Читать книгу Небо для Баккена. Хроники земли Фимбульветер - Татьяна Авлошенко - Страница 4

Солнце светит ярким светом, нахально пробиваясь сквозь плотно задернутые шторы. Зимой в Гехте день наступает поздно, значит, сейчас никак не раньше полудня. Ну и что, имеет человек право в свой свободный день поспать подольше? Несомненно, имеет. Но неужели эта истина наконец дошла до моих драгоценных родичей, что меня никто не будит?

Когда выходил из комнаты, что-то метнулось по скрипучим половицам из темного угла прямо под ноги. Кожаный мячик Вестри. Поднял и, задумчиво подбрасывая на ладони, спустился вниз.

Эй, люди!

В гостиной горит камин. Подушки на диване чуть примяты. В кресле лежит клубок шерсти с воткнутыми в него спицами и начатым вязаньем.

На подоконнике, рядом с комнатной розой в горшке, маленькая лужица пролитой воды.

И никого.

Заглянул на кухню. На столе котелок с дымящимся барком, вокруг составлены кружки. Пирог под полотенцем, еще теплый.

В прихожей на вешалке плащ Хельги и куртка Оле Свана. Сухие, явно висят тут со вчерашнего вечера.

В сумеречном доме тишина и безлюдье. Куда все провалились? Не могли же четыре человека и собака просто взять и исчезнуть бесследно?

Скрип за спиной. Тихо открывается дверь.

– Ларс, помоги-ка.

Оле, удерживая двумя руками таз, до краев наполненный снегом, пытается протиснуться в прихожую.

– Уф… Здоров же ты спать. Даже почтенная Гудрун оставила надежду накормить тебя завтраком, напоить молоком и ушла на рынок.

– Остальные где?

– Хельга решила пожалеть тебя после вчерашнего и сама пошла гулять с Вестри. Герда на заливе. Одна там. Минут сорок как уже. Так что, завтракать будешь? А молоко?

– Издеваешься?

– Тогда мы друг друга не видели.

Герда никогда не берет меня на прогулки по льду залива, а я и не настаиваю. И не обижаюсь. Знаю, если б моя радость могла, она бы поделилась со мной всеми секретами, но слишком глубинны отношения ведьмы и ее стихии, слишком личностны, их не объяснить, о них не рассказать словами другому человеку. Не зная в точности, что и как связывает Герду с водой, я понимаю и уважаю ее чувство, потому что так и для меня строчки древних хроник не просто выцветшие чернила на старом пергаменте, они делают давно минувшие события реальными, а ушедших людей – живыми. Но объяснить это толком я никак не могу.

Опершись о седло Скима, я смотрю, как Герда ступает по бескрайнему льду залива. Разводит руками, приседает, кружится. Она и так невысокого роста, а издали кажется маленькой красивой куколкой – из тех, что украшают часы и музыкальные шкатулки. Подставить бы ладони, принять ее, как величайшую драгоценность мира.

Движения Герды стали более ловкими и слаженными. Она танцевала на сверкающем снегу, и маленькие следы ее сплетались в загадочную рунную вязь.

И почудилось на секунды: под ногами у Герды не белая снежная гладь, а мелкие свинцовые волны и солнечные блики, и раздается тихий шелест и плеск, и прилетает запах океана, совсем такой, как на Птичьем острове: свежий, слегка дурманящий.

– Ларс!

Герда, смеясь, бежала ко мне. Маленькая танцующая куколка, приближаясь, превращалась в живую девушку. Так еще лучше. Я подставил руки.

Мы закружились по берегу. Все было прекрасно: бескрайние просторы залива, сверкающий серебром снег, голубое небо, солнце, счастливая девушка в моих объятиях. Герда, Герда, как же я люблю тебя.

Наконец мы остановились.

