники с букетами цветов. Некоторые из них подготовили монтаж, другие – небольшой концерт. По правую – районное руководство, местные власти, командующий, его командиры. Дальше солдаты. В середине посадили ветеранов.

Все ждали выступления Бланки. Ветераны с недоверием смотрели на него: молод для генерала-то. Погоны, конечно, запросто так не дают, но всё ж таки.

Юли вышел на середину к подножию памятника. Солдаты застыли.

– Сегодня в нашей стране, да и в странах ближнего зарубежья, праздник. Каждый год в этот день по традиции говорятся красивые слова, поздравляют ветеранов, показывают военные фильмы, слышится музыка… Это всё хорошо, если бы завтра об этом не было забыто.

Любая война – горе. Наверное, в первую очередь для матерей, седеющих за одну ночь. Никому не хочется погибать на поле сражения или получать похоронку. А чтобы не было ада войны, нужно помнить – помнить всегда и везде – какой ценой оплачено право на жизнь.

Я сейчас обращаюсь к ветеранам Великой Отечественной войны. Вряд ли можно уместить всю благодарность в слова и вам, и вашим жёнам, которые помогали в тылу. И никто не спрашивал, есть ли силы. Просто надо было выстоять и победить. Вы это сделали. Спасибо вам за нас, живущих…

Юли говорил негромко, но слушали его, затаив дыхание. Простота слов была реальна и осязаема, потому что она была правдой жизни. Он не стал бахвалиться тем, что выделил каждому ветерану по пять тысяч, а каждой вдове по три тысячи рублей. Об этом скажут другие.

– Спасибо тебе, сынок, – дед Антип украдкой смахнёт слезу с глаз. – На поминки себе положу.

Возложили венки. Затем состоялся концерт. Выступали школьники. Даша читала «Жди меня» Симонова. Во время чтения с Юли попытался заговорить глава района, но командующий отмахнулся – не мешай.

– Хорошая девочка, – хлопая, возвратился к начатой теме начальник района.

– Умница, – подтвердил глава сельсовета. – Отец – ликвидатор Чернобыля… Товарищ командующий, вы знаете…

– Знаю, – перебил его Юли.

Наконец, торжественная часть закончилась. Теперь танцы под духовой оркестр, бесплатная полевая кухня для желающих.

– Юлиус Станиславович, разрешите представить вам мою племянницу, – глава администрации указывал на Елену. – Леночка…

– Здравствуйте, – вяло поздоровался Юли, одним глазом следя за Дашей.

Она стояла с родителями и порывалась уйти. Юли поймал на себе взгляд Дмитрия Николаевича и понял, что его дело – табак.

– Извините, – командующий уже отходил от Елены прекрасной с её дядюшкой и направлялся в сторону Дмитрия Николаевича.

– Господин командующий, – прервала ход его мыслей Марина Сергеевна.

– Извините, не сейчас.

Наконец Юли оказался рядом с Дмитрием Николаевичем, который улыбался, глядя на усилия молодых особ.

– Добрый день, – поздоровался Юли.

– Добрый, добрый, – засмеялся Дмитрий Николаевич.

– Ирина Владиславовна, Даша… – Юли взглянул на девушку.

– Господин командующий, разрешите вас пригласить? – за его спиной стояла Елена.

– Нет, не разрешаю, – обернулся Юли и расплылся в улыбке дьявола.

– Простите?

– Видите ли, мисс, – Юли искал слова, чтобы казалось не совсем уж грубо, но доходчиво. – Меня не устраивает роль дичи…

– Какой дичи? – захлопала глазами Елена.

Юли многозначительно поднял бровь:

– Я сам выбираю, с кем мне танцевать и общаться. Ясно? – медленно отчеканил Юли.

– Извините, – холодно ответила уязвлённая девушка.

Юли повернулся к Дмитрию Николаевичу – тот стоял в гордом одиночестве.

– Куда Дашка делась?

– Вон с подружкой стоит. Позвать?

– Очень остроумно, – Юли было не до смеху.

Даша и вправду отошла от отца. Она слушала вздохи Оли, которой никак не везло: столько военных, а на нее никто не обращал внимания. Вроде бы не уродина.

– Даша, – Дмитрий Николаевич поманил дочь пальцем.

– Я что, буду за тобой по всему селу бегать? – тихо и строго спросил Юли.

Дмитрий Николаевич засмеялся при этих словах:

– А что, не плохо бы устроить бег с препятствиями. Боюсь только, что победителем будешь не ты.

Даша молчала. Подошла Ирина Владиславовна, протянула мороженое.

– Спасибо, – Даша взяла его, начала разворачивать.

– Пойдём, потанцуем, – не выдержал командующий.

– А мороженое? – спросила Даша.

– Отец съест, – Юли уже тянул за руку.

Даша чувствовала себя совсем неловко: все обратили на них внимание. От людского взора не ускользнуло и то, как обошёлся командующий с Еленой.

– Здравствуй.

Даша промолчала.

– Так и будем молчать?

– Между прочим, мне завтра в школу, – ответила она.

– И что? – не понял Юли.

– А там математика.

– Слушай, а можно нормально объяснить?

– А математичка Елена Александровна.

Юли засмеялся:

– Прости, я не подумал о таком раскладе вещей.

– А надо думать, – строго сказала Даша. – Голова на то и даётся.

– Даш, не будь врединой. – Юли ещё улыбался. – Я вообще-то поговорить хотел.

– Самое место для разговоров.

– Ну, хорошо, поедем домой, – предложил Юли.

– Ещё лучше, чтобы завтра обо мне говорили чёрт знает что.

– Слушай, а если сейчас скажут, что ты как-то не так дышишь – что, дышать перестанешь?

Музыка закончилась, и они остановились.

