Читать книгу Книга 3. Без названия - Татьяна Анатольевна Денисова - Страница 9

Даша не спала всю ночь. Испугавшись за своих детей, боялась спросить у Артура или Лекса. Юли нет, к тому же, вряд ли ответил бы на все ее вопросы. Недосказанность тяготила.

Порядок жизни нарушился не только дома. На следующее утро надо было встречаться с людьми, что-то говорить. Приехала незапланированная проверка. Даша пыталась не терять присутствия духа. Напрямую не спросили, но поинтересовались, можно ли посетить урок в одиннадцатом классе (по стечению обстоятельств – урок истории).

Артур воззрился на вошедших и засмеялся. Лекс, прочитав мысли гостей, улыбнулся: наивные, они не знают, с кем связались.

– Я весь внимания! – Артур сел на стул, обратившись к вошедшим.

Даша решила не вмешиваться – пусть выпутываются сами. Женщина в красном костюме посмотрела на мужчину, но обожглась о его взгляд.

– Вы не против, если мы…

– Против. – Артур развлекался.

– Вообще-то, мы… – начала вторая, что постарше.

– Да мне плевать.

Лекс посмотрел на Дашу: уведи его.

– Артур Георгиевич, пожалуйста, на несколько слов, – Даша не стала дожидаться ответа и вышла в коридор, предоставив возможность Лексу разбираться с представителями вышестоящих органов. Артур вышел. Оставшиеся женщины стояли в замешательстве.

– Будет лучше, если вы вернетесь к своей работе, – Лекс говорил спокойно, пожалуй, умиротворяюще.

– Мы…

– Не стоит. Ничего не случилось – никто не пострадал, потому что здесь, по счастливой случайности, цивилизованные представители Бланки, – Лекс улыбнулся.

– А кто нецивилизованные? – поинтересовалась одна из женщин.

– Мой отец, мой старший брат.

– Что бы они сделали?

Лекс рассмеялся, но отвечать не стал.

– Я считала, что к нецивилизованным, в первую очередь, относится Юлиус Станиславович.

– Бросьте. Юли, если вам и насолил, то не со зла. Он нормальный, понимает человеческие слабости, может наорать, нахамить – на эмоциях. Теоретически, Артур Георгиевич догадывается, что человек имеет право на слабость.

– Ваш отец?

– Он … иной, – улыбался Лекс.

Иной человек вспоминал. В очередной раз чертил узор: Рихард – Ася – Юля – Глеб. В середине Данила. Очередная петелька в полотне жизни.

Если бы не случай с Данилой, Лекс по-прежнему вел себя спокойно, не давая людям повода для разговоров о нем, однако необходимо отвлечь от необъяснимого, ладно, плохо объяснимого. Он решил отвлечь собой, вернее, не совсем собой – слишком контрастно – Соней.

Соня, сколько себя помнила, никогда никому не давала себя в обиду. Нет, не так. Ни у кого не возникало мысли попробовать ее обидеть, задеть шуткой. Дело не в том, что она дочь Бланки, не в том, что у нее братья, которые, разумеется, заступятся – она сама даст сдачу кому угодно – был бы повод. Так было. До Лекса.

Сегодня все началось с самого утра. Началось все дома. За завтраком он с самым наглым видом забрал ее бутерброд, прямо из руки. Пока она приходила в себя от подобной наглости, Лекс его попросту съел, да еще по носу щелкнул. Братья переглянулись, но сочли за лучшее промолчать. В школе на первой перемене он, проходя мимо, дернул Соню за хвостик. Она от неожиданности даже ойкнула, а он, состроив рожицу, помахал рукой. Не бежать же вдогонку (вон как Артур смотрит), а так хотелось (прям, как двинуть ему!). Однако сцена в столовой показала, что утренний бутерброд и хвостик – мелочи, на которые не стоит обращать никакого внимания. Соня, как обычно, села за стол с братьями, уже пододвинула к себе тарелку.

– О, каша, да еще манная. Обожаю, – Лекс нагло уселся рядом с Соней, забрав и тарелку, и ложку, опять прямо из руки, как утром.

