Читать книгу Золушка. Жизнь после бала - Татьяна Герцик - Страница 3

– Вставай, солнышко мое! – раздался над ухом мягкий бабушкин голос, и меня ласково потрепали по плечу.

Открыла глаза и сладко потянулась. Как приятно быть чьим-то солнышком. Эх, повезло мне! Крупно повезло!

Открыла глаза и повела носом. Аромат кофе приятно щекотал ноздри. Бабушка позвала уже из кухни:

– Катюша, поторопись, на работу опоздаешь!

Посмотрела на часы. В самом деле, уже восемь часов. Интересно, почему я опять не услышала будильника? На бабушку надеюсь? Нехорошо. Пришлось ускориться. Шустренько провела гигиенические процедуры и побежала на кухню.

Уррра! Кроме бодрящего кофе на столе стояла моя любимая манная кашка с кусочками яблока, сливы и абрикоса. Детская еда, но мне очень нравится. Бабушка умеет готовить эту простенькую кашку так, что она никогда не надоедает. Во всяком случае, мне.

Быстро съела. Вкусно, но мало. Вопросительно посмотрела на бабушку, намекая на добавку. Она укоризненно заметила:

– Ты и так неправильно питаешься. Кашки одни, к тому же манные. Смотри, растолстеешь!

Вот уж что меня совершенно не пугало. Не потому, что я не могла растолстеть, а потому, что мне не для кого было держать форму. А себе я нравлюсь любая. Я вообще без комплексов. Почти. Да и какие могут быть комплексы у старой девы под тридцать лет?

– Поторопить, Катерина! Опоздаешь! – бабушка не шутила.

Натянула куртку, выскочила на улицу. Б-рр! Морозец под тридцать и ветер в лицо. Хорошо, что я не крашусь, а то сейчас была бы похожа на эту дамочку, что ползла навстречу. Хотя ветер ей в спину, у нее тушь по щекам размазалась так, будто она рыдала черными слезами. Для чего краситься перед выходом на улицу в такой ветер? Неужели нельзя на работе? Пусть даже за рабочим столом непозволительно, всегда можно уединиться в туалете. Или там таких желающих невпроворот? Загадка…

Иду вперед, против ветра, склонившись и тупо глядя вниз. Ровная утоптанная дорожка, местами переходящая в столь же ровный каток. Но обувь у меня хорошая, подошвы не катаются, так что иду себе потихонечку. До работы времени вполне достаточно, тем более с городским транспортом мне связываться не нужно, я живу неподалеку.

До любимой конторы добралась за пятнадцать минут. Уже хотела заскочить в дверь, за которой было так тепло и уютно, как у подъезда остановилась роскошная иномарка. Я замерла, будто меня кто-то приклеил к порогу. Ну за что мне это, за что?

Как я и ожидала, из машины вышел Макс. Красивый, высокий и харизматичный. Подошел к дверце пассажира и распахнул ее. Помог выйти Лизоньке, мы с ней вместе работаем. Она красавица, умница и к тому же дочь олигарха. И хоть я, в принципе, человек не завистливый, но, едва я вижу их вместе, во мне все вопит от несправедливости. Отчего одним все, а другим ничего?

Но я безжалостно эту дурацкую зависть придушила. Вот если бы Лиза была плохим человеком, тогда можно было бы завидовать, а так ни к чему. За те три года, что она здесь работает, мы с ней сдружились. Вот если бы не Макс…

Лиза опять была в модельных сапожках на высоченных каблуках. А асфальт перед конторой наш дворник чистит не особо, лед кругом. Она попыталась пройти на своих каблучищах по этому катку, но тут же поскользнулась. Недолго думая, Макс легко подхватил ее на руки, занес в холл. Вокруг раздался восхищенный вопль: «Ооо!!!»

Невольно оглянулась. Я-то думала, я одна любуюсь этой трогательной сценой, а тут половина нашей конторы! Но это и понятно – до начала работы осталось пять минут.