– Нет, – ответила Даша и пошла к родителям. – Пап, ты, правда, моё мороженое съел?

– Между прочим, очень вкусное, – ответил Дмитрий Николаевич. – О-о, кто-то идёт.

К командующему подошёл глава:

– Юлиус Станиславович, просим вас…

– Извините. Семён, – крикнул он.

– Слушаю, – подошёл Семён.

– Реши все проблемы. Мне пора. Дмитрий Николаевич, так как насчёт несущих конструкций? – обратился он к Телешову.

– О-о… Несущие конструкции – камень преткновения всех строек века, – с серьёзным видом ответил Дмитрий Николаевич.

– Поедемте, я покажу вам чертежи.

– Ну, поедемте. Ирина, Даша, вы останетесь?

– Да нет, – ответила Ирина Владиславовна.

– Мам, – перебила её Даша, – нам нужно в магазин. Всего доброго.

Когда дочь с матерью возвращались домой, Ирина Владиславовна сказала:

– Дашка, не играй с огнём. Он тебе голову открутит.

– Мам, ради бога. Меня же Елена сгноит. Знаешь, какая она злобная?

– Знаю.

Но домой пошли быстрее.

Дома уже сидели Юли с Дмитрием Николаевичем. Баба Таня собирала на стол и ворчала себе под нос, впрочем, ворчание было ее нормальным состоянием. Дмитрий Николаевич озорно подмигнул Юли: мол, держись. Поели почти молча. Дмитрий Николаевич перекинулся со всеми парой фраз, но никто разговора не поддержал. Когда со стола убрали посуду, Юли сказал:

– Даша, пойдём погуляем.

– Не хочу, – насупилась девушка и собралась идти в зал.

– Интересное кино. Ладно. Садись, – приказал Юли.

Он подождал, пока Ирина Владиславовна доделает всё на кухне и пройдёт в зал.

– У тебя трудный характер. Не замечала?

– Нет.

– Ладно. Это так. Ремарка. Дом смотрела?

– Какой?

– Деда Мороза! – не выдержал Юли.

– Нет.

– А дойти было трудно?

– А почему… – осеклась Даша, встретившись с ледяным взглядом командующего.

– Нравится издеваться, да? Хорошо. Осталось недолго. Потом моя очередь, – грозно проговорил Юли.

– У меня нет привычки издеваться, – вспылила Даша.

– Слушайте, ребята, – Дмитрий Николаевич вышел из зала,– у вас так до рукоприкладства дойдёт. Давайте я буду судьёй, хотя бы иногда передышку объявлю.

Он сел за стол и продолжил:

– Даша, почему бы тебе, действительно, не посмотреть дом?

– Вообще-то, мне никто не предлагал, – покраснела Даша.

– Как же, предложишь тебе… Ладно, об этом после. Главное вот в чем. 25 июня мама приезжает в Россию. Я подал документы на 26, – продолжил Юли.

– Какие документы?

– На бракосочетание.

– Что? – Даша вытаращила глаза. – А-а-а. А я как же? То есть… Я что, право голоса не имею?

– И что путного ты сказала бы? – тоже вспылил Юли. – К этому времени экзамены у тебя закончатся, в институте не начнутся. Какого лешего тебе ещё надо?

– А моё мнение учитывается? – кричала Даша.

– Будет учитываться после свадьбы… может быть, – тихо добавил Юли.

– Нет, вы посмотрите. Он всё решил и за себя, и за меня без моего ведома.

– Да ты сама не знаешь, чего тебе надо!

– Зато знаю, чего мне не надо: напыщенного придурка, считающего себя центром Вселенной!

– Эй, полегче на поворотах…

– А то что?

– Получишь по губам!

– Даже так?

– Вот так!

– Хорошо! – Даша резко встала и вышла в другую комнату.

Дмитрий Николаевич пытался вставить хоть слово, но куда там. Рядом обвал лавины: все сносит на своем пути.

Юли понял, зачем ушла Даша, тоже встал из-за стола, засунул руки в карманы. Желваки играли на скулах. Даша принесла коробочку с кольцом, поставила её на стол.

– Возьмите, господин командующий, – уже ровно сказала она.

– У тебя либо критические дни, либо боязнь нимфетки при виде взрослого мужика, который скоро трахнет тебя…

Звон пощёчины раздался по дому. Даша вложила в удар все силы, таящиеся в её хрупком теле. Юли закусил разбитую губу, но рук не вынул из карманов:

– Если первое, то пройдёт. Со вторым проблемнее.

Даша снова ударила по лицу, осушила руку.

– Убирайся! – прошептала она, белея от гнева и стыда.

Когда за Юли закрылась дверь, Дмитрий Николаевич поднялся из-за стола, подошёл, обнял дочь:

– Дашенька, детка, что с тобой?

– Со мной ничего, – упрямая голова никак не хотела прижиматься к отцовской груди.

– Да-ша, – прошептал на ухо отец. Он гладил её по голове. – Неразумное дитя.

Дмитрий Николаевич посмотрел на Ирину, вышедшую на крик: мучают друг друга – кто больше. Жена покачала головой.

– Ну, всё будет хорошо. Помиритесь. Тихо, тихо. Иди, ляг отдохни. – Дмитрий Николаевич отстранил от себя Дашу, вытер слёзы на её лице. – Кольцо забери.

Даша весь оставшийся день пролежала на кровати, ужинать не пошла. Самым ужасным было то, что он сказал правду: она боялась, страшно боялась такого сильного мужчину. Боялась, что потеряет голову.

