Читать книгу Кузя, Мишка, Верочка… и другие ничейные дети - Татьяна Губина - Страница 4
История 3
Косолапый Мишка
ОглавлениеИзначально он был отказником. И не просто отказником, а с «отягчающими обстоятельствами». Рожденный от ВИЧ-инфицированной[6] матери. В специальном родильном отделении, по специальной технологии принимают роды так, чтобы ребенок не заразился. Рождаются на свет здоровые детишки от больных мамочек. Отправляются жить в дом ребенка. Усыновлять их не хотят – боятся. Чего боятся? Буковок, наверное. ВИЧ – страшные буквы. Ребенок здоров, но все равно – не по себе как-то…
Так Мишка оказался в нашем детском доме. Ха-а-а-роший! Умный, шустрый. Даже слишком шустрый. Гиперактивный. Если вы не знаете, что такое гиперактивный ребенок, вам повезло. В новую семью Мишка попал почти сразу. Маленький беленький мальчик, с тяжелой судьбой и большими грустными голубыми глазами. Сердца молодой пары – Иры и Вовы – дрогнули и растаяли. Мишка уехал жить домой – к маме с папой и бабушкой…
Ира училась, Вова работал. Бабушка, предполагалось, будет воспитывать новообретенного внука. Ребенок метался по квартире. Бабушка металась вслед за ним, сжимая в кулаке флакон с валокордином.
Ира и Вова, конечно, проходили подготовку к принятию ребенка в семью. Они знали, что у гиперактивного ребенка период адаптации проходит очень тяжело. Что кому-нибудь из родителей на это время рекомендуется взять отпуск. Хотя бы месяца на два-три. Чтобы ребенок привык и постепенно успокоился. Чтобы быть с ним рядом все время. Ира и Вова были молодыми оптимистами. Они всё знали, но решили, что «проскочат». Да и бабушка тут, рядом.
Бабушка не считала, что она «проскочит». Под бабушкины причитания о том, что «взяли ненормального», Ира бросила учебу. Ну, не совсем бросила, а оформила академический отпуск. Теперь она круглосуточно была при Мишке. Нервы сдавали. Бабушка подливала масла в огонь. В детский сад Мишку не брали. Возиться с «косолапым» расторможенным мальчишкой? «Рабочий день» Иры заканчивался истерикой и скандалом с бабушкой. Мишка зверел и крушил все вокруг. Вова приходил с работы, как мог, успокаивал Иру, разбирался с бабушкой, играл с Мишкой, если тот еще не спал.
Страсти накалялись. Ира приезжала с Мишкой в детский дом – к специалистам[7]. В надежде, что помогут. Детский психолог работала с Мишкой, «взрослый» психолог работала с Ирой. Вова тоже приезжал, если мог. Ира стала поговаривать о том, что она больше не выдержит, что ребенка нужно отдать обратно в детский дом. Так однажды и произошло. Ира привезла Мишку и уехала.
Ситуация, когда ребенка отдают обратно из принимающей семьи в детский дом, – это страшная ситуация. Сказать, что всем плохо, – это ничего не сказать. Всем очень плохо. Ира отказывалась говорить по телефону. Вова приезжал в детский дом. Замученный, раздавленный ситуацией мужик. Он хотел, чтобы Мишка жил с ним. Он считал его своим сыном. Но он не мог бросить работу и сидеть с Мишкой.
Когда открывалась дверь на детский этаж, Мишка поворачивал голову и смотрел. Большие глаза, обведенные черными кругами. «Мама, – говорил он, – мама?» В это время в другую семью забирали девочку, Мишкину ровесницу. К девочке приходила новая мама. Мишка не выдерживал. Он стал агрессивным. Воспитатели не справлялись. Мишку положили на обследование в клинику. В психоневрологическую.
