Читать книгу Сборник «3 бестселлера о сильной девушке» - Татьяна Бродских, Екатерина Боброва - Страница 6

Хозяин неторопливо выплыл из-за стойки. Солидных размеров живот был подпоясан широким поясом.

В Империи доходность трактира напрямую зависела от дородности его владельца. Народ рассуждал просто: какой же ты трактирщик, если даже себя накормить вкусно не можешь? Ну, а с хорошей еды, долго ли раздобреть?

Судя по внешнему виду хозяина, с доходностью у него все было в порядке. Звали его Фегдон, а его жену – приветливую женщину с длинными светлыми волосами, убранными в косы, закрученные вокруг головы Аннель.

Дару приняли хорошо. Трактирщику с женой действительно нужна была помощница, а кроме того положение дочери купца, за которую она себя выдала, было весьма выигрышным и пользовалось среди селян изрядным уважением. В Империи лишь две категории женщин имели относительную свободу: знать и наследницы торговых домов, при условии, что других наследников мужского пола у купца не было.

Купчихам не возбранялось в одиночку разъезжать по торговым делам, входить в питейные заведения, от них не требовалось выходить замуж. Многие из них заводили себе любовников, а затем не торопясь, выбирали среди них мужа, чтобы родить наследника или наследницу. Звонкая монета оплачивала любые их прегрешения и нарушения правил.

Дара не стала вдаваться в подробности своей мнимой жизни, да этого и не требовалось. Фегдон все придумал за неё.

– Значит, до Нижних Дубков на почтовой карете ехала, а сюда уже пешком прогулялась? – бормотал он, ведя её вглубь дома, – что же, дело молодое, можно и пешком, коли, денег нет. А что папенька у тебя строгий?

– Не, добрый, – мотнула головой Дара.

– Оно и видно, что добрый, – трактирщик кинул неодобрительный взгляд на девушку, – вроде взрослая уже, пора за ум браться, а все гуляешь, да деньги тратишь, вместо того, чтобы учиться их зарабатывать.

– Я стараюсь, – Дара потупилась, изображая сильное смущение, – оно само так вышло.

– Не оно, думается мне, а он, – усмехнулся Фегдон, – знамо дело – встретился, полюбился, наутро пригляделась и ужаснулась. Ну, да не мое это дело. Поживи покудова у нас. Заплачу немного, пару монет в день, зато едой не обижу. А вот и твоя комната, от дочки осталась, – он толкнул дверь, пропустил Дару вперед, – нравится?

– Очень! – чистосердечно призналась девушка. Здесь действительно было уютно – небольшая кровать, застеленная узорчатым покрывалом, кружевные занавески на окнах, пузатый сундук под окном, светло-бежевый стол в углу, над ним полка с книгами и сухие букетики цветов, развешенные по стенам.

Так и потекла её жизнь в Верхних Дубках. Вставали здесь поздно, так как до ночи работали. Дара помогала по хозяйству, убирала зал, мыла посуду, чистила овощи, возилась в огороде, кормила кур. Аннель готовила, а Фегдон либо принимал постояльцев, либо занимался делами. На помощь к нему приходил долговязый Дил, он ухаживал за скотиной и работал в огороде и саду.

Вечером в трактире становилось людно. Сюда заворачивали после трудового дня мужья, стремясь вырваться из-под опеки жен хоть на пару часов, хаживали молодые парни, послушать разговоры стариков, поиграть в нойку, да выпить пару кружек сидра или хмельного меда.

Тогда для Дары наступала самая работа.

– Дочка, будь ласка, подлей в кружку меда.

– Неси еще сидра, красавица, а то горло пересохло.

– Чем нас сегодня побалуешь, милая, а то моя мегера такую дрянь вместо каши сварила, в рот не взять.

Крики доносились с разных концов зала, и Дара металась между столами и посетителями, торопясь успеть всюду. Терять эту работу ей было нельзя. Хоть и немного, но здесь ей заплатят. Будет на что жить, когда она отправит Илька домой.

Когда посетители переходили на горячительные напитки, шум в зале усиливался, а движения селян теряли прежнюю ровность, Фегдон выходил из-за стойки и начинал сам обслуживать гостей, отправляя Дару спать.

Девушка с облегчением шла в комнату, подальше от потных мужчин, начинающих распускать руки или пытающихся заплетающимся языком жаловаться на свою несчастную жизнь. Она еле волочила ноги от усталости, но мечта добраться и рухнуть на кровать оставалась пока лишь мечтой.