Пока он был рядом, каждый день надоедал разговорами с отцом, раздражал своим присутствием и невниманием к ней, она только злилась. Но когда он исчез на несколько недель… Оля вон как мучается, что у всех девчонок есть знакомые военные, только у нее да у Дашки нет. Ночами не спит – так хочет, чтобы и за ней ухаживали. И держится лишь из солидарности с подругой. А подруга-то замуж собирается или нет? Неизвестность хуже плохой реальности. Девчонки в школе рассказывали, как их обнимают, целуют, что говорят, где гуляют. Планы строят на будущее. У кого знакомый (сколько гордости в словах «Мой», «А мой-то») рядовой, а у кого и офицер. На Дашу с Олей смотрели с издевкой: не все же сливки гордячкам. Так порой хотелось крикнуть, что и у них тоже, то есть пока только у нее, но и у Оли будет, обязательно будет, да не просто рядовой или офицер, а… как крикнешь, когда до конца не уверена, ни в чем не уверена…

Явился – не запылился… Не кинулся к ней сразу по приезде, не обнял, не сказал, что скучал или хотя бы вспоминал, уж о словах любви она и не мечтала… Даша прикусила губу, чтобы заглушить всхлип, который так и рвался наружу. Он решил… Он подумал и решил… А как же она? Уж и права не имеет ни на что… Даже на самый маленький, малюсенький, хоть в щечку… Неужели надо, как девчонки: мини, каблуки, бюст, краску. Но это же гадко! Мини она в жизни не носила, да и на каблуках не ходила – еще ногу подвернет с непривычки, бюста не было, так, пупырышки, краситься не умела. Словом, неудачница… Разыграл целую комедию, чтобы получить кольцо обратно – нет бы честно сказал… Даша не выдержала и, накрывшись подушкой, заплакала. Но почему, почему на них с Олей никто, даже ни один солдатик самый что ни наесть распоследний не посмотрел за это время. Пусть они не ходят на танцы: Даше они не нравились, у Оли мать строгая до чрезвычайности, но разве не случается чудес! Конечно, случаются! В сказках, например, про глупых, совершенно безмозглых девушек, что теряют туфельки на балу или что там еще? Даша почувствовала дурноту. Господи, да что это с ней? Она сошла с ума. Да, вне всякого сомнения, она сошла с ума. Это единственное объяснение тому, что с ней происходит сейчас… Она готова поступиться всеми теми немногими, но, как ей казалось, все-таки принципами, ради пары поцелуев в щечку и возможности выйти замуж за командующего, который старше ее на много (интересно, а на сколько?) лет. Абсурд! Она же всегда гордилась, что может противостоять общему стадному мышлению. Надо найти силы и… а так хочется целоваться…

Юли чувствовал себя не лучше. Нечего сказать – кретин. Вечером того же дня, увидев бабу Таню, обратился к ней.

– Чего тебе, ирод? – ответила соседка трясущимися губами. – Э-э, нашёл, чем задеть девчонку несмышлёную. И не стыдно тебе, поганец.

– Стыдно. Как она?

– Никак, – ответила баба Таня и пошла доить корову.

Юли долго курил, спал плохо. Рано утром съездил в район, привёз букет из семнадцати белых роз, вложил записку, передал через Дмитрия Николаевича и уехал.

Даша проснулась, потому что почувствовала запах роз. Много. Бутончики все закрытые, свежие. Выпала записка. Она ее не заметила. Положила цветы на стол, осторожно, словно боясь оцарапаться о шипы, хотя больнее уколоться нельзя. Не спеша заправила постель. Стала собираться в школу. Удивлённый Дмитрий Николаевич спросил, куда она думает отправиться. На ответ: «В школу» заметил: «С такими глазами?». И Даша осталась дома. Весь день просидела в комнате. Ближе к вечеру Дмитрий Николаевич не выдержал:

– Ей богу, Даша, была бы ты мальчишкой – ох, и взгрел бы я тебя.

– За что, пап?

– За что, за что. Иди к нему.

– Я не знаю, где он.

– Ну, не на работе же.

Даша сообразила, что он может быть только в одном месте – в новом доме. Она причесалась, посмотрела на себя в зеркало, раздумывая, что скажет при встрече. Ничего не придумала, хотела уже остаться дома, так и сделала бы, если не грозный взгляд отца.

Даша подошла к ограждению, думая, где же вход. Наконец, догадалась. За ограждением тянулась ограда. Прошла по дорожке к дому. Около гаража стояла машина. Здесь. Даша постояла на пороге, не решаясь войти. Всё-таки пересилила себя – толкнула дверь.

Терраса, прихожая. Юли стоял у окна на кухне и курил. Он услышал шаги (ждал с самого утра), бросил сигарету в окно, закрыл раму, медленно обернулся. Они посмотрели друг на друга.

– Здравствуй, – сказала Даша.

– Здравствуй.

Девушка не знала, что сказать ещё.

– Посмотришь дом?

Даша кивнула головой.

Они не спеша обошли все комнаты. Дом казался большим, во всяком случае, Даше, потому что в нем не было мебели, даже присесть не на что.

– Очень плохо? – спросил Юли, когда осмотрели последнюю комнату.

– Да нет. Очень большой, пустой, неуютный.

Даша оглядела зал.

– Обживём – станет уютным.

Даша согласно кивнула головой. Постояли ещё. Молчание становилось неловким.

– Даша, – Юли подыскивал слова. – Во-первых, спасибо, что пришла.… А во-вторых, прости меня. Я вчера вёл себя, по меньшей мере, глупо. Да, я понимаю, что я первый у тебя. Подожди, пожалуйста, не воспламеняйся, ладно? Но… и ты у меня первая… в этой жизни. И я также не знаю, как себя вести, делаю глупости… Давай попытаемся найти общий язык. Хорошо?

