Читать книгу Дискомфортная зона - Татьяна Борисовна Егорова - Страница 2

Аладдин Куралесович редко оставался дома один. Гораздо чаще он оставался один с детьми. Это случалось не регулярно, но все же чаще, чем хотелось. В такие дни он чувствовал себя солдатом, конвоиром, стражником хаоса. Стоило отвлечься буквально на десять минут, вероломные дети могли устроить что-нибудь нехорошее.

– Рассказывай! – строго сказал Аладдин Куралесович, присев на корточки. Его глаза оказались на одном уровне с глазами дочки. Глазами, полными слез.

– Папа, ты не представляешь! – девочка по-взрослому прижала размалеванную красками руку к груди.

Аладдин Куралесович хотел спрятаться, но это было бы непедагогично. Деваться было некуда. Шахерезада Ягуаровна еще не вернулась с работы, и ему придется самому не только выслушать, кто совершил налет, но и привести квартиру в порядок.

– Слушай, пап, – девочка шмыгнула носом. – Когда ты вышел на балкон, Анька включила телевизор, а сама ушла в ванную разговаривать по телефону. Я сначала подслушивала, потому что было скучно. И вдруг поползли червяки. Представляешь, черные и серые. Они ползли вот так, – девочка легла на живот, прижала руки к телу и попыталась выгнуть спину, изображая ползущего червяка. – Одни ползли, а другие катились, как комочки. Я сначала подумала, что это ежики или яблочки, но пригляделась и поняла – червяки. Круглые!

Я стала сильнее в ванную стучать, а Анька хохочет в свой телефон и меня не слышит. Что делать? Я ногами долблю, а она ха-ха да ха-ха. И еще матом сказала одно слово. Представляешь?! А тут червяков уже целый коридор, и они растут. И вдруг ко мне подползает какая-то зеленая штука и говорит: «Я тебе помогу, но с одним условием. Ты должна посмотреть, что у меня внутри». Пап, а тебя все нет и нет. А Анька не открывает. Я, конечно, согласилась. Ведь я же не хочу, чтобы меня червяки покусали. А потом бы они и до вас добрались!

Аладдин Куралесович понимающе покивал головой и стал вспоминать, остался ли в доме коньяк.

– У этой зеленой штуки из живота железка выскочила. Я ее схватила и как давай этих червяков бить. Они мне на ноги залезают, щекочут, а я их этой железякой.

– Где она сейчас? – Аладдин Куралесович перебирал в памяти все металлические предметы, до которых мог дотянуться ребенок.

– Не знаю, уползла куда-то. А винтики я тебе на стол положила, и чешую тоже.

– Чешую? – Аладдин Куралесович чуть не заплакал от бессилия, которым его наградило многодетное отцовство.

– Чешуя той штуки, которая меня спасла, пока вы по своим телефонам разговаривали.

Аладдин Куралесович, чувствуя неладное, вошел в комнату. Там он увидел выпотрошенный ящик с отвертками, шурупами и винтиками. К окну вели следы акриловой краски. В шторе неловкой детской рукой был вырезан квадрат.

– Вот она, – сказала девочка с нежностью, – спасла меня и погибла.

На столе лежал новый, но уже разломанный, перочинный нож.

В голове Аладдина Куралесовича вспыхивали мысли одна страшнее другой.

– Аня! – крикнул он и не узнал свой голос.

Старшая дочь, беззаботно болтая по телефону, заглянула в приоткрытую дверь.

– Мои краски! – взвизгнула она и, не отрывая телефон от уха, унеслась проверять сохранность остальных личных вещей.

– Нельзя брать нож, – произнес Аладдин Куралесович как можно медленнее и спокойнее.