Читать книгу Такси в преисподнюю - Татьяна Диско - Страница 3

Я не то что не почувствовала боли – я вообще не успела понять, что со мной произошло, и в первые минуты после пробуждения ещё не знала, что умерла. Считай, проморгала собственную смерть!

Лисёныш старательно вылизывал моё лицо, и именно шершавая мочалка, вечно вываливающаяся из его пасти, привела меня в чувства.

– Всё! Всё, хватит целоваться!

Я смахнула с себя пса, и дышать сразу стало легче.

– Искусственное дыхание: собачий стиль.

Чего?!

Я сощурилась на Лисёныша, который по-прежнему часто пыхтел, с разинутой пастью усевшись подле меня. Вроде, собака как собака… Значит, что-то не так с хозяйкой. И с хозяином, то есть царём у меня в голове. Несколько секунд я как дурочка ещё ждала, затаив дыхание, надеялась увидеть, как двигается пасть Лисёныша, пока он произносит человеческие слова. Пёс удивлённо склонил набок голову, заприметив в моих глазах как будто неоправданную подозрительность.

– Да так, не обращай внимания, – ответила я на это и кое-как отлепила от асфальта тело, становясь на четвереньки в попытке привести себя в вертикальное положение.

Не то чтобы мне было трудно управиться с собственным туловищем – наоборот, оно казалось на удивление лёгким и послушным, но в то же время каким-то… слишком пластилиновым.

– Неважно выглядишь, хозяйка.

На этот раз краем глаза мне удалось уловить движение собачьих зубов, и я ошарашено отскочила от Лисёныша, без труда по ходу дела поднимаясь на обе ноги и выпрямляя спину.

– Ты что?!

– А что? – беззаботно отозвался пёс.

– Как это что!!

– Тяф! – для разнообразия сострил мой четвероногий друг и улыбнулся. – Так привычнее будет?

Странно, но его улыбке я нисколько не удивилась – только успела подумать, что не зря, однако, мне и раньше чудилось, будто пёс так усмехается, а не просто скалит зубы.

А потом началось…

В один миг произошло несколько событий: я вспомнила, что попала под машину, и вместе с воспоминаниями на меня обрушились самые разные, но одинаково тяжёлые эмоции; я оглянулась по сторонам и не увидела ни наскочившего на меня транспорта, ни кого-нибудь из людей (вот хотя бы того курьера), зато обратила внимание на то, как сгустились вечерние краски, и, пускай меня всё ещё окружали дома знакомой улицы, высокие фонари и шумящие листвой деревья, всё это виделось мне теперь как будто в тумане. Я услышала приближающиеся звуки сирены – несколько источников с разных сторон, – а ещё ощутила сильный холод и голод, и в довершение мои ноги внезапно стали отрываться от асфальта!

– Стоять! – пробасил Лисёныш и, прыгнув ко мне, вцепился зубами в мою ногу – оголённый участок между подвёрнутой брючиной джинсов и большой когтистой тапочкой, напоминающей лапу Йети.

Мой пёс не давал мне улететь, а я определённо куда-то улетала, хотя совсем не желала этого, и от страха даже обронила несколько слезинок.

– Лисёныш, что происходит?!

Пёс честно пытался ответить, но я тут же замахала на него руками, делая выбор в пользу его молчания, если так он сможет удержать меня на земле. Или хотя бы в паре сантиметров над ней.

Тем временем гул нарастал, звуки серены, перебивая друг друга, в конце концов сплетались и превращались у меня в воображении в приближающегося страшного монстра.