Тихонько, чтобы никто не заметил, Дара открывала окно и выскальзывала наружу. Еще днем она прятала в траве за сараем мешочек овса, немного яблок, хлеба и пару кусочков сахару.

Ильк встречал её приход радостным ржанием. Он уносился на прогулку, а Дара чистила пол в доме, наливала воды, насыпала овса и бросала охапку свежего сена. Потом садилась на пороге и засыпала, прислонившись к косяку. Пегас будил, когда над лесом уже вставала луна. Он тихонько тыкался теплым носом в лицо, сопел. От него пахло свежей травой и ночным лесом.

– Встаю, встаю, – бормотала Дара, но глаза никак не желали открываться, и все же надо было идти.

Она закрывала дом и возвращалась в трактир. Осторожно залезала в окно своей комнаты, стягивала платье, выданное ей хозяйкой (нечего свой наряд тут загаживать) и проваливалась в сон.

Беда пришла на пятый день. Дара давно заметила, что зачастила в трактир развеселая компания молодежи. Верховодил ею сын старосты – рябой вихрастый парень с узкими глазками и широкими плечами. От его наглых взглядов девушке становилось не по себе. Фегдон хмурился, но не прогонял, лишь предупредил Дару, чтобы держалась от дурней подальше, мол, не одну девку попортили.

Этот вечер в трактире выдался особенно оживлённым. С тракта прибыли несколько гостей: четверо всадников – молодые тасы отправились погулять в столицу, да мрачный одиночка, едущий по своим делам.

Дара носилась, не чуя под собой ног, а мысли невольно возвращались к Ильку – все ли с ним в порядке? Скорей бы хозяин отправил спать, скорей бы увидеть любимого пегаса.

– Эй, дочка, принеси нам лучшего вина!

Дара улыбнулась. Заезжие тасы решили гульнуть. Не знают глупые, что вино, купленное у купцов – жуткая кислятина. То ли дело, местная медовуха или сидр. Но заказ, есть заказ. Придется идти в дальнюю кладовку, под лестницу, где стоят бутылки с вином.

Приоткрыла дверь, шагнула в полумрак и тут же резко обернулась – за спиной стоял сын старосты, плотно прикрывая за собой дверь.

– Попалась, птичка! – радостно ощерился парень, делая к ней шаг.

В следующее мгновенье Дара оказалась крепко прижатой к стене, а мужские руки уже задирали подол платья.

– Отпусти, – рыпнулась она, – отпусти, а то Фегдона позову, он тебе быстро лишнее поотрывает, да из трактира выставит.

– Меня? – ухмыльнулся парень, отстраняясь, – я же лет через десять деревню под свою власть возьму. Ему со мной ссорится не с руки. А тебе, Дарка, если трепыхаться не будешь, я подарок с ярмарки привезу.

– Не нужен мне твой подарок, – скривилась девушка, ощущая, как чужие руки скользят по коже, она упёрлась ладонями в мужскую грудь, стараясь отодвинуть от себя подальше, – последний раз прошу – отстань.

– И не подумаю, – сын старосты наклонился, вытягивая слюнявые губы, – здесь первый я всегда девок пробую.

– Не для тебя, девка, – прошипела Дара, с силой пихая парня в грудь, а затем, нанося тот самый удар, который ей показывала Милавка в веселом доме.

Била не жалея, от души. Потому что прав сын старосты, Фегдон ей не защитник. Ему трактир дороже пришлой девчонки. Здесь она сама себе защита.

Парень хрюкнул, согнулся пополам, тихонько заскулил.

– Сунешься, еще раз получишь, – твердо проговорила Дара, прихватила с полки бутылку вина и с королевским достоинством вышла из темной кладовки.

Уже на пороге её догнал сдавленный шёпот: «Еще пожалеешь, дрянь». Сердце сжалось от тревоги, губы задрожали от обиды. Неужели, снова бежать в неизвестность? Нет, её так просто не испугать. Она же не простая девка, а из торговых, гостья. Не станет сын старосты рисковать и преследовать её в открытую. За такое и от своего отца по шее огрести можно. Он поступит хитрее, будет пытаться подкараулить тайно, без свидетелей. И Даре нужно быть очень осторожной, что не попасть в его наглые руки. Второй раз ей не удастся застать его врасплох.

