Читать книгу Мона, Лизка и другие - Татьяна Анатольевна Репина - Страница 6

Маленькая Катька не сразу поняла, кто в доме хозяин. Что такое подарок она тоже не понимала, тем более не понимала, что подарок – это она и есть. Она помнила, как сидела за пазухой у Татьяны, от которой сладко и тепло пахло, пока они шли по улице (что такое духи она тоже не знала). Тогда Катьку ёще звали Чёли, но это она помнила смутно. Было немного страшно, но любопытство брало верх. Чёли высовывала мордочку из-под воротника, вдыхала сырой холодный воздух и тут же пряталась обратно в тёплое нутро Таниного пальто, испугавшись грохота проезжавших мимо машин. Потом она помнила, как Таня достала её из-за пазухи и предъявила Большому Человеку, которого назвала Лёшей. Большой Человек по имени Лёша ей не обрадовался, сказал что-то недовольным тоном в адрес Тани. К тому же на голом полу в коридоре было страшно и одиноко, отчего маленькая Чёли тут же сделала лужу. Лапки её намокли в теплой жижице и она беспомощно заскулила, опасаясь грозы Большого Человека. Но, вопреки её тревожным ожиданиям, Большой Человек по имени Лёша, смешно кряхтя, принес тряпку и вытер досадную лужицу, попутно ласково потрепав маленькую Чёли за ушком. Чели облегченно вздохнула. Тут же из-за угла прихожей появилась Таня и поставила перед ней блюдце с теплым молоком. И как она догадалась, что псинка (а будущая Катька была псинкой) проголодалась. Молоко тёплой влагой заполнило мягкое щенячье пузичко, под тяжестью которого Чёли, сонно покачиваясь, добрела до лежащего на ковре в комнате плюшевого ослика, уютно и устроилась меж его мягких ног. Через пару секунд она уже сладко спала, не подозревая, что произойдёт с ней уже через несколько минут.

А через несколько минут она проснулась от шума в прихожей, подняла голову и посмотрела из-за осликовой плюшевой ноги туда, откуда доносился шум. В прихожей к Большому Человеку и Тане, которых Чёли уже знала и не боялась, добавились два маленьких человека и строгоголосая Бабушка. Бабушка, кряхтя, стаскивала с капризничающей девочки намокшую под снегом шубку. Девочка в это время сыпала вопросами, на которые никто не успевал отвечать, и делала Бабушке замечания о том, что та не очень ловко её раздевает. Рядом с ними маленький мальчик самостоятельно и деловито снимал мокрые сапожки и, сопя, высвобождал руки из рукавов курточки. На всю эту по-видимому уже привычную сцену, мягко улыбаясь, смотрели Большой Человек и Таня.

О чем все они говорили, Чёли не очень поняла, как вдруг маленький мальчик, путаясь в одёжках, которые не успел снять до конца, бросился в сторону ослика с криком: «Живая!»

– Я не «живая», я – Чёли, – только и успела подумать Чёли, как оказалась в объятиях мальчика. Она почувствовала, как радостно колотится сердце в его груди, и в её кудрявой головке родился вопрос:

– «Живая» – это что, моё новое имя? И чем им «Чёли» не угодило, хорошее имя, я к нему привыкла? – она обвела бусинками черных глаз присутствующих и замерла в ожидании, что же будет дальше.

А дальше маленький мальчик, его, как выяснилось, звали Толиком, стал уточнять, чья это собачка. Таня объяснила, что собачка – его подарок на юбилей. Толику сегодня исполнилось 5 лет.

Не поняв, что значит «подарок», Чёли подумала, всё ещё стиснутая в объятиях юбиляра:

– 5 лет – солидный возраст! Моей маме, пуделихе Кларе, тоже пять лет, она очень умная и добрая! Но Клара взрослая, она моя мама, а Толик – мальчик. Как же так?

В это время Толик стиснул тельце своего подарка в ладошках, поднял Чёли перед собой и заглянул в её глаза-бусинки. Почему-то ему не понравилось имя Чёли.

