Читать книгу Аврора и белый кролик - Татьяна Бичанина - Страница 3

В мае 2020-го Аврора Синицына вместе со всей страной сидела на самоизоляции. Как многие, она особо не вникала в механику происходящих событий и, честно говоря, была к общественной жизни не то чтобы равнодушна, но морально устойчива. Ибо жизнь в России позволяла отращивать дзен намного эффективней, чем випассана где-нибудь в предгорьях Гималаев.

Да и события в области личного, точнее, их категорическое отсутствие в последние 2 года ее без малого 39 лет, обращали больше внимания на внутреннее. Сегодня утром она приняла решение, которое было призвано в корне изменить ее жизнь. И обсудить его собиралась за бокалом вина в зуме со своими девочками, подругами студенческих лет.

Телевизор патриотично бубнил в углу о протестах в Штатах и проблемах сопредельных государств. Аврора сделала потише и без особых приветствий и принятых в таких случаях усюсюндр заявила:

– Все, девочки!.. Решилась!.. Хочу новую жизнь, новую квартиру и замуж. Я наконец дозрела, потому что чувствую – пора!

В чате повисла тишина.

– Рорушка!.. – промолвила Леля, директор школы, заслуженный работник образования, незамужняя мать троих детей и мастер коммуникации с самым эмоциональным контингентом. – Меня всегда восхищала твоя решительность, и в жизни нет ничего невозможного, но мне как-то сложно представить, что ты переедешь. Твоя любимая Петроградка, вид на крейсер Аврору, и квартира у тебя замечательная… Но главное… прости, что упоминаю об этом… если тебе неприятно, можешь остановить меня в любой момент… это твоя жизнь, и только тебе решать… возможно, я не в курсе последних новостей, но мне помнится, ты уже замужем?..

Алена сдавленно хихикнула, Оля закашлялась. После чего все, кроме Авроры, не сговариваясь, глотнули вина и приготовились услышать ответ.

– И что?.. – мужественно заявила Аврора. – Я не имею права снова хотеть замуж?

Картинка в телевизоре сменилась, молодая Пугачева, направляя в камеру кисти рук и надрывный взгляд, запела про любовь, которая «одна виновата, лишь любовь во всем виновата»…

Оля, самая близкая Авроре из всех подруг, не выдержала первой:

– Дорогая, скажи честно: опять на горизонте замаячил твой мудак? Это все из-за него, да?!?

– Он не мудак… – прошептала Аврора, жалея, что девчонки вообще были в курсе того, как крепкий, практически незыблемый брак Авроры много лет висел на волоске.

***

Они встретились накануне Нового года.

У Авроры была приятельница по имени Настя, порхавшая по жизни, как бабочка. То улетит на Гоа вести блог о просветленном фитнесе, а потом вернется, чтобы открыть клуб грязных танцев. То по любви с первого взгляда выйдет за лучшего в городе пластического хирурга, а потом с треском и ненавистью разведется, больше всего жалея, что не успела сделать себе ни губы, ни грудь.

В тот год Настя решила, что ей нужно завести серьезный роман, стать солидной замужней дамой («на этот раз окончательно!») и остепениться. Для этого она попросила Аврору пригласить ее на Новый год.

По поверью, если одинокая девушка встретит Новый год в кругу счастливой семейной пары, и у нее в ближайшем будущем сложатся такие же отношения. Аврора с мужем согласились и никого больше решили не приглашать, чтоб не портить эксперимент.

Их дочь, 9-летнюю Дашку, забрала к себе в Новгород бабушка. Аврора не ездила в гости к матери много лет, контакт поддерживала формально – дежурные новости, поздравления с праздниками… В Новгороде у Дашки была подружка, девчонки обожали друг друга, но встречались редко, и сейчас мечтали ночевать в шатре из бабушкиных пледов, обвитых гирляндами, объедаться сладостями, пересматривать «Гарри Поттера»… Так что душа родительская была спокойна.

За 2 недели до 31-го Настя, шило в попе которой не позволяло прожить месяц без нового поклонника, сообщила, что придет не одна. И, мол, если ее избранник пройдет смотрины у ее семейных друзей – так тому и быть. Значит, это и есть ее новое счастье.

По телевизору шла «Ирония…”. Женя Лукашин тщетно искал свой серый в елочку пиджачок. Гость опаздывал, Настя крутилась у зеркала, Артем доставал бокалы с приборами. Аврора на кухне резала оливье.

