Читать книгу Основа жизни - Татьяна Анина - Страница 4

  В классе было всего два свободных места. Не пришла Тугарина, покалеченная своим воздыхателем Трэшем. Он пришёл, зубоскалил Шише и что-то рисовал в своей тетради. Шум стоял невыносимый перед русским. Куча почему-то подсадила к себе Мошкина и отвешивала ему подзатыльники.

  На первой парте сидела Анька Белая Плесень, покинутая Тугарой. В жутком бордовом свитере. Подняла на меня невинные голубые глазки и тут же опустила. Ресницы у неё, как мукой припорошенные. Мне она не нравилась, а вот Шише так очень. Ему черномазому контраста захотелось. Приличная девочка и полный отстой школы, выползающий из-под плинтуса, когда пора идти в столовку.

И ещё одно место было на среднем ряду, на нём лежала школьная сумка Севы, он её быстро убрал. Смотрел на меня и улыбался.

Я тоже улыбнулась, спокойно обошла Анечку стороной и села к Бычкову.

– У-у-у, – дружно завыл наш класс.

Мы с Севой… В общем, мы нашли друг друга. Глаза опустили и покраснели.

Больше ничего интимного между нами не произошло, кроме того, что Сева весь урок русского вникал в суть, а я балдела от того, что он рядом.

Яркий луч солнца проник сквозь серые тучи и залил золотом его густые волосы.

В классе тихо, потому что урок вела Маргарита Петровна – наша любимая классная руководительница. Все отстающие обязаны ей тем, что учатся в одиннадцатом классе. Она и поговорит, и подтянет, и слово доброе замолвит перед директором и завучем.

  Я достигла своей цели. Так легко, что даже не верилось. Интересно, все мои цели будут так же осуществляться без проблем? Сева держал меня за руку. Мы молча ходили с ним от одного кабинета до другого. Потом так же в столовую, где молча сидели рядом. Никакого дальнейшего развития событий пока было не нужно, мне и так хорошо.

Мы остались одни в кабинете русского и литературы, потому что это был наш кабинет. Сняли на первой парте стулья и уселись.

Необычно, что вокруг тишина и никто в спину ручкой не тычет. Даже захотелось ночевать здесь остаться.

– Алгебра, – вздохнул Сева. – Будем тебя подтягивать, Леся Каморкина.

– Подтяни меня, подтяни, Себастьян Бычков, – тихо хихикала я.

Он сверху посмотрел на меня потемневшими глазами, и застыла на его губах улыбка.

– Это было пошло, – довольно протянул он.

– Пошлые здесь только ваши мысли Себастьян… Как вас по отчеству? – подперев подбородок ладонью и развалившись на стуле, внимательно смотрела на него, так же, как он на меня.

– Генрихович.

– Mein Licht ist aus, ich geh' nach Haus,– пропела я отрывок из детской песенки.

– Мой огонёк погас, я ухожу домой, – быстро перевёл Сева и в глазах мелькнули огоньки и уже не гасли, потому что это было нескрываемое восхищение. Он заворожённо прошептал. – Ты что, знаешь немецкий?

– Немного, – похвасталась я.

– А знаешь, каким может быть выражение, если показатель корня целое нечётное число?

– Не-а, – хихикнула я.

У меня пальцы чесались, хотела откинуть светлую прядь, что неровно падала на его лоб. Я рассматривала его так пристально, что он вроде перестал дышать.

– Оно может быть… – прошептал он, медленно наклоняя ко мне голову. И я стала так же медленно отдаляться. Потому что жар подступил к лицу, я вспыхнула в мгновение пожаром. Ведь он так близко и смотрит… Не по-Бычковски, не по-Севенски, а как сильный и скрытный Себастьян Генрихович, оставшийся с Лесей Каморкиной в классе наедине. Опасно так.  –  … Отрицательным.

– А если чётное? – выпрямилась я, смутившись и поняв одну важную вещь – ничего я не знаю об одноклассниках.

– То положительным, – выпалил он и забрал мою тетрадь. Это произошло слишком быстро. – Что ты вообще записывала?

– Отдай! – опомнилась я.