– Если это моя собака, значит, я могу называть её как хочу? – и после недолгого и непонятного для Чёли разговора со старшими, Толик заявил, что подарок он будет звать Катей…

– Дети, мойте руки, и прошу всех к праздничному столу, – сказала Таня и добавила, – Толик, оставь пока свой подарок в покое, не надо всё время держать собаку на руках.

Новонаречённая Катька была оставлена посреди комнаты возле плюшевого ослика. Она растерянно оглядывалась, понимая, что надо с кем-нибудь обсудить её новое положение. Не обсуждать же это, в самом деле, с плюшевым осликом!

В это самое время из-за угла показалась усато-полосатая морда с хитрющими зелёными кошачьими глазами. Показалась и снова спряталась за углом. Катька, обрадованная возможностью поговорить хоть с кем-то, направилась туда, откуда предательски торчали кошачьи усы, выдавая спрятавшегося за углом комнаты неизвестного Катьке кота. Но не успела она приблизиться к усам и взглянуть, кому же они принадлежат, как неожиданным ударом упругой кошачьей лапы получила из-за угла оплеуху прямо по носу. Катька опрокинулась на спину, взвизгнула, тут же вскочила на лапки, тряхнула головой, чтобы прийти в себя и залаяла на неизвестные ей усы, всё также предательски торчащие из-за угла комнаты. Она лаяла, но в сторону усов не двигалась, опасаясь подлого нападения из-за угла. Усы нетерпеливо шевелились. Их владелец явно поджидал очередную возможность напасть на новенькую и не высовывался. Катька недоумённо замолчала. Что же делать? Любопытство брало верх над страхом перед неизвестным.

– И потом, – рассуждала про себя Катька, – я ведь подарок, меня принесли в этот дом, чтобы порадовать Толика, а вовсе не для того, чтобы какие-то усы на меня нападали. В конце концов, должен же быть в доме хозяин. Что-то я сомневаюсь, что усы здесь главные.

– Р-р-р-р, – глухо, но не сердито проворчала Катька, обращаясь к спрятавшимся за углом усам, как бы говоря им, – я вас не боюсь! Чем нападать из-за угла, выходите лучше знакомиться!

Усы задумчиво пошевелились, но демонстрировать своего обладателя не торопились. Катька помолчала, озабоченно глядя на опасный угол, и попробовала договориться мирным путём. Она тихонечко заскулила, как бы говоря:

– Не сердитесь, пожалуйста, я здесь новенькая. Мне сказали, что я – подарок, и что меня теперь зовут Катькой. А тебя, то есть Вас, как зовут?

Усы за углом ещё какое-то время помолчали, явно соображая, стоит ли связываться с этим подарком. Но затем, не выглядывая из-за угла, как бы нехотя, произнесли:

– Меня, между прочим, зовут Василием, чтоб ты знала! И я – не подарок, поэтому будешь знать своё место и не переходить мне дорогу.

Назвавшийся Василием секунду помолчал и муркнул:

– Так и быть, иди сюда, будем знакомиться. – Вслед за усами из-за угла высунулась и вновь спряталась наглая кошачья морда.

– А ты не будешь драться? – спросила Катька, делая шаг в кошачью сторону.

– Пока не буду, иди знакомиться, – ответил Василий.

– А почему ты не подарок? – опять спросила Катька.

– Потому что Татьяна говорит про меня «наш Васька не подарок, а сплошное недоразумение» – с солидностью в голосе произнёс кот.

– Поня-атно, – на зевке протянула Катька, – ты – недоразумение, и тебя зовут Васькой.

Такого панибратства Васька от этой мелюзги не ожидал. Он вышел Катьке навстречу, и она ошалела от неожиданности, увидев, что усы принадлежат огромному серо-полосатому коту с пушистым хвостом, белой окладистой манишкой на груди и в белых же перчатках на передних лапах. Кот был на три головы выше Катьки, он надменно посмотрел на неё сверху вниз и чванливо произнёс:

– Для тебя я – Василий! А «недоразумение» и «Ваську» я терплю только от Татьяны. Терплю лишь потому, что она в этом доме заведует кухней. А кухня, дорогой мой подарок, в нашем с тобой положении – это жизнь.