Я на одной ножке балансировала в воздухе, словно балерина на минном поле, когда мне в глаза ударил свет подъехавшего автомобиля. «Москвич» затормозил на перекрёстке, заставив асфальт дымиться. Его фары потухли, и одновременно замолчал мотор, но мигалка на крыше продолжала вращать вокруг своей оси луч зелёного света, создавая странное впечатление. И хотя, пока я находилась в подвешенном состоянии, мне было не до впечатлений, не уделить секунду-другую рассматриванию необычного авто я не могла: «Москвич» был сплошь покрыт яркими апокалипсическими рисунками, исполненными в самых ядерных цветах. Кстати, его сирена молчала, причём всё время, а не только что заткнулась: автомобиль подкрался незаметно, без громогласного предупреждения. В раскрывшуюся дверь вышагнул какой-то человек; я успела рассмотреть только красную вязаную шапку, из-под которой торчали тёмные завитки, да болотного цвета куртку. Человек подбежал ко мне и даже в спешке постарался как можно бережнее перекинуть меня на плечо. Естественно, я не сопротивлялась, а после даже охотно полезла на заднее сиденье машины, подталкиваемая крепкими руками незнакомца. Сам он возвратился на водительское место и уже повернул ключ зажигания, когда Лисёныш с разбега запрыгнул ко мне за заднее сидение.

Я захлопнула за нами дверь.

Машина понеслась…

Первые минуты мы молчали. Я ничего не спрашивала и, кажется, ни о чём даже не думала: куда меня везут? кто сидит за рулём? сколько ещё продлится этот сон, прежде чем я открою глаза, лёжа в своей мягкой кроватке, и с удовольствием обнаружу, что ни капельки из увиденного не помню? Всё неважно! Главное – это приятное ощущение спасения, которое появилось у меня в ту самую секунду, как руки незнакомца взяли мою невесомость под свой контроль! И почему-то я чувствовала себя именно спасённой, вырученной, вытащенной из беды, сидя в красноватом свете салонной лампочки на вязаных цветах диванного чехла.

Чувство безопасности продлилось недолго: достаточно было расслышать вой преследовавших нас сирен, выглянуть в окошко и прикинуть, с какой бешеной скоростью мы перемещаемся в пространстве.

– Бог мой, что же это творится! – запричитала я, сминая пальцами бледнеющие щёки.

Водитель таинственно хмыкнул.

– Бог не из нашей конторы. Но если ты и правда хочешь к нему, могу тебя высадить.

Я попыталась сглотнуть застрявший в горле ком, не в силах оторвать взгляд от зеркала заднего вида, через которое мне улыбался мой водитель.

– Чёрт… – только и выдохнула я.

– А вот этот вариант мне нравится больше.

Я откинулась на спину и изобразила facepalme. Тут Лисёныш подал голос, заставив меня дёрнуться:

– Хозяйка, ты чего такая нервная?

– Тебе весь список огласить, или достаточно назвать очевидное: ты разговариваешь!

– Конечно, я разговариваю! С ума сошла, что ли? Как будто бы раньше было по-другому!

Мой пёс вроде как даже обиделся и в следующее мгновение уже перебирался на переднее сидение, обращаясь к водителю:

– Слушай, кэп, с ней явно что-то не то. – Лисёныш развалился на мягком кресле и собственноручно (собственнолапочно?) пристегнулся ремнём безопасности. – Ей вообще можно в таком состоянии выезжать за пределы начинки?

– Может, она ещё не до конца мертва? – предположил водитель и надавил на ручник с такой силой, что тот ушёл совсем куда-то вниз.

Скорость движения увеличилась, отбросив меня на спинку дивана в моей попытке рассмотреть водителя поближе. Разноцветные огни за окном машины давно слились в сплошные линии. Я подумала, что, наверное, не такая уж и плохая это идея – пристегнуться.

– Правильно, – одобрил мою мысль лихач. – Если ты и вправду ещё не остыла, следует поберечь себя.

Он обернулся ко мне, сияя такой очаровательной улыбкой, что я тут же уверовала: это его преследуют агенты рекламы, желающие сделать это блестящее чудо «лицом» какой-нибудь зубной пасты или стоматологической клиники.

– Живот болит? – спросил водитель как-то даже обеспокоенно, разрушив вопросом возникшую у меня иллюзию.

Проследив за его взглядом, я с удивлением обнаружила, что держусь за живот, и поспешила убрать руки.

– Смотри на дорогу.

Водитель наградил меня улыбкой за дерзость и отвернулся, видимо, убедившись, что я в порядке.