Пока Мишка был в клинике, пытались что-то сделать, в чем-то разобраться. Пытались встретиться с Ирой, беседовали с бабушкой. Ира отказалась забирать Мишку наотрез. Передала через бабушку. Пытались понять, где была сделана ошибка? Отдали Мишку в слишком молодую семью? В семью, которая переоценила свои силы? Отдали гиперактивного ребенка? Но есть много позитивных случаев – гиперактивность у детей постепенно сходит на нет. Не работали с бабушкой до принятия ребенка? Вот это, пожалуй, да. Готовить нужно обязательно и будущих родителей, и того, кто будет непосредственно воспитанием заниматься. На бабушку все это обрушилось, как лавина. А она-то хотела «внучка». «Сиротку», которого и пожалеть можно, и поплакать вместе с ним. А чтобы он «на ушах стоял» – это уж нет, извините.
На следующий день Мишка должен был приехать из клиники. Подходящей семьи для него на примете не было. В детском доме его оставлять было нельзя… Выход был один – найти Мишке временную семью. Такую семью, которая может принять ребенка, не зная заранее, сколько он там пробудет – может, один день, а может и месяц. Семью, которая сможет принять ребенка сразу. И стать для него – временным убежищем. Чаще всего в таких ситуациях патронатный детский дом обращается к тем, кто уже давно и успешно воспитывает детей.
Как же искать такую семью? Да очень просто – сел на телефон и обзваниваешь всех, кто в списке. Тех, кто прошел подготовку, собрал документы, но ребенка еще «не нашел». Всех подряд. Двадцать пять раз скажут «нет», на двадцать шестой – согласятся. Была в детском доме одна сотрудница, социальный работник. Гений общения, иначе не скажешь. Как-то так у нее получалось – и поговорит с человеком, и ситуацию быстренько объяснит, и спросит так ненавязчиво – мол, не согласитесь ли. Спросит так, что людям и согласиться легко, и отказаться не стыдно, если они не могут. Только вот с Мишкой что-то никак не везло. Кому ни звонили – никто не соглашался. А директор сказала – домой не пойдете, пока не найдете семью. Потому что Мишке в детский дом возвращаться ну никак нельзя.
Она была права. Пока Мишка был в больнице, он все маму ждал. Маму Иру. Любил он ее очень. И, как всякий любящий человек, не мог поверить в то, что его бросили. Он убедил себя в том, что из больницы поедет – к маме. Я думаю, папа тоже подошел бы. Как же тогда отправлять ребенка к чужим людям, спросите вы? К чужим, конечно, хуже, чем к маме. Только вот в детский дом – еще хуже. Полный крах. Смерть надежды. Разбитое сердце.
Была у нас одна семья в списке. Не патронатная. Они только что подготовку прошли и ждали ребенка. «Ждали» – в смысле на патронат. Девочку. Два мальчика у них уже были – взрослые. «Только девочку, – говорила Надя, – Коля так девочку хочет». Коля – это муж. Девочку – так девочку. Никто и не спорит. Позвонили Наде так, на всякий случай. От безвыходности. А она взяла и согласилась.
– На неделю можно, – сказала Надя, – я сейчас приеду.
– А как же Коля? Он-то не будет против?
– Коля на работе, – отмахнулась Надя. – Да не будет он возражать.
Мишка поехал к Наде и Коле. Оформляя временное помещение в семью, мы как-то так невнятно бормотали, что, может быть, это займет и две недели – найти Мишке постоянную семью. Надя не возражала. На следующий день, придя на работу, я трясущейся рукой взяла телефонную трубку и набрала Надин номер.
– Ну как вы там?
– Нормально, а что? – Надя явно не ждала звонка так скоро.
– Да нет, ничего… Ночью не спали?
Последнее время Мишка очень плохо спал по ночам, просыпался, кричал, стонал во сне. Надю мы предупреждали. Но одно дело – выслушать это как информацию, и совсем другое – провести бессонную ночь с чужим ребенком.
– Спали, – протянула Надя. – Прекрасно, крепко спали. – В ее голосе звучала своего рода гордость.