– Дочка, с тобой все в порядке? – встревожился Фегдон, когда она вышла в зал и поставила бутылку на стойку, – уж больно ты бледная.

– Спасибо, дядя Фегдон, все в порядке. Просто устала сегодня.

– Ну, так иди, отдыхай, милая.

– А как же вы? – Дара обвела рукой переполненный зал.

– Справлюсь, не переживай. И вино им сам налью. Иди-иди, – он ласково подтолкнул девушку к двери, ведущей в хозяйскую половину дома.

Дара не возражала, ей требовалось время, чтобы прийти в себя. Да и какая из неё работница, когда руки трясутся, а в голове полный туман.

В комнате девушка задержалась, собирая приготовленные яблоки и хлеб. Прислушалась – из зала раздавалось громкое пение. «Никак до утра собрались веселиться», – хмыкнула она, открывая окно. Ночь встретила её прохладой и громким пением цикад. Вот и знакомая поляна. В этот раз Дара бежала почти всю дорогу, словно за ней кто-то гнался. Тревожное чувство не отпускало, заставляя оглядываться назад и шарахаться от каждой тени.

Лишь открыв дверь домика и ощутив горячее дыхание Илька на своем лице, девушка вздохнула с облегчением.

– Соскучился, милый? – она провела по гладкой шкуре рукой, потрепала по холке, – держи, я тебе булочку принесла с яблоками. Аннель сегодня спекла. Вкусная, пальчики оближешь.

Конь осторожно взял лакомство с ладони, шумно вздохнул и выразительно покосился на дверь.

– Беги, беги, – Дара посторонилась, – застоялся, поди.

За привычными делами тревога рассеялась сама собой. Закончив уборку и приготовив еду для Илька, она села на пороге. Над головой раскинулось ночное небо – глубокий бездонный колодец, дно которого усеяно блестящими точками. «Сколько же там миров? – думала Дара, глядя на россыпь перемигивающихся звезд, – и есть ли хоть в одном живая душа, которая сейчас так же смотрит на небо?»

Сон не шел, и она так и просидела до возвращения пегаса, разглядывая мерцающие узоры.

Трактир встретил её сиянием окон и шумными голосами. Кто-то тянул жалостливый мотив, сквозь который прорывался дружный гогот нескольких молодых глоток. Дара вздохнула – опять утром Фегдон встанет с головной болью. Но гостей не выгоняют, таков закон. Она бы лично их всех метлой вон. Сколько сидеть можно? Вон уже и луна встает.

Дара тихонько вернулась к себе, проверила засов на двери. Стянула платье и рухнула на кровать.

Разбудил её громкий стук в дверь.

– Открывай! – орали в коридоре. Дара насторожилась.

– Дара, открой, – а вот это уже голос Фегдона. Значит, действительно нужно открыть. Она натянула платье, сунула ноги в ботинки. Дернула засов. Дверь тут же распахнулась.

– Что, попалась, арганская ведьма! – здоровый кузнец, ухватил её за волосы и потащил вон из комнаты. «Прости», – догнал шёпот бледного Фегдона.

Её вытащили на крыльцо. Двор был ярко освещён зажжёнными факелами. Здесь собралась почти вся деревня, бросилось в глаза довольное лицо сына старосты, а в кругу людей скованный веревками – Дара испуганно вскрикнула – бил копытами и недовольно ржал черный пегас.

– Ильк, нет! – сквозь нахлынувшие слезы прошептала девушка, но её услышали.

– Узнала свою тварь, ведьма! – прорычали над ухом.

– Я не ведьма! – тонкий крик прорезал темноту. В ответ захохотали, засвистели, затопали. Толпа жаждала зрелищ, её не остановить простым криком.

– У меня вон коза сдохла две недели назад, – толстая баба шагнула вперед, подперев широкие бока кулаками, и с ненавистью уставилась на девушку, – ни с того, ни с чего, – добавила она, многозначительно оглядывая толпу. Та ответила одобрительными возгласами.

– Меня же здесь не было две недели назад, – растерянно проговорила Дара.

– Заранее наколдовала, – отрезала баба, – вон зверюга у тебя какая. Что же ты к ней по ночам бегаешь, как не колдовать? Признавайся, тварь, на кого порчу навела?

– То-то я вчера чуть не помер, так голова болела, – прохрипел мужик с синюшным лицом, – здесь же пил.

«Пить меньше надо», – хотела ответить Дара, но сдержалась.