– Каково черта? – не выдержала Соня.

– Что какого? Не видишь, я есть хочу, – Лекс отправил очередную ложку в рот.

– Так иди и возьми свою тарелку.

– Я уже взял.

– Это моя.

– Она не подписана.

Братья, что сидели напротив, переводили взгляд с Сони на Лекса и наоборот, но, как и утром, молчали. Соня между тем стукнула Лекса кулаком по плечу.

– Ты чего дерешься? Не даешь мне спокойно поесть.

– Это ты не даешь мне спокойно поесть, – Соня разозлилась не на шутку: он сейчас получит по полной.

– Зачем тебе есть? Хочешь стать толстушкой? Может, еще и прыщавой толстушкой? К тебе так никто на пушечный выстрел не подходит, боится то ли когтей, то ли яда – уж не знаю, чего в твоем арсенале больше.

– Ну, все, ты труп! – констатировала факт Соня – довел ее.

Однако она не рассчитала, какая реакция у Лекса. Пока она произносила эти слова, он оказался в дверях столовой.

– Ой, боюсь! Пойду памперс поменяю, – смеялся Лекс.

– Урод!

Соня бежала за ним с явным намерением убить взглядом, больше оружия на данный момент у нее не было. Лекс ворвался в кабинет директора.

– Прости, – он встал за креслом Даши, которая просматривала бумаги.

– Убью! – Соня ворвалась в кабинет, широко распахнув дверь.

Пока она бежала за Лексом, не обратила внимания, что он скрылся в кабинете директора – кабинет и кабинет. Увидев перед собой маму, девочка пришла в еще большую ярость: ничтожный червь – спрятался за ее же маму, в кабинете директора школы. Ну, она ему сейчас задаст такую трепку.

– Мама, я его убью, ей богу.

– За что?

– Он заслужил, честно.

– Можно подробнее.

– Утром он слопал мой бутерброд.

– Просто съел, – Лекс показал язык.

– Мам, он бесит меня.

– Соня, нельзя ли изъясняться нормальным языком? – строго спросила мама.

– В школе дергает за хвостик. Меня никто не дергает. Сейчас съел мою кашу.

– Каши стало жалко? Жадина!

– Мама, вот опять. Рожи корчит.

– Ябеда – корябеда, зеленый огурец, на полу валяется – никто его не ест.

– Мама!

– Я поняла. Сядь. Соня, садись. Саша, в чем дело?

– Ни в чем. Нельзя сделать что-то просто так? Чего она ябедничает? Побила меня, между прочим.

Впрочем, последние слова он сказал уже без озорства. Задумывалась, по мысли Лекса, веселая игра, в которую будут играть двое, остальные, по желанию, подыгрывать. Однако молодой человек сказал… он помнил, что сказал – к ней никто не подходит, действительно, на пушечный выстрел. Сидит, опустив глаза – запомнила. Начнет извиняться – она поймет. Не извиниться нельзя – не желая, обидел девочку, очень сильно обидел.

– Тебе так жалко каши для старшего немощного брата? – он схватился за спину и шаркающей походкой заковылял к Соне. – Ох, спина, родимец ее возьми, болит – отбила чья-то рука. Ох, – он сел рядом с сестренкой.

– Мама, я пойду на урок – звонок был.

Дверь закрылась, Лекс распрямился.

– Саша.

– Прости. Я, не подумав, произнес слова, которые не имел права произносить – обидел Соню.

Он поднялся. Когда вошел в класс, все заулыбались: наверное, досталось от Дарьи Дмитриевны – примолк. Урок шел своим чередом, как вдруг Лекс встал и без объяснений вышел. Открыв дверь в спортивный зал, он знал, что случилось. Она не плакала, даже не думала. Обида заглушала боль в корне. Лекс опустился на колени – надо осмотреть ногу. Да иди ты – ответ читался во взгляде. Пришел Смит. Он обнял Соню и держал так, пока Лекс расшнуровывал кроссовок, снимал носок, осматривал лодыжку. Вывих, пусть и со смещением, но вывих. Смит крепче прижал к себе ребенка, стараясь забрать предстоящую боль. Лекс резко дернул ногу – послышался щелчок. Артур уже нес Соню к машине. Дома ее уложили в кровать, напоили лекарствами, устроили ногу, но все это заглушала боль от обиды. Лекс не пошел наверх, сидел внизу, на кухне. Зашел Артур.