Даша смотрела мимо Юли в окно, на последние слова согласно кивнула головой. Юли подошёл и обнял девушку. Упрямая голова опустилась и неуверенно коснулась мужской груди. Слышался стук его сердца. Мужчина приподнял ее голову и нежно поцеловал. Губы в ответ молчали, были ледяными. Юли перестал целовать, прижал крепче к себе девушку, со вздохом покачал головой.

Несколько дней между ними держался мир. Даша даже согласилась выбрать обои по каталогу в дом.

В двадцатых числах мая Ирина Владиславовна пошла на собрание в школу. Родители решали, по сколько будут складываться на подарки учителям, последний звонок, выпускной бал. Решали долго, обсуждали бурно.

– Ирин, ты чего молчишь? – спросила Яна Вострикова.

Ирина Владиславовна вздохнула:

– Даши не будет на выпускном. И без камеры обойдётся.

– Да ты что, Ирин, – Люда даже подскочила. – Раз в жизни школу заканчивают. Вы же корову зарезали.

– Да, – ответила Ирина. – Но у Даши намечается более ответственное мероприятие.

– Так ведь все поступают, не только одна Даша.

– Не в поступлении дело, – ответила Ирина Владиславовна.

– Или замуж выходит? – пошутила Ольга Борисовна.

– Да.

– За кого, Ирин? – Люда вытаращила глаза.

– Ой, дайте угадаю, – Татьяна поджала губы. – Ну, разумеется, за командующего армии.

Все засмеялись.

– Ладно тебе злыдничать, – одёрнула её Люда. – Ир, чего молчишь?

– Так уже ответили – за командующего армии, – Ирина Владиславовна спокойно смотрела на сидящих.

– Если так, то наоборот. Он всё и оплатит, – сообразила Люда.

– Он – это он. А Даше хоть самое необходимое приобрести.

Новость, сказанная Ириной Владиславовной, огорошила односельчан. Многие попросту не поверили.

– Хватит брехать-то. Прям только и ждал командующий армии, когда же это он познакомится с Дашей, от горшка два вершка.

– А что? Может, и ждал. Она девчонка умная, по углам не обжимается, дома сидит – книжки читает. Опять-таки, родители интеллигентные.

– Какие же они интеллигенты-то?

– Ну, как какие? Татьяна говорила, что Ирина в аспирантуре училась, а бросила из-за Мити. И приехали они сюда, потому что Митя болен, а не просто так.

– А, может, и впрямь влюбился.

– Будя вам, бабы. Вы их рядом поставьте: то он, а то она. Может, понравилась – он ей и навешал лапшу на уши про женитьбу, а они поверили.

– Поживём – увидим.

– А вон, глянь, Колька идёт в магазин. Сейчас у него спросим. Коль, поди сюда, детка.

– Коль, говорят, у вас скоро свадьба, – спросила тётя Сима.

– Лично я не женюсь, а за других отвечать не уполномочен, – ответил сообразительный паренёк и пошёл своей дорогой.

Ирина Владиславовна шепталась с матерью, что лучше купить Даше к свадьбе. Сколько не прикидывали, не укладывались в ту сумму, что выручили за корову.

– Даша, – обратилась к ней мама, – не помнишь, какая ширина окон?

– И не помню, и не знаю. А что? – Даша отложила учебник.

– Завтра воскресенье. Поедем с тобой на рынок приданое покупать, – ответила Ирина Владиславовна.

– Приданое? А окна при чём?

– Занавески купить надо. На лишние метры денег нет, и мало – плохо, спросила бы у Юлиуса.

– Спрошу, – буркнула Даша и опять уставилась в книгу.

– Привет.

– Привет! – Юли умывался под рукомойником. Взял полотенце из рук Даши, вытерся, накинул полотенце ей на шею, привлёк девушку к себе.

– Пусти… Дело есть, – отпихнулась она.

– Ах, дело. – Юли отошёл, сел за стол. – Ну, что за дело?

– Какая ширина окон в доме? – Даша тоже присела на стул напротив командующего, подпёрла рукой голову.

Юли опешил:

– Чего ширина?

– Окон.

– На кой ляд тебе потребовалась ширина окон?

– Чтобы шторы купить.

– ???

– Мы с мамой завтра едем покупать … приданое.

– Это твоя причуда или Ирины Владиславовны? – как можно спокойнее поинтересовался Юли.

– В чём ты увидел чудачество?

– Даша… Я не хочу показаться грубым, но … не пошли бы вы с этим … приданым ко всем чертям, а, может, и ещё дальше.

Пока Даша не услышала эти слова, она не была уверена в том, что Ирина Владиславовна поступает правильно, теперь же убедилась в правоте матери.

– Я не хочу, чтобы меня покупали…

– Эй-эй. Давай остановимся. Мне показалось, что мы решили по поводу купли-продажи всего остального. Даша, ну что за абсурд? А деньги откуда?

– Корову продали…

– Замечательно… Не уступишь? Нет, да? Может, и платье будешь сама покупать?

– Разумеется.

– Так, всё. Моему терпению тоже есть предел. Чёрт с тобой – покупай приданое. Но только попробуй приблизиться к платью – голову откручу. И не смотри на меня так – не метай молнии. Да меня моя мать пристрелит за твой ширпотреб. Платье за мной.

– Ты хочешь сказать, что сам будешь его выбирать?

– Нет, ты… под моим чутким руководством… – Юли улыбнулся. – Иди лучше ко мне.

– Почему ты решил, что так будет лучше? – спросила Даша, посмотрев на улыбающегося командующего.

Юли засмеялся:

– Хорошо, не лучше – пожалуйста. Устраивает?

Даша неохотно подошла. Мужчина посадил её к себе на колени, обнял:

– Дарья Дмитриевна, позвольте вас спросить.

– О чём? – Даша чувствовала себя неудобно. Ей казалось, что он думает о плохом. (И как девчонки терпят).