– Если она всё ещё тёпленькая, тогда почему едва не улетучилась там, на перекрёстке? – рассуждал тем временем Лисёныш, прикуривая выуженную из бардачка сигару.

– Не знаю. Но любым событиям можно дать логическое объяснение.

– Тут ты прав… эм…

– Рядовой Аристократ, – представился водитель, сообразив, что дело стоит за обменом именами.

– Аристократ, – повторил мой пёс, кивая, и, зажав зубами сигару, протянул правую лапу. – Можешь звать меня Лисом. А это Соня.

Комичная во всех отношениях ситуация вызвала у меня негодование:

– И они рассуждают о логике…

Лисёныш выглянул из-за кресла и спросил, выдыхая слова вместе с кольцами сладковатого дыма, которые каким-то образом сохраняли форму даже на такой бешеной скорости:

– Ты что-нибудь помнишь?

– Например, что? Скажи мне, что надо помнить, чтобы всё это закончилось, и я вспомню!

– Значит, так, принцесса. Мне кажется, ты немного не въезжаешь в происходящее. Облегчу задачу – подскажу: мир устроен таким образом, что душа, потеряв свою оболочку и застряв в начинке, вспоминает, кто она есть, как провела последнюю из своих жизней и кем была во всех предыдущих. Понимаешь? То есть душа даже не вспоминает это головой. У неё и головы как таковой нет – та есть у тела. А душа вся как бы соткана из личных воспоминаний.

Мой недоуменный взгляд заставил пса продолжить эту мысль, накручивая на неё всё больше пояснений, однако ни я, ни Лисёныш уже не верили в результативность нашей беседы. Хотя я честно пыталась вникнуть в суть объяснений. Правда.

– Вот, например, я – я ведь уже не твой любимый пёсик Лисёныш. То есть, конечно же, я – твой пёс, ладно! – согласился он (таким молящим был мой взгляд). – Я был им в своей последней жизни. А ещё раньше был лыжником, коммунистом, веточкой сакуры, римским полководцем… Всё перечислять не стану – длинный список. Фишка в том, что теперь я снова всё это помню и могу тебе рассказать. Эти воспоминания возвращаются, только когда умираешь… Ну так как – помнишь что-нибудь?

Минуту я смотрела невидящим взглядом на плывущий по салону дым. Из всех этих сказок я смогла извлечь для себя главное:

– Так что же получается, Лисёныш, у меня больше нет собаки?

– Почему?

– Ты ведь умер?

– Ну да. Значит, теперь у тебя есть мёртвая собака: осталась там лежать на дороге. И ты осталась. Только пока не ясно, в каком состоянии.

– Ты не ответила на вопрос, – подал голос водитель, – что-нибудь помнишь?

– Ноль.

– Значит, ещё не остыла, – заключил Аристократ.

– Но и коматозницей не стала, – добавил Лисёныш. – Те хоть ничего не помнят, но и от земли оторваться не могут. Да и таксисты их игнорят с первой минуты появления.

Я ничего уже не понимала – только чувствовала, что голова у меня идёт кругом, и это не могло не радовать, ведь, если верить словам Лисёныша, у мёртвой меня головы вообще быть не может. По крайней мере, так я услышала.

«Москвич» сделал ещё несколько резких разворотов, потом стал медленно сбавлять скорость и, наконец, остановился: мигалка на крыше погасла, свет в салоне тоже. В окно я смогла рассмотреть отдалённую дорогу, освещённую луной, и поняла, что мы затаились где-то во мраке обочины. В такой ситуации выдать наше местоположение разговором или движением было бы невозможно, но почему-то мы всё равно молчали и не двигались ровно до того момента, пока мимо по дороге не промчался ряд горящих огнями машин – да так быстро, что мне и не удалось рассмотреть наших преследователей.

– Ну что, кэп, – первым подал голос Лисёныш, в темноте докуривая сигару, – едем на пропускной пункт или..?

– Хм, а ты неплохо осведомлён об устройстве конвейера и начинки вообще. Для обычной души-то.