Это должен был быть совершенно обычный Новый год: такой, каких много уже было в ее жизни и много еще будет. За окном кружили снежинки, в духовке лоснилась курица – уютный семейный круг, в котором, возможно, вот-вот появится еще одна такая же уютная, умиротворенная друг другом семейная пара.

Запиликал звонок, Настя ойкнула и рванула к двери. Щелкнул замок, дверь распахнулась, в прихожей послышался мягкий, низкий, будто бы смутно знакомый голос.

Она еще не видела, кому принадлежал этот голос, но шестым, седьмым или бог знает каким чувством уже знала: как бы ни выглядел тот, кто вошел сейчас в ее дверь, она принимает его всего, всем нутром, до последней клеточки. Ее затрясло как в ознобе, мелкой противной дрожью. Непонятный страх сковал мышцы, кожа под легким платьем покрылась мурашками, задрожали колени. Аврора поняла, что если сейчас владелец голоса подойдет к ней, возьмет за руку и уведет за собой, она встанет и уйдет прямо сейчас, в тонких босоножках по свежему снегу. И ни муж, ни чувство приличия не смогут ее остановить.

***

Она влюбилась как сумасшедшая, наотмашь. Хотя герой ее романа совсем не попадал в привычный типаж. Она западала на высоких и длинноногих – этот был крепко сбитый, коренастый, среднего роста. Ей нравились блондины – получите-распишитесь – брюнет. Она ценила мужчин основательных и серьезных, а тут художник, карикатурист.

«Он что, совсем без царя в голове?» – спросила много позже Оля, которая, между прочим, сама всегда уверяла, что больше всего ценит внутреннюю свободу и осознанность. «Думаешь, все должны быть банкирами? Что, мужчина не может идти своим, нетривиальным, путем?» – съязвила Аврора, которую почему-то задела Олина реплика. Оля лишь пожала плечами и приготовилась слушать дальше историю внезапной и совершенно неуместной любви.

Аврора никому не называла его имя. Для Оли и психолога (психолог завелся тут же, ее изрядно потекшую крышу срочно надо было чинить и спасать) новый знакомый именовался Гештальт. Помнится, Аврора копалась в статьях по психологии и наткнулась на этот необычный, новый для нее термин.

Гугл объяснял его так: «Гештальт – совокупность того, что у нас возникает внутри, и того, что есть снаружи, что так или иначе связано с нашей потребностью и ее возможным удовлетворением… Целостный образ, который является чем-то большим, чем сумма его составляющих».

Это было чертовски точно. Незакрытый, непроработанный – определенно Гештальт, ни дать, ни взять. Если разложить Гештальта по частям – а ее мозг на расстоянии от него еще сохранял способность мыслить объективно – ничего выдающегося. Незаконченное Мухинское. Некоторая известность в узких кругах. Чуткость, легкость, мужское обаяние. Нетиповая творческая профессия. И все. В остальном обычный, во многом заурядный мужик.

Но чувства Авроры в тот вечер точно нельзя было назвать заурядными. В волнении и предчувствии чего-то невнятного, но большого и важного, она пыталась взять себя в руки и так сосредоточенно кромсала оливье, что не заметила, как Гештальт вошел на кухню и встал у нее за спиной.

– Вам помочь? – прямо над ухом спросил низкий голос. Аврора вспыхнула, дернулась, нож соскочил и рваным краем вспорол ей запястье чуть ниже большого пальца. «Черт!!!..»

Еще мгновенье – и черт (то есть Гештальт) уже сидел рядом с ней за столом и зажимал порез чистым запасным полотенцем из стопки, лежавшей на столешнице. Аврора, все еще дрожа изнутри, наконец набралась мужества и подняла на него глаза.

Темные пряди падали на смуглый лоб, в глазах плясали смешливые огоньки. Не красавец, но внешность и обходительность уверенного в себе мужчины: знает свои сильные стороны, умеет нравиться и ловить от этого кайф. Возможно, поэтому сама атмосфера рядом с ним была такой нереально праздничной. Авроре на миг показалось, что снежинки пушистым роем ворвались в комнату и танцуют, сверкая, вокруг стола, как во сне.

«Шизофрения какая-то!» – буркнул ее внутренний голос.

Меж тем ее гость, намного более живой и реальный, продолжая дружелюбно улыбаться, произнес:

– Пока вы не истекли кровью, может, познакомимся?

– Аврора.

– Что же вы так себя не бережете, Аврора? Мы еще не сели за стол, а вы уже почти покончили с собой. Нехорошо, негостеприимно! – и кухню залила его открытая, в чем-то даже детская улыбка.