– На чём вы поедете за приданым? – Юли решил снять накал страстей.

– На автобусе. Вроде бы умным кажетесь человеком… иногда, – добавила Даша и выпрямилась под его рукой.

– Вот как. – Юли снял заколку с волос. Они рассыпались по плечам.

– Пусти сейчас же.

– А что противозаконного я делаю? Мы всего лишь мило беседуем о вашей предстоящей поездке.

– Мне пора, – Даша хотела подняться с колен мужчины – не пустил. – Юли, мне завтра рано вставать.

– Не рано, – ответил он, – я отвезу на машине. Куда вы с вещами в автобус – не спеши.

Юли, наконец, повернул Дашу к себе и крепко поцеловал в губы. Целуя, чувствовал, как она трепещет.

– Пусти, пожалуйста, – прошептала она.

– Да куда же я денусь – отпущу, конечно. – Юли освободил девушку из плена.

Наутро Даша с мамой и Колькой ехали с Юли в райцентр. Кольку взяли для того, чтобы носить вещи. Командующий остановился на обочине, въехал на бордюр – на стоянке мест не было. Он не пошёл с Дашей.

– Мы не очень скоро, – сказала она.

– Боишься, умру от тоски? – съязвил Юли.

Когда Даша с матерью отошли на порядочное расстояние, купил несколько газет с кроссвордами, удобнее устроился в машине, начал отгадывать.

– Глянь-ка, либо командующий?

– Да вижу, не слепая. С Дашей и Иринкой. Может, правду говорят, что они женятся.

Если бы Даша знала наперёд, сколько знакомых встретит на рынке, она сразу отказалась бы от этой вылазки – теперь поздно отступать.

Когда выбирали занавески, рядом оказалась жена главы администрации. Не сказав ни слова, она молча наблюдала за Дашей (при этом рассматривала так, словно готова раздеть и забить палками или скормить волкам). У прилавка с постельным бельём оказалась Надежда Владимировна, классный руководитель Мишки и Кольки.

– Здравствуйте, Ирина Владиславовна, Даша, Коля. За покупками?

– Да. – Ирина Владиславовна внимательно выбирала, что бы купить.

Продавщица расхваливала свой товар.

– Хорошо, мы видим, – Ирина показала на три комплекта.

Они оказались самыми красивыми и, соответственно, дорогими.

– Ох, Дарья, разоряешь мать, – засмеялась Надежда Владимировна и пошла дальше.

По дороге поздоровались ещё несколько человек. Когда набрались две большие сумки, Колька понёс их в машину. Мальчик вызвался сам сопровождать сестру с матерью в этой поездке, надеясь, что ему обломится удочка. Он расстроился, сообразив, что покупка ему не светит: это не цены – троглодиты.

– Случилось что? – Юли отложил газету.

– Да нет. – Колька начал вытаскивать свёртки из сумок на заднее сидение.

– У тебя такой вид, будто ты ежа проглотил, – обернулся к нему командующий.

– Хотел удочку купить, – сознался Колька и покраснел.

– Ясно.

Юли достал из кармана деньги и протянул мальчишке.

– Я не возьму, вы что.

Колькины уши зарделись.

– Не будь таким противным, как сестра.

– Ага, они меня убьют.

– Возможно. А возможно и нет, если мы купим удочку сейчас и спрячем её в багажник. Им, собственно, и не обязательно знать об этой покупке, – и Юли озорно подмигнул. – Тут на краю, – продолжил он, – как раз торгуют рыболовной снедью. Идём?

– Идём.

Ирина Владиславовна была весьма удивлена, когда на обратном пути на её замечание подойти к тому же столику сын ответил отказом. Она догадалась, что удочка уже приобретена, но говорить вслух об этом не стала.

– Неужели всё? – спросил Юли.

– Да нет. – Даша положила пакет. – Мама с Колькой пойдут рубашку примерят.

– А вы, Дарья Дмитриевна? – вкрадчиво, приподняв бровь, поинтересовался Юли.

– А я здесь подожду. Надоело – глазеют, как будто впервые видят, – злилась Даша.

Юли засмеялся.

– Мы ещё минут на сорок, – сказала Ирина Владиславовна.

– Хорошо. – Юли закрыл машину. – Коль, возьми ключи, если вернётесь первыми.

– А мы куда-то собираемся? – Даша не хотела никуда идти.

– Пройдёмся – погуляем.

– У меня ноги болят.

– Тем более нужно … тренировать, – Юли обнял Дашу за талию.

– Убери, – сказала Даша.

– Что?

Даша сама убрала его руку. Крякнув, командующий засунул руки в карманы и пошёл рядом.

– Гляди, Кузьминична, что делается-то, – вытаращив глаза, показывала пальцем на командующего с Дашей торгующая зеленью женщина.

– Не кричи – вижу.

– Ей богу, женятся.

– Есть хочешь?

– Да.

– Пошли в кафе.

Юли смотрел, как Даша ест. Сам он ничего не хотел.

– Это неприятно.

– Что?

– Когда смотрят в открытый рот – подавиться можно.

– Прости. Даша, тебе не кажется, что ты ставишь меня в весьма стеснительное положение, – Юли отпил кофе.

– Чем?

– Сама подумай: смотреть на тебя нельзя, обнимать – боже упаси, целовать – табу.

Даша поморщилась. Отложила ложечку на блюдце с пирожным.

– Ну, вот теперь есть перестала, – сказал Юли.

– А тебе обязательно… ну… до свадьбы всё такое, – покраснела девушка.

– Смотря что ты подразумеваешь под выражением «всё такое».

– Юли, у меня впереди экзамены…

– В огороде бузина, а в Киеве дядька. Экзамены приплела за каким-то…

– Ты будешь меня отвлекать, – совсем смутилась Даша.