– А Коля как?
– Коля – нормально. Ладно, нам гулять пора. – Надя со всей ответственностью приступила к выполнению новых обязанностей.
Через неделю Надя позвонила сама. «Знаете, – сказала она, – мы тут вот что подумали…» Сердце упало. Ну вот, сейчас она нам все скажет – и про нас, и про ребенка нашего… «Мы хотим сказать, – продолжила Надя, – чтобы вы не торопились с этой новой семьей. Понимаете, – она явно занервничала, голос стал сбиваться, – Миша – очень сложный мальчик. С ним не каждый справится. А вдруг эти люди – ну, те, кого вы найдете, – вдруг они не будут справляться. И тогда они начнут кричать на него, – Надя чуть не плакала, – его понять надо. Он очень непростой ребенок».
Мишка стал жить у Нади с Колей. Вспоминал ли он Иру? Конечно, вспоминал. «Моя мама – молодая и красивая, – говорил он Наде, – а ты – старая». Надя потихоньку плакала. Сыновья Нади отнеслись к Мишке вполне благосклонно. Впрочем, их это особо не касалось. Ну, завела себе мама еще детеныша – ну и на здоровье, если ей нравится. Младший сын, девятнадцатилетний, иногда с Мишкой гулял и играл. Старший говорил: «Привет!» – и шел по своим делам. От них, в общем-то, ничего другого и не ждали.
Коля Мишку терпел. Спокойный, работящий мужчина, хорошей деревенской породы, относился к внезапно свалившемуся на его голову мальчишке как к прихоти жены. А жену он любил – ну, знаете, как мужчина может любить женщину. А женщина завела себе – вот Это. Коля покряхтывал и молчал. Честно играл с Мишкой. Спокойно переносил громоздящиеся посреди квартиры «крепости». Кроме того, не забывайте, что ребенок-то был – гиперактивный. Так что Коле было что терпеть.
Надя время от времени позванивала в нашу службу. С облегчением узнавала, что подходящая семья еще не нашлась. Иногда приходила к нам, прихватив Мишку и дежурный тортик. Жаловалась на трудности. На то, что Мишка всех обижает на детской площадке. Что с ними никто не хочет играть. Что другие мамы смотрят на нее косо. Что соседи Мишку не любят, что его отказались брать в детский сад, что Коля не очень-то доволен жизнью, что старшие сыновья отказались с Мишкой заниматься, что…
Нажаловавшись всласть, отдохнув и расслабившись, получив законную порцию похвал, восхищений, поддержки, советов и чая с тортиком, Надя поднималась. «Вы ищите ему семью, ищите. Только это должна быть очень хорошая семья», – строго говорила она и прощалась.
Однажды Надя позвонила и сказала: «Я устала…»
Она действительно устала. Иногда Мишка все-таки не спал по ночам. Днем квартира превращалась в игровую площадку. «Я забыла, когда делала настоящую уборку», – с грустью говорила аккуратистка Надя. Но больше всего она устала, конечно, от неодобрения. Ей казалось, что ее не одобряет «весь мир».
Сказать по правде, Надя была далеко не единственной приемной матерью, у которой возникали подобные чувства. Многие наши семьи жаловались, что очень трудно выдержать внезапно хлынувший ливень осуждений. В детском саду или в школе – ребенок ведь «не такой, как все». На детской площадке – никто не хочет играть «с этим». А «этот», обижаясь и хорохорясь, показывает всем в ответ кузькину мать. Вот недавно, в магазине, куда мама с ребеночком заскочили по дороге купить хлеба. «Мальчик, ты чего так орешь?» – неодобрительно спрашивает усталая кассирша. «Дура», – небрежно бросает в ответ чадо, закаленное в детдомовских перепалках. И легонечко толкает стеллаж с консервными банками. Всякое бывает. У всех, конечно, по-разному.