«И шутит бездарно», – съязвил внутренний голос. Но все, что Гештальт говорил, произносилось с такой очаровательной уверенностью, что хотелось его слушать, кивать, глупо улыбаться и бесконечно тянуть момент, когда за столом они двое, оливье, и вот-вот Новый год, и тихо кружатся за окном снежинки.

Как некстати в любовных историях появляется муж!

– Ваша супруга порезалась, Артем, – сказал Гештальт. – Не подскажете, где у вас пластырь или бинты?

– Я сам, спасибо, – Артем метнулся к ящику с аптечкой. – И кстати, можно на «ты». Проходи в гостиную, располагайся там с Настей. Мы скоро присоединимся. – Гештальт исчез, а Артем быстрыми точными движениями спрыснул ранку хлоргексидином и наложил аккуратную плотную повязку. – Так нормально? Все, бросай этот чёртов оливье, стол и так ломится. Идем, до нового года осталась всего пара минут.

В тот год Аврора загадала выбросить Гештальта из головы быстрей, чем затянется порез на запястье. И преисполнилась решимости начать прямо сейчас.

***

Гештальта было не так-то легко игнорировать. Уже за столом, когда задули свечи и включили верхний свет, она с удивлением поняла, что на нем рубашка Артема. Точнее, такая же. Когда-то давно Аврора купила ее в подарок, но муж счел, что рубашка расхлябанная и несерьезная, и носить отказался. Но рубашка ей нравилась, и, несмотря на отсутствие лишних денег, она не нашла времени вернуть ее в магазин.

Гештальт пролил на клапан своего белоснежного кармана немного соуса и бросился зачищать салфеткой:

– Простите. Люблю эту рубашку. Помню, увидел ее и сразу понял – мое!

– Да, так бывает… – Аврора пыталась поддержать разговор, но Настя перебила ее в то же мгновенье:

– А про меня ты тоже сразу все понял, милый?..

Гештальт рассмеялся, притянул ее к себе, чмокнул в висок и ответил с улыбкой:

– Конечно! Ты такая одна…

А Артем, наконец дожевав изрядный кусок куриной ноги, произнес:

– Не переживай, у меня такая же. Если захочешь, с радостью отдам ее тебе, – он, конечно, кивнул на рубашку, но двусмысленность фразы, по мнению Авроры, тут же сорвала банк. – Она новая, так и висит в шкафу с ярлыком, – пояснил он.

Аврора с облегчением выдохнула. Ох уж эти параллели!.. Фантазию иногда тоже неплохо бы посадить на карантин. А с Гештальтом еще и вкусы похожи, да что ж за наваждение!.. Незнакомый, совершенно чужой мужик, да еще и парень подруги… «За что мне это все, господи?!? Слава богу, Артем ни о чем не догадывается. Слава богу!..»

После 2 бутылок шампанского все окончательно познакомились, расслабились, беседа потекла ручьем. Гештальт вел себя так, словно они знали друг друга тысячу лет. Он заканчивал за Аврору фразы быстрее, чем она успевала понять, что именно хочет сказать. Ей казалось, что он читал ее мысли, – это бесило и смущало невероятно. Аврора чувствовала себя глупо и изо всех сил старалась не смотреть в его сторону.

А потом он предложил потанцевать. Настя, мурлыкая, снова приглушила свет, зажгла свечи, торшер, и в комнату вернулся полумрак.

Аврора любила танцевать, но точно знала: Артем не захочет – наверняка устал и предпочел бы просто посидеть под хорошую музыку, глядя на елочные огни.

Потягивая шампанское, они смотрели, как под стинговское «Mad about you» Настя тает в руках Гештальта: то шепчет что-то, заглядывая в глаза, то запускает руки в темные пряди на его затылке… Гештальт сдержанно к ней склонялся, что-то с улыбкой отвечал и мягко кружил ее на волнах мелодии.

«Ну и хватит, – уговаривал Аврору ее внутренний критик. – Ты выпила, вообразила бог знает что. А ничего нет и быть не может. Смотри, как хорошо они смотрятся вместе. Такие гармоничные, даже чем-то похожи – Настя тоже вся в темных кудряшках… А ты, дорогая моя, замужем. Повторяй за мной по слогам: «Я за-му-жем. У меня все хо-ро-шо. Мне никто больше не нужен… Да?»