– Лекс! Так не пойдет.

– Как?

– Так, как делаешь ты.

– Я обидел ее.

– Знаю.

– Она упала с турника из-за моих слов.

– Вероятно.

– Я виноват.

– Так пойди и извинись.

– Ей очень больно – боится, что никого никогда не будет с ней рядом.

– Так скажи, что будешь ты.

– Речь идет не о брате.

– Пока скажи, как брат.

– Я не хочу лгать. Соня – не тот человек, которому можно врать.

– Послушай, Соня – сильная девочка. Она найдет возможность отомстить тебе – вы будете квиты.

Соня знала, что он обязательно придет, знала, что сейчас он винит себя за слова, сказанные сегодня. Еще никто не говорил ей о ней самой, но это была правда. Обижаться на правду глупо. Она сильная… Дверь открылась без скрипа. Вошел Саша. Он подошел к кровати и сел на пол. Соня могла стукнуть его по плечу или щелкнуть по носу, но руки казались неживыми. Лекс взял их в свои – замерзла – потер, согревая дыханием. Гусиные мурашки пробежали по всему телу девочки – он почувствовал это.

– Подвинься. – Лекс без спроса лег рядом: голова Сони оказалась на его плече, рука на его груди под рубашкой. – На сегодня мир. Ты устала – тебе нужен покой и тепло.

Она уснула и спала без сновидений до самого утра, ощущая рядом надежную защиту. Проснувшись, не сразу открыла глаза. Оказывается, тело, настоящее мужское тело источает аромат – почему не замечала раньше, когда обнимал папа или Артур? Рубашка брата наполовину расстегнута – ее рука на его голой груди, поросшей, пожалуй, заросшей. Откуда подобные мысли?! Соня почувствовала, как краснеет. Хорошо, что он спит. Лекс прикрыл глаза – не хотелось пугать девочку. Он не спал всю ночь, пытаясь забрать все страхи маленькой сестренки. Соня вздохнула громче, чем хотелось – Лекс зашевелился. Пора просыпаться.

Пока она находилась дома, между ними царил мир. Лекс не подшучивал, как обычно, над ней, но по-доброму помогал. В первый же день он отнес ее на кухню на руках, посадил на место, как обычно. Если бы это сделал Арт, она возмутилась, но на поступок Лекса Соня не нашлась, что сказать. Они разговаривали, вместе рисовали: он левой, она правой рукой, смеялись. Даша была рада перемирию между ними. Артур не вмешивался, занимался с мальчиками и был большой куклой Иришки. Младшая радовалась, что Соня занята Лексом, ведь Артур теперь в полном ее распоряжении. Она не понимала, почему у него такие короткие волосы – косички не получались, бантики не цеплялись, заколки падали с головы. Почему большие руки? Как надеть на такие лапищи свои браслетики? Что значит, может, на куклу? Не хочет она на куклу – он лучше куклы. Артур забирал девочку на руки и подкидывал вверх. Иришка смеялась – да, приятно качаться на его руках. А еще приятнее кататься на нем как на лошадке. Она подгоняла его пяточками, он изображал иногда страх, иногда норов. Через три дня Соня предприняла попытку наступить на ногу – боль вполне приемлемая. Опухоль спала, нога казалась вполне нормальной. Лекс, увидев ее стоящей на больной ноге, начал ругаться. С ней все хорошо. Настолько хорошо, что готова к урокам фехтования? Разумеется – приняла вызов Соня. Не хватало только вздернутого носа. Хотя… руки, упертые в бока – чем хуже вздернутого носа? Лекс подошел к сестре, обнял и поцеловал в лоб.

– Прости.

Она хотела оттолкнуть его, но передумала – хорошо было на его груди. Черт! Слишком хорошо! Она пыталась оттолкнуть его.

– Тихо, строптивица, тихо.

– Пусти.

