Читать книгу Ностальгия по унесенным ветром - Татьяна Иванова - Страница 10

Ретт не уехал, удивив ее тем самым до крайности. Он пробыл в Атланте еще около месяца. Отношения у них были вполне мирные. Иногда они вместе обедали или ужинали и Ретт расспрашивал ее о ходе строительства, а она с удовольствием рассказывала ему о своих успехах. Он давал ей деловые советы, почти как тогда, еще до их свадьбы, когда она занималась своими лесопилками, но дальше этого дела не продвигались и Скарлетт одна ежилась по ночам в своей одинокой постели.

Ретт почти каждый день ходил на кладбище. Он носил на могилу любимые цветы Бонни – белые хризантемы. Когда-то она называла их мохнатыми шариками и очень забавно морщила носик от их резкого запаха.

Ретт уделял много времени Уэйду. Они играли в шахматы по вечерам и занимались спортом, а иногда выезжали в городской парк вместе с Эллой кормить уток. Ретт почти не пил. От него попахивало спиртным лишь изредка по вечерам, когда он выпивал рюмку, другую бренди с кем-нибудь в гостинице или салуне. Словом, он вел непринужденно-размеренный образ жизни, был безынициативным и безразличным ко всему происходящему вокруг, и лишь слегка, как сторонний наблюдатель, вносил свои коррективы в жизнь Скарлетт.

Ей же ничего не оставалось, как воспринимать все так, как есть, ибо хоть как-то сдвинуть с места их личные отношения она не могла. Иногда, лежа ночью с открытыми глазами, она грустила по этому поводу и рисовала себе несбыточные картины их примирения, а потом незаметно для себя самой, начинала думать о своих многочисленных делах и с тем засыпала.

Как-то утром Скарлетт завтракала, было еще совсем рано, она собралась в строительную контору и спешила выехать пораньше. В это время на лестничной площадке показался Ретт. Он спустился, поздоровался с ней и пошел на веранду, а через пять минут за ним проследовал Уэйд.

Это совсем никуда не годится! – подумала Скарлетт. – Уэйд ходит за ним по пятам, и Ретту, наверное, это порядком надоело.

Она решила пойти на веранду и увести оттуда сына. Балконная дверь была открыта и Скарлетт, подойдя ближе, увидела, как Ретт машет руками, а Уэйд, стоя рядом, подражает ему. Оба они стояли к ней спиной и были так увлечены, что не заметили ее появления. Скарлетт остановилась и осторожно оперлась на дверной косяк.

Ретт командовал. – Левой, правой, раз, два, три, четыре, а теперь обе вверх, вниз, наклон и поочередно руки за спину.

Скарлетт стояла и смотрела на обнаженный торс Ретта, слегка тронутый загаром, на его сильные руки и играющие спинные мускулы.

Его тело, такое большое и сильное, приковывало к себе взгляд и манило своей необузданной, грациозной силой. Раньше она никогда не обращала внимания на то, как красива и мужественна его фигура, да она вообще мало обращала внимания на его внешность, потому что думала лишь об Эшли. И только однажды, той безумной ночью, она почувствовала всю мощь этого тела, безудержно отдавая себя в его власть.

Как только Скарлетт вспомнила об этом, ее горячая ирландская кровь стремительно побежала по жилам и застучала в висках, заставив сердце затрепетать. Желание испытанного удовольствия моментально вспыхнуло в ней, и она взглянула на Ретта с такой страстью, на которую была способна вся ее неистовая, эмоциональная натура.

– Три, четыре – скомандовал Ретт и, вдруг повернувшись, увидел Скарлетт, и перехватил ее взгляд.

– Уэйд! – тут же окликнула она сына, почувствовав, как краска приливает к лицу, ибо поняла, что была застигнута с поличным. – Зачем ты пришел сюда, не надо мешать дяде Ретту.

– Но он сам пригласил меня вчера, и я вовсе не собирался мешать ему. Мы занимаемся потому, что у меня слабые мышцы. Дядя Ретт так говорит.

– Не волнуйтесь, у нас все в порядке – успокоил ее Ретт.

Скарлетт ничего на это не сказала и быстро ушла.

Она съездила в строительную контору, а потом, не заезжая домой, отправилась на стройку. Ей не хотелось сегодня встречаться с Реттом, она стеснялась своего страстного порыва, который он наверняка разгадал. Ретт всегда читал по ее лицу, как по раскрытой книге и не случайно так быстро отвел свой взгляд в тот момент.

На следующий день Скарлетт спустилась к завтраку только в половине десятого. Она собиралась съездить в магазин после обеда, чтобы разобраться с новым товаром, который привез Джон и потому никуда не спешила. В гостиной ее поджидал Ретт. Она застала его за чтением газеты.

– Доброе утро! – сказал он, откладывая газету в сторону. – Что-то долго Вы сегодня спали. Я уже

не надеялся, что увижу Вас и решил, что мне придется уехать не попрощавшись.

Скарлетт постаралась принять безразличный вид.

– Вы уже уезжаете? И куда же на этот раз?

– Боюсь, что мое путешествие не ограничится каким-то одним местом, но из первого же пункта пребывания я напишу, чтобы удовлетворить Ваше любопытство.

– Как Вам будет угодно. И когда же Вы уезжаете?

– В полдень. Может я побываю в Европе, и чтобы доставить Вам приятное, прикуплю там несколько современных каталогов об устройстве самых новейших магазинов, а в следующий раз привезу их в подарок. Надеюсь, от этого Вы не откажетесь?

– Я буду Вам очень признательна, это как раз то, чего мне не хватает – сказала она с издевкой.

– Но, если Вы будете долго отсутствовать и на этот раз, боюсь, что необходимость в них отпадет.

– О, не волнуйтесь, если я задержусь, то вышлю Вам их по почте. А сейчас я покидаю Вас, до свидания, мне нужно еще успеть заехать в банк. Он встал, взял чемодан и вышел из гостиной.

… Через два дня после отеда Ретта, Скарлетт получила письмо от Розмари. Она сообщала, что выходит замуж за Джона Саймера и свадьба состоится чере две недели.

Розмари просила Ретта со Скарлетт приехать пораньше. Она писала, что ей хотелось бы о многом поговорить с ними до свадьбы и посоветоваться какое купить платье, а без Ретта она просто задыхается от многочисленных хлопот и будет очень признательна, если он вскоре окажется рядом.

– Господи! Что же делать? – воскликнула Скарлетт, прочитав письмо – ну почему оно не пришло два дня назад? Розмари приглашала их на свадьбу! Двоих! Боже мой, какой случай мог бы представиться ей всего лишь два дня назад! Побывать вместе с Реттом на свадьбе! Ведь ни Розмари, ни миссис Элеонора не знали каковы и отношения, и Ретт возможно взял бы ее с собой, чтобы не вызвать ненужных вопросов со стороны своих родных в такой торжественный день. Хотя, как знать, ведь он мог… А, впрочем, какой прок теперь гадать взял бы он ее с собой или нет, если надо подумать о том, что делать ей? Ехать на свадьбу или нет? Если не ехать, какую причину найти, чтобы объяснить свое отсутствие миссис Элеоноре и Розмари? Ведь письмо-то получила она и теперь ответственность за это полностью лежит на ней.

А Ретт? Вдруг ему будет неприятно, что она игнорировала приглашение Розмари?

А если поехать, то, как объяснить отсутствие Ретта второй раз подряд? Его родные, конечно же, заподозрят неладное, и как огорчатся они, когда узнают, что его не будет на свадьбе!

Конечно, до свадьбы еще две недели и знай она, где сейчас Ретт, то успела бы вызвать его телеграммой. А Розмари спросит, где Ретт и почему она ничего ему не сообщила, и тогда снова придется что-то выдумывать, а это ей, ох как надоело!

После долгих колебаний Скарлетт все же решила поехать, взвесив все за и против. Она пришла к выводу, что всем будет лучше, если она окажется на свадьбе. Розмари сбросит часть груза на ее плечи, а Ретт, узнав об этом, будет благодарен ей за участие, да и сама она не станет чувствовать угрызений совести, а как там все сложится, будет видно на месте.

Подарок она тоже решила не покупать. Сестре Ретта, при его-то деньгах, нельзя будет подарить на свадьбу что-то дешевое, а дорогую вещь при нынешних своих расходах, она купить не могла. Теперь почти все ее деньги уходили на строительство. – Скажу Розмари, что подарок мы потом выберем вместе с Реттом – решила она.

… Через три дня Скарлетт прибыла в Чарльстон. Было девять часов утра, когда она вышла из поезда. Погода оказалась прохладной, и она попросила Ренду достать из чемодана теплую накидку. На перроне толпился народ, встречающий пассажиров с поезда, и носильщики шныряли вдоль платформы со своими тележками.

Надо бы нанять носильщика – подумала Скарлетт. Ренда очень устанет, пока донесет до места ее чемодан и большую дорожную сумку.

– Эй, носильщик – крикнула она вдогонку здоровенному детине в железнодорожной форме и черных сапогах.

– Не стоит нанимать носильщика, миссис Батлер, на площади Вас ожидает экипаж – услышала она в этот момент голос Ретта за своей спиной.

Открыв рот от удивления, Скарлетт обернулась. Перед ней стоял Ретт. На нем был легкий кремовый плащ и черная фетровая шляпа, которых она раньше никогда не видела, оттого, возможно, и не заметила его среди встречающих.