Аврора так увлеклась, что, увидев протянутую к ней руку, инстинктивно и слишком громко сказала «Да!» и хлопнула по руке. Как в дворовом приветствии «дай пять!».

Гештальт, а это был он, наклонившись к ней, от неожиданности заржал:

– Это самый четкий в моей жизни ответ на приглашение потанцевать!

– Вы… ой… ты меня приглашаешь? Прости, задумалась о своем, не сразу поняла.

– Ничего. Да, приглашаю. Если Артем не возражает, конечно.

– Артем в таком случае просто обязан пригласить Настю, – Аврора умоляюще посмотрела на мужа. Артем как порядочный хозяин и приличный человек сразу поднялся и направился к гостье. Через мгновение Настя о чем-то хихикала уже у него на плече.

Гештальт, не выпуская руку Авроры, привел ее в другой угол комнаты, подальше от музыки, льющейся из колонок. Она отметила, что рука покоится в его ладони совершенно легко и правильно, как сложившийся пазл, сложившийся так, как должно было быть.

Партнер мягко, но уверенно развернул ее к себе, другая ее рука сама собой легла на его плечо, совсем близко к шее. Колечки темных волос слегка касались ее пальцев – хотелось дотронуться, разворошить непослушную прядь… Но ничего более неуместного было невозможно представить.

Господи, зачем вообще этот танец, только его не хватало, что он вообще творит?.. И почему с ним так легко танцуется, как будто они танцуют уже много-много лет?

– У меня получается? – наклонившись к ее виску, спросил Гештальт.

От волнения Аврора снова перешла на «вы»:

– Если вы про танец, то да, вполне. Хотя я не специалист в этом вопросе.

– Да нет же! – засмеялся он. – Я вам понравился? У меня получилось?

«Что?!.. Неужели это так заметно?! Как же глупо, наверное, я выгляжу… И все равно – спросить такое напрямую!.. Ничего себе самомнение!.. Ну, все, самовлюбленный хмырь, сейчас ты у меня получишь по самые помидоры!»

– У вас спорт такой – нравиться всем подряд? – Аврора с вызовом улыбнулась прямо ему в лицо и могла поспорить, что выглядела в этот момент весьма негодующе.

– Вы о чем? – Гештальт на мгновение даже остановил танец, мелодия поплыла дальше уже без них. – Вы – подруга Насти, и это очевидные смотрины: она впервые знакомит меня с друзьями. И лучшая подруга в данном случае все равно что председатель жюри. Так что, госпожа Председатель? – продолжал он, невзирая на ее смятенное молчание. – Сколько вы дадите мне шансов? 4 из 10? Может, хотя бы 5? – он посмотрел ей в глаза и ослепительно улыбнулся.

«Если из 10 – пожалуй, 19, – подумала Аврора, – только вряд ли я объективна в этом вопросе». А вслух сказала:

– Ну, вы же не скаковая лошадь, вы мой гость…

– Не скажете?.. Понятно… – опустив глаза, он лукаво вздохнул. – Похоже, плохи мои дела.

«Да чтоб тебя! Это мои дела плохи… Этот танец когда-нибудь закончится?!..»

Наконец затихли последние аккорды, пытка его близостью прекратилась. Аврора с облегчением вернулась к роли хозяйки и ушла на кухню отдышаться и заварить чай.

***

С Настей Гештальт встречался недолго. Они довольно быстро и круто поссорились. По обрывкам фраз было ясно, что кто-то кому-то изменил, и никто из них явно не желал об этом говорить. И вышло так, что Аврора с Артемом остались в кругу Гештальта, а Настя куда-то пропала.

С тех пор начались его звонки и сообщения – нечастые, без повода, ни о чем.

«Доброе утро! Сижу в телецентре, у нас в гостях Ургант. Шарж на него показать?» И прилетал рисунок. Хороший, талантливый, с размашистой подписью автора в нижнем углу.

Она отправляла в ответ пару смайликов и теплых слов. На этом все. Но почему-то бабочки в ее животе весь день танцевали румбу.

А потом снова тишина в эфире. И она была рада этой тишине. Это была правильная тишина, спокойная и надежная. Тишина не требовала перемен. Был Артем, была Дашка – все было очень размеренно и хорошо. Так, как должно было быть.

Но потом он напрашивался в гости. И весь вечер она чувствовала себя гимназисткой, влюбленной в своего преподавателя. Гештальт был раскован и весел. Иногда по-мальчишески неловок. Когда что-то рассказывал, обращался обязательно к ней, и ей часто казалось, что это затянувшееся свидание, их только двое, и никого вокруг. Потом он уходил, целовал на прощание в щеку, задерживая Аврору в своих руках лишь на мгновенье дольше положенного… и снова пропадал.