– Как пожелаешь!

Перемирие закончилось в тот день, когда Соня пошла в школу… Соня переживала столько эмоций, не понимая, порой, их природу. Она хотела с кем-нибудь поделиться, но с кем? Слишком одиноко. Лишь Лекс. Вечно он появлялся в самый неподходящий момент: она только надумает взгрустнуть, может, даже похлюпать носом, а тут он, противный – и ну, выводить ее из себя. Вот сегодня дал такую затрещину – она даже закачалась. А думала-то она о насущном (третий день подряд девчонки шептались о поцелуях – кто, как и сколько целовался). Похоже, все уже обцеловались, кроме нее. Соня пришла расстроенная из школы, хотела запереться в комнате – ввалился Лекс. Его вообще-то никто не звал. Он сделал вид, что не понимает. Перепалка закончилась быстро в его пользу: взгрел по попе и усадил за латынь. Соня возненавидела его.

Aequam memento rebus in arduis servare mentem. – Старайся сохранить присутствие духа и в затруднительных обстоятельствах.

Certum voto pete finem. – Ставь себе лишь ясные цели.

Festina lente. – Торопись медленно.

Educa te ipsum! – Воспитай самого себя!

Она перевела все фразы. Теперь надо выбрать одну и написать развернутое эссе. Урод! Он просто урод! Она ненавидит его!!!

Через два часа он вошел снова без стука.

– Стучать не учили? – взвилась Соня.

– Я могу чему-то удивиться в твоей комнате? – спросил Лекс.

– Может, я здесь голая!

– И что? Не беспокойся, я не испугаюсь твоего тела. Со временем, полагаю, оно будет весьма привлекательным.

Злость Сони вышла за рамки – даже пальцы стали подрагивать. Она сейчас его… он сел рядом, совсем рядом, взял ее пальчики в свои руки, начал растирать.

– У тебя озноб.

– Нет, – неуверенно ответила Соня.

– Мне виднее.

Он не выпускал ее рук. Зачем-то даже поцеловал каждый пальчик. Соне стало приятно, пусть немного не по себе. Лекс заглянул в глаза. Оказывается, его взгляд может быть… странным… улыбка… Сердце стукнуло слишком громко. Она испугалась: вдруг кто-то услышит.

«Ничего не бойся, моя хорошая», – прошептали его губы.

«Совсем?» – спрашивали ее упрямые глаза.

«Совсем», – отвечали его.

«В жизни много чего надо бояться», – возмутился детский разум.

«Порой, бывает разумно бояться… Может, следует надеяться и верить?» – тихо спросил юноша.

– Надеяться на что?

– На воплощение своих мечтаний.

– Если я хочу верить в сказку?

– Про принца и принцессу?

– Да.

– Так надейся и верь. Закрой глаза.

Она послушалась – прикосновение губ оказалось сказочным. Веки чуть дрогнули под его поцелуями. Даже с закрытыми глазами она почувствовала его улыбку.

– Обещай, что пока… что ты не станешь спешить взрослеть.

– Почему?

– Потому что человек не дорожит настоящим в ожидании будущего. Вдруг этот миг – один из лучших?

– Мне стоит тебе поверить?

– Стоит.

– Хорошо…

Новогодние праздники прошли быстро, шумно, весело, многолюдно. Даша думала, что ей будет тоскливо без Юлиуса – во второй раз в жизни она встречала Новый год без него. Магда с Артуром не позволили скучать – это первый Новый год с ней, ее детьми.

Потом приехал Юли…

Даша вместе с остальными сидела в просторном кабинете мера района в ожидании начала заседания – оно задерживалось. Наконец, дверь открылась, но вошли военные: Иоганн и Стив, братья Юлиуса, за ними глава района. Стива некоторые знали, на Иоганна посмотрели с недоумением. Когда он представился, поняли, что перед ними не Юлиус Станиславович. Даша нахмурилась – что-то не так. На нее поглядывали с интересом: сколько братьев у ее мужа? Доподлинно известно, что один работает в школе, теперь еще двое. Пока Даша не стала директором школы и не была вынуждена присутствовать на совещаниях администрации района, ее мало интересовало, как люди относятся к мужу. Теперь многое изменилось. К присутствию Семена на подобных встречах она привыкла, но не к родственникам. Иоганн что-то написал на листе бумаге и пододвинул Стиву, тот начал задавать вопросы главному архивисту. Человек вспотел от внимания, которое привлек к себе. Стив как назло все спрашивал и спрашивал, архивист предоставил карты. Иоганн взял их и начал рассматривать. Стив замолчал. Все ждали. Иоганн покачал головой – не пойдет.