– Ретт, как, Вы здесь?

– Да, я здесь и уже со вчерашнего вечера пытаюсь встретить Вас.

– Встретить меня? Но откуда Вы узнали, что я приеду?

– Не трудно было догадаться, что, получив письмо от Розмари, Вы сочтете своим долгом приехать на свадьбу. Ведь Вы же были уверены, что меня здесь нет?

– Да, я думала, что Вы уже где-то в Европе и действительно долго раздумывала, ехать ли мне на свадьбу одной.

– Ну что ж, я хочу выразить Вам свою благодарность за принятое решение, ведь меня действительно могло не быть в Чарльстоне и Ваше присутствие здесь было бы очень кстати. Я собирался ехать в Европу, но в самый последний момент передумал и решил сначала все-таки проведать маму.

– А теперь, значит, когда Вы здесь, мое присутствие совсем некстати и Вы очевидно встречаете меня, чтобы сообщить об этом?

Ретт засмеялся.

– Старо, моя дорогая, цепляться к словам. Не стоит так возмущаться. Вы как всегда поспешно горячитесь, давая волю своим эмоциям, хоть я и не давал Вам для этого никакого повода! А встречаю я Вас потому, что хочу попросить оказать мне услугу.

Дело в том, что моя мама серьезно больна. Приступы мучают ее все чаще и чаще, иногда это случается по два раза в день. Доктора не в силах ей помочь, я консультировался вчера с одним из них, и он сказал, что с такими симптомами жить ей осталось совсем недолго. Мой высокопарный папенька все же успел подорвать ее здоровье.

И вот теперь, когда мама в таком состоянии, мне хочется, чтобы остатки своих дней она провела в покое и уверенности, что покидает этот Мир, будучи убежденной в счастье своих драгоценных чад.

Другими словами, я считаю, что она должна видеть и Розмари и меня и Генри счастливыми и это будет служить ей утешением.

А Вы, моя драгоценная супруга, в прошлый раз сумели произвести на нее благоприятнейшее впечатление! И теерь она считает, что я именно с такой как Вы должен быть счастлив.

Эти слова привели Скарлетт в восторг. – Господи, какое счастье, что миссис Элеонора о ней такого мнения! Ведь теперь, по крайней мере, Ретт не сможет ее окончательно бросить пока его мама жива!

– Мама не должна ничего знать о наших с Вами отношениях – продолжал Ретт.

– Обещайте, что не станете даже намекать ей об этом, и тем паче, искать в ее лице союзника против меня, если Вам взбредет в голову добиваться чего-то таким способом.

У Скарлетт поднялась грудь от готового, было, вырваться наружу возмущения.

– Не стоит возмущаться и строить из себя полнейшую невинность, я вполне допускаю, что в Вашу прелестную головку могут прийти мысли и похуже! – Опередил ее Ретт. – Конечно с моей стороны непорядочно обращаться к Вам с такой просьбой, прямо скажем не по – джентльменски – Ретт ухмыльнулся – но в данной ситуации я не могу поступить иначе и мне наплевать, как я буду выглядеть после этого в Ваших глазах.

– Я сделаю все, как Вы хотите – ответила Скарлетт.

– В свое время, когда я потеряла маму, то готова была отдать душу дьяволу, только бы вернуть ее. Я прекрасно понимаю, каково Вам сейчас и потом, мне тоже очень жаль миссис Элеонору. Она в прошлый раз относилась ко мне с такой теплотой, которую я давно не чувствовала и даже иногда напоминала мне мою маму, как же после этого можно причинять ей беспокойство. Я и на свадьбу-то приехала, бросив стройку, только из-за того, чтобы не обидеть ее и Розмари.

Ретт посмотрел на нее очень проницательно и взгляд его наполнился благодарностью. Скарлетт же, ничего не сказав, просто улыбнулась ему в ответ. А он взял ее озябшую руку и, сказав «спасибо», прикоснулся к ней губами.

– О, какой прекрасный экипаж! – воскликнула Скарлетт, увидев сделанную по последней моде карету Ретта.

– Я купил ее Розмари в приданное.

– Ах, Ретт, а подарок к свадьбе, Вы уже купили его?

– Пока нет, но присматриваю и думаю, что Вы мне в этом поможете.

Скарлетт ликовала всю дорогу. Какая удача получить возможность относиться к Ретту как к любимому и любящему супругу. Господи, да она будет такой любящей, такой нежной, такой предупредительной по отношению к нему! Ах, как это здорово! Ведь она и в самом деле хочет быть такой и ей вовсе не надо притворяться. На этот раз ее желание полностью совпадает с вынужденным планом Ретта.

– Только не надо переигрывать, это тоже бросается в глаза – сказал Ретт – глядя на ее счастливое лицо и угадывая в нем далеко идущие планы на свой счет.

– Все должно быть естественно и непринужденно, а Вы, я вижу, готовы вылить полный ушат своих бурных чувств на мою бедную голову.

Черт бы побрал этого Ретта! Ну почему он вечно читает ее мысли! – щеки Скарлетт зарделись от его точного попадания «в яблочко».

– А Вы, как всегда, очень самоуверенны и слишком льстите себе! – сказала она, но настроение ее при этом не испортилось.

… Розмари была счастлива сверх всякой меры, и потому выплескивала избытки этого счастья на окружающих. В доме у всех, глядя на нее, было приподнятое настроение. Слуги широко улыбались и мурлыкали что-то веселое себе под нос, а миссис Элеонора, несмотря на плохое самочувствие, все порывалась пуститься в предсвадебные хлопоты.

Увидев входящую Скарлетт, Розмари чуть не задушила ее в объятиях, словно та была самой лучшей ее подругой.

– Скарлетт, как хорошо, что ты приехала, мы с Джоном именно сегодня собрались отправиться на поиски платья, а мне так хотелось выбрать его с кем-то из близких.

– Розмари, выпусти, наконец, Скарлетт из объятий – сказала миссис Элеонора, подходя к молодым дамам – ты задушишь ее.

Здравствуй, дорогая, как ты доехала? – Обратилась она к снохе и подставила ей щеку для поцелуя. – Наверное очень устала, эти поезда так утомляют.

– Что Вы, миссис Элеонора, я почти всю дорогу проспала и чувствую себя великолепно. – Призналась Скарлетт.

– Вот и прекрасно! Розмари, распорядись насчет завтрака, пусть поставят еще один прибор для Скарлетт.

– Ретт, твое предчувствие оправдалось – сказала Розмари.

– Мы, Скарлетт, поспорили с ним вчера, утром ты приедешь или вечером. И Ретт выиграл.

– Ничего удивительного, Ретт чувствует меня даже на расстоянии – сказала Скарлетт, и они с Розмари рассмеялись.

Выбрать платье для Розмари оказалось делом нелегким. Оно должно было быть умеренным по цене, нарядным, элегантным и не очень броским, как у молоденьких невест.

Ретт, Скарлетт и Розмари с Джоном Саймером, обошли уже почти все магазины на Кинг – Стрит, но ничего подходящего так и не подобрали. В салоне парижской моды они могли бы что-то купить наверняка, но цены были не по карману жениху Розмари, и они обошли его стороной. Конечно же, Ретт мог купить для сестры платье за любую цену, но сделать это было нельзя, чтобы не обидеть беднягу Саймера, который непременно решил сам купить платье своей невесте. У Скарлетт уже рябило в глазах от ярких оттенков всевозможных нарядов, которые им пришлось пересмотреть, и она порядком проголодалась, ведь время давно перешагнуло за обеденное. Сама же Розмари не отчаивалась и ее неиссякаемой энергии, казалось, хватит еще на десяток магазинов. Мужчинам эти поиски тоже порядком надоели, но они не показывали вида и держались молодцами, обсуждая очередное приглянувшееся Розмари платье.

И почему Розмари не пришло в голову сшить себе платье на заказ заранее? – Думала Скарлетт, начиная нервничать. – А ведь еще надо будет подобрать драгоценности! Господи, как хорошо, что Ретт успел приобрести экипаж и им не пришлось мерить всю Кинг-Стрит ногами.

Но вот, наконец, их поиски увенчались успехом. В магазине модной одежды «компания Смит», Розмари, наконец, выбрала то, что ей показалось подходящим. Хотя, по мнению Скарлетт, для такого случая, это платье было слишком скромным.

Фасон его был действительно модным и против этого Скарлетт ничего не имела, но отделка смотрелась дешево. Ретт же одобрил выбор сестры и отправил ее в примерочную. Когда Розмари надела платье, Скарлетт, облегченно вздохнув про себя, поблагодарила Ретта. Ее золовка выглядела великолепно. Платье сидело на ней безукоризненно. Его стальной цвет с голубым отливом был в тон глазам Розмари, а неброские голубые кружева, облегающие фигуру вдоль левого плеча и ниже, плавно переходили на противоположную сторону и спускались до самого низа.

Что-то необычное было в такой отделке, совершенно новое, не избитое и очень удачное, потому что приковывало к себе взгляд, не лишая его удовольствия. Саймеру платье тоже понравилось, он поспешил одобрить выбор Розмари и оплатил покупку. Потом в тон платью они подобрали шляпку в том же магазине, а вот в поисках драгоценностей им пришлось обойти еще два магазина, пока у Ретта, наконец, не лопнуло терпение.