– Ларс! Мне кажется, еще немного, и залив ответит. Нужно только правильно позвать. Ведь в прошлый раз…

В прошлый раз, когда моей любимой ведьме удалось заклясть стихию, в потолок комнаты ударил такой столб воды, будто Герда колдовала не над кружкой, а над целым ведром. Хорошо хоть холодной. Но вымокли мы тогда здорово и нагоняй от домоправительницы Гудрун получили знатный. После того случая, во избежание порчи дома и имущества, было решено кудесничать исключительно в уединенном месте, на берегу замерзшего залива.

Герда – водяная ведьма. Самая настоящая, со всеми полагающимися способностями, только не ученая. Родителей своих она не знает, до шестнадцати лет прожила в приюте Благого Берне, оттуда ее забрала огненная колдунья Флоранса. Пламя и вода противоречат друг другу, потому городская ведьма и не смогла ничему научить Герду. Да и времени им было отпущено немного, Флоранса погибла. Больше ведьм в Гехте и ближайшей округе не оказалось, и Герде теперь приходится учиться самой. Что-то по крохам, по странице, по предложению нахожу для нее в книгах и хрониках я. Что-то она вдруг понимает – «знает» – сама. Когда мы плавали на Птичий остров зажигать маяк, Герда разговаривала с океаном, а вода слышала ее и исполняла просьбы. Но подле Гехта нет живой открытой воды, только промерзший до дна залив да закрытые колодцы, а влага, налитая в кружки и котелки, откликаться не хочет.

– Почему я слышала воду на Птичьем острове, а здесь – нет?

– Там была чистая вода, а залив заледенел до дна…

– Может быть. Как бы узнать это наверняка? – Глаза Герды сверкают полуночными сполохами. – Ой, Ларс, это все так непросто, так интересно! А я ничего не знаю, не умею. Ты мне поможешь?

– Да, да.

– Спрашивать надо по-особому, ведь вода отвечает очень коротко, а узнать надо как можно больше.

– Когда знаешь хотя бы немного, можно подумать и об остальном догадаться.

– Это как?

– Например, увидев…

Первое, что пришло в голову, – пятна крови на снегу. По ним можно понять, что на этом самом месте кому-то расквасили нос. Или кого-то проткнули шпагой. Но не стоит говорить такое Герде, тем более сегодня.

– Увидев мокрый ковер, поймешь, что кто-то ликвидировал следы.

– Следы чернил, которые кое-кто пролил, потому что держал бутыль и чернильницу на весу, а Вестри толкнул тебя под руку и сам испачкался, и ты потащил его мыть, а потом гонялся по всему дому за намыленной собакой.

– Правильно. Честно говоря, изумлен.

– Это Хельга тебя вычислила.

– Вот что бывает, когда сестра главный прознатчик в Палате Истины. Ничего утаить нельзя.

– А ты задумал иметь от нас секреты?

– Н-ну, кхарнов хвост в косички заплетать1. Все равно все узнаете.

В таком маленьком спокойном городе, как Гехт, скрыть что-либо невозможно. Кто-нибудь обязательно что-нибудь заметит и поинтересуется происходящим у хессы главного прознатчика – если не у самой, так у ее мужа, капитана стражи, если не у самого, так у его дочери. А уж что поведают Гудрун на рынке, и представить страшно. Лучше я сам все расскажу любящим меня людям. Потому как все они тоже очень дороги мне, и я не хочу, чтобы волновались. Обязательно расскажу. Вечером. Когда вернусь. После.

– Ларс, а может, я такая бездарь?

– Просто у тебя не было достойной наставницы. Хочешь, поищем? В корабельных кланах, говорят, много водяниц. Астрид охотно примет тебя, поживешь в Рёнкюсте.

Герда, покусывая губу, смотрит в сторону:

– Нет, Ларс, ты ведь не сможешь поехать со мной. А разлучаться нам нельзя. Мне все кажется, с тобой тогда случится что-то плохое.

– Это в Гехте-то? Самое страшное, что мне здесь грозит, это помереть от тоски по тебе.

– Правда? Ай! Ларс, поставь на место!

– Кружу-верчу, дороги путаю, чтобы прочь пути не нашла, всегда при мне оставалась.