Тяжелее всего Надя переносила неодобрение соседей. Тихая, немного робкая женщина, она была из тех, кто заранее готовит на лице улыбку и всегда пропустит вперед того, кто «торопится». «Черт знает что у вас там происходит», – шипел сосед снизу, встречаясь с Надей и Мишкой в лифте. Мишка видел, что маме плохо. Мишка понимал, что если маму обижают, ее надо защищать. Он не мог иначе. «Заткнись, урод», – сказал он очень определенно и ткнул игрушечным автоматом в соседский живот. Соседская «вендетта» вступила в острую фазу.
Надо сказать, что все это время с Мишкой раз в неделю работал детский психолог. Как можно «работать» с пяти-шестилетним ребенком? Например, играя. Играя в обычные игрушки, развивая разные сюжеты, придумывая истории, которые как будто происходили с игрушками. «Смотри, Миша, паровозик уезжает, а мотоцикл остается. Если бы он умел говорить, что бы он сказал паровозику?» – психолог Маша ползала по ковру вместе с Мишкой, катая маленькие машинки. Мишка молчал. «Пусть убирается. Пусть убирается, он мне не нужен. Я уеду, далеко-далеко, и там мне не будет никто нужен», – Мишка говорил ровно, глядя в угол. Руки безвольно висели вдоль тела. Он поднял к Маше лицо, залитое слезами. «А он когда-нибудь вернется?» – спросил он Машу. И заплакал горько-горько. Впервые с тех пор, как мама Ира вернула его в детский дом.
Со взрослой частью семьи тоже нужно было работать. Как работать? Взаимодействовать. Консультировать. И все время помнить о том, что ситуация – не совсем обычная. Во-первых, семья оставалась в статусе «временной». Они что, не могли решить, что они хотят? – спросите вы. Не могли. Если бы им пришлось решать прямо тогда, если бы на них давили – или-или, то, скорее всего, они сказали бы «нет». И кому от этого было бы лучше? Во-вторых, Мишка действительно был не совсем здоровым ребенком. Гиперактивность – раз. Задержки в развитии – два. Тяжелая психическая травма после разрыва с мамой Ирой – три. Ну и плюс физическое здоровье – не так чтоб очень, мягко выражаясь. Короче говоря, Мишка был ребенком, которому не так-то просто найти постоянную семью, усыновителей.
Было еще кое-что. Мишка ведь тоже не совсем принял Надю с Колей. Пожалуй, папу ему было даже проще принять. А вот маму Надю… А почему? Да потому, что не может человек так легко заменить в своей душе одну любовь на другую. Это как раз – признак душевного здоровья. Миша был в целом здоровым, сохранным[8] мальчиком, и ему нужно было много времени, чтобы оправиться от потери. Он очень старался. Старался почувствовать, что есть мама и папа. И что у них в семье все хорошо и правильно.
Надя рассказывала: «Коля вообще сдержанный человек. Он очень меня любит, но у нас никогда такого не было, чтобы он меня, например, поцеловал среди бела дня. Или обнял. Тем более, если рядом кто-то есть. Даже если я его просто за руку брала, в гостях, например, он всегда руку отдергивал и сердился, что я так себя веду». Когда Мишка первый раз сказал: «Папа, обними маму», Надя испугалась. «Ну, сейчас Коля ему задаст», – подумала она. «Ну давай же, папа, – Мишка был уверен, что делает все правильно, – давай, обними!» «Представляете, Коля подошел и обнял меня. Ну и Мишка тут подлез, втиснулся между нами, и мы так стояли», – Надины глаза сияли, когда она рассказывала. «Знаете, у нас вообще отношения с Колей изменились, – продолжала она. – Мишка нас учит. Учит любить», – добавила она, подумав.