– Нуж-ны кар-ты Ю-ли, – выдавил он.

В кабинет без стука вошел еще один военный – Семен, который, по сути, заменял теперь Бланки. Он положил перед Иоганном то, ради чего задержался на полигоне. Иоганн развернул карту, долго рассматривал ее, затем что-то показал Стиву, тот снова что-то спросил уже других. Так продолжалось полчаса, пока не открылась дверь. Юлиус Станиславович собственной персоной. Он поздоровался со всеми одновременно и ни с кем в отдельности. Даша заметила, что муж изменился: лицо обветренное, загорелое. Пальцы на руках перетянуты пластырем на фалангах. Вместо неизменной белой рубашки – защитная, вместо туфель – берцы. Явно не в духе. Он встал между братьями, которые посторонились, чтобы дать ему место, что-то спросил на непонятном даже для Даши языке. Стив ответил, Иоганн постучал карандашом по карте. Юли на что-то указал пальцем, Иоганн спросил у него. Они переговаривались между собой, измеряли, Иоганн считал в уме и записывал результаты. Иногда Стив спрашивал о чем-то кого-нибудь из присутствующих. В каждом населенном пункте необходимо найти место, которое подходит для этой троицы. Глава района был не в духе, но перечить Бланки не собирался – не случайно они здесь, хотя и не говорят причины. Спустя два часа Юлиус спросил Иоганна:

– Сколько времени тебе понадобится?

– Сутки.

– Все свободны, – Юлиус Станиславович снова наклонился над картой.

Задвигались стулья, люди начали подниматься – к странностям Бланки, кто его знал, привыкли.

– Даша, подожди меня, – Юлиус, не поднимая головы, обратился к жене.

Она расслышала, но не здесь же она станет его ждать, поэтому вышла со всеми: надо одеться.

– Крутой нрав у вашего мужа, Дарья Дмитриевна, – сказала в коридоре ей одна из многочисленных женщин.

Даша промолчала: зачем отрицать очевидное. Она не торопясь надевала пальто, направилась к выходу, зная, что Юлиус не заставит себя долго ждать. Так и случилось – он нагнал ее на выходе из здания администрации. Даша надевала перчатки. Юлиус не стал ее обнимать – некоторые не торопились – ожидали развязки встречи долго отсутствующего мужа и новоявленной директора.

– Ты на чем? – спросил Юли.

– Привез твой лейтенант.

– А, вижу. – Юли свистнул военному и сделал жест рукой: свободен. Тот понял.

– Поедем с Иоганном, Стив заберет мою машину, вот и они.

Братья остановились около Даши с Юлиусом. Стив поедет на полигон, Иоганн домой к Юлиусу – надо подумать, завершить расчеты. Юли открыл дверцу машины, Даша села. Он обошел машину с другой стороны, сел рядом с женой. Спустя несколько минут он бессовестно целовал женщину, по которой соскучился. По выезде из города Иоганн съехал с трассы, остановился в роще и вышел из машины.

Он сидел на поваленной березке и занимался расчетами. Подошел Юли.

– Застегнись, холодно, – сказал Иоганн.

– Смеешься!

Кровь еще бурлила, он не против повторить все, что делал с женой это время. Мужчина взял горсть снега – хорошо. Женщина между тем сгорала от стыда – не смогла сдержаться: ответила со страстью на его ласки, даже более чем… Через несколько минут муж заглянул в машину. Ей что-нибудь надо? Да, например, убить мужа! Он засмеялся и сел рядом.

– Я рад, что ты соскучилась.

– Я не говорила, что соскучилась.