– Ведьма, ведьма арганская, – донеслось с разных концов двора, – что с ней возиться? Сжечь и все дела, а коню крылья отрезать и в стадо пустить.

– Он же погибнет, без крыльев-то, – беззвучно прошептала девушка, глотая слезы. Собственная, пусть и мучительная гибель её не так страшила, как осознание, что не сберегла Илька, не спасла.

– Со мной что хотите делайте, – с отчаяньем крикнула, – только коня не трогайте. Он ни в чем не виноват.

– Не виноват, не трогайте, – звериным эхом откликнулась толпа, захохотала, застонала на разные голоса. Дара обвела двор умоляющим взглядом, но взгляд натыкался лишь на перекошенные ненавистью рожи. Пламя факелов, бросая причудливые тени на лицо людей, только добавляло им нечеловеческой жестокости. В блеске десятка глаз читался приговор: «Смерть! Смерть!»

– Мне интересно, – спокойный мужской голос как-то разом перекрыл весь шум, – а сколько платит Имперская канцелярия за поимку арганского шпиона? – скучающим тоном осведомился незнакомец, входя на крыльцо.

Толпа затихла. В воздухе запахло деньгами. На лицах отдельных селян начало проступать сомнение – сжечь или сдать? Одно сулило впечатлений на весь год, не меньше, второе – звонкую монету в кармане. Нет, хорошо бы и первое, и второе. Вот только за обугленный труп денег не дают, увы.

– Хм, семь или восемь монет? – размышлял мужчина вслух. Притихшая толпа, затаив дыхание, жадно внимала его голос, – и все-таки десять серебром, – решил он, наконец, а когда селяне шумно выдохнули, добил, – а, нет, ошибся, золотом. Точно золотом.

После этого во дворе надолго повисла полная тишина, что даже попрятавшиеся было цикады, решились подать свой тонкий голос.

Гигантская сумма награды медленно, но верно превращалась в умах людей из золотых кругляшков в купленную скотину, новые платья, обувь, выпивку, украшения, словом, во все то, что так привлекательно и совершенно необходимо для человеческого существования.

– Так…, это, – первым, как и полагается, выступил староста. Он щитом выдвинул Дару перед собой, словно, демонстрируя товар, – император-то где? А мы тута. Покудова доберёшься, да ведьму довезёшь, стока потратишь… А уж как боязно её тащить. Еще проклянет по дороге.

– Вот в этом, милейший, я могу вам подсобить, – усмехнулся незнакомец. Его лицо было наполовину скрыто капюшоном длинного плаща, и Дара видела лишь тонкую линию губ. Она напрягла память, пытаясь припомнить сегодняшний ужин, но, кажется, и тогда этот гость прятался в самом темном углу, – не бесплатно, конечно же, – добавил он, и просветлевшее было лицо старосты, мигом, помрачнело. Терять хоть одну монету тот был не готов.

– Скажем, пять золотых монет серебром сейчас, – вкрадчивым тоном предложил мужчина, – и ваша проблема решена.

– Пять? – нахмурился староста с таким оскорблённым видом, словно его только что лишили последних штанов, – но, помилуйте, уважаемый тас, как можно требовать целых пять монет за доставку какой-то там хилой девчонки. Да, это же плёвое дело, не стоящее никаких усилий.

По мере того, как отчётливее вырисовывался для старосты вопрос потери половины награды, его речь становилась все более пылкой. Он даже шагнул вперед, деловито расправив плечи и выставив грудь.

– Ведьмы, милейший, – насмешливо поправил его мужчина, – а что касается, усилий, вы правы. Для Службы Закона и Порядка – это плёвое дело, – он распахнул плащ, доставая за цепочку блеснувший серебром медальон. Дара не успела его разглядеть, но для остальных он, видимо, был хорошо знаком.

Староста как-то неуловимо быстро снова очутился за спиной девушки, а во дворе воцарилась теперь уже зловещая тишина.

– И заметьте, я говорю пока только о награде, – с нажимом произнёс незнакомец, – ведь вы сами в курсе о наказании за невыдачу шпиона властям?

Староста мелко закивал головой, словно, и в самом деле был в курсе.

– Итак…, – теперь в голосе законника явственно звучала угроза, – ведьма или шпион?

Дара даже не успела заметить, когда в его руке возник небольшой увесистый мешочек.

Незнакомец медленно потянул за шнурок, раскрывая края. Стоящие рядом с девушкой люди повытягивали шеи. Мужчина подбросил мешочек в руке, монеты призывно зазвенели. Толпа заворожённо вздохнула.