И вот Надя устала. Конечно, она устала. Нужно было ей как-то помочь. «Неужели отдадут Мишку?» – такая мысль, конечно, приходила в голову. Хотя, надо сказать, в глубине души жила уверенность, что вряд ли. Но не можем же мы в патронатной службе работать, руководствуясь «глубиной своей души». Нужно было реагировать на то, что происходит в реальности. А в реальности – Надя и Коля откликнулись на нашу просьбу и приютили Мишку на две недели. То, что они справляются с ним, воспитывают его уже несколько месяцев и готовы оставить его у себя на неопределенно долгий срок, – за это мы должны сказать им огромное спасибо. А сейчас – надо помогать.
А как ребенку объяснить, что он отправится жить в другую семью, пусть ненадолго? На консилиуме детского дома решили, что Мишке можно предложить «съездить в гости к хорошим людям». Ездят же другие дети в гости – к родственникам, например. Надя встретила эту идею с энтузиазмом. Познакомилась с Мариной – нашей давней патронатной воспитательницей и мамой большого семейства, которая согласилась пригласить Мишку погостить на праздники. Младшие Маринины сыновья были приблизительно Мишкиного возраста. «Скучно ему у нас не будет», – сказала Марина и ушла, крепко взяв Мишку за руку. «Ну, я побежала, – неуверенно проговорила Надя, – уборку надо делать, в парикмахерскую схожу…» Она смотрела на дверь, в которую вышли Мишка с Мариной. Казалось, она побежит вслед за ними…
Недели две меня не было. Придя на работу, я застала в курилке Марину.
– Как там Мишка? – спросила я, почему-то подумав, что он у Марины «загостился».
– Какой Мишка?
– Ну Мишка! Ты же его в гости брала, на выходные, и думали, может, он у тебя еще поживет…
– А, Мишка! Да он у меня тогда одну ночь переночевал, и все. Наутро его мамка приехала и забрала. Весь вечер мы с ней по телефону разговаривали – замучила меня звонками – что он там? да как он там? – Марина явно не придавала большого значения этому эпизоду из жизни своей семьи.
– Ну а как он тебе вообще? – Может быть, она сама только полдня выдержала? Ребенок-то уж очень непростой. Может, он не спал там всю ночь? А вдруг он побил Марининых мальчишек?
– Как он мне? – Марина честно пыталась вспомнить. – Да не знаю, мальчишка как мальчишка… Аккуратный такой. Мои-то все вечно расшвыряют, а этот – собрал все вечером, сложил все аккуратно так, – Марина поглядела в окно, ее мысли явно ушли в сторону.
– Драк не было? – спросила я осторожненько.
– Драк? – В Марининых глазах блеснул огонек, она явно смутилась. «Ну вот, – подумала я, – все-таки он там навалял кому-нибудь».
– Ну, мальчишки как начали… Ты ж знаешь… Короче, мои там ему немножечко… Но только немножечко! Я уж рассказывала. Дети же! – Марине было неловко, что ее сыновья оказались такими негостеприимными, – а он-то ничего, не обидчивый. Посидел немножко в углу, подулся – и пошел играть дальше как ни в чем не бывало.
Удивительные дела! Мишка-то действительно стал меняться. По чуть-чуть, понемножку, каждый день в нем что-то успокаивалось, «выравнивалось». Угловатые движения сглаживались. Громкий хриплый голос становился тише и мягче. Ему уже не так хотелось крушить все вокруг. Обычно так и происходит. Ребенок меняется каждый день. Совсем незаметно, «по миллиметру». Те, кто живет рядом с ним, этого не замечают. Это похоже на то, как ребенок растет. Вам кажется, что он такой же, как всегда. А бабушка, которая не видела внучка полгода, вдруг восклицает: «Как же ты вырос!» – и вы вдруг понимаете, что ребенок-то прибавил в росте несколько сантиметров.
Так и с детьми, что приходят в новую семью из детского дома озлобленными, «раздрызганными», «педагогически запущенными». Однажды семья со своим «кошмариком» приходит к нам, к людям, которые помнят, каким этот ребенок был несколько месяцев назад. «Как же Вася изменился!» – восклицают все вокруг, и немножко удивленные, но счастливые новые родители понимают: «А ведь действительно изменился!»