– Чего стоим? Опоздать решили? – суровый глас начальницы экономического отдела Веры Гавриловны быстренько вывел народ из восторженного ступора.

Поскольку это был мой непосредственный начальник, то в дверь я влетела первой. Провела картой доступа по дисплею турникета, вихрем пронеслась по холлу. Краем глаза заметила, что Макс приложился к Лизиной щечке, как к иконе. Сердце болезненно сжалось, но я, не отвлекаясь, целенаправленно устремилась к лифту.

И вовремя. Заскочила в него второй, следом залетело еще четверо. Желающих подняться вместе с нами за спиной осталось немерено, но мы гордо нажали на кнопку «пуск» и плавно поплыли вверх, оставив внизу толпу стенающих. А что делать? Конкуренция. Принцип один: не зевай! А кто не успел, тот, соответственно, опоздал.

Вообще-то лифтов в здании три пассажирских плюс один грузовой, но в исправном состоянии стабильно находится только один. Остальные в перманентном ремонте. Полдня проездят и застрянут между этажами. С пассажирами, естественно, чтоб насладиться возмущенными воплями.

Все, кто не успел в лифт, ползут по лестнице. Ладно, если работаешь на третьем, а если на десятом? Хотя наши мужчины строго пешком ходят, это для здоровья полезно. Молодцы, конечно, я вот с утра из-за полусонного состояния предпочитаю на лифте, хотя работаю всего на пятом этаже.

Вышла на своем пятом, проворно забежала в отдел. Начальницу треба опередить, поскольку дисциплина – это святое. Первым делом включила комп, пока он загружался, сдернула куртку, шапку, стянула сапоги и плюхнулась на свое место, типа работаю уже. И давно.

Сидевшая рядом со мной Марья Ивановна несколько раз восторженно ударила в ладоши.

– Браво! Вот это скорость! А чего ты так торопишься? Веры Гавриловны еще нет.

Опровергая ее слова, в кабинет вплыла наша суровая начальница. В деловом костюме, со строгой прической, в туфлях со средним каблучком. И с макияжем! Ох, и когда она успела? Мы же внизу вместе были! Ну, накрасилась дома, на работу ее муж подвозит, а вот все остальное когда?!

Скосила глаза вниз. Босые ноги стоят на голом полу. Ну, не совсем босые, в колготках, но без туфель. Заметит или нет? Если нагнется, то точно заметит. Осторожно подтягиваю ноги поближе. Мне с начальством ссориться не резон. Мне работа нравится, да и зарплата вполне устраивает. К тому же коллектив у нас хороший.

Еще бы Вера Гавриловна так ревностно за дисциплину не радела, но это уж пустые мечты. Хотя свирепствует она только после оперативок у генерального, когда всем начальникам хвоста накрутят. Похоже, сейчас именно тот случай.

– Доброе утро? А где остальные? – строго вопросила Вера Гавриловна и внимательно оглядела кабинет, видимо, ожидая, что остальные сотрудницы немедля вынырнут из-под столов.

– Доброе, доброе, – с изрядной долей ехидства ответила ей Марья Ивановна. – А где остальные, известно, – в очереди к лифту стоят.

– А почему бы им лестницей не воспользоваться? – Вера Гавриловна посмотрела на себя в висящее прямо возле нее зеркало и поправила выскользнувший из прически непослушный завиток. – Это для здоровья полезно.

– Смотря для чьего здоровья, – с ехидцей уточнила Марья Ивановна. – Если наша Лизонька вздумает взобраться по лестнице в своих супермодных сапожках, то мы ей дружно передачки в больницу носить будем, потому что сломанной ногой она точно не отделается.

Вера Гавриловна утомленно вздохнула.

– Что за глупые привычки у девочки? Для чего она в эти шевровые колодки обряжается? И так хороша до чертиков. Куда еще краше-то?

– А у нее комплекс такой, Вера Гавриловна, – тут уж вступила в разговор и я. – Вы ее кавалеров видели? Рост у них какой, помните? Вот она и пытается им как-то соответствовать. Чтоб не подавляли.