Староста, забыв про страх, шагнул вперед, протягивая руку, но служащий резким движением убрал ладонь из-под мешочка, и тот устремился к земле. Глава деревни бросился его ловить, но лишь усугубил положение, неловким взмахом отправив в полет.

Десятки глаз, не отрываясь, следили, как мешочек взлетает в воздух, раскрывается, и из него серебряными рыбками во все стороны порскают монеты.

– А-а-а! – отчаянно завопил староста, бросаясь в погоню.

– Ох! – охнули бабы, падая на колени, мужики рухнули молча, но не менее быстро.

– Твою мать, – выругался кузнец, отшвыривая свою пленницу и ступая с крыльца прямо на спины ползающих в пыли людей.

– Думаю, нам не стоит больше здесь задерживаться, – прошептали у Дары над ухом, а чья-то рука уже крепко сжимали её за локоть, – хотя зрелище, конечно, занятное, вот только, боюсь, не долгое. Ты сможешь позвать своего пегаса?

– Д-да, – выдавила Дара, не в силах прийти в себя после такой резкой смены событий.

Незнакомец призывно свистнул, из-за угла трактира вынырнул осёдланный конь.

– Тебе повезло, что я не успел уехать, – проговорил он, споро подсаживая Дару в седло, – хотя жаль было бы пропустить такой спектакль. А теперь держись.

Он двинул коня по краю двора к тому месту, где два молодца с тоскливым видом держали за верёвки Илька.

– Мешок, – крикнула Дара, указывая на одного из парней, – у него мой мешок на шее.

Сзади недовольно хмыкнули, но когда они вплотную подъехали к грабителю, служивый наклонился и, сделав страшное лицо, рявкнул: «Жить, хочешь?»

– А-а-а? – с глупым видом протянул парень, искренне недоумевая, откуда взялось острие меча в опасной близости от его шеи.

– Отдавай мешок! – грозно потребовала Дара, чем заработала недовольное «хм» от законника и тихое замечание: «Достаточно было, чтобы он просто отпустил пегаса».

Собственная храбрость пугала, но страх потерять кинжал, спрятанный в мешке, оказался сильней.

– Нет, – нагло возразила она, – мешок тоже нужен.

На её счастье мужчина спорить не стал, а просто поддел лезвием веревку на шее парня и аккуратно подцепил мешок. Остолбеневший от неожиданности грабитель спорить не стал, лишь побледнел, когда лезвие прошло рядом с его ухом.

– А теперь исчез отсюда, – скомандовал законник, перехватывая веревку и перебрасывая мешок Даре. Он демонстративно повернул коня, наступая на парня, и тот шустро рванул прочь, лишь босые пятки засверкали.

– Зови своего зверя, – приказал законник, подъезжая к воротам.

– Ильк! – крикнула та, оборачиваясь, – Илькушка, милый, за мной!

Сзади раздалось громкое ржание. Пегас с такой силой мотнул головой в сторону последнего оставшегося охранника, что того впечатало в забор.

Вырвавшись на тракт, они сразу перешли в галоп. Законник плотнее придвинул к себе девушку, а она сама вцепилась в луку седла, чтобы не свалиться. Сбоку мелькали тёмные силуэты деревьев, впереди белел выползший из реки туман.

Дара напряжённо вслушивалась в звук скачки – не пропал ли двойной стук копыт, не отстал ли её питомец?

– И куда он так гонит? – раздраженно думала она, – Ведь Ильк еще не окреп после падения, да и рана на ноге, хоть и затянулась, но может снова закровоточить.

Она вытянула шею, обернувшись, попыталась разглядеть скачущего сзади пегаса. Видно было плохо – утренняя серость только-только начала появляться на обочине дороге.

– Не вертись, – осадил её мужчина, – слежу я за ним, слежу. Не бойся, пегасы выносливые, ему такая скачка только в удовольствие.

– Он же раненый, – возразила Дара, – нельзя ли помедленней, – попросила она, сама поражаясь своей наглости.

Сначала мешок, теперь вот за пегаса просит. Нет, определённо близость смерти влияет на неё не лучшим образом. Страх исчезает, оставляя вместо себя отчаянную бесцеремонную браваду. Когда терять нечего, стоит ли думать о манерах? Вот и в веселом доме, и у графини она вела себя, словно дикий зверь, предпочитая смерть неволе.