Мишку удалось устроить в детский сад. Удалось – это потому, что из предыдущего детского сада его выставили через несколько дней. «Мы не будем возиться с этим ребенком, – заявили в частном, дорогом детском садике, – ни за какие деньги». Ну что ж, они имели на это право. Детей-сирот обязаны брать в государственные детские сады без затруднений и без очереди. Проблем обычно не возникает, а если возникают, то их помогает решить социальный работник. Только вот есть, конечно, и другая сторона вопроса. Не каждый родитель будет настаивать на том, чтобы ребенка непременно взяли туда, куда его не хотят брать. «Они уже настроены против него, – говорят обычно родители, которые столкнулись с такой проблемой, – зачем же я буду отдавать туда ребенка. Обидят ведь».
В новом детском садике Мишка прижился. «Он неплохой мальчик, – говорили воспитатели, – кричит, конечно, и дерется иногда. Но его переключить можно». То, что Мишка стал ходить в детский сад, вселяло надежду. Ребенку нужно, как говорят психологи, социализироваться – уметь ладить с окружающими, общаться, учиться дружить, ссориться и мириться. Маме нужно «вздохнуть» иногда – даже от самого любимого ребенка нужно иногда отдыхать. Ну и о школе нужно было думать заранее, что поделаешь. Конечно, у Мишки была так называемая ЗПР – задержка психического развития. Она бывает у большинства детей, живших в детском доме, перенесших стресс, психотравму. Задержка психомоторного развития, психоречевого развития и т. д. Задержка обычно со временем выравнивается. Как говорит мой любимый детский психолог Маша, всю свою жизнь посвятившая детям-сиротам, «все со временем проходит, именно поэтому называется задержка, а не затычка, например».
Была у Мишки еще парочка диагнозов. Сможет ли Мишка, со всем этим «букетом» диагнозов, учиться по обычной школьной программе – это был вопрос. Иногда ведь от хорошего обращения диагнозы как будто «рассасываются», оставаясь только на бумаге, в медицинской карте. Только вот заранее никогда не знаешь, как пойдет дело. Вот и радовались самой малости. Пошел в обычный детский сад – так, глядишь, и школу обычную осилит!
Жизнь семьи налаживалась. Надо сказать, что ситуация с Мишкиным семейным устройством была весьма неординарная. Иногда Надя заговаривала про «новую семью». Звучало это приблизительно так:
– Вы семью-то другую ищете?
– Ну… Мы об этом думаем. Пока, правда, не нашли. Вот сейчас новую группу тренинга набрали… Может быть, там кто-то будет…
– Я вот что скажу, – Надин голос звучал напряженно, она явно решилась сказать что-то важное, но неприятное, – вы семью ищите. Но я не уверена, что его отдам. Понимаете?
В общем-то, мы понимали. Надя любила Мишку. Она была к нему очень привязана. Она практически не могла с ним расстаться – даже собственные родственники, выражающие желание пригласить Мишку погостить, не представлялись Наде достаточно «надежными». При этом она мучительно боялась будущего. Чего боялась? Прогнозы по поводу развития Мишки, его здоровья, как физического, так и психического, были весьма неоднозначны. Может быть, все «выправится». А может быть, в подростковом возрасте все, наоборот, обострится. А может, и не в подростковом. У Мишки бывали хорошие периоды, но бывали и плохие.
В Надиной нерешительности, конечно, играло роль и то, что изначально она не собиралась брать «тяжелого» ребенка. Не готовила себя к трудностям и испытаниям. Не настраивала себя и свою семью на то, что далеко не все будет гладко. Через наш детский дом прошло много семей, которые воспитывают и более сложных детей. Но они шли на это сознательно. У Нади же все получилось как бы случайно. Надя понимала, что она может не выдержать. А больше всего она боялась, что не выдержит Коля.