– Все! – сказал он – на сегодня достаточно. Всю ответственность за драгоценности я беру на себя. Надеюсь, что мистер Саймер предоставит мне право купить их для сестры в качестве приданного, и я думаю, что это будет справедливо. Ведь все наши фамильные драгоценности унесла война и у Розмари ничего не осталось. Платье я видел и думаю, что смогу подобрать к нему и колье и серьги. Дорогая, ты ведь доверяешь моему вкусу?

– Ах, Ретт! – Воскликнула Розмари – ты так добр ко мне!

Смущенный Джон Саймер попытался, было, что-то возразить, но Ретт сумел плавно прервать его, все больше убеждая в своем решении.

– Нет, нет, Джонни, и не возражайте! Сам удивляюсь, как мне раньше не пришло это в голову, ведь у Розмари совершенно нет приданного и я, как старший брат, должен возместить эту потерю. Итак, решено! А сейчас мы поедем домой, не знаю, как Вы, а я чертовски проголодался.

После ужина мужчины принялись играть в покер, а женщины пошли в комнату Розмари, где она вновь примеряла свое платье, только теперь уже с элегантной шляпкой, отделанной голубыми лентами, красуясь перед зеркалом, миссис Элеонорой и Скарлетт.

– Мы украсим ее голубым шлейфом и живыми цветами – сказала она.

– Скарлетт, как ты думаешь, пойдут мои фиолетовые гортензии?

– А может лучше орхидеи, темно-голубые, что растут на маленькой клумбе за беседкой? Они

такие нежные и твоя отделка на платье почти одного с ними цвета.

– А ведь действительно! Скарлетт, какая ты молодец, что вспомнила про них! – Восторженно воскликнула Розмари и чмокнула Скарлетт в щеку.

Скарлетт разместилась в удобном кресле-качалке и с удовольствием вытянула ноги. Только теперь она поняла, как устала за весь этот суматошный день. Сейчас ей захотелось поскорее принять ванную и лечь в постель. Интересно, а где ее разместят?

После завтрака они сразу уехали в город и Скарлетт даже не знала, в какую комнату слуги унесли ее багаж. Ретт наверняка сказал Розмари, чтоб ее разместили в другой комнате, а не в его, как подобает примерным супругам. Не станет же он делить с ней одну спальню.

А что, если станет, чтобы не вызывать подозрений? Как он объяснит Розмари или своей маме, что его жене или ему самому нужна отдельная спальня, раз задумал вести игру в примерных супругов? – Хм!

Эта тема стала для нее вдруг такой занятной, что она больше не могла думать ни о чем другом и с нетерпением ждала приближения ночи, хоть и знала наперед, что даже если Ретту придется войти с ней в одну спальню, это вовсе не означает, что они лягут в одну постель.

Но вот, наконец, миссис Элеонора сказала, что очень устала и ей пора бы подняться в свою комнату. Скарлетт в этот момент прикрыла рот ладонью, показывая старой леди, что не может сдержать зевоты и попала в точку.

– Скарлетт, дорогая, да ты совсем утомилась – воскликнула миссис Элеонора. – У тебя совершенно сонные глаза, может тебе тоже пора отдохнуть?

– Да, я только теперь поняла, как устала и совсем не прочь поскорее лечь в постель. – Слукавила Скарлетт. – Розмари, ты не против, если я покину тебя? – Извинилась она перед золовкой.

– Ну что ты, дорогая, я сама давно бы могла об этом догадаться. Мало того, что ты столько времени провела в поездах, так я тебя еще весь день таскала по городу.

– А где мои вещи, Розмари?

– В вашей спальне. Я распорядилась, чтобы их сразу туда отнесли.

У Скарлетт заколотилось сердце. Так значит Ретт ничего не сказал сестре, и она, как хозяйка дома, поступила на свое усмотрение. Господи, неужели…?

Скарлетт терзали сомнения, словно стаи назойливых мух.

– Да нет же, нет! Ретт может пойти спать в какую-нибудь другую комнату по собственной инициативе. В доме было еще три гостевые комнаты. Правда, Розмари сегодня говорила о двух старых кузинах миссис Элеоноры из Саванны, которые со дня на день должны были приехать со своим семейством на свадьбу. И комнаты эти, по всей видимости, предназначались для них. Нет, Ретт не станет самовольно занимать ни одну из этих комнат, ведь он тоже знает о приезде теток и догадывается, что эти комнаты Розмари приготовила для них.

Итак, Скарлетт была почти уверена, что Ретту придется поделить с ней спальню, но каким образом он станет это делать, оставалось только ждать! Пожелав всем спокойной ночи, она понежилась под теплым душем и отправилась в спальню. Высушив волосы и слегка подушив их, она улеглась в постель.

Единственным местом в спальне, кроме кровати, куда бы Ретт мог преклонить голову, была кушетка для раздевания с двумя массивными валиками по краям. Но она была настолько мала, что если б Ретт и задумал прилечь на нее, то разместить ему пришлось бы только туловище, а ноги оставить на полу. Придвинуть же кресло, чтобы продлить такое ложе, было невозможно из-за массивного валика, да и узковата была эта кушетка для широкой спины Ретта.

Скарлетт пребывала в каком-то взбудораженном, возбужденном состоянии и с нетерпением ожидала, когда, наконец, Ретт с Джоном закончат играть в карты и разойдутся.

В комнате царил полумрак и только косые лунные лучи, проникая сквозь тюль, бросали свои тусклые отблески на полированную мебель. Скарлетт молча лежала, свернувшись калачиком в этом спокойном полумраке и вдруг ей показалось что-то знакомое в этой комнате, то, что она уже видела, и причем не один раз. Ну конечно, это было в Таре, почти всегда, когда светила яркая луна. Ее тусклый свет точно также проникал сквозь тюль и отражался на полированной поверхности низкого старинного трюмо, которое стояло у нее в спальне.

Это воспоминание потянуло за собой ряд других, таких далеких и милых ее сердцу. Прежде всего, вспомнилась мама – вечный источник ее защиты, надежности и покоя. Сколько раз приходила мама к ней в спальню, когда Скарлетт что-то тревожило и она долго не могла уснуть.

Она вспомнила как однажды, когда ей было лет десять, а Керрин около восьми, они по секрету от ябеды Съюлин, решили забраться на большущий вяз, который рос как раз под окном их спальни и перелезь через него внутрь комнаты. Но затея эта лопнула как мыльный пузырь. Керрин с помощью старшей сестры смогла только влезть на дерево, но потом побоялась даже шелохнуться. Скарлетт умоляла ее перелезть через окно в комнату или хотя бы спуститься с дерева обратно вниз, но сестренка была так напугана, что, казалось, навеки приросла к огромной ветке вяза и Скарлетт, в конце концов, пришлось идти с повинной к отцу.

Керрин всегда была доброй и покладистой девочкой, правда немного трусливой, как тогда, казалось, Скарлетт, ведь сама она, не в пример сестренке, была сущим сорванцом.

Как сейчас поживает Керрин в своем монастыре? В прошлый раз, когда Скарлетт приезжала на похороны, ей не удалось навестить сестру, а в этот раз нужно будет непременно это сделать. – Я увижусь с ней после свадьбы, задержусь еще на денек и увижусь.

Скарлетт вздрогнула, услышав шаги на лестнице, однако они были слишком легкими, чтобы принадлежать Ретту. Это была Розмари. Она тихо прошла мимо их спальни в свою и Скарлетт вновь оказалась наедине с тишиной. Если Розмари ушла к себе, значит она уже проводила Джона и Ретт теперь остался один. – Вертелось у нее в голове. – Но почему же он не идет?! Господи! А вдруг он ляжет спать в гостиной? – Со страхом подумала она. – Там стоит большой диван, ох, и как ей это не пришло в голову раньше!

А миссис Элеонора, а Розмари? Даже если они сами не застанут Ретта утром в гостиной, слуги непременно доложат, где он провел ночь и это покажется им очень странным. Конечно, Ретт может сказать, что прилег почитать книгу и уснул, но не станет же он проделывать такие номера все то время, пока она будет в Чарльстоне! Рано или поздно ему придется оказаться с ней в одной спальне! Прошло еще минут десять и долгожданные шаги раздались на лестнице. Скарлетт вновь заволновалась, сомнений быть не могло, к спальне приближался Ретт. Он осторожно приоткрыл дверь, впуская в сумрачную комнату полоску света, и не закрыв ее за собой, бесшумно подошел к бельевому шкафу.

Скарлетт наблюдала, как он аккуратно разулся, надел ночные туфли, снял жилетку и рубашку, взял большое махровое полотенце и повернулся, чтобы вновь выйти, по всей видимости, в душ, но в этот момент встретился с ней взглядом.

– Надеюсь я не разбудил Вас? – спросил он.

– Нет. – Тихо произнесла Скарлетт. – Я пока не заснула.

Ретт усмехнулся так, словно хотел сказать ей – еще бы! Но вместо этого поубавил голос до шепота и произнес.

– Как Вы уже поняли, нам придется спать вместе в этой комнате. Дом постепенно будет заполняться гостями, скоро в нем не останется ни одной свободной комнаты, и я не вижу никакого смысла ночевать сегодня где-то, если завтра мне все равно придется оказаться здесь.

