Читать книгу Горячее солнце, холодный песок - Татьяна Копыленко - Страница 6

Длинный стон раздался совсем рядом с ним. Снова. Снова. Снова… Он не мог больше этого выносить. Человеческие силы имеют предел. Стоны лейтенанта переворачивали ему душу. За что? За что он так наказан? Лучше бы он сам сейчас лежал там, на открытой полосе под прицелом снайпера, и умирал. Он не мог простить себе, что не смог вытащить своего командира, своего друга. Всего каких-то десять метров. Разве это расстояние? Он мог бы его преодолеть за несколько секунд. Если бы не жажда, ранение и снайпер.

Рядом с ним в природном «окопчике» лежало еще три человека. Его товарищи, однополчане, просто раненые парни. Их было пятеро – тех, кто ушел в сумерках в разведку. Как так получилось, что тропа, которую они считали практически безопасной, чуть не стала их братской могилой? Или уже стала, а он еще этого не знает? Когда же это случится? Через пять минут, через полчаса или душным вечером?

Он обернулся и внимательно осмотрел своих раненых друзей. Когда они шли по тропе, он думал о том, что скоро вернется к своей любимой и они заживут счастливо в любви и радости. Он вспоминал ее – какая она красивая, какая милая, приветливая и верная. К этому времени они вышли на небольшую площадку и немного на ней замешкались – их телам хотелось отдохнуть, а мысли у всех были далеко – пятеро друзей скоро возвращались домой. Когда раздалось несколько сухих быстрых выстрелов, он был настолько глубоко погружен в любовные грезы, что не сразу понял, что стреляли в них.

А когда понял – четыре неподвижных тела лежали на открытой местности, а снайпер продолжал стрелять. Он среагировал относительно быстро – ведь только он остался невредимым. Он отполз на тропу и осмотрел место – недалеко он увидел естественное углубление, напоминающее неглубокий, но вполне широкий и защищенный окоп, достаточный, чтобы принять пятерых человек. Оставался простой вопрос – как перетащить туда четверых.

Он осмотрелся еще раз. Сравнительно давно, в первую военную кампанию, тут шли бои. Метрах в пятидесяти он увидел покореженный взрывом уазик. Его двери могли бы послужить хотя бы минимальной, но защитой. Он постарался вычислить, где может находиться снайпер, и пополз так, чтобы не попадать под его огонь. Ему казалось, что он чувствует у себя на затылке взгляд врага, нацеленный через прицел, словно пуля, ждущая только легкого движения пальца на спусковом крючке.

Ему удалось добраться до раздолбанной машины. Одна ее дверь просто висела на честном слове, и он легко ее снял. Он осмотрел машину внутри – за годы, что она здесь пролежала, все было растаскано случайными «прохожими» и убито жарой. Главное – остались двери.

Он взял дверь машины и пополз обратно, к своим. Ситуация практически не изменилась: они лежали там, в пыли, в одуряющей жаре и истекали кровью. Только еле заметное дыхание говорило о том, что они еще живы.

Он прикрылся дверью машины как щитом и пополз к тому, кто был ближе. Снайпер молчал. Уйти он не мог – он знал, что остался еще один живой, и ни один из профи не покинул бы место, не убедившись в том, что все мертвы. Значит – он здесь. Но почему он молчит? Ладно, сейчас это не так важно. Главное – вытащить и укрыть своих. Почему-то в этот момент ему в голову пришла мысль, что если бы он не мечтал о своей любимой, а внимательно наблюдал за обстановкой, то их бы не застали врасплох.

От этой мысли ему стало так больно, так горько, что на мгновение у него остановилось сердце, и он не смог ползти дальше и замер на тропе. Он возненавидел себя и свою любимую – ведь это мысли о ней отвлекли его от реальной жизни. Он ужаснулся этой ненависти. За что он ее ненавидел? В том, что произошло, виноват только он. Он несколько раз судорожно вздохнул и привалился спиной к склону. Он должен успокоиться и вытащить друзей. Ненависть ушла, горечь осталась.