– Ах, вот в чём дело, – присвистнул Юли. – Котлеты отдельно – мухи отдельно. Ладно, госпожа уравновешенность. В принципе я могу подождать несколько недель. Думаю, свадьба состоится раньше моей клинической смерти. Но уж потом – не обессудь. Можешь даже не краснеть, не бледнеть и не синеть – не поможет. Ты ешь, ешь, набирайся сил.

Юли пил кофе, смотрел в окно, наблюдая за прохожими. Даша не доела пирожное – кусок в горло не лез после его слов – не шутил.

Они гуляли в парке, где было мало народу. Юли, наконец, обнял Дашу и, несмотря на её протесты, крепко и долго целовал. Она ощущала близость мужского тела. Внизу живота покалывало. Ещё немного – и она готова была бы на всё, даже здесь, даже при людях. Он отпустил, посадил на лавочку, чтобы успокоилась. Нет, оказывается, не холодная льдинка – загорается, словно порох. Решил сменить тему.

– Даша, – Юли закурил сигарету, сел рядом. – У меня к тебе тоже есть важное дело.

– Какое? – поправляя волосы, спросила Даша.

– Похоже, я совершенно не нравлюсь твоей сестре. Не знаешь, в чём дело? – он перекинул ногу на ногу.

– Не знаю. Наверное, жалко меня тебе отдавать…

– Ах, жалко, – протянул Юли. – Кто бы меня пожалел.… Да.… Пошли, нас теперь ждут.

По дороге назад Юли накупил несколько кило конфет, разных сладостей.

– Зачем столько? – спросила Даша.

– Пойдём на подкуп. Дайте мне ещё шоколадок, наберите разных, – обратился он к продавщице.

На следующий день Юли утром зашёл к соседям.

– А Дашки нет. На консультацию ушла, – сказал Мишка.

– Я знаю. Она мне не нужна. Алёна, здравствуй,– улыбнулся Юли.

Но девочка смотрела исподлобья.

– Алёна, я думал, ты мне поможешь, – не сдавался Юли. – Я сейчас в гарнизон еду, хотел Даше подарок купить, но не знаю, какой. Может, что посоветуешь?

Юли смотрел, выжидая. Девочка согласно кивнула головой.

– Тогда собирайся. Я думаю, родители против не будут…

По дороге в гарнизон Юли что-то рассказывал Алёне, но та никак не реагировала, лишь сосредоточенно смотрела в окно. Юли решил, что нужно начать с магазина игрушек. Алёна растерялась от такого количества кукол, зверюшек – одним словом, всякой всячины.

– Алёна, давай выберем игрушку для Даши, – между прочим добавил, – а если тебе что-нибудь понравится для себя – дай знать. Давай мне руку…чтобы не потеряться – магазин большой.

Девочка неохотно протянула маленькую ладошку. Обошли весь магазин. Алёна пыталась не показывать восторг, она была занята другим: её ладошку крепко держал военный, совсем, как папа.

– Алёна, так не честно, – Юли прервал её мысли. – Мы договорились, что ты поможешь мне. Мы весь магазин обошли – и ничего.

Они стояли в отделе мягкой игрушки. Алёна внимательно рассматривала слонов, мишек, черепах. Вытащила ладошку из руки дяди, показала на игрушку на самом верху. Юли достал: большой чёрный леопард – красивый (с изогнутой спиной, умной мордой, сильными лапами) и в то же время страшный (так и кажется, что живой – сейчас прыгнет и съест).

– Нравится? – спросил Юли.

Девочка отрицательно покачала головой.

– Поставить назад?

Отрицание.

– Берём?

Кивок.

– Тебе?

Опять отрицание.

– Даше?

Кивок.

Юли повернул леопарда мордой к себе – усы торчали весьма агрессивно.

– Ты уверена, что Даше понравится этот хищник?

Алёна пожала плечами.

– Ладно. Выбирай себе игрушку.

Девочка достала с полки небольшого пушистого белого котёночка с красным бантиком. Юли ничего не сказал. Когда вышли из магазина, он спросил:

– Есть хочешь?

Алёна неопределённо пожала плечами.

– А я хочу. Пойдём к моему брату – он рядом живёт. Поедим, заодно познакомимся.

– Знакомьтесь. Это Ритус. А это Елена Сергеевна, молодая особа с вредным характером, – Юли представлял Алёнку брату.

– В чём выражается вредность? – Ритус пригласил гостей в зал.

– Не хочет мне сестру отдавать.

Алёна села на диван, стала рассматривать комнату. Котёнка, купленного в магазине, посадила рядом с собой.

– Юли, ты ведь врёшь? Алёна, врёт? Она просто хочет, чтобы сестре было хорошо. Да? – Ритус посмотрел на девочку.

Она согласно кивнула головой.

– Ага, как же. Посмотри, что она выбрала Даше в подарок, – Юли показал леопарда.

Ритус взглянул на игрушку и сразу догадался, почему выбор девочки пал на это животное. Он подошёл к девочке, что-то пошептал на ухо, та согласно кивнула головой.

– Скажем ему?– спросил Ритус.

Алёна кивнула головой.

– Ну, тогда говори сама, – Ритус серьёзно смотрел на девочку.

Он знал о том, что она молчала с трёх лет после смерти родителей.

– Он на тебя похож, – чётко произнесла Алёна.

Юли открыл рот, хотел удивиться, но вовремя перехватил взгляд брата, скорректировался:

– Как это на меня? Что общего между этим зверюгой и мной?

Он снова взял игрушку, рассматривая её. Бросил леопарда на рояль.

– Ой, ой, как смешно им обоим. Лучше есть пойдёмте.