С реакцией у Севы всё в порядке, он почти мгновенно выставил своё плечо, на которое наткнулись мои руки и отвернулся.

Тетрадь, исписанная одним словом, привычно открылась на середине в его руках. Там гипнотизирующие рисунки разными шрифтами…

– Отдай!!! – кинулась я на него с кулаками, но Бычков просто поднялся со стула, и я свалилась с него. – Дай сюда!!!

Пришлось по стулу до него добираться.

– Одиночество – основа моей жизни!

– Га-а-ад!!! – заорала я таким свистковым регистром, что у самой уши заложило.

Он тут же сунул мне тетрадь в руки.

– Леся, успокойся! – перепуганно уставился на меня.

– Ненавижу, – я быстро схватила свои вещи и рванула к выходу.  Но добежать не получилось, Бычков перегородил дорогу, заслонив собой дверь.

– Сядь, – грозно приказал он, скрестив руки на груди.

Я стала отступать. Дыхание сбилось, я вдруг почувствовала панику. Все эти Любкины рассказы о том, как её в классе лапали, всплыли в один момент.

– Отпусти меня, – с ужасом прошептала я, уже не видя в нём никого, кроме очередного Химера.

– Леся, пожалуйста, – он опустил руки. – Не бойся. Ты, как зверёк.

– Это ты зверь! Я предупреждаю, – я продолжила пятиться, пока не наткнулась попой на стол Маргариты Петровны. – Я в окно выпрыгну.

– Больная! – испуганно выкрикнул он. – Я только надпись прочитал.

– Это не надпись!!!

Я стала задыхаться, горло сковали невидимые ошейники, зубы скрипели от ненависти ко всему происходящему. Из глаз полились слёзы.

– Это моя жизнь!!! И я в неё никого не пускаю!!!

Севка гулко набрал воздух в лёгкие и закинул руки вверх, помассировал себе шею. Стал мерять класс перед входом шагами.

– Так! Это не только твоя жизнь, но и моя, – решительно произнёс он.

– Нет, только моя, – я вытирала слёзы, пыталась взять себя в руки. На носорога он не похож, я уже себе напридумывала. Нужно меньше думать о плохом, только о хорошем.

Мысль была отличная, я стала думать о хорошем… И ничего не смогла вспомнить.

Ах, да! Он мне нравится. Не совсем нравился. Точнее… Я не решила. В голове бардак. Нужно было на улицу выйти и прогуляться до речки.

– Лесь, скажи мне, что ты хочешь, – тихо прошептал Сева, глядя на меня потемневшим взглядом, полным какой-то тоски.

– Я ухожу из школы через три месяца, ищу работу и уезжаю.

– Ты думаешь… Я отпущу тебя?

– Что? – сорвалось с моих губ, а сердце забилось в груди. Мне стало жарко и невероятно неудобно находиться с ним наедине в пустом классе.

– Причём тут ты? – получился какой-то стон.

– Ну, – он кусал губы, подбирал слова. Сам краснел, мялся.

Что-то я палку перегнула. Не стал бы он меня мучить. Ну, прочитал, что ж я так, человека напугала. Он меня отпускать не хочет.

– В любви признаешься? – нагло спросила я.

– Могу, – кивнул он. – Но это всё слова. Нужно что-то другое. Чего тебе ещё не хватает?

– Совершеннолетия, – ответила я. – Мне не хватает совершеннолетия.

Сева замер. Глаза его стали круглыми, ошарашенными. Он словно услышал отражение своих мыслей. Я всё правильно поняла, он тоже ждал свои восемнадцать? А ему то зачем? Его же опека не пасёт.

– Да, – он не сразу отмер. – Именно этого мне и не хватает.

– Я про себя сказала.

– И про меня тоже. Я никуда тебя не отпущу, – он улыбнулся. – Будем вместе. Теперь это основа твоей жизни.

****

  Мы успокоились. Точнее, успокоилась именно я, а он опять стал Севой Бычковым, который молчит и не улыбается.

 Мы сделали алгебру, русский, литературу, биологию. Потом у него была тренировка, а я смотрела, как его гоняет Хрен с Горы вместе с носорогами и другими парнями из девятого класса. И мне казалось, что я его впервые увидела.