Скарлетт ликовала! Конечно, она именно так и подумала, а как же иначе?! – Ты, мой дорогой, попал в свою собственную ловушку. Твоя игра так закрутила тебя в роль примерного супруга, что ты теперь вряд ли отвертишься от этой двуспальной кровати!

– Но Вы можете сильно не расстраиваться, моя дорогая, неприкосновенная супруга – продолжал Ретт и в голосе его уже звучала ирония – я не стану беспокоить Вас и размещусь вот на этой кушетке. Будьте так любезны, одолжите мне одну из Ваших подушек, но только не ту, которая пахнет духами, а то я еще, чего доброго, нанюхавшись столь приятного аромата, не устою перед Вашими чарами. – Он засмеялся, накинул на плечо полотенце и вышел за дверь.

Скарлетт почувствовала, как краска прилила к ее щекам. – Черт дернул ее полить духами эту злосчастную подушку. Конечно же, Ретт все понял и в очередной раз просто посмеялся над ней, сказав об этом с издевкой, в своей обычной манере, даже не дав ей повода что-то придумать в свое оправдание.

Она встала, зажгла лампу и подошла к бельевому шкафу. В нем оказалось много полотенец и только одна простыня. Скарлетт постелила ее на кушетку, бросила туда подушку и, немного подумав, сняла с постели свою простыню, положив ее вместо одеяла, а себе на перину постелила большое махровое полотенце.

Дверь открылась и вошел Ретт, застав ее за этим занятием. Он так тихо поднялся по лестнице в ночных туфлях, что она не услышала ни единого шага.

– Благодарю Вас, мэм, Вы оказали мне по истине супружескую заботу, я буду спать даже под одеялом!

– Я, честно говоря, не представляю, как можно проспать хотя бы час на таком ложе – сказала Скарлетт, укладываясь в постель – и думаю, что если Вам и удастся уснуть, то при первом же движении Вы свалитесь на пол.

Она представила, как будет выглядеть Ретт, если действительно свалится на пол. И все напряжение последних часов вдруг вылилось в безудержный смех. Ее буквально трясло от хохота, совсем как в детстве, и она даже уткнулась в одеяло, чтобы приглушить звук. Ретт сначала посмотрел на нее удивленно, но когда увидел выступившие от смеха слезы на ее глазах, то невольно, представив себе картину собственного падения, тоже засмеялся.

– Ах, Вы, мелкодушная, безжалостная плутовка – сказал он сквозь смех.

– Посмотрю, как Вы станете заливаться смехом, если я после этого падения разозлюсь и положу Вас на свое место.

Но Скарлетт ничего не могла вымолвить в ответ. Его смех и хорошее настроение подогревали ее еще больше, и она, уже изнемогая, била себя кулаками по коленям.

Вдоволь насмеявшись, они, наконец, улеглись спать, и немного поворочавшись с боку на бок, Скарлетт задремала. Однако сон ее оказался некрепким и где-то в середине ночи она проснулась, почувствовав дым сигары. Накинув халат на плечи, Ретт стоял у окна в потоке лунного света и курил перед открытой форточкой.

– Он, бедный, наверное, измучился на этой дурацкой кушетке, какой прок от такого сна – подумала она. Ведь ему необходим нормальный сон, иначе он будет совершенно измученным на свадьбе. Может ему лучше разместиться на полу, рядом с кушеткой? И тут ее взгляд упал на узкую скамеечку, которая стояла на полу у края кушетки. Такие скамеечки обычно служили дамам подставкой для ног, в основном, когда они занимались вышиванием и пяльцы приходилось держать на коленях. И она тут же, со свойственной ей стремительностью, приняла решение.

– Ретт!

Он вздрогнул от неожиданности.

– Что случилось? Я разбудил Вас? Прошу прощения. Я, к сожалению, теперь часто курю по ночам, и Вам придется немного потерпеть.

– Я не об этом. Хватит валять дурака. Ведь совершенно очевидно, что Вы не сможете спать на этой кушетке. За все то время, пока я буду находиться здесь, Вы превратитесь в ходячего лунатика после таких ночей.

– А вот здесь я с Вами не соглашусь. В армии мне приходилось спать и не в таких условиях, поэтому Ваши опасения совершенно напрасны.

– А Вы часто подходили к зеркалу после таких ночей в своей армии? Интересно как Вы тогда выглядели? Я не хочу, чтобы миссис Элеонора, ежедневно созерцала Ваше утомленное лицо!

Скарлетт встала, откинула одеяло в сторону, взяла скамеечку и положила ее на середину кровати.

– Я предлагаю Вам поделить эту кровать пополам, она такая широкая, что тут можно уместиться даже вчетвером.

– О! Это выглядит с Вашей стороны вполне по – братски, моя дражайшая супруга. Вы сейчас напоминаете мне солдата, готового поделиться с ближним последним куском сухаря и драной подстилкой. Только одна маленькая деталь не вписывается в эту схему. Солдаты в таких случаях никогда не пользовались перегородками, а наоборот, прижимались плотнее друг к другу, чтобы унять холодную дрожь.

Скарлетт укладывалась на свою половину, натягивая одеяло и совершенно не понимала к чему Ретт приводит такие сравнения. На что он намекает? Чтобы она бросилась к нему на шею и попыталась, таким образом, уложить в постель?

Да она бы бросилась и с большим удовольствием, только где гарантия, что он не отстранит ее? И ведь Ретт прекрасно знает, чего она хочет с тех пор, как умерла Мелани. Так, о чем же, черт возьми, он сейчас говорит?!

– Если Вам станет холодно под этой тонкой простыней, и Вы захотите моего тепла, сообщите об этом, и я выкину эту скамейку к чертовой матери! – выпалила она и тут же устыдилась своего ответа.

Ретт засмеялся и потушил сигару.

– Я думаю, что вашего жара хватит сейчас, чтобы преодолеть даже тысячу таких преград и при этом еще согреть десяток мужчин!

Он подошел к кушетке, взял простынь и подушку, а затем лег на кровать по другую сторону скамейки.

На следующий день с самого утра они отправились в город. Ретт присмотрел вчера в одном из магазинов гостиный гарнитур и хотел купить его в подарок Розмари.

У Саймера, где молодожены собирались жить после свадьбы, мебель была старой, еще довоенной. Часть ее сохранилась каким-то чудом после войны, а часть была приобретена уже в послевоенные годы за бесценок. Ретт заходил в дом к Саймеру и зрелище разношерстной, обшарпанной мебели, давало ему повод купить сестре такой дорогой подарок, да и драгоценности теперь были на его счету. Еще им надо было заехать на рынок и купить

продукты по списку, приготовленному Розмари.

Скарлетт была очень довольна тем, что они уехали вдвоем.

После того как они вчера улеглись на кровать, не произнесено было больше ни слова, и она все думала, зачем Ретт завел такой разговор. Чего он все-таки добивался, сравнивая ее с солдатом, но объяснения не находилось, и она вскоре, перестав думать об этом, уснула. С утра же Ретт был в хорошем расположении духа и изъявил желание вместе с ней обсудить приглянувшуюся ему мебель.

По пути они заехали в салон парижской моды и купили Розмари великолепное сапфировое колье, сережки, перстень и венчальные перчатки в тон платью. Ретт попросил Скарлетт примерить все это на себя и по его довольному виду, она поняла, что покупка удалась.

– Ах, если б Ретт любовался не драгоценностями, а ею, Скарлетт, если б он только вновь смог полюбить ее, то наверняка оценил бы, что эти сапфиры ей очень идут – думала она, поглядывая на себя в зеркало. Но, что поделать, упущенного не вернуть и грустить по этому поводу она не станет. Ей все равно было сейчас хорошо. Ретт был благосклонно расположен к ней, шутил, советовался во всем и даже сказал, что, прожив с ним столько лет, она в какой-то мере, переняла его вкус. Отказавшись от денег Ретта и решив жить самостоятельно, Скарлетт в последнее время так устала от многочисленных забот, что сейчас, рядом с ним, пусть даже на время, расслабилась и почувствовала себя абсолютно беспечной.

Ей очень понравилась мебель и вообще, у нее было такое хорошее настроение, что нравилось все подряд, даже желтые шторы, висящие в витрине магазина, казались ей очень привлекательными, хоть желтый цвет она совершенно и не любила.

У Ретта тоже было хорошее настроение. Он радовался за сестру и с удовольствием покупал ей подарки. Выписав гарнитур и договорившись, чтобы его доставили по назначению в день свадьбы, они отправились на рынок. До свадьбы оставалось три дня и сегодня необходимо было докупить все недостающие продукты, кроме устриц и креветок, подающихся непосредственно к столу.

С ними не было слуг и Ретту самому приходилось носить большую продуктовую корзину. Его вид был совершенно нелепым. Шикарное чесучовое пальто бежевого цвета, щегольски отглаженные светло-коричневые брюки, лакированные туфли темно-коричневого цвета в тон шляпе и перчаткам, завершала зеленая продуктовая корзина с кучей всевозможных свертков и пакетиков. Люди оглядывались на такого неординарного покупателя, а Скарлетт подсмеивалась над ним.

– О, Ретт! Эта корзина очень подходит к Вашему костюму, не хватает только белого поварского колпака с зеленой тесемкой ей в тон, вместо Вашей шикарной шляпы.

– Не острите, а лучше заглядывайте-ка чаще в список, не то мы непременно что-то забудем купить.