– Да? – Вера Гавриловна никогда об этом не задумывалась. – А почему бы ей по росту парней-то не выбирать? Чтоб не подавляли?

– Если бы она их сама выбирала, то и проблем бы не было. А то ее выбирают. Там напор такой, не увильнуть.

Прерывая наше милое обсуждение Лизонькиных ухажеров, в кабинет решительным шагом вошла Любовь Николаевна в черной норковой шубке, следом заплыла Лизонька в своей шиншилле, как всегда, ангельски прекрасная.

Увидев начальницу, Любовь Николаевна обвиняюще вопросила:

– Доколе мы будем терять рабочее время в ожидании лифта, Вера Гавриловна? Пятнадцать минут коту под хвост! – и она сердито рубанула рукой воздух.

– А чего вы так нервничаете, Любовь Николаевна? – тихонько похихикивая, поинтересовалась Марья Ивановна. – Вы же карточку к дисплею приложили, значит, вы уже на службе, волноваться не о чем. Солдат, как известно…

– Как это не о чем?! – пафосно прервала ее Любовь Николаевна. – Работа стоит, у меня заданий уйма! Ваших, между прочим, Вера Гавриловна!

Не вдаваясь в непродуктивные разборки, начальница сделала плавный шаг назад и бесшумно выскользнула за дверь. Любовь Николаевну переспорить было невозможно, проверено длительным опытом.

Скинув с плеч шубку, Любовь Николаевна повесила ее в шкаф на плечики, продолжая возмущаться:

– Что за хозяйственный отдел у нас! Неужели нельзя нормально отремонтировать эти несчастные лифты! Стоишь, как дурак, в бесконечной очереди!

Лизонька сладко зевнула, прикрывшись ладошкой, и аморфно поддержала:

– Да, это неприятно.

– А почему ты нормальную обувь не носишь? – задала провокационный вопрос Марья Ивановна. – Тогда могла бы и по лестнице подняться. Гораздо быстрее бы было.

Лиза призадумалась.

– Теоретически могла, конечно. Но без каблуков я себя какой-то незначительной чувствую. Мелкой какой-то.

Мы с Марьей Ивановной переглянулись. Она мне подмигнула: «ты права», и снова повернулась к медленно разоблачающейся Лизе.

– А мелкой ты себя рядом со своими кавалерами чувствуешь?

– Ага! – сонно призналась та. – Они меня подавляют.

Я мысленно себя похвалила. Все-таки есть у меня интуиция и чутье! Есть! Хотя я просто ее чувства на себя примерила. Я Лизу сантиметров на семь повыше буду, и то мне в присутствии Шурика, ее бывшего ухажера, тоже не по себе становилось. Как наклонится над тобой такой жлоб, сразу «караул» кричать хочется.

Любовь Николаевна приняла деловой вид и направилась к чайнику.

– Кто будет кофе?

На кофе согласились все, хотя и я, и Марья Ивановна плотно завтракаем дома. Кофе же не еда.

Любовь Николаевна ревниво поглядывала на молча пившую кофе Лизу. Тут без комментариев – Любовь Николаевна считалась первой красавицей нашей конторы, когда черт недальновидно принес в нее Лизоньку. Наши немногочисленные мужчины были сражены с первого взгляда, за что Любовь Николаевна Лизоньку не любила.

– Ты замуж-то когда выйдешь, Лиза? – Любовь Николаевна нацелила на нее указательный пальчик с затейливо выведенным аленьким цветочком на тщательно отполированном ноготке. – Пора бы уже! А то только парней с панталыку сбиваешь!

– Замуж? – Лиза будто очнулась от каких-то затаенных мыслей. – Зачем?

Любовь Николаевна даже поперхнулась.

– Как это зачем? Все девушки хотят замуж!

– Не все. Я не хочу, Катя тоже не хочет.

Любовь Николаевна пренебрежительно посмотрела на меня.

– Ну, Катя хочет. Просто у нее возможности нет.

