Читать книгу Отпустить или влюбить? - Татьяна Фомина - Страница 2

София

– «Огней так много золотых на улицах Са-ра-то-ва», – душа требовала песни, и я пела. – «Парней так много холостых, а я люблю же-на-то-го!»

– Соня! Ты опять пьёшь? – от громкого мужского голоса, чуть не подпрыгнула на месте. Глаза были закрыты, и появление младшего брата я пропустила.

– Ты на кого орёшь, мелочь?! – огрызнулась, приоткрывая один глаз.

День выдался паршивым, погода была мерзкой, уже вторую неделю шли дожди, и настроение было ниже плинтуса, а тут ещё мелочь всякая воспитывать будет.

Посмотрела на брата: передо мной стоял высокий, подтянутый юноша, симпатичный, зараза, но ещё без того небрежного лоска, который заставляет замирать женские сердца. Ещё немного и бац: миру явится ещё один сердцеед. Берегитесь, девочки, и не говорите, что я вас не предупреждала!

И почему я не мужик? Хочу в следующей жизни родиться мужчиной. Буду сама всех сводить с ума.

– Сестра, сколько раз тебе говорить, что алкоголь не решает проблемы, а только добавляет?

Всё верно, к алкоголю у брата резко негативное отношение. Ему было десять, когда погибли наши родители, и он уверен, что, если бы отец был трезв, ничего бы не случилось. Тут я с ним была согласна.

А вот сестрой он называл меня только тогда, когда очень сердился.

– Слушай сюда, братик. Я. Не. Пью! Это понятно? – ещё не хватало мне морали выслушивать.

– А что ты делаешь? Лечишься? – усмехнулся брат.

– Точно! Господи, не прими за алкоголь, прими за курс лечения, – произнесла, подняв глаза к потолку. – Видишь, я даже молитву знаю.

– Так, по-моему, кому-то хватит, – Эд забирает со стола бутылку вина и выливает остатки в раковину.

– Ты с ума сошёл?! Это «Фантом»!

– А вот не фиг всякую дрянь пить.

– Это очень дорогая… дорогое.… Это не дрянь, а вино!

– Мне всё равно. Соня, хватит. Очень тебя прошу.

– Ладно, – согласилась. Всё равно всё вылил. – А петь можно?

– Пой, – разрешает Эд.

– Я из-за тебя забыла, что пела, – высказываю претензию брату.

– Вот, уже и склероз начинается, – пеняет мне Эд. Кинула в него салфеткой, но этот поганец увернулся. – Про мужика ты пела.

– Какого мужика? – уставилась на Эдика, нахмурившись и пытаясь собрать мысли в кучку.

– Женатого.

Да ну, нет?! Я не могла! Чтобы брату сказать о своём самом любимом кошмаре?!

Ни-ког-да! В каком бы состоянии я не была.

– Изыди, мелочь.

Великая моралистка: «А я, между прочим, предупреждала, что ничем хорошим это не закончится».

Боже, только не сейчас. Да-да. Это мои женские капризы. Куда я без них. Как у всякой нормальной женщины (или ненормальной, в этом мире всё относительно) у меня есть свои, нет, не тараканы (фу, гадость!), а Музы. Только вот когда они, действительно нужны, эти су…дарыни никогда не подскажут ничего умного. А как на мозг или совесть надавить – это всегда, пожалуйста!

Шальная императрица: «Ой, вот только не надо про совесть, ладно? Я и так в последнее время, только песни и слышу, и на этом всё! Ни одного мужика. Ни женатого, ни холостого – никакого. Хоть бы один, а? Нет никого! Ау?! Так и зачахнуть можно».

Женская логика: «С точки зрения…»

Шальная императрица: «Кто-нибудь, налейте ей вина! Она такая смешная, когда пьяная. Хи-хи. Её в природе не существует, а она ещё и «точки зрения» двигает».

Так, всё. Достали! Не будет вам ни вина, ни мужика! А будете ныть – в монастырь уйду!

Шальная императрица: «А монастырь мужской?»

Великая моралистка: «Так там же монахи».

Шальная императрица: «И что?! Скоро с вами не только монашкой станешь!»

Вот реально достали! Всем спать!

Только вот сна у меня ни в одном глазу не было. И Эд не прав: вино не добавляет проблем, оно просто заставляет о них забыть, и завтра к этим же проблемам добавится ещё одна: головная боль. Видимо мой мозг где-то на уровне подсознания категорически отказывался принимать алкоголь, и каждый раз сурово наказывал за непослушание.