Наполнив корзину доверху, они отнесли ее в карету и, взяв другую, направились к мясным рядам. Время было обеденное и у Скарлетт потекли слюнки, когда они проходили мимо лавки, откуда пахло жареными колбасками.

– Ах, Ретт, как вкусно пахнет, я бы чего-нибудь съела.

– Потерпите немного, здесь недалеко жарят отменное мясо на вертеле, там-то мы и перекусим.

Мясо на вертеле! Скарлетт вспомнилась Тара, яркий солнечный день и большая ухоженная поляна за огородом, где обычно устраивали Барбекю. И она, совсем еще юная, окруженная своими поклонниками, беззаботно болтала с ними о всяких глупостях, а рядом жарилось мясо на вертеле и аппетитный дымок, долетая до ее носа, разжигал непреодолимое желание скорей его съесть. Молодые леди, ее сверстницы, церемонно прикоснувшись к мясу, старались поскорее отложить в сторону чуть тронутые куски. Скарлетт тоже хотелось, приличия ради, оставить свое блюдо недоеденным, но ее разыгравшийся аппетит заставлял остатки эти делать гораздо меньшими, чем у других девушек, за что Мамушка костерила ее нещадно всякий раз, но все без толку.

– Ну, что там у нас еще осталось? – спросил Ретт.

Скарлетт уткнулась в список.

– Еще копченый окорок и буженина, это из мясного, а потом нужно будет идти в лавку за специями.

– И все?

– И все!

– В таком случае мы можем сейчас же сходить пообедать, а когда пойдем назад, то докупим все недостающее и сразу же уедем домой.

Они дошли до конца мясных рядов и повернули направо. Здесь, на небольшом пятачке под навесами из оранжевой парусины стояли аккуратные столики и стулья, а чуть поодаль два негра в белых фартуках и колпаках, жарили мясо на вертеле и вокруг разносился ароматный запах баранины, начиненной различными пряностями. Они присели за один из столиков и к ним тут же подошел негритенок лет двенадцати, чтобы принять заказ.

– Две порции жаркого с гарниром и чего-нибудь попить – скомандовал Ретт, и мальчишка тут же побежал выполнять поручение.

Мясо действительно оказалось на редкость вкусным. Ему придавали особый аромат какие-то новые специи, совсем не традиционные для приготовления баранины у них на барбекю, и Скарлетт ела с удовольствием, тем более что на гарнир был ее любимый жареный картофель. Она даже подумала, что не плохо было бы под такой обед выпить вина или рюмочку бренди.

Ретт, справившись с едой раньше нее, отодвинул свой стул в сторону и закурил сигару.

– Добрый день, мистер Батлер – услышала Скарлетт чей-то голос и, оторвавшись от своей тарелки, увидела, что к ним подходит пожилой мужчина с седыми волосами, торчащими из-под шляпы.

Ретт поднялся ему навстречу и отвесил поклон.

– Добрый день, мистер Фрондер.

– Как себя чувствует миссис Батлер?

– Спасибо, в последние дни неплохо, но предстоящее волнение перед свадьбой, боюсь, может повлиять на ее самочувствие.

– Не стоит так волноваться, Ретт, это французское лекарство прекрасно себя зарекомендовало, да к тому же я прописал ей успокоительное и если она регулярно будет принимать его, то волнения ей не страшны.

Ретт повернулся к Скарлетт.

– Познакомьтесь, это моя жена Скарлетт – сказал он.

– Очень приятно, миссис Батлер, меня зовут Уолтер Фрондер.

Скарлетт подала ему руку.

– Это лечащий врач мамы – отрекомендовал его Ретт.

– Вы приняли приглашение Розмари, мистер Фрондер, ждать ли нам Вас на свадьбу?

– Мы непременно будем всей семьей. Я, признаться, не любитель таких мероприятий и всю жизнь старался обходить их стороной, но моя дочь и жена всякий раз вынуждают меня принимать в этом участие и приходится с этим мириться.

А после общения с Вами, Глория просто в восторге. Она прожужжала мне все уши о том, какой Вы интересный собеседник и думаю, возможность пообщаться с Вами на свадьбе, доставит ей немалое удовольствие.

Скарлетт ощутила, как холодок подкатывает к сердцу. – Глория, это кто, его жена или дочь? И чего интересного отыскала она для себя в общении с Реттом?

– Здесь готовят великолепное мясо, не правда ли? – сказал седой доктор. – Я предпочитаю дважды в неделю заходить сюда и даже если не нахожу компаньонов, все равно ем в одиночестве. Мы живем недалеко от рынка, всего в двух кварталах. А вы, очевидно, здесь впервые?

– Скарлетт впервые – ответил Ретт – а я бывал раньше.

У Скарлетт, наконец, опустела тарелка и она вопросительно посмотрела на Ретта.

– Желаем Вам приятного аппетита, мистер Фрондер. Жаль, что время нашего обеда не совпало с Вашим и мы не смогли составить Вам компанию. – Сказал Ретт седовласому джентльмену с сожалением.

– А сейчас разрешите откланяться, Розмари навязала нам уйму дел, и мы со Скарлетт не хотим ударить в грязь лицом и подвести ее. Всего доброго!

Когда они вернулись, в доме царил настоящий хаос. Две старые кузины миссис Элеоноры из Саваны наконец-то прибыли. Одна из них, Луиза, была с дочерью и зятем, а другая, совершенно седая дама, с двумя прелестными молодыми юношами, своими внуками.

Началось знакомство и обмен любезностями, а старая дама, миссис Хиллари, даже всплакнула, обнимая Ретта.

Ах, детка, какая же ты красавица! – сказала она, подходя к Скарлетт. – Ретт, ты сделал прекрасный выбор. – Прошептала она на ухо Ретту, при этом все еще бесцеремонно разглядывая Скарлетт.

Из старой дамы прямо-таки лился нескончаемый речевой поток, и она несколько шокировала всех своими репликами, но ничего не поделаешь, ей стукнуло уже далеко за восемьдесят и с этим приходилось считаться.

И охота же было такой старухе ехать на свадьбу в другой город, – подумала Скарлетт.

Следующий день был снова полон забот. Дом Саймера подготавливали к встрече молодоженов и гостей. На лужайке у парадного подъезда сделали навесы и поставили небольшие столики под спиртное и легкие закуски. На деревьях развесили приспособления для газовых фонариков и плакаты с поздравлениями. В доме натирали полы и расставляли столы. Двери из холла в гостиную пришлось снять с петель, чтобы после застолья было побольше места для танцев. Весь зал был украшен цветами из сада Розмари, они стояли в вазах на подоконниках, в больших напольных кашпо по углам зала, ими были украшены портьеры и канделябры.

Ответственность за кухню лежала полностью на Розмари. Она вместе с Сантой и еще двумя молодыми служанками-мулатками, недавно прибывшими в город и отрекомендованными к ним в дом родственниками Санты, до блеска надраивали два овальных стола из красного дерева, добытых Саймером невесть, где, после войны, да массивный буфет, заставленный серебром, принесенным из дома миссис Элеоноры. Розмари сама давала указания поварам и следила за

приготовлением пищи. Жизнь в военные годы наложила свой отпечаток на деловые качества Розмари, наделив ее способностью прикладывать ко всему свои собственные руки, ибо надеяться в те времена ни ей, ни миссис Элеоноре было не на кого. Всем остальным занимались Скарлетт, Ретт, Саймер и миссис Элеонора. После обеда в доме появилась Фанни Батлер, одна без супруга и тоже предложила свою помощь.

Маленькая дочь Саймера пребывала в восторге, предвкушая скорый праздник в их унылом, осиротевшем доме. Она давно знала Розмари и очень ее любила. Еще с тех пор когда мама была больна, да и после ее смерти девочка проводила много времени у своих соседей. Розмари и миссис Элеонора всегда были рады ее приходу.

Когда папа объявил о том, что теперь Розмари будет ей вместо мамы, она обрадовалась, ведь свою родную маму она уже почти забыла. Когда та умерла, ей было только три года.

Кетлин носилась по дому, предлагая взрослым свою помощь, и тем самым, только сбивала их с толку, но как бы там ни было, приготовления шли своим чередом продвигаясь довольно успешно и к вечеру почти все было готово.

Вечером у Скарлетт гудели ноги после всей этой суеты и даже разболелась голова. А ведь она еще не решила, какое наденет платье. Может посоветоваться с Реттом? Да он, наверное, и не помнит какие наряды были у нее в последнее время. Пусть Ренда погладит два платья, зеленое муаровое и оливковое с голубым подбоем, решила она, а завтра утром будет видно какое из них надеть.

На свадьбу было приглашено около пятидесяти человек, не то, что раньше, когда цифра приглашенных переваливала за сотню. В послевоенные годы в Чарльстоне, равно как и в других южных городах, не играли пышных свадеб. Приглашались большей частью родственники и самые близкие друзья.

В день свадьбы все проснулись рано. Венчание было назначено на девять часов утра и дамам надо было успеть привести себя в порядок. В половине седьмого Ренда уже постучала в дверь спальни, чтобы одеть хозяйку, как было условленно с вечера. Скарлетт с трудом открыла глаза и потянулась.

– Ренда, входи – велела она служанке.

Ренда внесла два отглаженных платья.

– Оставь это и выйди, пока я встану и оденусь – сказал девушке Ретт.