– Наглость какая, это я, ведьма, должна колдовать! Ну, погоди!

Стоило поставить Герду на землю, как грозная дочь капитана стражи проворным горностаем вывернулась из моих рук и, ухватив за грудки, ловкой подножкой опрокинула на спину в пушистый сугроб. Прижала, упершись в грудь коленом, и с кровожадным мявом затеребила шарф:

– Вот как мы поступаем с теми, кто кружит головы порядочным девушкам. И ходит в холода с распахнутым воротом. И без шапки. И вообще мерзнет.

Небо сегодня цвета бирюзы. Такое, наверное, бывает всего лишь раз в год. И на фоне его, словно солнышко, смеющееся раскрасневшееся личико Герды. Моя радость полюбила заплетать волосы в две косы, одна из них упала через плечо вперед, растрепавшийся конец щекочет мне висок. Слабо пахнет дымком камина в нашем доме: утром Герда сушила волосы у огня. Милость Драконов…

– Ларс! Что? Больно?

Герда склонилась совсем низко, она больше не улыбается.

– Герда… Я люблю тебя.

У ее губ вкус талого снега.

Жаль, но ни один поцелуй не длится слишком долго.

– Ведьма… Чаровница…

– Веришь в привороты?

– Нет. Ты и без колдовства… Чудо.

– Привораживать я тоже не умею. Ничегошеньки не знаю. Даже время в колечки заплетать не могу. А ты говоришь – ведьма.

Время. Чье сейчас время? Как бы мне сказать моей радости, что пора возвращаться домой?

А Герда уже сама трогательно трет глаза кулачками. Слишком много сил отнимают у неопытной ведьмы попытки говорить с заливом – если не сразу, то примерно час спустя ее начинает неодолимо клонить в сон. Сегодня моя радость и вовсе выложилась по полной – пришлось ее поддержать, иначе упала бы в снег.

Герда уютно ткнулась лбом мне в плечо:

– Ларс, прости. Я…

– Ничего, ничего, сейчас домой поедем.

Так и вез ее в объятиях, сонную, теплую, родную. И пусть весь город смотрит.

В дом внес на руках.

Навстречу попался Оле:

– Правильно, таких девушек на руках носить надо. Опять колдовала?

– Нет, просто пыталась говорить с океаном.

– Просто поговорить? А выматывается всякий раз, будто три часа по полосе препятствий носилась. Надо что-то с этим делать, а, Ларс?

– Ага, после решим.

Герда, хотя я готов всю жизнь держать ее вот так, у сердца, отнюдь не невесомая снежинка. Я поспешил отнести мою радость наверх, в ее комнату.

Вот так, теперь отдыхай. И спи, а не подглядывай. Когда проснешься, я уже вернусь. Вечер сегодня будет хороший, правда? Правда.

Я еще немного постоял на коленях возле кровати, любуясь на свернувшуюся калачиком уснувшую Герду, осторожно прикоснулся к ее пальчикам, потом собрал теплые вещи и уличные башмачки моей радости и понес вниз.

Строгая Гудрун приучила нас если не к порядку, то к привычке не раскидывать вещи вне своих комнат. На этом я попался. Не стал бы пристраивать промокшие варежки Герды на печку сушиться, а потом возвращать одежки на сбитую на бегу вешалку, не потратил бы лишнюю минуту и сумел бы разминуться с Хельгой и Вестри. А теперь они тут как тут. Будь сестра одна, я бы еще мог проскользнуть мимо, приняв донельзя деловой вид, но Вестри, подскочив, радостно вскинул лапы мне на плечи – от собаки не уйдешь. Хельга, стоя в дверях, задумчиво нас разглядывала.

Хельга, по мнению окружающих, сестра, о которой простой смертный может только мечтать. Я должен жалеть, что таких сокровищ у меня не дюжина. С недостачей позволяет смириться только то, что единственная сестрынька иногда бывает невероятной занудой. И сейчас, похоже, готовится сказать мне слово в полчаса протяженностью. Надо срочно переходить в контратаку.