Потом снова ничего не значащая переписка.

Между ними не было сказано ничего. Но с каждым «ничего» Аврора чувствовала, что увязает все глубже – и в своей глупости, и в пустых надеждах, и в ощущении, что за его вниманием стоит нечто большее, чем дружеский вежливый интерес.

Общение с другими приятелями-мужчинами не вызывало подобных чувств. Короткие переписки по делу сменялись мемами из соцсетей, в разговорах не было никаких подтекстов «на грани» – в общем, все было в рамках, ни в какое сравнение с Гештальтом.

Аврора понимала, что она сама раскачивает в своем воображении лодку, выдумывая невозможный, но столь притягательный роман. И залипала все глубже, и к его сообщениям относилась по-особому, и ничего не значащие случайные встречи (Питер – город маленький) лишь бередили душу пуще прежнего.

А все было очень невинным и светским. Он как-то по-особому мог сказать: «Ну мы же с тобой знаем!», или «Я знаю, ты поймешь!», или мимолетно обнять при прощании – и все, ее крыша улетала на юг, и только «курлы-курлы!» доносилось из чертогов ее когда-то холодного разума.

Другая бы просто расслабилась и получила удовольствие. Или переспала бы с ним и забыла, продолжив общаться как ни в чем не бывало. Но, похоже, Аврора пропустила в школе жизни какие-то важные уроки и теперь нагоняла, расплачиваясь рваными в клочья нервами.

Когда другие, более опытные, могли наслаждаться и вести игру для тонуса, для бодрости, для укрепления самооценки в конце концов, Аврора все глубже влюблялась и влюблялась мучительно. Она металась, словно делает что-то недопустимое: предает мужа, претендует на то, что ей не принадлежит… Куда могли завести ее все эти чувства, она не знала. Но и просто вычеркнуть их, отменить не было никакой возможности.

***

А время пришло – Гештальт женился. Но это не изменило ни его поведения, ни Аврориных чувств.

В тот день Аврора неслась на очередную рекламную съемку. На беду представитель клиента пожелал лично проконтролировать создание ролика о суперинновационном йогурте, которого, по мнению производителя, давно не хватало адептам правильного питания.

Опаздывать было нельзя, но Аврора опаздывала, причем серьезно. Виляя в плотном потоке, она уворачивалась от столкновения с вертящейся между рядами насмерть затонированной «копейкой» и не заметила, как пропустила яму, на дне которой лежал то ли кусок арматуры, то ли острый камень. Сразу за мостом Аврора поняла: колесо спустило.

Крепкое слово, приличное случаю, утонуло в шуме трафика – она увидела свободное место в ряду припаркованных у городского ЗАГСа машин и пристроилась туда, включив аварийку.

Выйдя осмотреть машину и убедившись, что колесо действительно сдулось, она высказалась еще раз – причем так, что покойная бабушка, профессор русской словесности, могла бы гордиться лексическим кругозором своей внучки.

Первым делом Аврора набрала ассистента, предупредила, чтобы начинали без нее. И гори оно, все равно ей не бросить машину прямо здесь. Вызывать аварийку было не по карману: до зарплаты оставалась пара дней, Артему задерживали премиальные – лишних денег не было.

Закинув на заднее сиденье пиджак и закатав рукава блузы (в конце концов, она русская женщина или где?), Аврора мужественно взялась за домкрат, покрутила его в руках и склонилась над колесом, прикидывая, куда бы его пристроить.

– Вам помочь? – как дежавю раздался над ухом низкий знакомый голос. От неожиданности Аврора вскочила, ударилась затылком о нечто острое и твердое и обернулась. У нее за спиной в расслабленной позе завис улыбающийся Гештальт, потирая подбородок.

– Привет, – сдержав порыв зареветь и попроситься на ручки, немного сурово выдала она. – А ты что здесь делаешь? («Тебя мне только не хватало! Господи, ну что за день!?!»)

– Привет! – Гештальт солнечно улыбнулся и, потянувшись к ней, чмокнул в щеку. Потом отстранился, засунул руки в карманы, пожал плечами и кивнул в сторону здания за спиной. – Да, вот, сдаваться пришел. Еще чуть-чуть – и свобода прощай.