Ренда исполнила его приказание.

– Какое же из этих платьев Вы собираетесь надеть? – спросил Ретт.

– Не знаю, потому и велела Ренде приготовить оба.

– Наденьте зеленое, оно Вам больше идет.

Скарлетт удивилась.

– Вы разве видели меня в этом платье?

– Конечно, на какой-то из Ваших последних толкучек, память мне пока еще не изменяет. Я даже помню, что на Вас тогда было колье с бирюзой. Кстати, оно очень подходило к этому платью, Вы не прихватили его с собой?

– Да, я привезла его и если Вы считаете, что оно подходит к этому платью, я непременно его надену.

Свадьба Розмари получилась веселой. Красноречивые чарльстонцы произносили один тост за другим, поздравлениям и веселым шуткам не было конца. Скарлетт сидела за столом среди двух мужчин, с одной стороны Ретта, а с другой, брата Джона Саймера – Тома. Он был единственным близким родственником Джона, носящим фамилию Саймер, всех остальных унесла война. Это был молодой мужчина приятной наружности, на вид ему было немногим за тридцать, холостой и даже без невесты. С другой стороны, рядом с ним сидела его кузина по линии матери, Мадлен. Эта малопривлекательная соседка Тома по правую руку вовсе его не интересовала, хоть он и должен был за ней внимательно ухаживать, согласно этикету. Но ухаживания его были редкими и зачастую запоздалыми, потому, что он с большей охотой заглядывал в тарелку Скарлетт и все время старался ее заполнить чем-нибудь. А она, в свою очередь, мило ему улыбалась, слегка флиртуя. Ей было лестно, что такой молодой человек поддался ее чарам, и она очень старалась, чтобы Ретт обратил на это внимание.

Скарлетт была чертовски привлекательна в этот момент, сама того, не подозревая и ничто не могло ее сделать таковой, как желание нравиться мужчине! А в данном случае, даже двум – Тому и Ретту.

Она острословила, сыпала комплементы по старой своей привычке, которые возвышали Тома в его собственных глазах, обворожительно улыбалась и хитрила, делая вид, что не замечает его восторженных взглядов. Ее зеленые глаза, гармонично оттеняемые платьем такого же зеленого оттенка, то горели задорным огнем, то томно прикрывались ресницами.

Ретт тоже ухаживал за ней и миссис Элеонорой, которая сидела слева от него, рядом с Розмари, но делал это не так часто и внимательно, как Том. Зато он был очень весел и отпускал такие задорные шутки в адрес молодых, что все близ сидящие соседи и сами молодожены весело хохотали. Все, кроме Генри Батлера, который вместе со своим семейством сидел напротив них. Однако его жене и сыну юмора было не занимать, и они веселились на славу.

Когда прозвучали первые звуки музыки, прорезаемые легким шелестом шаркающих по паркету ног, у Скарлетт отпала всякая охота флиртовать с Томом. Ей захотелось танцевать с Реттом и ее желание подогревалось выпитым пуншем. Она мечтала закружиться с ним в вальсе и почувствовать его сильные руки на своей талии, а повальсировав круг, другой, положить голову ему на плечо, сделав вид, что она закружилась, а потом ощутить удары его сердца и легкое дыхание на своей щеке. Боже мой, как давно она с ним не танцевала, как давно она вообще не танцевала!

Скарлетт окинула взглядом гостей женского пола и обрадовалась, что претенденток на танцы не так уж много, надо только чаще держаться возле Ретта. Она отлучилась в туалетную комнату, чтобы посмотреться в зеркало. Поправив прическу и слегка подрумянив щеки, она вернулась в зал.

Звучала милая сердцу «Дикси» и ноги сами понесли Скарлетт на другой конец зала, где танцы уже начались. Поискав глазами Ретта, она увидела его беседующим с седовласым мужчиной, пожилой дамой и молодой женщиной, привлекательной наружности. Они стояли далеко и Скарлетт не слышала, о чем идет разговор. Седовласый мужчина повернулся, и она узнала доктора Фрондера. В этот момент Ретт подошел к молодой даме и, отвесив поклон, пригласил ее на танец, а доктор Фрондер взял под руку пожилую даму и повел ее к креслам.

Наверно это его жена, а эта юная особа, очевидно их дочь, та самая Глория – подумала Скарлетт, нервно разглядывая молодую женщину. Нужно подойти поближе к этим Фрондерам, решила она, и когда Ретт поведет на место свою партнершу, постараться перехватить его.

– Скарлетт, дорогая – услышала она в этот момент голос тети Полин за своей спиной – пойдем, я хочу представить тебя нашей с Элеонорой знакомой, миссис Смитт. Она хорошо знала Эллин еще в Саванне.

У старой дамы было такое счастливое и гордое выражение лица, словно она отыскала для своей племянницы, по меньшей мере, клад в целое состояние, а не старую знакомую ее матери.

– О, господи! Ну почему я должна знакомиться с какой-то миссис Смитт только потому, что она знала мою маму когда-то! – возмущенно подумала Скарлетт. – Сейчас начнутся охи, вздохи и тому подобное, словом, она не сможет долго отвертеться от этой старой клячи. И какого черта миссис Элеонора пригласила на свадьбу столько старух! Пока она будет сейчас там мило им улыбаться и строить из себя благовоспитанную дурочку, Ретта опять кто-нибудь перехватит.

Но тетка уже потянула Скарлетт за рукав и ей ничего не оставалось, как последовать за ней.

Представление длилось довольно долго. Но Скарлетт старалась быть терпеливой и любезной, однако не слишком многословной, чтобы не затягивать назойливый диалог.

К счастью, поблизости появились молодожены и заметив Скарлетт, Розмари подвела Джона прямо к ней.

– Скарлетт, а почему ты не танцуешь? А где Ретт?

– Он в другом конце зала, я тоже спешила туда, но тетушка Полин проявила любезность и познакомила меня с миссис Смитт, которая знала мою маму когда-то.

– Миссис Смитт – сказала Розмари, увидев кислую улыбку своей золовки – извините, но мы вынуждены похитить у Вас Скарлетт для танцев.

На ее лице при этом была такая сияющая улыбка, что старая дама никак не могла заподозрить в неискренности счастливую невесту.

– Конечно, дорогая, желаю вам приятно повеселиться! – услужливо вымолвила она.

Розмари взяла Скарлетт под – руку и они поспешили в другой конец зала, а вслед им донеслись слова миссис Смитт, предназначенные для тети Полин.

– Я так рада за Элеонору, наконец-то она будет счастлива.

Как все удачно складывается, подумала Скарлетт, соображая, что будет гораздо лучше, если она подойдет к Ретту в компании Джона и Розмари. Уж тут он от нее никак не отвертится!

Но, увы, они опоздали. Ретт и еще трое мужчин шли по направлению к выходу, решив пропустить по рюмочке бренди на свежем воздухе, и Скарлетт выругалась про себя.

Затем к ней подошел Том и ей ничего не оставалось, как довольствоваться его обществом. Танцевал Том скверно и это раздражало Скарлетт. Она терпеть не могла неуклюжих партнеров и даже если мужчина был при этом недурной наружности, он тут же терял всю свою значимость в ее глазах. Потом она танцевала еще с двумя мужчинами, другом Джона Кристофером Дюком и Стивином Тюрменом, зятем тетки Ретта – миссис Луизы.

Делая последнюю пробежку кадрили со Стивеном, Скарлетт мельком увидела входящего Ретта и сердце ее заколотилось сильнее, чем от пробежки. Он приближался с каким-то мужчиной и его грациозная, по – кошачьи мягкая походка, такая знакомая, вдруг взволновала ее сейчас, словно семнадцатилетнюю девочку. Ей захотелось крикнуть, – Ретт, я люблю тебя! – и кинуться в его объятия, но, сделав последнюю фигуру кадрили, она встала словно вкопанная посреди зала, унимая нахлынувшие чувства.

К ней подошла Розмари и стала о чем-то говорить, но она ничего не слышала.

– Ретт, где ты ходишь, мы заждались тебя. – Сказала Розмари, когда брат оказался рядом.

– К тому же Скарлетт имеет большой успех у мужчин и теперь тебе придется ждать своей очереди, чтобы танцевать с ней.

– Дорогая, я всего лишь выпил бренди за твое счастье и выкурил сигару.

– Нет, нет – тут же нашлась Скарлетт, следующий вальс я предоставлю только ему!

Она подошла к нему и взяла за руку.

– Ретт, станцуем вальс, никто из мужчин не делает этого лучше Вас, а мне так весело сейчас, я не танцевала уже целую вечность! Не лишайте меня удовольствия пожалуйста.

– Какая же Вы лицемерка – сказал Ретт шутливо. – Вы ведь льстите мне. Не далее, как час назад, за столом, вовсю кокетничали с Томом и танцевали с ним, а теперь пытаетесь превозносить мои достоинства. Чем же он Вас разочаровал? – Наступил на ногу во время танца или сбежал к другой партнерше, остерегаясь Ваших чар?

Скарлетт засмеялась.

– Наступил на ногу и не один раз, а Вам – то уж известно, как я отношусь к таким партнерам!

– Тогда понятно!

– Ах, Ретт, будет Вам говорить всякие глупости! Музыка уже заиграла – сказала Скарлетт, сверкая счастливой улыбкой, радуясь тому, что Ретт заметил, как Том восхищался ею.