– Да, да, да, согласен с тобой полностью, кто завел собаку, тот с ней и гуляет, буду обязательно, тебе спасибо большое, это только сегодня так получилось, что не получилось, Вестри, на!

Сую псу припасенный сухарик и примеряюсь одним длинным шагом прошмыгнуть за дверь. Почти удается.

– Ларс, что за тип пялился на нас вчера во время тренировки?

Хуже, чем общаться с собеседником, стоящим в соседнем помещении, только говорить, переступив через порог одной ногой. Обидишь ниссе-домового, и не будет тебе ни доброго пути, ни удачи в делах. Но я останавливаюсь.

– Не знаю. Чем конкретно тебе этот тип так не понравился?

– Он стоял довольно далеко, будто не хотел, чтобы кто-то догадался, что его интересует наш двор и мы. Но при этом смотрел оценивающе. Не на двор и дом, а на нас.

– Хельга, это просто вежливый человек, который не считает возможным лезть на чужую территорию. Может быть, бывший стражник или солдат, перебравшийся в Гехт из другого города, или проверяющий из столицы, решивший инкогнито разведать, на что вы, защита наша и оборона, способны с оружием. А может, какой-нибудь твой поклонник.

– Высокий, – настойчиво сказала Хельга. – Лица и фигуры не различить, он запахнулся в плащ и низко надвинул шляпу. Одет не бедно, но и без роскоши.

– Сестра, когда Оле начинает меня гонять, я и Дракона в трех шагах не замечу – не до того. За руки ж этот тип тебя не хватает. Если очень сильно раздражает, натрави на него Свана. Или меня дождись, все решим. Не сейчас, правда очень тороплюсь.

И я наконец покинул родной дом.

Времени оставалось совсем мало. Негоже опаздывать, но и бежать по улицам сломя голову – тоже. А вот идти быстрым шагом, придав лицу выражение ответственное и сосредоточенное, решение самое правильное. Так и шансов на то, что кто-нибудь прицепится, срочно требуя подтверждения того, что его предок состоял в гильдии медников почетным членом или, наоборот, никогда там не числился, но судился из-за дырявого горшка, значительно меньше. Хеск хронист торопится по делу – может, даже во славу города.

Что же это все-таки за неизвестный тип, умудрившийся так смутить Хельгу? То, что кто-то наблюдает за нашими тренировками, не новость. Когда Оле Сван с обнаженным торсом выходит плясать с двумя клинками, чуть ли не у всего женского населения Ратушного квартала находятся дела вне дома. Так и снуют по проулку туда-сюда. Даже вечно всем недовольная хесса Кёб величественно проплывает мимо нашего заднего двора. А когда Оле берется наставлять меня в фехтовании в светлое время суток, на ограде висят все окрестные мальчишки, и сапожник Андреас азартно потрясает костлявыми кулаками, поддерживает меня и капитана попеременно и дает ценные советы по ведению поединка. Иногда и другие люди, идущие проулком, останавливаются посмотреть. Но сестра не стала бы беспокоиться просто из-за любопытного прохожего. Что же было не так в тот день?

Тренировку начали поздно, когда уже стемнело, потому зажгли на дворе несколько ламп и фонарей. Оле клятвенно пообещал мне отдать весь завтрашний (то есть сегодняшний) день и потому веселился душой в полной мере.

Орудовал он одним только палашом, свободной рукой удерживая в крепком захвате слабо трепыхающуюся Хельгу. Бой не всегда бывает честным, один на один, случается, что противник прикрывается заложником. Капитан Сван ростом не вышел, он ниже своей супруги, но почти вдвое шире. Однако закрываться Хельгой ему очень удобно. Уже больше двадцати минут я верчусь вокруг, словно крыса у подвешенного на крюк окорока, но никак не могу нанести верный удар и достать Оле.