– Твое тело сказало неправду? Мне стоит еще раз его спросить?

Юли приблизился к женщине, поцеловал сначала нежно, затем требовательно, наконец, завладел губами целиком. На этот дальше поцелуев не пошел.

Юли наутро за завтраком обратил внимание, что Лекс все время задевает Соню. Поначалу не придал значения, но в какой-то момент понял, в чем дело.

– Лекс, дай Соне поесть, – сказал он.

– Я ей не мешаю, к твоему сведению. Она просто не знает, чего ей больше хочется: каши, молока, чая…

– Разберется сама, – Юли произнес слова резче, чем хотелось.

Братья, Иоганн, Стив, не стали вмешиваться. Будучи взрослыми людьми, они понимали, что Лекс здесь совсем не ради учебы. Вчера Юли подумал, что племянник приехал к ним из-за Артура – выходит, ошибся. Даша, по всей видимости, не в курсе намерений Лекса, как, впрочем, и Соня. Артура он еще не видел. Тот вчера после занятий уехал к Магде – надо с ним поговорить и срочно.

Юли сажал в машину расшалившуюся Иришку – радости малышки не было предела, ведь папа вернулся. Соня тоже была рада видеть папку, тем более что он, в отличие от всех, вступился за нее перед Лексом. Даша хмурилась – было за что, вспоминая вчерашнее происшествие в машине – ох, Боги, ему не стыдно. Более того, сегодня все утро подтрунивал над ней. Она стояла перед зеркалом, рассматривая свое лицо – не губы – два громадных бревна. Высокий ворот свитера скрывал поцелуи на шее – хоть их не видно. Вошел Юли, внимательно посмотрел на жену.

– Очаровательные губки, – улыбнулся он, надевая чистую рубашку.

– Скорее уж губищи, – гневно ответила женщина.

– Мне нравятся, – пожал плечами муж, засмеявшись. – Но может быть, не стоит штанишки надевать? – Он указал на ее брюки. Даша повернулась, чтобы ударить мужа. – Тихо, драчунья! Мир! Я не сделал ничего такого, чему бы ты противилась. Ты отвечала на мои поцелуи, на мои ласки – по-твоему, я должен был остановиться и оставить неудовлетворенной любимую женщину? – Он обнимал ее. – Я не виноват, что у тебя нежная кожа.

– Тебя долго не было.

– Ты права. Прости, – он поцеловал жену в висок и отстранил от себя.

В садике он сказал Иришке, что ее заберет Артур, на что дочка сказала неизменное «Брю», впрочем, не сердито. Около школы увидел брата, тот ждал его.

– Соня, сколько у тебя уроков? – спросил Юли.

– Шесть.

– Я заберу тебя сразу по их окончании – надо поговорить.

– Хорошо.

Юли высадил Дашу с Соней, подошел к брату. Они курили, облокотившись на забор. С ними здоровались проходящие, они отвечали.

– Чья идея?

Они понимали друг друга с полуслова, поэтому Артур догадался, что речь идет о Лексе.

– Моя. Лекс не против. Сейчас тем более.

– Она маленькая.

– Он не спешит.

– Ему нужны сыновья.

– Ему нужна умная, понимающая женщина.

Юли замолчал. Его маленькая девочка выросла – он не заметил, когда. Да, Соня подходит Лексу, а он ей: кто еще сможет справиться с ней.

– Ритус в курсе?

– Мы не обсуждали эту тему.

– Соня?

– Нет, Соня не в курсе. Лекс обидел ее, – Артур вспомнил случай, когда девочка сорвалась с турника.

Звонок прервал их разговор. Юли бросил окурок: как во всем разобраться?

Он приехал за дочерью вовремя. Увидев отца, Соня отдала рюкзак братьям и направилась к машине.

– Куда поедем? – спросил отец.

– Туда, где есть мороженое.

Они сидели в кафе. Соня ела мороженое, Юли изредка посматривал на дочь, но пока молчал. Что он мог ей сказать? По его глазам Соня догадалась: что-то случилось. Почему молчит? Вдруг что-то плохое. Наконец, не выдержала. Отодвинув мороженое, сложила руки перед собой.