Но иногда я давала себе слабинку. Но ведь можно отдохнуть в компании? Можно. Только обычно после такого отдыха, я просыпалась неизвестно где, и к головной боли добавлялся вкус разочарования и в себе, и во всём, что тебя окружает. Не хочу.

Я не слабая и не падшая. Я сильная и независимая. Но невозможно быть сильной всегда, от этого чертовски устаёшь, и хочется… петь. Как сейчас. Ну, Эд. Ну, паршивец! Такое вино вылил! Я выпила всего бокал. Или два?

– Соня, я надеюсь, ты за руль сегодня не сядешь? – на кухне, как чёрт из табакерки, появляется Эдик.

– Уйди, мелочь.

– Соня, если ты не прекратишь пить, я тебя закодирую.

– Ты совсем берега попутал?! Где ты видишь, что я пью?! Я по-ю! Ты, между прочим, сам разрешил петь, так что терпи. И, вообще, женить тебя что ли? Чтобы мозг жене выносил, а не сестре.

– Ты бы лучше сама замуж вышла.

– Че-го?! Я? Замуж?! Ни за что.

– Не «ни за что», а «ни за кого», – поправил брат.

– Да ёкарный огурец! Какие мы грамотные! Прямо на фиг послать некого. Всё. Я спать! И не дай бог, ты меня разбудишь, у меня завтра важная встреча.

– И поэтому ты сегодня наклюкалась?

– Боже! За что мне такое наказание? Эдик, братик мой любимый, от-ва-ли!

– Даже не мечтай. Ты так совсем скатишься. Смотреть за тобой кроме меня некому, так что готовься, сестра: с утра тебя ждёт лекция о здоровом образе жизни.

– Эдик, клянусь: бросаю пить – встаю на лыжи! Только отстань, ладно?

– Это ничего, что на дворе лето?

– Блин, ну ты сам мне до зимы отсрочку даёшь, заметь.

– Иди уже спать, кому-то завтра на работу, – смягчился брат.

– Вот! – поднимаю указательный палец, отмечая важность его слов. – Мы, девушки, а особенно юристы – натуры с тонкой душевной организацией. Нас обижать нельзя.

– Ага. Иначе эта «тонкая душевная организация» найдёт подходящую статью.

– Господи, и почему за занудство не наказывают?

***

Я была права – голова болела. Как же противно, когда знаешь всё заранее. На прикроватной тумбочке стояли стакан, бутылка негазированной воды и упаковка растворимого аспирина. Попробовала улыбнуться, но скривилась от неприятного ощущения.

– Спасибо, Эдик. Ты самый лучший, – прошептала, открывая воду и наливая в стакан. Выпила. Спасительная прохлада вернула к жизни. Пока обойдусь без аспирина. Если само не пройдёт, тогда уже придётся идти на крайние меры.

Посмотрела на циферблат электронных часов. Пять утра. Ни раньше, ни позже. Во сколько бы я ни легла спать, организм подрывался всегда в одно и то же время. Привычка, выработанная за девять лет, когда пришлось из беззаботной юности окунуться с головой и почувствовать на собственной шкуре всю «соль» жизни.

Я училась на втором курсе юридического факультета, когда родители погибли в автомобильной катастрофе, и на мои плечи легла забота о младшем брате. Эду было десять. Совсем мальчишка, который уже всё понимал, но ничего сделать ещё не мог. Ни о каком детском доме речи быть просто не могло.

Хвататься приходилось за любую подработку, которая только подворачивалась, и моё утро начиналось в пять часов, чтобы я успела вымыть полы в ближайшем супермаркете, а в семь разбудить, собрать и отправить брата в школу, самой бежать на учёбу, а после занятий лететь ещё на две подработки.

И всё было ничего, пока, убирая последний зал поздно вечером, не почувствовала, как меня схватили за бёдра крепкие руки (я как раз наклонилась выжать тряпку).

– Какая аппетитная, – услышала.

Я узнала этот голос. Валентин, сын хозяйки магазина, замещал свою маменьку. Скользкий и противный. С ним я почти не пересекалась, а вот девчонки частенько на него жаловались. И какого лешего он торчит здесь так поздно?

– Руки убери!

– Сонечка, детка, ты почему такая грубая?

Выпрямилась и оказалась прижатой к крепкому мужскому телу.

– Я сказала, руки убери, – повторила.

– Не могу. Я ведь только из-за тебя приехал, крошка, – прошептал Валентин мне на ухо, разворачивая к себе.

– Правда?! – съехидничала. – На всех уже успел клеймо поставить?

– Ага, – Валентин плотоядно улыбнулся.