На вопросы Ритуса за столом Алёна отвечала чётко и разумно.

– В школу пойдёшь?– спросил он.

– Да.

– Хочешь, чтобы Юли купил тебе форму?

– Родители будут ругаться.

– Почему? – спросил Юли.

– Они сами купят.

– Глупости, – заявил дядя. – Но прежде, чем покупать форму, знаешь, что купим? – и подмигнул. – Платье на свадьбу. Красивое – красивое. Идёт?

– Хорошо…

Когда Юли внёс покупки в дом, Ирина Владиславовна, нахмурив брови, спросила:

– Это что такое?

Юли положил последний пакет, глянул на Алёну и подмигнул.

– Мамочка, не ругайся, пожалуйста, – сказала Алёна и подошла к Ирине Владиславовне.

У той подкосились ноги, и она села на стул. Баба Таня истово перекрестилась. У Дмитрия Николаевича соскочили очки, звонко ударились о стол.

– Ой, боже святый, да ты заговорила, дитятко моё, – баба Таня прижала к себе внучку. Ирина вытерла слёзы.

Время шло быстро и незаметно для Даши и медленно и нудно для Юли. Он каждый вечер заходил в гости, а Даша каждый вечер пыталась найти причину, по которой можно чем-нибудь заняться, помимо вечного сидения над учебниками, и совершенно не хотела оставаться с ним наедине.

Девушка не понимала себя. Некоторое время назад она сама хотела, чтобы хотя бы в щечку (хоть и краснела всякий раз при воспоминании об этих мыслях, но они имели место быть), а теперь, когда с его чувствами более-менее определилось (до конца все-таки не верится), что-то все равно мешало. Что, Даша не понимала. Девушка совершенно запуталась в чувствах и своих, и его, а она не любила неразберихи, хаоса, непорядка, привыкла раскладывать все по полочкам. Когда чем-то занималась, будь то чистка картошки или выполнение уроков, сначала располагала предметы вокруг в нужном порядке. На столе не должно быть посторонних вещей. Ведерко для очисток должно быть чистым…

Юли кряхтел, ругался, подтрунивал – толку ноль. Ему ничего не оставалось, как только пугать Дашу своим будущим правом над ней.

Наконец наступило 26 июня. Односельчане до конца не верили, что Даша выходит замуж за командующего: приготовлений никаких.

В десять часов утра у дома остановились три машины. В первой за рулём сидел Ритус, сзади – Юли и Георг, который согласился быть дружком. Во второй – Станислав Карлович и Светлана Юрьевна, родители. В третьей – Стив, Иоганн, братья, и Лена, жена Стива.

Торговались за невесту недолго. Георг положил сто долларов, и подружка впустила всех в дом. Юли представил родственников, баба Таня иконой перекрестила молодых, выпили, сели и поехали в гарнизон. Солдаты, стоявшие на дороге в центре села, хотели протянуть верёвку, но Сашка, высланный заранее в дозор, крикнул ребятам, что за рулём «сам», и их как ветром сдуло.

Даша выглядела прекрасно. Впрочем, иначе быть не могло.

Можно, конечно, подробно описать, какое платье было на ней, сколько атласа ушло на его изготовление, какие украшения (а они фамильные) отдала Ирина Владиславовна накануне дочери, что подарили гости, а главное жених. Читатель, включи свою фантазию. Я уверена, у тебя это получится куда лучше. Вечер был… Разумеется, он самый запоминающийся в жизни Даши, и не только её…

В одиннадцать часов Юли после очередного танца шепнул на ухо Даше:

– Нам пора.

– Куда?

– В номер-люкс, мадам. Прощаться не будем.

Он обнял Дашу и повёл к выходу. Она шла прямо и гордо. Пока поднимались, Даша молчала, а он мурлыкал мелодию. Выйдя из лифта, Юли достал из кармана ключи, отпер дверь, положил ключи назад. Взял жену на руки, перенес через порог, захлопнул ногой дверь. Около столика с шампанским опустил.

– Устала?

– Немного, – Даша сняла перчатки, запуталась в шпильках. Он помог снять фату, расстегнул платье.

– Где ванная?

Юли показал. Даша ушла. Он снял пиджак, галстук, разулся, сел в кресло дожидаться жену. Стараясь не думать, рассматривал картину на противоположной стороне. Когда жена показалась в двери, внимательно посмотрел на нее и спросил:

– Ты уверена, что тебе это понадобится?

Юли указал на полупрозрачную ночную рубашку Даши. Она ничего не ответила, молча юркнула под одеяло. Юли ушёл в ванную. Сел на край ванны, медленно начал расстёгивать рубашку, глядя на воду, льющуюся из крана. Ледяной душ не остужал его пыла, но, по крайней мере, появились проблески мыслей.

Подойдя к кровати, увидел Дашину руку, лежащую поверх одеяла.

– Хочешь шампанского? – спросил он.

– Нет.

Даша непроизвольно отодвинулась, когда он лег в постель.

– Даша, – Юли положил девушку к себе под мышку. – Ты когда-нибудь говоришь «да»?

– Иногда.

– Хорошо, что хоть иногда.

Юли взял её руку, которую она не знала куда деть, положил к себе на грудь, прижал сверху своей.

– Спокойной ночи.

Нелегко дались ему эти слова, но переломил себя.

– Спокойной ночи, – прошептала Даша.

– И не строй из себя невинную овечку, – жёстко добавил Юли. – Если бы завтра с утра не стоять в церкви, у тебя не было бы спокойной ночи.

На следующий день они обвенчались в соборе, недалеко от гарнизона ЭСВ. После венчания Юли дал время Даше только на переодевание. Вертолёт уже ждал. Даже подарки остались нетронутыми в номере гостиницы. Молодожены летели на Валдай.