– Говори.

Юли улыбнулся: да, ей нужен Лекс.

– Ты знаешь, почему Лекс у нас?

Соня пожала плечами. Юли продолжал смотреть на дочь. Она прокрутила в голове разные варианты, но… ничего. Юли засмеялся. Что смешного?

– Ты очень похожа на маму, особенно сейчас. Ей тоже не приходила в голову мысль о том, что у нее нет обозримых кавалеров по причине того, что кавалер был необозримым.

Соня пыталась переварить слова отца, открыла рот, но тут же захлопнула его. В глазах испуг – все что угодно, только не это.

– Малыш, – Юли накрыл руки дочери своей ладонью.

Как забрать страх из глаз ребенка? Она глубоко вдохнула, как учил Лекс. Лекс. Черт! Дыхание сбилось. Нет, нельзя, надо дышать.

Aequam memento rebus in arduis servare mentem.

Certum voto pete finem.

Festina lente.

Educa te ipsum!

– Сонечка, родная, посмотри на меня, – голос отца возвращал.

– Со мной все в порядке, – ответила она. – Откуда у тебя подобные мысли относительно Лекса и… меня?

– Сейчас он должен быть в Кембридже. Не вижу ни одной причины для его нахождения у нас, кроме очевидной – тебя.

– Я маленькая.

– Мама тоже была маленькой, когда я увидел ее.

– Она заканчивала школу.

– А ты на сегодняшний момент сделала то, что не смогли сделать многие взрослые люди, даже поседела, – Юли тронул прядь белых волос на голове дочери – отголосок его разборок с Артуром, – ты намного старше своих лет, а главное – мудрее.

– Он… – Соня искала слова, – никогда не намекал…

– Я вообще пришел свататься с пистолетом в кармане, не поговорив с девушкой о своих чувствах…

Не намекал? Или… намекал? Говорил. Целовал. Не как брат или друг. Ей было хорошо в тот момент. Он просил не спешить взрослеть – дорожить тем, что есть сейчас. Она просто не поняла тогда.

– Он говорил что-нибудь тебе? – спросила Соня.

– Нет. Сначала я хотел поговорить с тобой.

– О чем?

– Что мне ему ответить?

– Я маленькая.

– Думаю, он в курсе.

Соня не находила слов: упорядоченную логику мысли превратили в хаос. Юлиус не стал торопить девочку. Они сидели за столиком в кафе, мороженое давно растаяло, люди приходили и уходили – они не торопились. Домой они приехали затемно. Соня сразу прошла в свою комнату, Юли, позвав Лекса, в кабинет.

Соня заперла дверь – нечего вламываться без спроса, однако Лекс не тот человек, которого может остановить закрытая дверь. Он, не дождавшись, нажал на нее плечом.

– Тебя не учили, что означает запертая дверь? – накинулась на него Соня.

Он, словно не расслышал ее, сел напротив. Да, какого черта, в самом-то деле…

– Я читаю мысли.

Она запнулась. Как так?

– Вот так.

И может попрыгать на одной ноге?

– Я не стану прыгать на одной ноге.

А нос почесать?

– Соня, я серьезно. Сейчас в твоей голове мысли носятся, словно испуганные птицы.

Еще бы.

– Прости.

За что?

– Я должен был найти слова.

О чем?

– О ком. Для кого. Я растерялся. Подожди, не перескакивай с мысли на мысль. Ты еще не все знаешь обо мне. Помимо того, что я читаю мысли, я… могу заглянуть чуть дальше этого мига.

Насколько дальше?

– Это зависит от многих составляющих.

Что ты видел?

– Тебя.

Лекс улыбался. Его небесные глаза были чистыми и яркими.

Меня какую?

– Чуть побольше.

Насколько?

– Отвечу, если позволишь быть твоим.

Кем?

– Твоим.

Она хотела остаться одна, она боялась остаться одна. Он рядом – можно коснуться его руки. Он далеко впереди. Сможет ли она догнать его, чтобы продолжить путь вместе? Соня растерялась.

Лекс скоро уехал. За ним уехал Артур.