Свану наконец надоели эти пляски, и он с силой толкнул Хельгу прямо на меня. Я сумел подхватить сестру, развернуться, прикрывая ее, и даже отбить коварный выпад Оле.

– Ладно, годится, – одобрил капитан. – Теперь защита.

– Подождите. – Хельга стянула с лица плотный платок, предохраняющий от случайных ударов. – Дайте отдышаться.

Оле тут же проявил походную галантность: поставил ногу на крыльцо, предлагая жене сесть на его согнутое колено, а не на холодный камень, – и сестра этим с удовольствием воспользовалась.

Я оглянулся на окна родного дома. Герду и Вестри прогнали с холода, и теперь моя радость смотрит на меня из окна своей комнаты. Вестри снова взгромоздился на подоконник, и Герда обнимает его, положив подбородок псу на макушку. В глубине комнаты горит лампа, и фигуры девушки и собаки окружены сияющим ореолом.

– Эй, слышь, что говорю? – Оле двумя перстами подергал меня за рукав. – Ходят упорные слухи, что раз уж хронисты дают клятву служить городу и короне, то скоро вашу братию обяжут ходить в мундирах.

– И чему ты радуешься?

– Порядка больше будет. Хотел бы я поглядеть, как ты при полном параде будешь на стуле качаться и по перилам ездить.

– Увидишь, Оле, увидишь неоднократно.

– Пороть, – ласково сказал Сван. – Вожжами, на кхарню сведя. Чтоб страх имел перед старшими и почтение. Жаль, поздно уже. Учи дите, пока поперек лавки ложится. А этому дылде, пожалуй, уже и в длину коротка будет. Но ведь и другие способы есть… – Капитан задумчиво взвесил на руке один из своих палашей. – Хельга, подержишь?

Облаченная в старую плотную юбку и бригантину2 сестра сладко потянулась:

– Чего только не сделаешь по просьбе любимого мужа.

Подошла со спины, обхватила меня за талию. Хельга снова изображала перепуганную жертву, но уже вырванную из лап злодея и теперь с визгом цепляющуюся за своего защитника.

– Ларс, когда ставишь нижний блок, не стоит выписывать такие дуги, достаточно просто распрямить локоть.

– Спасибо. Оле, руки любимой жене не оттяпаешь?

– Так ты защищай сестру единственную.

И началось.

Оружие у капитана настоящее, боевое, никаких учебных затупленных лезвий. От превращения в разобранную мозаику меня спасает несомненное мастерство, точность движений Свана, способного развернуть клинок в волосе от намеченной цели и ударить плашмя, и немного – собственное проворство. Оле рубит палашом без всякой жалости и снисхождения. Его наставническое кредо – «Пять раз прилетит, на шестой отскочишь». Только как отскочить, когда за спиной мечется «жертва» и надо не только оборонить ее от нападающего, но и уберечь от собственных неловких движений.

Уходя по дуге от очередного хитрого финта Свана, мы оказались лицом к проулку. Хельга тихо ойкнула: похоже, я все-таки наступил ей на ногу. Отвлекшись на сестру, чуть не пропустил косой замах Оле. Времени разглядывать проулок не было, да и необходимости такой тоже. Я просто скользнул взглядом, как если бы несся мимо на салазках вниз с горки. Но заметил, недалеко от нашей калитки за пределами света фонаря кто-то стоял. Взгляд зацепил лишь темный смазанный силуэт, почему же осталось чувство мимолетного неосознанного удивления: «Как он здесь оказался?» Кто – он?

Колокол на Часовой башне отметил время Кхарна, и мне стало не до раздумий. Опаздываю! Уже опоздал!

Последние версе до храма Ханделла я проделал несолидной рысью и только возле самого святилища перешел на размеренный шаг, подобающий событию. Уверенно и гордо обогнул угол и ступил на площадку позади храма – известное в городе место драк и поединков.

– Ну хоть кто-то явился! – приветствовал меня метельщик Кори. – Вам, вурдам, кодекс чести предписывает опаздывать на дуэль?