Мне стало смешно. Возможности нет? Вот как? Это она зря. За мной многие ухаживать пытались, только мне это не интересно. И даже напрягает.

– Вы считаете, что она некрасивая? – с вызовом спросила Лиза.

Мне стало не по себе. Такое чувство, что меня здесь нет.

– Ну, не то что некрасивая, – все повернулись ко мне, беспристрастно оценивая мой внешний вид, но какая-то блеклая, – вынесла свой вердикт Любовь Николаевна.

– Если вас не накрасить, вы еще более блеклой будете, Любовь Николаевна, – беспощадно разоблачила ее Лиза. – Просто Катя не красится. Потому что не хочет к себе внимание привлекать. Ненужно ей это.

Это было верно, и я хмуро посмотрела на Лизоньку. Вот ведь психолог доморощенный!

– Почему это она не хочет к себе внимание привлекать? – Любовь Николаевна не могла понять явного пренебрежения столь значимым для нее внешним видом. – Это же глупо.

– Потому что замуж не хочет, как и я.

– Она поэтому не красится и серой мышкой выглядит, ясно. Но ты-то зачем тогда парней привлекаешь яркими нарядами и макияжем? Если в самом деле замуж не хочешь? – Любовь Николаевна не видела логики в ее поступках.

В этом я ее полностью поддерживала. В самом деле, что-то одно. Или ты не хочешь замуж, тогда не для чего из себя тропического махаона изображать, или хочешь, и тогда образ тропической бабочки вполне оправдан. Нужно быть последовательной.

Лиза допила кофе, поставила кружку на край стола и ответила:

– Я не вообще замуж не хочу. Я не хочу за тех, кто за мной ухаживает. Мне хочется настоящей любви. Знаете, чтоб от одного-единственного поцелуя сердце куда-то провалилось, и сразу стало ясно: это он!

Любовь Николаевна озадаченно похлопала длиннющими ресницами. Я даже испугалась, что сейчас половина из них отвалится.

– Ну и фантазерка же ты, моя дорогая! В жизни нужно хорошо устроиться. Это главное. Тебе с твоей красотой вполне можно замуж выйти за какого-нибудь английского аристократа. У тебя для этого все возможности есть.

– Есть, – скучно подтвердила Лизонька. – Мне не раз иностранцы предложения делали. Каждый раз, как я за границу отдыхать приезжаю, кто-нибудь да делает. Скучно это. Как вы вообще себе представляете – быть замужем за иностранцем? Я, в принципе, несколько иностранных языков знаю, языкового барьера не будет, но со мной кто по-русски говорить будет? Я там от тоски помру!

Для Любови Николаевны недостаток общения никогда препятствием не был.

– Что за ерунда! – с высоты прожитых лет принялась она поучать недалекую коллегу. – Зато там какой уровень комфорта, обслуга кругом, а возможности!

Лизонька снова зевнула и поспешно прикрыла рот рукой.

– У меня и здесь возможности те же самые. И вообще, мне в России больше нравится. Здесь хоть поговорить есть с кем. Водятся еще рядом умные люди! – и она с намеком мне подмигнула.

Приятно чувствовать себя умным человеком, тем более что я за время их болтовни успела свести в один файл отчеты всех филиалов.

Рабочий день пролетел стремительно, как и всегда. Подождав, пока из отдела не уйдут все соседки, выключила комп, оделась и неторопливо вышла. У дверей столкнулась с Ильей Викторовичем Зайцевым, заместителем начальника отдела автоматизации. Он машинально извинился и пропустил меня вперед.

Хороший он человек, вот только неженатый. Я знала, что половина нашей конторы упорно сватали меня за него. Мы хорошо друг к другу относились, но издалека. Повернувшись к нему, чтоб попрощаться, я заметила его взгляд, которым он окинул небольшую площадь перед зданием. Кого-то ждет? Но нет, он как-то неприязненно поморщился, суховато ответил на мое «до свидания» и быстро ушел, накинув на голову капюшон серой куртки. Что это с ним? Обычно он гораздо доброжелательнее.