– Я к Вашим услугам, миссис Батлер, тем более что Вы великолепная партнерша, уж чего, чего, а танцуете Вы отменно – ответил Ретт, приседая в реверансе и спустя минуту их закружил вальс.

… Было уже около трех часов ночи, когда они возвращались в дом миссис Элеоноры. Легкий октябрьский ветерок, прилетавший с чарльстонского залива, бывал частым гостем в этих краях, особенно по ночам. Вот и сейчас он заставил съежиться от озноба разгоряченную Скарлетт и она, набравшись смелости, прильнула поближе к Ретту. Они уходили из дома Саймера почти последними. Все остальные гости уже давно разошлись по домам.

Когда они неспешно шли по усыпанной гравием дорожке, в голове Скарлетт все еще звучала мелодия последнего вальса, в котором они кружились с Реттом, и от этого настроение ее было приподнятым. Ее сердце пело и в отзвуках вертевшейся в голове мелодии сопровождаемой романтикой соленой от бриза, прохладной звездной ночи, она невольно улавливала присутствие какого-то непостижимого очарования и трепетного восторга. Это ощущение было превосходным и усиливалось от того, что она шагала по шуршащей дорожке рядом с Реттом.

И вдруг, совсем неожиданно, ее охватило какое-то едва ощутимое волнение, и она поняла, что с каждым шагом волнение это усиливается. В чем была его причина, Скарлетт понять не могла. Возникло что-то чувственное, неподвластное ее трезвому рассудку, и он тут же начал лихорадочно работать, пытаясь найти ответ. Откуда это волнение, изнутри ее самой, потому что она так близко прильнула к Ретту или? Или это волнение передается ей от него? В чем дело? Ведь он просто не противится ее прикосновению вот и все. Он даже не обнял ее за плечи, чтобы согреть….

Ей нестерпимо захотелось, чтобы тропинка никогда не кончалась и это состояние не исчезало. И вдруг ее осенило! Барьер! Ретт сейчас не отгорожен от нее внутренним барьером. Его просто нет, вот в чем дело! Он с ней заодно, только молчит об этом и ему, по всей видимости, тоже приятны ее прикосновения.

Это чувство было для нее новым – взволновать мужчину и волноваться от этого самой, улавливая ответные чувства в прохладной, влажной ночи.

Она понимала и то, что такое ощущение, с привкусом затаенной страсти и ожидания чего-то необыкновенного, волнующего до кончиков волос, ей может передаться только от Ретта и никакого другого мужчины. Она любила его и желала, и даже тогда давно, когда она еще не отдавала себе в этом отчета, всегда инстинктивно ощущала исходящую от него манящую силу, волнующую, давлеющую над ней.

Они приближались к калитке и Скарлетт невольно замедлила шаги, понимая, что все сейчас может исчезнуть.

В этот момент Ретт резко выдернул руку, словно его застали на месте преступления.

– Свет! У мамы в комнате свет – воскликнул он – ей, наверное, плохо. Я так и думал, что все это напряжение не кончится для нее добром. И прежде, чем Скарлетт успела что-то сказать, он рванулся вперед к двери, а она поспешила за ним.

В доме было тихо и они, стараясь не нарушить эту тишину, поднялись на второй этаж к комнате миссис Элеоноры. Ретт осторожно постучал в дверь.

– Войдите. – Услышали они спокойный, ровный голос старой дамы.

Миссис Элеонора была очень удивлена, увидев их встревоженные лица.

– Что случилось, Ретт? – В свою очередь заволновалась она.

– Все в порядке, мама, я просто увидел свет в твоем окне, когда мы со Скарлетт возвращались и подумал вдруг тебе плохо.

– Не волнуйся, дорогой, я зажгла свечи только что, проснувшись и ощутив жажду.

Миссис Элеонора счастливо улыбнулась, ей было приятно, что сын так беспокоится о ней.

– Как там, все разошлись? – спросила она.

– Да, мы уходили почти последними – сказал Ретт, и тревога на его лице сменилась прощальной улыбкой – спокойной ночи, мама.

– И вам спокойной ночи, дорогие.

Стоя под теплым душем, Скарлетт думала о посетившем ее чувстве, и надежда вернуть Ретта вновь загорелась в ней.

Сегодня между ними возникло близкое, волнующее состояние, и видит Бог, Ретт не может этого отрицать! Ах, как бы ей хотелось, чтобы этой ночью, наконец, исчез барьер между их телами и душами! И танцевал Ретт с удовольствием. Она поняла это с первого же вальса, когда

склонившись к его плечу, почувствовала, как он слегка привлек ее к себе, подыгрывая байке о закружившейся якобы голове. Уж кто-кто, а Ретт знал, что она может протанцевать хоть двое суток подряд и голова у нее при этом ничуть не закружится.

Что же ей следует делать теперь? Каким образом проторить к сердцу Ретта наметившуюся тропинку? Нельзя упускать такую возможность и такую ночь как сегодня, ведь она через пару дней должна уехать в Атланту, и если ничего не предпринять, все так и останется на своих местах. Но, может… Ретт сам сделает сегодня попытку к примирению!

Ах, неужели…

Когда Скарлетт вошла в спальню, свечи еще не были потушены, а Ретт лежал под своей простыней с закрытыми глазами. Она сняла халат, потушила свечи и проскользнула под одеяло.

Ретт молчал. Прошло еще несколько минут и Скарлетт поняла, что он не заговорит первым.

– Ретт?

– Да.

– Я хочу Вам сказать… Скарлетт замялась.

– Что?

– Ну, словом, мне было сегодня очень хорошо, и я благодарна Вам за это. – Она почувствовала, что очень волнуется, и у нее даже вспотели ладони.

Ретт повернулся к ней и, приподнявшись на локте, заглянул в глаза.

– За что же Вы мне благодарны?

– За все. За эту свадьбу, за то, что я была рядом с Вами все это время, за танцы и…

Его лицо, освещенное лунным светом, было рядом и большие черные глаза, смотрящие на нее из полумрака, казались огромными, бездонными, манящими…Ее охватило неистовое желание раствориться в мягкой всеобъемлющей глубине его глаз и сердце бешено заколотилось, а дрожь пробежала по всему телу.

– Ретт, поцелуйте меня! Поцелуйте, пожалуйста – сказала она настойчиво и, обвив руками его шею, прильнула к груди.

Он слегка прикоснулся к ее трепещущим губам и отстранился.

– Не так – произнесла она чуть слышно, продолжая обнимать его за шею.

– Помните, тогда, на дороге ночью, когда Вы прощались со мной, уходя на войну, поцелуйте меня так, как тогда.

– Ретт нежно расцепил ее руки.

– Нет, Скарлетт, я не могу этого сделать.

У нее застучало в висках так сильно, будто вся кровь разом ударила туда.

– Я что, неприятна Вам? – спросила она с обидой и отчаянием, и ее глаза полыхнули огнем в отблеске лунного света.

– Какая глупость, разве можете Вы быть неприятны мужчине! Кто сможет устоять перед натиском такой пылкой страсти, сжигающей все подряд на своем пути, кто сможет отказаться сейчас от Вас, способной доставить несказанное наслаждение мужчине!

Но я отказываюсь, и поверьте мне, делаю это с большим трудом.

– Почему?

– Почему?! Во-первых, потому, что я не Эшли Уилкс и ему подобные, у которых такие страстные женщины как Вы способны выпросить поцелуй, и они, подарив его, всю ответственность за случившееся, возлагают потом на женщину.

Я же, моя дорогая, отвечаю за то, что собираюсь сделать, и если, поцеловав Вас сегодня и овладев Вами, не смогу быть и завтра уверенным в своих чувствах, то ни за что этого не сделаю!

– Во-вторых…

– К черту Ваше завтра! – воскликнула Скарлетт – мне наплевать, что будет завтра, я хочу Вас сегодня и если не получу этого, то пусть уж лучше умру!

Эти слова вырвались сами собой, не успев смутить ее своим откровением. – И Вы, Ретт, Вы тоже хотите меня. Разве не были Вы взволнованы полчаса тому назад, когда мы шли по тропинке, возвращаясь со свадьбы? Разве Вам не приятно было танцевать со мной? А эта постель? Мы уже четыре дня спим рядом, и я думаю, что Ваши тяжелые вздохи по ночам, это тоже из-за меня!

Ретт засмеялся.

– Преклоняюсь перед Вашей наблюдательностью и проницательностью, моя дорогая. Раньше, помнится, я не замечал за Вами столь яркого проявления этих важных качеств.

– Я ничего не наблюдала, а просто почувствовала, что Вам было сегодня хорошо со мной так же, как и мне с Вами, и если Вы будете это отрицать, то просто солжете!

Ретт ухмыльнулся и протянул руку к столику, нащупывая портсигар.

– Зачем Вы пытаетесь отказать мне, Ретт, чтобы унизить?

– Да я унижу Вас гораздо больше, если воспользуюсь сейчас своей слабостью! Скажите, как Вы посмотрите мне завтра в глаза, когда я посажу Вас на поезд и отправлю в Атланту? Ведь Вы же не захотите уехать после того, что случится, правда? А я хочу, чтобы Вы уехали и как можно скорей!

Он зажег спичку и Скарлетт увидела в мерцающем свете пламени его жесткое, решительное лицо.