– Я не твой подарок, меня подарили Толику, – парировала Катька, но тут же осеклась, потому что опять получила оплеуху по носу. Правда, шлепок был не сильным.

– Говорить будешь, когда я тебе позволю, – потому что в этом доме я главнее тебя. Тебя принесли только-что, а меня хозяева любят уже две зимы и два лета, – сурово произнёс Васька и нетерпеливо дёрнул пушистым хвостом, демонстрируя тем самым, что не потерпит возражений.

– И ещё, – продолжил он со знанием дела, – в большой стае всегда важно знать кто кого…

– Старше? – опередила вопросом Катька и опять получила подзатыльник.

– Не старше, а главнее! Я, например, главнее тебя, потому что появился здесь раньше. Маша и Толик – главнее меня, Таня – главнее Маши и Толика, а Лёша главнее Тани.

– Значит, раньше всех здесь появился Лёша? – уточнила Катька.

– Я не знаю, кто из них появился здесь раньше. Когда меня сюда принесли, они все здесь уже были.

– Как же ты узнал, что самый главный Лёша? – поинтересовалась Катька и тут же предположила, – потому что он самый большой.

– Размер, конечно, играет важную роль, – подтвердил Василий и встал перед Катькой на все свои четыре лапы, распушив поднятый вверх хвост. Катька с уважением вздохнула и прижалась пузичком к полу, подтверждая, что с Васькиными размерами ей пока не тягаться.

– Размер – не главное, – продолжил Васька, – если ты будешь внимательной, то не раз услышишь, как Татьяна говорит «спросим у папы (папой она с детьми называет Лёшу)», «папа знает как лучше», «будет так, как скажет папа».

– Поняла! – радостно кивнула Катька. – Лёша главный и я должна его слушаться.

Обидный шлепок по носу тут же прилетел от Васькиной лапы.

– Ну, хватит уже драться, – обиженно скульнула Катька.

– Я не дерусь, я объясняю для особо непонятливых, – презрительно мяукнул в ответ Василий. – Слушаться ты будешь и меня, и детей, и Таню, и Лёшу, потому что твой номер – последний.

– Но как же тогда жить? Кто-то должен быть самым-самым главным! В моей родной стае самой главной была пуделиха мама-Клара. А здесь, кто здесь самый главный? – Катька от отчаяния и непонимания нового мироустройства жалобно заскулила, уткнувшись носиком в брюхо бессловесному плюшевому ослику. Василий презрительно хмыкнул, глядя на неожиданно разыгравшуюся трагедию и отчаяние несмышлёной Катьки. Он помолчал, задумчиво почесал задней лапой за правым ухом, лениво потянулся. Катька не унималась, горестно скуля в брюхо плюшевому ослику.

– Ладно, кончай ныть, – примирительно муркнул Василий. – Всё не так страшно, как тебе кажется. Да, командовать будут все, и слушаться по мере сил ты будешь всех. Но залог твоего счастья – любовь!

– Любовь Толика к девочке Кате, в честь которой он меня назвал? – всхлипнув, спросила Катька.

– Глупая, любовь Толика к девочке Кате – это не твоя любовь. Вот я, например, люблю Таню. И хотя она зовёт меня Васькой и недоразумением, всегда оставляет мне лакомый кусочек на обед, ласкает меня и чешет мне за ушами… Мурр-как хорошо!

– Тогда и я буду любить Таню! – воскликнула Катька.

– Ну, уж нетушки, ты к Тане лучше не лезь, мы с Лёшей её без тебя любим. Ухаживать за тобой она и без того будет, потому что ты подарок, а Толик ещё мальчик и не может быть взаправдашним хозяином. Впрочем, ты можешь любить Толика… – Васька снисходительно хмыкнул.

– У Толика уже есть любовь, девочка Катя с восьмого этажа, а я – всего лишь подарок и напоминание об этой любви, – вздохнула Катька.