Подошла к своему дому, подумала, звонить бабушке или нет. Дом у нас старый, нормальных людей почти не осталось, купили квартиры получше и уехали. Живут одни пенсионеры да разного рода шантрапа.

На втором этаже обосновались откровенные наркоманы, терроризирующие весь подъезд. Куда мы только не жаловались, никому до них дела не было. Участковый вообще не приходил, в дурацком наркоконтроле заявляли, что ничего не обнаружено, в полиции заявления под идиотскими предлогами не принимали.

Такое чувство, что наркоманов наши правоохранительные органы берегут и лелеют, похоже, им это выгодно. И очень. Только бизнес, ничего личного. А остальным жильцам как быть? Хоть отряды самообороны организовывай.

Поэтому мы с бабушкой выработали систему защиты: когда я прихожу, звоню ей, она меня ждет у наших дверей, громко спрашивая, иду я или нет. Помогает.

Позвонила бабушке. Открыла двери, металлические, между прочим, с домофоном, а толку что? Если враг внутри, никакие запоры не помогут. Прошла мимо сакраментальной восьмой квартиры. За ней опять стоял дикий гогот и вонь какая-то несусветная. Только проскочила мимо, дверь открылась, но я была уже на своем этаже и залетела в квартиру.

– Вот ведь бедлам какой! – бабушка заперла за мной дверь и прошла на кухню. – И когда это кончится? Хоть бы уж помер там у них кто-нибудь, может, хоть тогда этот притон прикроют. А так никому и дела нет. Как у тебя день прошел?

Я быстро разделась, вымыла руки и прошла за ней. Бабушке уже семьдесят пять, и, хотя она никогда не жалуется на здоровье, я вижу, что она помаленьку сдает. Это меня пугает. Очень пугает. Я не хочу оставаться одна. Поэтому стараюсь ее не расстраивать. Ни в чем.

Ответила стандартно:

– Все нормально. Все как всегда. Ничего нового.

Бабушка как-то уж очень проницательно посмотрела на меня и спросила:

– Лизу опять Макс подвозил?

И зачем я только ей об очередном Лизином бойфренде рассказала! Бабушка что-то сразу усекла и теперь постоянно меня о нем спрашивает.

– Да, как обычно, – голос предательски дрогнул, и я постаралась равнодушно улыбнуться.

Но бабушку не проведешь.

– А ведь он тебе нравится, – сочувственно проговорила она. – Очень нравится.

Я пожала плечами и уныло призналась:

– И что из того, нравится, не нравится? Максим всем нравится. Он харизматичный. Лидер. И красивый.

– Ты тоже красивая, Катя. Только вот мужчин боишься. Эх, и зачем я только отпустила тебя жить с матерью. Зря! Ох, зря!

– Да ладно, бабушка! Столько лет уж прошло! – я жутко не люблю вспоминать о том отвратительном времени.

– Вот именно! Столько лет прошло, а ты все опомниться не можешь!

Она была права. У меня не сложились отношения со вторым мамочкиным мужем. Вернее, они сложились, но очень специфические. После развода с моим отцом, мне тогда двенадцать лет было, мама недолго оставалась одна. Женщина она и сейчас симпатичная, а в то время и вовсе была хорошенькой. И подцепила какого-то фраера, как его бабушка называла.

Сначала они одни жили, а потом Толик решил, что мы должны жить одной семьей. И мама согласилась. Забрала меня у бабушки, мне только-только пятнадцать исполнилось, и мы стали жить вместе.

Никогда не забуду, как этот подлый Толик прижимал меня при каждом удобном случае и терся об меня своей нижней частью, ладно хоть штаны не снимал. А я такая закомплексованная дурочка была, что боялась маме об этом сказать.

Да и как скажешь? Она в этом своем Толике души не чаяла. Я потом поняла, что таким уродам бабы и верят безоглядно. Он тебе что хошь наговорит, честно в глазки глядя, по жизни болтун и бабник.