Аврора не сразу поняла смысл его слов:

– Сдаваться куда? Что случилось? – а потом увидела, как из дверей ЗАГСа выплывает счастливая пара. Фату сорвало с головы невесты порывом ветра, невеста засмеялась, гости заулюлюкали вслед облаку улетающего тюля, кто-то в последний момент схватил фату за хвост, толпа восторженно заревела… Цветы, поздравления, объятия… Вокруг вертелся фотограф… Аврора поймала себя на том, что наблюдает все это как в замедленной съемке.

– Ты… женишься?

– Ага! – он снова пожал плечами, смущенно улыбаясь и неотрывно глядя ей в глаза. – Похоже, пробил мой час. Фатум, неизбежность и все такое. Ты же знаешь, как это бывает.

Картинка стала расплываться. Домкрат в руках Авроры вдруг показался ей неподъемным. Какого черта она взвалила на себя это все?! Будь проклята эта яма, это спустившее колесо, эта рубашка, так ни разу и не надетая Артемом, этот Новый год, который она согласилась встречать вместе с Настей!..

– Да. Женюсь. Но не раньше, чем заменю тебе колесо. Запаска в багажнике? Давай-ка сюда домкрат, – Гештальт взял Аврору за запястье руки, державшей инструмент, а другой мягко поправил ей выбившуюся прядь волос у виска. Потом перехватил домкрат и полез за запаской.

Аврора прислонилась к машине, тщетно соображая, что нужно говорить в таких случаях. Ничего не приходило в голову. Не покидало ощущение, что это какой-то сон, она вот-вот проснется, и снова будут ничего не значащие переписки по ночам, и эти нежные и вежливые жесты, и все будет по-прежнему.

– Знаешь, что самое забавное? – произнес Гештальт, притопывая рычагом домкрата. – Когда об этом узнают знакомые дамы, создается впечатление, что я им всем обещал жениться, но слов не сдержал. – Он усмехнулся, пожал плечами и продолжил: – Нет, только представь! Все на меня обиделись. Буквально все!..

Его слова наконец привели Аврору в чувство.

Какая ирония! Как глупо и унизительно стоять в колонне кандидаток неизвестно на что с отсутствующими перспективами. А чувства на то и чувства. Поболит и пройдет. И Оля скажет: «Я же говорила!»…

– И правда, – взяв себя в руки, произнесла она, почти не скрывая сарказма: – С чего бы они все?.. – А потом, оглядевшись, продолжила: – Кстати, где твоя… ммм… вторая половина? Ничего, что ты тут застрял?

Гештальт поднял глаза:

– Мы подали заявление, и Анька уехала, опаздывала уже. А у меня тут заказ неподалеку, пройдусь пешком. Сажал ее в такси, думал проводить, но увидел тебя.

«Какой молодец! Бросить невесту, чтобы сменить колесо другой бабе», – пробурчал ее внутренний голос.

– Спасибо, что помог, – заглушив сарказм, произнесла Аврора. – Надеюсь, ты будешь счастлив, – и она постаралась поверить в то, что говорит.

– А как же! – вставая, произнес Гештальт. – Это обязательно! Иначе какой во всем этом смысл?.. – Он упаковал колесо в обрывки целлофана, валявшиеся в багажнике, и отряхнул руки о свои джинсовые штанины. – Скажи мне, ведь там, за печатями, счастье есть? – и он всмотрелся в Аврору как-то слишком пристально.

– Не знаю, – призналась она, отворачиваясь к Неве. – Если честно, понятия не имею. – Потом повернулась к нему и выдавила из себя улыбку: – Вот ты и расскажешь!

– Договорились! – ослепительно улыбнулся Гештальт. – А ты не грусти. Машина твоя снова на ходу. Будем надеяться, и день наладится.

Продолжая улыбаться, немного неловко, как подросток, он сделал несколько коротких, словно нерешительных шагов к ней навстречу и подошел совсем близко. «Вы позволите?» – прозвучало над ухом. Гештальт взял ее за руку, другую руку положил на талию, и Аврора с удивлением поняла, что он кружит ее прямо на набережной под несуществующую музыку.

– Прямо как в нашу первую встречу, правда? – Он провел ее еще несколько па, затем круто обернул вокруг своей оси и остановился:

– Все! Теперь ты заколдована на то, чтобы провести отличный, исключительно приятный день! – потом чмокнул ее в щеку и легко, пружинисто зашагал по набережной, не оборачиваясь.

Как ни странно, день и правда наладился. А под утро она получила рисунок: ее силуэт в окне с видом на набережную и крейсер Аврору.