Меня чуть не вывернуло. Я прекрасно знала, что сопротивление его только больше заводит, но он всегда получает своё. Сколько девчонок уволилось из-за этого гада. А поскольку швабру я так и не отпустила, то и приложила тряпкой к наглой роже.

– Су… – выругался Валентин.

– Самая настоящая. Ещё раз меня заденешь, вылью всё ведро на твою голову. Понял?

Видимо, не понял, потому что я оказалась в следственном изоляторе, где мне предъявили ни больше, ни меньше, как кражу денег из кассы Появившийся маменькин сынок «пожалел», сообщив, что заберёт заявление, если я буду более сговорчивой. Указала направление, выражаясь совсем не по-женски.

Помощи ждать было неоткуда, а ещё я могла потерять опекунство над своим братом. Вот это напугало больше всего, и я позвонила Щегельскому, зная, что Мартин не откажет, а с деньгами его семьи можно многое. Как рассчитаться с самим Мартином, что-нибудь придумаю.

Мартин попросил помочь своего деда, Роберта Иосифовича.

Роберт стал моим кумиром. Вовсе не потому, что вытащил меня из изолятора, и снял ложное обвинение. В нём сочетались все качества, которые должны быть в настоящем мужчине: сила, воля, ум и красота, а ещё надёжность и чувство юмора. Единственный недостаток Роберта – ему было за шестьдесят, о чём я постоянно жалела, вызывая насмешки у Мартина.

Вакансию юриста я ещё могла попробовать найти, а вот с работой в правоохранительных органах пришлось распрощаться. Очень сложно понимать, что твоя мечта разбилась из-за каприза избалованного подонка. Но Роберт и тут помог, предложив мне работу: ему нужна была помощница. Согласилась, не раздумывая. Во-первых, у меня появилась возможность стать такой как Роберт: сильной и независимой, а во-вторых, это стабильность, и уже можно было не волноваться, что не хватит средств на обучение брата. Для меня это было главной целью.

Я перешла на заочное. Корочки можно получить и так, а практикой мне стал опыт Щегельского. Роберт работал много и по разным направлениям, и приходилось соответствовать, но и отдыхать он всегда давал, а ещё взял «шефство» над Эдиком. Я же говорю: мечта, а не мужчина! Искренне завидовала его жене, хотя о ней не слышала ни одного слова, но должна же она быть, если у него есть сын? Хотя Артур Робертович, отец Мартина, до уровня Роберта не дотягивал. Вот совсем. Видимо, природа «старается» через раз.

– Роберт Иосифович, мне сегодня нужно к семи часам быть в школе, – вздохнула.

– Эдик что-то натворил? – поинтересовался мой шеф.

– Нет. Плановое родительское собрание, – ответила. Пропускать их я не могла, потому что классная Эдика могла спокойно накатать жалобу в комитет опеки, что я не исполняю свои обязанности.

– Конечно, конечно. Тогда на сегодня всё. Остальное я посмотрю сам, – ответил Роберт.

– Я могу завтра прийти раньше, – предложила. Подводить Роберта не хотелось, так как прекрасно знала, что пока он не решит все вопросы, запланированные на сегодня, отдыхать не пойдёт.

– В этом нет необходимости. Я сам справлюсь, а тебе стоит немного уделить внимания личной жизни. Организм молодой, ему в желаниях отказывать нельзя, ты и так всё время проводишь только со мной.

Шальная императрица: «Боже, я обожаю этого мужчину! Святые слова!»

Великая моралистка: «Он имеет в виду серьёзные отношения, а не случайные связи».

Шальная императрица: «Да какая разница, что он имеет?! Организм требует – надо дать».

Женская логика: «А почему серьёзные отношения не могут быть случайными связями? Или случайные связи стать серьёзными отношениями?»

Шальная императрица: «Тебе однозначно нужно на фронт».

Женская логика: «Почему?»

Шальная императрица: «Ты убиваешь».

Пока классный руководитель распиналась о том, что можно, а чего нельзя, я боролась со своими Музами. Уж лучше их трёп, чем ерунда, повторяющаяся каждое родительское собрание.

Серьёзные отношения заводить я не планировала. Во-первых, все потенциальные кандидаты резко упали в рейтинге – ни один не дотягивал даже до мизинчика Роберта. Во-вторых, какие могут быть отношения, когда у тебя на руках домашнее задание по математике, невыученный стих и неготовая поделка по технологии? А в-третьих, я и сама не готова, чтобы спотыкаться об кого-нибудь в нашей с Эдом двухкомнатной квартирке.

Поэтому никаких серьёзных отношений.