– Нельзя, – помолчав, недовольным тоном ответил законник, – народ здесь слабо пуганный, и имперская Служба им не указ. Зато в чем не откажешь, так это в практичности. Сейчас взроют двор в поисках монет и будут думать, как им ведьму вернуть, да в моих карманах пошарить, может ещё что завалялось. По их разумению, не может человек последнее за такую пигалицу отдать. Нам важно оказаться как можно дальше от деревни, когда они договорятся, где нас перехватить.

– Неужели не побоятся?

– Места здесь глухие, император далеко, да и отряда стражи под рукой не наблюдается. Одиночка их не испугает. Да, ты не бойся, бывал я в этих краях. Спрячемся, не найдут. Далеко заходить побоятся. Деревенские лишь рядом с домом храбрецы, а чуть отойдут в сторонку – и вся их смелость слетает шелухой.

Дара не выдержав, хихикнула.

– Что еще? – прорычали над ухом.

– Прости, – повинилась она, проклиная свою несдержанность, – мне казалось, что вы обычно не сбегаете, а наоборот, догоняете.

– Ишь, умная какая, – недовольно заметили, – считай, это стратегическим отступлением перед силами превосходящего противника.

Дальше скакали молча. Галоп малоподходящее занятие для разговора, зато прекрасно подходит для раздумий. И Даре было о чем поразмыслить. Про имперскую канцелярию ходило множество слухов, даже в их приюте взрослые тайком от детей обсуждали тех, кто ночью исчез из собственного дома. О том, что за бумажными делами скрывались дела кровавые, в Империи знали все. И не было страшнее проклятия: «Чтоб тебя в канцелярию забрали».

Спасение от костра заставляло девушку испытывать к законнику некую признательность, но его планы доставить «шпионку» в канцелярию вызывали панический ужас. Не пожалеет ли она потом, что избежала пусть и мучительной, но не долгой смерти на костре?

Дара еще несколько раз пыталась рассмотреть Илька, но законник с такой силой прижимал к себе, что девушка не могла пошевелиться. Одна надежда оставалась на слух – стук копыт пегаса она слышала четко.

Через пару часов бешеной скачки они свернули в лес на еле заметную в рассветных сумерках тропинку. Здесь, к облегчению Дары, перешли на шаг. Затем вывернули на старый заброшенный тракт, густо заросший травой, но все еще достаточно удобный для езды. С него опять на тропинку, потом немного попетляли по лесу и, наконец, остановились на небольшой поляне, со всех сторон окружённой густым кустарником и деревьями.

– Вот здесь и передохнем, – объявил законник, спрыгивая с коня и снимая Дару. Та первым делом подбежала к пегасу. Ильк выглядел неплохо, но дышал тяжело.

– Держи, – мужчина бросил ей тряпку, – оботри, поводи по поляне, потом отведём к ручью.

Сам он занялся своим конём. Чёрная зверюга была немного меньше пегаса, и ей явно не нравилось соседство крылатого собрата. Конь злобно скалил зубы, бил копытом, стоило Ильку оказаться поблизости, но в открытую войну не вступал.

Расседлывать коня мужчина не стал, лишь тщательно обтер блестящую от пота шкуру, ослабил подпруги, проверил копыта. Работая, он скинул капюшон плаща. Дара скосила глаза, изучая внешность незнакомца. Лицо правильное, можно сказать приятное. Судя по загару, законник проводит много времени в разъездах. Волосы коротко подстрижены и странного пепельного оттенка, но не седые, глаза серого стального цвета. Возраст она определить затруднялась, такой типаж после двадцати пяти не меняется до старости, лишь во взгляде прибавляется настороженности после очередного жизненного удара.

Иногда так бывает, глянешь на человека – обычная, нечем не примечательная внешность, а стоит заглянуть в глаза, да увидеть, как он двигается, сразу понимаешь – перед тобой хищник, и твою жизнь он оборвет с легкостью, если сочтет необходимым.

Вот и законник напоминал девушке матерого волка – сероглазая уверенность исполненная настороженности.

Закончив с Ильком и пустив его пастись, Дара, захватив мешок, отправилась в кусты переодеваться. Законник даже бровью не повел. Странно, так уверен, что она не сбежит? Подобное поведение настораживало. Но сбегать сейчас действительно не время, особенно когда на пятки наступают любители костров и зрелищ. Да и от такого законника еще попробуй убеги.