Там никого и ничего не было, даже телефона (Юли выбросил его в озеро на второй день пребывания). Зато чудная природа, не тронутая цивилизованным человеком.

Через три недели на вертолёте прилетел Станислав Карлович, что-то шепнул Юли. Тот пошёл звать Дашу – пора собираться на большую землю.

А дома Ирина Владиславовна изводилась от незнания, что с Дашей. Хоть бы позвонить – куда? Не обижает ли он её дочь, совсем ещё глупенькую девочку? Да ещё экзамены. Ирина Владиславовна не рассчитывала, что Юли и Даша будут отсутствовать так долго. Ей же сдавать экзамен в институт. Пусть один, но его нужно сдать на «5». Сначала оставалось две недели, потом неделя, пять дней, три дня. Ирина сама отвезла документы дочери, но толку – сдавать за неё?

Накануне экзамена Даша приехала.

– Ой, дитятко моё, – как всегда причитала баба Таня, заводя любимую внучку в дом. – И где ж ты, золото моё, пропадало? На кого ж ты нас покинула?

– Баб Тань, чего голосишь как по покойнице? – не выдержал Юли.

– Молчи, ирод непутёвый, – строго ответила старуха. – Чего сотворил с моей кровинушкой. Похудала-то как, бледненькая совсем. Всю кровушку твою выпил, поганец.

– Мам, перестань. Что ты, правда, взялась причитывать.

Ирина Владиславовна поцеловала дочь:

– Раньше нельзя было вернуться?

Даша покраснела, но промолчала.

– Даша, я пыталась позвонить вам, – сказала Ирина.

– Он телефон выбросил.

– Ясно… Даша, завтра экзамен.

– ?

– В институте.

– !!! Ты знал?

Даша повернулась в сторону Юли, который спокойно сидел около стола, закинув нога на ногу.

– Так ведь завтра – не сегодня. Успеешь. – Юли пожал плечами.

Передернутые плечи мужа вывели Дашу из себя.

– Успею! А документы? – крикнула она.

– Я сдала, – сказала Ирина Владиславовна, не зная, как успокоить дочь, памятуя о случае возле этого же стола.

– Я тебя убью! – выпалила Даша, глядя на Юли. Ей сейчас все равно – она и вправду сделает…

– А я увезу тебя обратно. Ты там не вопишь как недорезанная и не грозишься меня убить, – констатировал факт Юли. Он умолчал, впрочем, о том, что она там делает, вернее, делала некоторое время назад, хотя губы его непроизвольно расплылись в улыбке нашкодившего кота.

Даша больше не разговаривала с мужем. Вечером она попыталась посмотреть книги, но её словно током трясло. Юли ушёл к бабе Вере. Даша легла спать с Алёнкой, но уснуть не удалось, задремала только под самое утро.

– Даша, неужели институт так важен, что из-за него можно позеленеть? – Юли выглядел свежим, отдохнувшим, хотя предпочел бы другой вид. – Лучше пришла бы ко мне вечером, я бы согрел, расслабил…

– Пошёл ты знаешь куда? – прошипела Даша.

В институт приехали вовремя, но Даша нервничала.

– Слушай, истеричка, – обратился к ней муж по дороге, – если не прекратишь, разверну машину, завезу в глухие кусты и буду иметь до следующего утра. Знаешь, я это могу.

Слова Юли подействовали на Дашу отрезвляюще. Она почувствовала себя увереннее.

На следующее утро Даша почувствовала лёгкое недомогание. Она решила, что это из-за вчерашних переживаний и усталости, поэтому не придала особого значения. Вернувшись из института, Даша не могла сидеть на одном месте. Они поехали в новый дом, чтобы посмотреть свадебные подарки. (Ритус перевёз их вместе с мебелью). Пока расставляли мебель, раскладывали вещи, распаковывали ящики, Даша чувствовала себя уверенно. Она пыталась не думать о том, как сдала экзамен. Через несколько дней станет известно. Уморённая, ночью спала как убитая. Утром Юлиус принёс жене чай в постель, а она лежала, поджав ноги чуть ли не к подбородку.

– Даша, что с тобой?

– Что-то мне плохо.

– Где болит?

– Не знаю. Такое ощущение, что везде. Живот болит, мутит, сердце колет, в висках стучит.

– Что за чёрт! Дашенька, хорошая моя! Малыш, я сейчас!

Приехал Стив, ничего толком не сказал, а самочувствие Даши час от часу ухудшалось.

– Может, она беременна? – с тревогой спросил Юли.

– Может, но симптомы странные. Давай вызывай вертолёт и в гарнизон, – заключил Стив.

Спустя месяц Юли сидел в больничной палате и уговаривал Дашу. Она очнулась после мучительных болей, капельниц, уколов накануне вечером.

– Дашенька, ни один ребёнок не заслуживает таких адских болей, – Юли гладил посиневшую руку жены.

– А если у нас больше не будет детей?

– Господи, да не загадывай ты на будущее. Ты себя в зеркало видела? В гроб кладут краше. Даша, даже врачи и то за операцию. Я ничуть не меньше тебя хочу ребёнка, но не такой ценой.

Юли смотрел во ввалившиеся глаза Даши.

– Я сильная, – выдавила она.

– Хорошо, я согласен…

– Нет, правда. Сумела же я тебя женить на себе, – попыталась пошутить Даша.

Её попытка осталась без внимания.

– Даша, давай серьёзно поразмыслим.

– Не хочу, – она закрыла глаза.

– Дашенька…

– Юли, мне и так трудно, а тут ещё с тобой надо спорить. Ты же знаешь – всё равно не уступлю.

– А мне что прикажешь делать?

– Готовиться стать отцом.

Юли сдался…