– Правильно рассуждаешь, – одобрительно муркнул Василий. – Твоя любовь должна быть преданной и беззаветной, а самое главное, ни с кем не делимой.

– Кого же мне любить? Может Бабушку? Вон она как громко разговаривает на кухне! – стала рассуждать вслух Катька.

– Нет, Бабушка не годится, она персонаж приходящий, хотя и пытается всеми руководить.

– Что же мне делать, кого любить? – воскликнула Катька.

– Придётся тебе, Катька, положиться на судьбу! – деловито заметил Василий.

– Как это положиться на судьбу? – удивилась Катька.

– Вот послушай, – начал Васька. – Однажды, когда я был такой же маленький как ты, я совсем пропадал, потому что заблудился в лесу и потерял дорогу домой. Начался дождь, я промок до нитки, звал на помощь и думал уже, что часы мои сочтены. Чтобы не утонуть в разбухшем от дождя ручье я залез на дерево, вцепился в мокрую ветку и приготовился умирать. Сидевшая на соседней ветке сорока, чтобы утешить меня, сказала:

– Хватит ныть, малыш! Положись на судьбу. Дождь скоро кончится, ты обсохнешь, и всё наладится как-нибудь. Она сказала так и улетела, а я остался сидеть мокрый на мокрой ветке под мокрым дождем, соображая, что значит «положиться на судьбу».

– Ну и как, сообразил? Как ты на неё «положился»? – с интересом спросила Катька, уже переставшая скулить и ныть.

– Я молился кошачьему Богу, и он сжалился надо мной. Мои мольбы услышала проходящая мимо женщина. Она сняла меня, мокрого, с ветки, сунула за пазуху и принесла к себе в дом. Это была Таня. Потом уже я познакомился с Толиком, Машей, Лёшей и приходящей Бабушкой.

Катька с восторгом слушала Васькину историю и соображала, как ей положиться на свою судьбу. Опыта у неё совсем не было, в лесу она не терялась, да и не знала вовсе, что такое лес. Вся надежда была на опытного Василия и неведомого кошачьего бога. Уж он-то знал, что значит «положиться на судьбу».

– Ты спрашиваешь, как положиться на судьбу? – предварил Катькин вопрос Василий и незамедлительно продолжил, – все просто, представь, какой должна быть твоя преданная и беззаветная любовь, и она не замедлит появиться.

– И мне поможет твой кошачий бог?

– Если ты кошка – поможет, – удивляясь Катькиной наивности но по-прежнему серьёзно ответил Василий. Катька горестно вздохнула:

– Нет, я не кошка… – но, тем не менее, зажмурила глаза-бусинки и, не открывая их, с жаром произнесла:

– Моя любовь будет очень большая, сильная, добрая, тёплая и ласковая…

Не успела она это произнести, как из-за угла по каким-то своим делам направляясь из кухни в комнату, вывернул Лёша. Он споткнулся о лежащего на паласе плюшевого ослика, отдавил хвост возмущённо взвизгнувшему Ваське и, чертыхнувшись, зацепил ногой заверещавшую от неожиданности Катьку. Васька тут же оказался на верхней полке книжного стеллажа, откуда с досадой наблюдал за происходящим внизу. Катька от страха, ничего не соображая, сжалась в клубочек, потому что Лёша был куда крупнее Васьки… Он был очень большой…

– Тут-то мне и конец! – подумала Катька. Но в это мгновение Лёша, наклонившись, одной ладонью подхватил дрожащую от страха Катьку, и она почувствовала, его огромную силу. Досадливо кряхтя, Лёша прижал кудрявый комочек к своей широкой груди, и Катька почувствовала, как от него пышет теплом. Лёша потрепал её за ушком:

– Что, малышка, испугалась? Я нечаянно… – Катя облегченно вздохнула и поняла, что он добрый и ласковый.

Васька оказался прав. Катька правильно положилась на судьбу, и та её не обманула. Это была любовь: большая, сильная, добрая, теплая и ласковая… на всю жизнь!