До сих пор помню его патетическое:

– Я тебя одну всю жизнь любил! – это он мамуле после обжималок со мной в любви клялся. – Эх, знала бы ты, как я тебя люблю!

Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы однажды к нам не приехала в гости бабушка. Посмотрела на красную от стыда и страха меня, на мутные Толиковы глаза, и велела мне собираться. Толику сказала, что он развратный козел и по нему полиция плачет. Помешать нам он не посмел.

А когда мать по его наущению приехала к бабушке на разборку, чтоб забрать меня обратно, та с ней закрылась в комнате и что-то долго ей объясняла.

Мать уехала несолоно хлебавши, а через месяц развелась. Но она долго от этого муженька избавиться не могла, он ей изрядно еще нервы-то попортил. Пришлось не только замки менять, а и дверь новую вставлять, железную. Грубую такую, но прочную, не китайскую, которую ребенок консервным ножом вскрыть может.

С той поры я в самом деле мужиков опасаюсь. Слишком сильно во мне чувство беспомощности и ужаса, когда Толик слюнявил меня своими мокрыми губами.

Но об этом я бабушке говорить не собираюсь. Она опять меня к психологу посылать начнет, а я никому об этом говорить не хочу. Противно до тошноты.

– А как у тебя день прошел?

Бабушка скривилась.

– Да что у меня может быть нового? Все как всегда. Сериалы смотрела да еду готовила. Давай ужинать.

Наевшись, я с удовольствием погладила округлившееся пузико.

– Спасибо, бабулечка! Ты меня так балуешь!

– Так кого же мне и баловать, как не тебя? Остальные внуки далеко, одна ты у меня рядом!

Убрали на кухне, ушли в большую комнату. Квартира у нас двухкомнатная, довольно большая. Звукоизоляция, правда, не ахти. Дом построен тридцать лет назад, железобетонный. Но зато кухня девять метров, это уже кое-что.

– Что, завтра опять к матери на дежурство? – с недовольством спросила бабушка, беря в руки вязание.

Дежурством она называет мое сидение с братьями. Их у меня двое – Слава и Саша, десять лет и пять. После Толика мама снова замуж вышла, на сей раз удачно. Правду говорят – «бог троицу любит». Вот на третьем муже мама и остановилась. Они двенадцать лет с Иваном женаты, он на севере работал, в Норильске. На пенсию вышел, приехал в наш город и сразу с мамой познакомился. Хороший мужик, работящий, правильный такой.

По субботам они с мамой по магазинам обычно ездят, на неделю покупки делают, чтоб посреди недели не заморачиваться. Ну и в кафешке немного посидят, от детей и суеты отдохнут. А с мальчишками остаюсь я. Мне не жалко, мне с братишками весело.

Бабушке это не нравится. Она уверена, что я на работе устаю, и мне передохнуть требуется.

– Поеду, бабушка. Сашка таким забавным стал, всех жить учит. Послушаю его сентенции, и жить веселее станет.

– Ну, как знаешь, – бабушка недовольно поджала губы. – Спокойной ночи, а то что-то устала я.

Она ушла, а я обеспокоенно посмотрела ей вслед. В последнее время бабушка на усталость стала жаловаться. Хотя она всегда себе днем сиесту устраивает. Не заболела ли она? Решила уговорить ее показаться врачу. Она в этом отношении нестандартная бабушка – очень не любит по поликлиникам ходить. Если заболеет, то лечится народными средствами, без врачей.

Немного почитала и тоже спать легла. Но, только глаза закрыла, тут же их и открыла. Что это за безобразие? Опять перед глазами Лизонькин Макс стоит как живой. Нет, с этим надо как-то завязывать. Влюбиться в кого-нибудь, что ли?

Кто там у нас из киноартистов самый обаятельный и привлекательный? Надо будет у Любови Николаевны проконсультироваться, она всех артистов знает. Выберу кого поинтереснее, и пылким чувством к нему воспылаю. И вроде как влюблен, то есть сердце занято, и в тоже время безопасно, поскольку предмет страсти далеко.