Он осмотрелся – ни ветерка, ни намека на движение. Но он знал – враг здесь. Ну что же, это – война. Враг – это нормально. И мы еще посмотрим…

Солдат отдышался и пополз дальше. Несколько метров показались ему бесконечными, когда он поравнялся с ближайшим раненым, у него было впечатление, что он прополз несколько километров. Солдат лег рядом с товарищем, повернулся на бок, обхватил друга свободной рукой, взвалил к себе на спину и стал медленно «пятиться» назад, к укрытию, одой рукой придерживая товарища, а другой – прикрывая их обоих дверью машины.

Обратный путь показался ему еще длиннее. Когда он спустил друга в укрытие и, насколько это вообще было возможно, поудобнее его устроил, на какое-то время он потерял сознание – напряжение было так велико. Солдат открыл глаза – ему показалось, что на него кто-то смотрит в упор. Так и было. Его раненый товарищ сидел неподвижно и смотрел на него: он не мог двигаться, не мог говорить, но он улыбался, и этой улыбкой он сказал ему больше, чем огромным количеством слов.

Солдат улыбнулся в ответ – все будет хорошо. Достал флягу и дал другу немного воды, а потом разрезал гимнастерку и, как смог, перевязал рану. Рана была очень болезненная, снайпер словно специально выстрелил именно в это место – и человек остался в живых, и боевая единица вышла из строя.

Он собрался с силами, выглянул из укрытия и оценил расстояние до следующего раненого. А потом он пополз, прикрываясь дверью машины как щитом, дополз до товарища, перетащил его к себе на спину и пополз обратно. Снайпер молчал. Солдат дополз до укрытия, опустил в него раненого, сполз сам, дал ему воды и перевязал рану. Она была на том же месте, что и у первого.

То же самое он проделал и в третий раз. Снайпер молчал. Время шло. У солдата силы давно иссякли. Ему казалось, что его тело исчезло – он его не чувствовал. До его слуха долетел стон. Солдат дернулся – его словно ударило током. Стонал его друг, его командир. Стоны становились все тяжелее, все мучительнее. Он собрал остатки воли и пополз. Выстрел. Выстрел. Выстрел.

Снайпер проявил себя – он точно никуда не ушел, все это время он наблюдал за тем, что делает солдат. И теперь, когда остался последний рывок, снайпер начал обстрел. Он забавлялся. Он почувствовал себя богом и дал это понять солдату. Он не только дал ему понять, что не позволит вытащить последнего раненого друга, но и царапнул его последним выстрелом.

Солдат опустился в укрытие и перевязал рану. Отчаяние душило его, он не мог оставить своего друга и не мог ему помочь – если снайпер его убьет, погибнут все. Солдат заплакал – он не хотел, чтобы его друзья погибли, он не хотел умирать. Он поднял глаза к чужому небу – блекло-голубая, словно выцветшая пустыня. Совсем не то, что наш синий русский простор, с пушистыми белыми, словно крылья ангелов, облаками.

Когда-то давно, когда он был мальчишкой, родители привозили его на лето к бабушке в карельскую деревню, на свежие, натуральные продукты и вкусный воздух. По воскресеньям бабушка ходила в церковь и брала его с собой. Он с интересом рассматривал иконы и убранство церкви, ему нравилась служба и музыка. Он был ребенком, и вопросы религии его совсем не интересовали, но красота маленькой деревенской церквушечки тронула его душу. Чем – он не знал и не задумывался об этом.

Когда его призвали и стало понятно, куда его отправляют, провожать его собралась вся семья. Приехала и бабушка. Она стала совсем маленькой – или это он вырос?

Бабушка надела ему на шею образок. Он засмеялся – молодость самонадеянна. В этом счастливом возрасте кажется, что одной левой, как Илья-Муромец, ты положишь армию врагов, что море перейдешь вброд, и уж точно, пуля пролетит мимо тебя.

– Милый, не смейся, это Михаил-Архангел, победитель темных сил, великий воин, защитник. Он защитит тебя в бою, – бабушка погладила его по голове, как маленького, и ушла утирать слезы в другую комнату.

Он носил образок не снимая – сначала не хотел обидеть бабулю, а потом просто о нем забыл. Действительность оказалась совсем не такой, как представляли они – молодые, веселые парни. Парни, которых любили и ждали. Была война – он стал Солдатом.