Аристократ щёлкнул выключателем, вновь зажигая в салоне тусклое освещение. Он не глядя протянул Лисёнышу открытую ладонь и, позволив потушить в неё окурок, отправил остатки сигары себе в рот. То есть просто взял и съел.

– Ещё бы! – тем временем отозвался пёс, который на самом деле не пёс, а вообще не пойми кто – лыжник. – Я ведь хочу стать одним из ваших. Знание всех этих фишек по устройству системы – минимум, который от меня потребуют на экзамене.

Они оба вышли из машины, не удосужившись закрыть за собою двери, и продолжили разговор так, как будто вообще обо мне забыли. Зачем-то полезли в багажник, который, открывшись, изнутри засветился золотым, словно это был сундук с сокровищем. Кто его знает, может, и был, только Аристократ вытащил оттуда не клад, а что-то совсем ему противоположное…

– Так ты уже сдавал экзамены, а, господин Лис?

– Девять раз в этой вечности. По новым законам, ещё один провал – и придётся ждать до скончания века, чтобы попытаться снова. Сказать, что самое обидное? Столько испытаний по теории – и ни одной промашки! Каждый раз запарываю единственное практическое задание!

– Честно сказать, это здорово, господин Лис.

– В смысле?

– В смысле, сейчас у тебя есть реальная возможность попрактиковаться в этом деле, и если всё получится, как надо, то в следующий раз экзаменаторы потребуют с тебя только теорию.

Кажется, Лисёныш не мог поверить своему счастью: последовала пауза.

– Но ведь всё это не официально. Значит, опасно. Я не буду защищён от таксистов или контролёров, и со мной вообще может случиться что угодно!

– Это правда… И когда всё закончится, я направлю в Академию бумагу, в которой распишу все твои заслуги перед Родиной.

– Круто! Меня всё устраивает. Один вопрос: откуда мне знать, что твоё слово будет весомым для Академии?

– Поверь, оно более чем весомо.

Опять повисла пауза. Мне надоело слушать этот таинственный диалог из салона машины, и я полезла наружу. К тому же, мне показалось, что парень пытается обвести Лисёныша вокруг пальца, и я даже представила, как сейчас он включил свою гипнотическую улыбку, чтобы запудрить моему питомцу мозги. Конечно, я не могла позволить так с ним обращаться! Даже если мой пёс коммунист. То есть тем более.

– Так значит, ты – тот самый! – сладко пропел Лисёныш и, сидя у ног Аристократа, улыбнулся ему в ответ. – Я же сразу заподозрил: другой на твоём месте не стал бы церемониться – за секунду свёз на пропускной пункт.

– Приму за комплимент. Только – тс-с-с – никому ни слова!

Не отнимая от губ указательный палец, Рядовой Аристократ развернулся лицом ко мне и повторил:

– Ни-ко-му.

Я не успела ни кивнуть, ни покачать головой. И не потому, что исполненные пронзительной голубизной глаза Аристократа на мгновение дезориентировали меня, а просто ноги внезапно потеряли свою чувствительность, и меня опять потянуло вверх, как накаченный гелием шарик. Испуганно вскрикнув, я успела схватиться за дверь и повисла в воздухе. Аристократ незамедлительно пришёл на помощь, применив ко мне то самое «сокровище», которое хранилось до сих пор у него в багажнике: на моих лодыжках и запястьях сомкнулись тяжёлые браслеты, а вокруг шеи обвился кожаный ошейник, причём конец прилагающегося к нему поводка Аристократ вручил в зубы Лисёнышу!

– Знаю, так себе костюмчик, – сочувственно улыбнулся водила, пока я пребывала в лёгком шоке. – Но так ты точно не сможешь улететь.

– Это что за набор мазохиста?!

Лисёныш закашлялся смехом, но поводок удержал.

– Почти угадала, – кивнул Аристократ и для демонстрации вытащил из багажника латексный костюм. – Садомазахиста. Мой последний пассажир забыл свои игрушки.

– Как же, забыл, – скривилась я. – Признайся, что твоё.