Она резко приподнялась и уперлась локтем в подушку. Ее всю трясло от обиды и отчаяния, она напряглась, чтобы унять дрожь и глубоко вздохнула.

– Вы хотите, чтобы я скорей уехала? А почему, позвольте узнать? – Да я сама отвечу Вам на этот вопрос! – Потому, что все Ваши планы, относительно меня, дали трещину и Вы боитесь, что если я вдруг не уеду в скором времени, то эта трещина разлетится по всем швам!

Я поняла сегодня, что вовсе не безразлична Вам, и Вы это поняли тоже!

Чем же Вы тогда лучше Эшли Уилкса? Ведь он подобно Вам все спланировал и не женился на мне потому, что страшился за свой душевный покой. Он любил меня, но принес это чувство в жертву, ради душевного равновесия, которое могла дать ему только Мелани! Вы просто трус, Ретт Батлер, просто трус! Точно такой же, как и он! Вы боитесь отдаться своему порыву ради будущих последствий! Да я никогда не думала, что именно Вы на такое способны!

Скарлетт, захлестнутая своими эмоциями, прокричала последние слова, не заботясь о том, что они могут быть услышаны еще кем-то. Затем она села, подогнув под себя ногу и перевела дух.

– Не волнуйтесь за свое благополучие и спокойную жизнь – сказала она теперь уже гораздо тише. – Ваши планы не будут нарушены. Я не стану больше навязываться Вам и завтра же уеду.

Она резко отвернулась от него и, не выдержав обиды, тихо заплакала.

Ретт положил руку ей на плечо.

– Если вспомнить сейчас о Вашем отношении ко мне в течение всей нашей совместной жизни, то Вы поймете, что совсем несправедливы, Скарлетт.

Голос Ретта был по – отечески мягким и это еще больше разозлило ее.

– Можете ни о чем не говорить, я не желаю Вас больше слушать. Я… я ненавижу Вас, идите Вы к черту!

Она вскочила с кровати, взяла одеяло, подушку и направилась к кушетке.

Ретт тоже встал, затушил в пепельнице сигару, оделся и, пожелав ей спокойной ночи, тихо прикрыл за собой дверь.

Наплакавшись вволю, Скарлетт почувствовала себя обессиленной и совершенно разбитой. Ее словно окатили холодной водой, и она слетела с небес на грешную землю.

Да как могла она подумать, что Ретт захочет что-то изменить? Не для того же он ушел от нее однажды, все взвесив и приняв решение!

Она злилась на себя за то, что вообразила бог весть что и снова воспылала надеждами, за то, что, потеряв всякую гордость, навязывала себя ему, словно падшая женщина, за то, что не сумела скрыть своего отчаяния и расплакалась перед ним, вызывая у него так ненавистную ей жалость!

Вконец истерзанная, она забылась тяжелым сном только под утро, а проснувшись, почувствовала себя совершенно одинокой в этом доме и ей нестерпимо захотелось уехать.

Ей будет тяжело теперь общаться с миссис Элеонорой и Розмари. Ах, ускользнуть бы отсюда незаметно, словно мышка – подумала она – но, увы, нужно будет еще найти в себе силы и попрощаться со всеми, сделав вид, что ничего не произошло.

Ни с какими визитами сопровождать сегодня молодых она не станет, а пойдет лучше к Керрин в монастырь. И нужно будет после обеда непременно послать Ренду за билетами на поезд, чтобы уехать завтра прямо с утра.

По голосам и шагам, доносившимся через дверь, Скарлетт поняла, что утро уже довольно позднее и ей следует спуститься к гостям. Она вызвала Ренду и стала одеваться.

– Доброе утро, Скарлетт – поприветствовала ее миссис Элеонора, когда она вошла в гостиную.

Старая леди сидела там за утренним кофе со своими кузинами и женой Кристефера, Конни.

– Ретт с Кристефером час тому назад отправились в дом Джона, чтобы узнать о предстоящих планах молодоженов на сегодня, а мы вот, поджидаем тебя. Проходи дорогая, выпей кофе.

Скарлетт поприветствовала всех и дамы мило улыбнулись ей в ответ.

– Что с тобой, дорогая? – забеспокоилась миссис Элеонора, когда Скарлетт подошла ближе.

– Ты очень бледна, тебе нездоровится?

– Я вчера переутомилась, и кажется перебрала пунша. У меня всю ночь болела голова и я почти не спала.

– Ах, Скарлетт, может тебе стоило поспать до обеда, чтобы к вечеру придти в себя?

Тягучая чарльстонская речь старой дамы вдруг так резанула слух Скарлетт, что она даже передернулась, вспоминая, что речь эта всегда была ей неприятна.

– Нет, миссис Элеонора, я думаю, что мне следует лучше прогуляться по свежему воздуху, это взбодрит меня гораздо быстрее, чем сон. Я, пожалуй, проведаю сегодня Керрин, ведь в прошлый раз мне не удалось с ней увидеться. А Вы извинитесь перед Розмари, за то, что я не смогу сегодня сопровождать ее с визитами.

– А Ретт, что скажет он?

– Ретт знает, что у меня была бессонница и болит голова, он не станет возражать против прогулки.

Скарлетт наскоро выпила кофе, и откланявшись дамам, засобиралась.

Ей действительно стало легче, когда она прошлась пешком по свежему воздуху, кровь прилила к щекам и дыхание стало ровным.

Приблизившись к воротам монастыря, Скарлетт представилась дежурным монахиням и попросила разрешения на свидание с сестрой. Девушки проводили ее в беседку, увитую плющом, и отправились искать Керрин.

Скарлетт уселась в плетеное кресло. Здесь, в плющевой влажной тени, было свежо и уютно, она закрыла глаза, пытаясь заставить свой мозг отогнать грустные мысли перед встречей с сестрой.

Скарлетт совсем не злилась сейчас на Ретта, ее гневная вспышка сразу же прошла, как только дверь спальни за ним захлопнулась и теперь ею снова владела боль потери. Видно, Богу было угодно, чтобы она всю жизнь страдала от неразделенной любви! И надо бы смириться с этим, но ей этого, ох как не хотелось!

– Скарлетт, дорогая – послышался, наконец, голос Керрин. Младшая сестренка подошла к беседке, играя счастливой улыбкой.

Она выглядела непривычно в своей монашеской одежде, хоть белый цвет воротничка и очень украшал ее свежее личико. Керрин изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз, но ее приятная внешность от этого не пострадала. Они обнялись, и воспоминания давнего прошлого защемили сердце Скарлетт. Мама, папа, Сьюлин, Керрин, Мамушка, белый дом, зеленая аллея, хлопковые поля и она, беззаботная, вполне довольная собой, среди всего этого. Воспоминания разом пронеслись в ее голове, выбираясь из всех закоулков памяти, и глаза ее при этом увлажнились. Керрин предстала сейчас перед ней как символ прошлого, такого далекого и милого сердцу.

– Ах, Керрин, я так рада тебе, дорогая! Сколько же мы не виделись, семь лет или восемь?

Керрин смотрела на Скарлетт, и в глазах ее тоже стояли слезы.

– Уже почти девять, Скарлетт, но я в курсе всего, что у тебя происходило за эти годы. Тетя Полин и тетя Евлалия, царство ей небесное, часто приходили ко мне и рассказывали о вас со Сьюлин и обо всем, что Вы писали в письмах.

– Постой, постой, Керрин, а почему ты не была на похоронах тети Евлалии? Я как-то не подумала тогда об этом.

– У меня в это время было воспаление легких, и я была прикована к постели с высокой температурой.

Скарлетт стало совестно. Ведь она, будучи в Чарльстоне не навестила тяжело больную сестру и даже не поинтересовалась у тети Полин, как там Керрин, а старушка, убитая своим горем, тоже забыла сообщить ей об этом.

– Прости меня, сестренка – сказала она – я так была занята подготовкой похорон, что даже не навестила тебя в прошлый раз.

– Ах, Скарлетт, да будет извиняться, главное, что ты сейчас здесь и я этому очень рада. Лучше расскажи о себе и обо всех наших.

Прошло около двух часов как Керрин начала расспрашивать сестру о мирской жизни своих близких, и они бы еще могли долго болтать без умолку, но Скарлетт почувствовала, что проголодалась. Конечно, утром у нее не было аппетита, и она только пригубила немного кофе.

– Керрин, дорогая, а не прогуляться ли нам в город, я чертовски голодна, а твои монахини, думаю, кроме корочки хлеба мне ничего не подадут.

– Ах, Скарлетт, ты неисправима! – Засмеялась Керрин.

– Разве я допущу, чтобы ты, погостив у меня, осталась голодной? Нужно только немного подождать…

– Нет, дорогая, я больше не могу ждать ни минуты – перебила сестру Скарлетт. – Да и монастырская пища меня не прельщает. Уж лучше я угощу тебя обедом где-нибудь в городе.

– Хорошо, я только отпрошусь у настоятельницы, подожди меня здесь еще немного.

– Куда мы отправимся? – Спросила Скарлетт сестру, как только они вышли за ворота монастыря.

– Откуда же мне знать, дорогая, ведь Чарльстон заключается для меня только в моем монастыре. Я и в городе-то была всего несколько раз вместе с сестрами, когда нам приходилось выполнять благотворительную миссию, а обедать в каком-нибудь чарльстонском заведении мне не приходилось ни разу.