Читать книгу Опасный район - Татьяна Котова - Страница 4

По дороге домой у Сергея не выходили из головы слова Сони о том, что ее ограбили. Что она хотела сказать? Соврала, чтобы ее пожалели или чтобы не казаться глупой в их глазах из-за того, что трусливо сбежала из квартиры и просила Сергея проверить под мебелью?

Впрочем, это не его дело. Его дело – поскорее добраться домой и приготовить бабушке ужин. Она вот-вот придет домой. Деньги в кармане очень радовали, уже скоро можно будет купить смартфон с приличной камерой, чтобы давать лучшую рекламу и заказать новые клубни растений. Он сегодня порядочно заработал: на даче у бабушкиной подруги и еще у Сони.

Почти повернув в арку, он услышал знакомый свист и сразу отшатнулся в ее тень, ударившись спиной. Дарвин тебя подери. Он машинально потер плечо, которое, казалось, помнило удар Кири. Сразу навалилась накопленная усталость. Значит, так просто домой не попасть. Эта банда дворовых хулиганов как чувствовала, когда у него появлялись деньги, и выходила прогуляться по микрорайону, чтобы напомнить, кто здесь хозяин.

Большую часть времени они тусовались у гаража Кири. Его отец-автомеханик отдал сыну старый гараж позади новостройки, и они там проводили почти все время. Но несколько раз в месяц устраивали посиделки, «совещания», как они это называли, и приходили на свою любимую площадку во дворе Сергея.

Во всем районе, кроме его двора, уже красовались новые площадки, с резиновым покрытием, скалодромами, песочниками в виде кораблей и тренажерами для воркаута. И только до его дома не дошел прогресс. Точнее, прогресс дошел и разбился о Нинель Ивановну.

Если судить о человеке по имени, то кажется, что это милая дама, родители которой любили все французское. Но если знать, что имя Нинель – это «Ленин», написанный наоборот, с добавлением мягкого знака, то уже как-то меньше адекватности ожидаешь от его владельца.

Нинель Ивановна, как и ее имя, все делала ровно наоборот. Она нашла себя если не в противостоянии империализму, то в противостоянии прогрессу.

Как только началась реновация площадок и территории, она заявила, что не позволит заменить облезлую железную горку и качели, потому что только они являются экологически чистыми, а не вот эта вот разноцветная пластмасса, которой подкупают аборигенов. Детей в их корпусе было мало, и их неразумным мамашам Нинель Ивановна сказала, что если они не соображают, то пусть идут на пластмассовую горку в соседний двор. И теперь их площадка стояла как памятник советским площадкам и привлекала в основном шпану. Главное, что большую часть времени во дворе стояла тишина, а это и было основной целью Нинель Ивановны.

…Попасть домой можно было или дождавшись кого-то из соседей, сидя в арке, что довольно странно, или забравшись по дереву и карнизу, как делает их старый кот.

Сергею было что терять – в кармане лежало шесть тысяч, и это был бы не первый случай, когда у него отобрали деньги. Он со своей ногой не мог убежать, да и драться с пятью-шестью парнями было не вариантом. Поэтому он тоскливо пошел под балкон и с сомнением посмотрел на дерево, по которому к ним залезал Грибо.

Страх жил с ним два года, а теперь казалось, что так было всегда. Он как бы стал общим фоном, не выражаясь ни в чем конкретно. Сергей никогда не пытался думать, чего он боится – смерти, болезни, боли, потери бабушки. Страх не был конкретным, он просто накрывал действительность тонким одеялом опасности и неопределенности. Где-то на подсознании висела мысль, что он притягивает неприятности, что что-то обязательно случится. И что-то всегда случалось.

Он не понимал, что так происходит у всех. Если тебе скажут, как в притче Ходжи Насреддина, не думать о белой обезьяне, ты уже ни о чем другом и не сможешь думать. Так и мысли о том, что с ним ничего хорошего уже не случится, были с Сергеем постоянно. Бабушкина депрессия, конечно, не облегчала дела и не давала ему стряхнуть эту пелену тревоги. Тревога приносила с собой усталость.

Хорошо бы спилить эту ветку, говорила бабушка, которая побаивалась ограбления. Настало время проверить, выдержит ли ветка человека, а не только кота. Как заберется, там всего метр по карнизу, и балкон. А балконная дверь вообще закрыта на разболтанный крючок, он его легко сломает. И починит потом, конечно.

До двенадцати лет Сергей постоянно ходил в походы и два года назад без труда залез бы на дерево. Но с тех пор многое изменилось. В общем, изменилась вся его жизнь. Нога травмирована, а все поступки он теперь обдумывает по несколько раз, боится высоты, громких хлопков, крика, бьющегося стекла, крови и много чего другого.

Он взялся за ствол, схватился покрепче и попробовал достать до нижней ветки. Не вышло, попробовал еще раз. Тут же приземлился на больную ногу и сморщился – боль стрельнула прямо в мозг. И тут он разозлился, да еще как. Сергей работал весь день на жаре, тащился туда и обратно на электричке, потом ползал по полу в поисках крысы, и вот теперь боится пройти к дому и пытается залезть на дурацкое дерево.