– Тут и плеть, если что, имеется. – Аристократ помахал из багажника соответствующим инструментом. – Лис? Тебе как – понадобится?

Я обиженно надула щёки и решила молчать назло этим сёстрам Зайцевым, хотя, честно признаться, вид у Аристократа был самый добродушный, да и интонация, с которой он надо мной издевался, совсем не вредная.

– Ладно, не будем больше терять времени: если тело госпожи Сони ещё не остыло, значит, на её оживление остаётся…

– …одна ночь, – закончил мысль несбывшийся студент и радостно завилял хвостом, услышав в свой адрес похвалу (собака!). – Что прикажешь делать?

– Отправляйтесь в «Райские Кущи». Найдите там Нано Фрукта – он поможет, – отрапортовал Рядовой, снимая с себя куртку, чтобы в следующую секунду накинуть её мне на плечи. – Твоя задача, господин Лис, – оберегать эту красавицу.

– Есть!

Услышав про красавицу, я машинально поправила выбившуюся прядь волос (не знала же, сколько их на самом деле выбилось у меня из хвоста!) и смахнула с веснушчатых щёк проступившие слёзы.

Сам Рядовой остался в чёрной майке с чудаковатой надписью «ever and never» на груди. Я рассматривала выглядывавшую из-под маячного рукава татуировку, пока Аристократ опускал подвёрнутые рукава своей куртки и вдевал в них мои руки, попутно объясняя:

– Должно быть, тебе чертовски холодно. Да и голод испытываешь зверский, я прав? Еды у меня с собою нет: ничего, что могло бы тебе подойти. Но в куртке ты хотя бы немного согреешься. – Он застегнул на мне «молнию», и после этого наши взгляды наконец-то встретились. – Чем больше еды в желудке и тепла на коже, тем дольше ты сможешь оставаться здесь, не рискуя разделить участь олимпийского мишки.

– Сострил! Знаешь, чего тебе..!

Я не успела озвучить и малую долю того, что вертелось у меня на языке: Аристократ поднял капюшон мне на голову и до конца застегнул «молнию» – то есть так, что я полностью спряталась в этом дырявом мешке.

Лисёныш снова прокурено засмеялся – уж не знаю, над аристократической шуткой или над моим нелепым видом: куртка была мне длиною до коленок, и вообще в ней я чувствовала себя рыбачкой. Да-да, из той песни. И поняла, почему они «не встретятся никак».

Когда я открыла лицо, Аристократ, склонившись над багажником, как раз объяснял нам с Лисом, что сопроводить нас не может: у него дела. При этом краем глаза я заметила его «дела», золотым перстнем блестящие на одном из по-мертвецки синих пальцев торчащей из багажника руки. От такой картины меня, как и положено, согнуло пополам, но пустому желудку всё равно нечем было на это ответить.

– Я же говорил: ничего съестного, что могло бы тебе понравиться, – улыбнулся Аристократ, закрывая багажник, и я впервые задумалась о вероятности, с которой все его шутки могли оказаться правдой. – Пешком вам идти нельзя, но через два километра в том направлении ходят электрички, – добавил он на этот раз, кажется, серьёзно и махнул рукой куда-то в темноту поля.

Да, мы находились на краю поля! А значит – за чертой города. Мне пришлось напрячь глаза, чтобы что-нибудь рассмотреть, но стена из сосен, оградившая огромный участок земли с его противоположной стороны, – единственное, что я увидела.

– Ещё встретимся! – пообещал напоследок Рядовой Аристократ и умчался с «места преступления», мигая зелёным огнём, выбрасывая из-под шин мелкие камушки и в прямом смысле пуская пыль нам с Лисёнышем в глаза.

Какое-то время я ещё стояла, вкопавшись в землю когтями пушистых тапок, и наблюдала за удаляющимся по шоссе огоньком, который становился всё меньше и меньше, пока не исчез окончательно. Вместе с ним исчезла и моя надежда вернуться этим вечером домой и узреть счастливый финал глупой телевизионной мыльной оперы.