Коля к Мишке относился снисходительно. Приняв его как «прихоть» жены, он со временем привык, что в доме живет это не совсем понятное существо, шумное и не очень предсказуемое. Мужчина от природы спокойный и физически очень сильный, он легко справлялся с Мишкиными «всплесками». Но любить он его – не любил. Снисходительно принимал Мишкино восхищение. Вежливо терпел Мишкины нежности. Когда «сынок» его доставал, молча уходил в другую комнату. Мишка оставался для него чужаком.
Неизвестно, во что бы все это вылилось, да вот случилась в семье одна история. Неприятная – это мягко сказать. Однажды, когда Коле нужно было срочно куда-то ехать, его машина оказалась «запертой». Вдоль его «жигулей» аккуратно была припаркована соседская машина. Вплотную. Машина того самого соседа, которого Мишка когда-то «осадил» в лифте. Николай очень торопился. Он побежал звонить в дверь соседу. Дверь не открывали. Он пытался сдвинуть ту машину – она не сдвигалась. Коля кое-как забрался в свои «жигули» и попытался выехать. Раздался скрежет. «Соседа» он все-таки задел.
Расстроенный, Николай выбрался наружу и обнаружил рядом жену соседа. Женщина кричала. «Да пошла ты…» – не сдержался Коля, которому каждые две минуты названивали с работы. Дальше все развивалось, как по заранее заготовленному сценарию. Мгновенно приехал наряд милиции. Колю забрали в отделение. «Мы просто не понимали, что происходит, – рассказывала потом Надя, – у нас ведь как – человека убивают, а их не дождешься. А тут машину поцарапал, выругался – и как понеслось!» «Нецензурная брань», «умышленная порча имущества» – на Колю завели уголовное дело. Соседи, последнее время уже привыкшие улыбаться Наде и похорошевшему Мишке, снова стали коситься. На работе к Колиной истории отнеслись с подозрением.
«Все к нему стали относиться как к уголовнику какому-то, – говорила Надя, – чуть ли не шарахались от него». Конечно, не все так однозначно Колю осуждали. Кто-то верил, что он ни в чем не виноват. Но знаете, как в том анекдоте: «не то он украл, не то у него украли, но осадок остался». Как себя чувствовал Коля? Он никогда не говорил о своих чувствах – не было у крестьянского сына такой привычки. Можно только предполагать, что он чувствовал и о чем думал. Сильный, уверенный в себе мужчина, привыкший к тому, что окружающие его уважают. Сам ценящий в жизни и в людях честность, аккуратность и добропорядочность.
«Коля пришел домой, вечером, – вспоминала Надя, – на него было страшно смотреть. Для него это был позор. Унижение. А этот шепот за спиной! Не будешь же к каждому подбегать и объяснять, что произошло на самом деле». Мишка Колю ждал. Впрочем, он ждал его каждый вечер, и этот раз для него ничем не отличался от других. «Папа, папочка пришел! – Мишка подбежал и, как всегда, со всего размаха уткнулся в Колю, – папочка, пошли со мной. Папочка, я тебя ждал. Папочка, ты самый лучший. Я тебя люблю!» Понимал ли Мишка то, что происходит? Признавался ли Коле в любви горячее, чем всегда? Кто знает… «Знаете, – Надя говорила немного смущенно, – даже я ведь Колю немного осуждала. Нет, я его, конечно, поддерживала во всем. Но вот иногда мысли-то были – ну, мог бы и не ругаться, мог бы и плюнуть на эту машину. А для Мишки всего этого просто не существовало. У него был любимый папа. Папа, которого он любил – несмотря ни на что».
Я не буду рассказывать, что было дальше. Они так и живут… Мишка пошел в школу. В коррекционный класс, но его обещают перевести в обычный. Надя отдала его заниматься фигурным катанием. Через некоторое время его отчислили. «Почему?» – спросила я Надю. «Да неинтересно ему эти кренделя выкручивать, – сказала Надя, ничуть не расстроенная, – ему надо так – по прямой».