Он встал, отряхнулся, ухватился посильнее. Он просто не мог лишиться денег. Слишком многое на кону. Если его сейчас ограбят, мяса им с бабушкой не видать до сентября, но, самое главное, – он не сможет выкупить саженцы, значит, лишится и следующего заработка, и весь бизнес сойдет на нет.

У него получилось, и вот уже худенький подросток неуклюже устроился на нижней ветке, почти в двух метрах над землей. Нужно преодолеть еще пару метров, и он сможет ухватиться за старый карниз. За то место, где рабочие разлили краску во время капремонта этой весной.

«Катасетум, Трахиандра, Тилландсия», – Сергей медленно двигался вверх и как мантру повторял названия цветов, ради которых совершает этот идиотский подвиг. Он закрыл глаза и представил себе несколько видов орхидеи Катасетума и еще почему-то Нематантус, цветки которого похожи на золотых рыбок, спрятавшихся на зеленом кусте. Немного успокоился, открыл глаза и двинулся дальше. Ветка под ногой явственно хрустнула, мальчика прошиб пот. Карниз был совсем рядом. Оставалось протянуть руку и схватиться за его шершавую бетонную поверхность с подтеками оранжевой краски.

Пару секунд он висел, схватившись за стену руками и балансируя ногами на тонкой ветке. Сергей почувствовал все свое тело, все мышцы и то, как адреналин хлынул в кровь. Он собрался, до скрежета сжал зубы, качнулся вперед и перешел на узкий карниз.

До балкона оставалась пара метров, которые казались бесконечными. А сам он себе казался идиотом, который рискует жизнью и здоровьем ради нескольких тысяч рублей. Подушечки пальцев были содраны в кровь, все мышцы болели от непривычной нагрузки, но тело мобилизовалось и вспомнило его походное прошлое. Когда Сергей в буквальном смысле перевалился через балкон, он даже не почувствовал боли, хотя потом она о себе напомнит. Он лежал на полу, ноги были закинуты на большой сундук, а он смотрел в потолок и никак не мог отойти от своего страха.

Придя в себя, он приподнялся и аккуратно подцепил крючок на двери балкона складным швейцарским ножом и без труда вошел в квартиру. Еще не опомнившись как следует, Сергей сполоснул руки и принялся чистить картошку. В этот раз он сделает большую кастрюлю, чтобы хватило на подольше.

Поставил картошку на плиту и наконец пошел переодеваться и в душ – и не вспомнить, когда он так пачкался. Потом он тщательно проверил карманы штанов и загрузил их стираться – надо, чтобы к утру любимые брюки высохли. Не признавая ни рюкзаки, ни кошельки, Сергей носит все на себе, правда, постоянно забывая, что куда положил.

В замке заскрипел ключ, и бабушка вошла в квартиру.

– Привет, ба. Проходи, еда готова.

– Иди ко мне, зайка, – бабушка всегда целовала и обнимала его при встрече, да так, как будто они не виделись несколько лет, не меньше. Сначала его пугали эти объятия. Они как бы требовали от него чего-то, чего он не мог дать. Она была его бабушкой, но когда она его обнимала, он чувствовал, что это он глава семьи, и на его плечах теперь ответственность за все. Сейчас он это воспринимал как данность, несколько секунд тяжелых объятий, соблюдение трудного ритуала – и можно идти дальше.

Окно в гостиной скрипнуло – это Грибо появился в квартире, поднявшись с улицы по их уже общему дереву.

Этот дворовый кот появился у них в первую же ночь после аварии, просто залез в квартиру и улегся на ноги бабушке. До его прихода она просидела, не раздеваясь, в шубе почти сутки на диване и смотрела в стену. И только мурчащий кот заставил ее встать, достать ему еды и поставить блюдечко. Сергей тогда лежал в больнице, и как только его выписали, он с удивлением увидел это одноглазое чудище у них дома.

Бродячий кот просто пришел к ним, когда был нужен, и решил остаться. Теперь он не так много времени проводил на улице и почти всегда появлялся к приходу бабушки с работы.

Грибо был ровно таким, как его описал Терри Пратчетт в своем «Плоском мире» – огромный, с единственным ярким желтым глазом, весь покрытый шрамами, со сваленной серой шерстью. Грибо был очень агрессивным уличным котом. Но дома, который он выбрал сам, зверюга вел себя как маленький нежный котенок – садился на колени, терся о ноги, выпрашивая мясо, и будил их, по очереди садясь на голову.

Вот и сейчас Грибо тяжело приземлился с форточки на пол, противным басом проорал «Мяу» на всю квартиру, потерся у них о ноги и первым пошел на кухню.

– Грибо, кисонька, постой, сейчас мы тебя покормим, – ласково проворковала бабуля и поспешила за этой громадиной, которая уже примерялась, чтобы запрыгнуть на стол.

Сергей закатил глаза и с улыбкой пошел за ними. С кухни пахло картошкой с тушенкой, и она действительно манила к столу. Тушенка была настоящая, фермерская. Раньше они довольствовались магазинной, но ее Грибо не ел да еще и противно орал, когда его люди ели то, что он не одобряет. Теперь Сергей заказывал дорогую, которую одноглазый пират ест с удовольствием. Бабушка шутила, что, наверное, эта тушенка с мышами, вот коту и нравится.