Читать книгу Марина - Татьяна Краснова - Страница 18

ОНИ уже полчаса бродили по бесконечному парку, где кроме обычных липовых, березовых и кленовых аллей было полно диковин – где причудливо-кудрявый кустарник гинкго, прародитель пальм и кипарисов, помнит, как выглядели динозавры, и сам выглядит так же, как в те времена; где в мае зацветают каштаны, а в июле, когда всё вокруг уже отцвело, – индийская сирень, пышная и изящная.

Четверть века назад этот парк, посаженный вокруг Белогорского НИИ, стал украшением и гордостью города. Впрочем, весь город вышел из научного института, как всё живое – из воды. Сложилась традиция: когда приезжали научные делегации из разных стран, в честь гостей сажали что-нибудь из флоры их родины. Отсюда – американские, японские и прочие азиатские диковины. Основатель парка, знаменитый биолог Берестов, поддерживал его в великолепном состоянии, а теперь, говорят, этим занимается его дочь…

Ну конечно! Та синеглазая брюнетка. Не она ли это там, сажает тюльпаны на центральной клумбе? Марина хотела спросить у нее, что делать с адамовым деревом – уж очень оно чахлое, никак не приживается. Может, надо его отливать – или наоборот оно воды не любит?

Но куда делись Павлик и Рольд? Только что были здесь, на аллее. Наверное, побежали вперед. И Марина поспешила за ними, решив сначала найти братика, а уж потом расспросить обо всем хозяйку питомника.

Она шла всё дальше, но на аллее было пусто. И куда теперь?

Парк не просто огромен – это особый мир со своеобразным населением, и у каждого существа – свой характер. Красивая иглица с колючками, которые можно принять за листья, и броскими красными плодами – вылитая Жанна. Светлая плакучая ива, плачущая так поэтично – Рафаэль. Огромная секвойя с непрошибаемым стволом в три обхвата – Рудик. А роща живучей дзельквы, деревья которой срастаются корнями и ветками, образуя единый организм – вся их неразлучная компания. Марина начала высматривать и своего двойника, как вдруг увидела Павлика.

Вдоль боковой дорожки тянулась живая стена каменного дуба – листва его к зиме не опадает, а древесина вдвое тяжелее воды. Если отломить веточку потолще и пустить в лужу, она не поплывет, а потонет. Они любили так экспериментировать в детстве. В тени каменного дуба и сидел Павлик, прямо на траве, рядом с каким-то незнакомцем, и слушал его, раскрыв рот. Красавец дог лежал рядом, и рот его тоже был раскрыт, а язык высунут. Марина тихо подошла. Незнакомец был примерно ее лет, и физиономия малыша выражала удовольствие и гордость: взрослый парень удостоил его беседы. Изредка он почтительно задавал вопросы, и тот серьезно на них отвечал. Марина прислушалась…

Речь шла о курганах на юге России, где до сих пор находят греческие вазы, монеты с изображением храма, ожерелья, медальоны и оружие. Подробности, брошенные мимоходом, наводили на мысль, что он видел всё это своими глазами. Стало завидно. А небрежные ссылки на глиняное озеро в пещере, купание в водопаде и остров с русскими неграми доконали окончательно. Марина поняла, что морские курорты, куда их с Павликом обычно вывозит папа, – до невозможности банальный вариант с тупым лежанием на пляже, и что кроме пляжа, она ничего никогда и не видела. «Как это он умудрился везде побывать? Ведь он если и старше меня, то чуть-чуть».

Марина слушала, и ей начинал нравиться голос незнакомца. Она мысленно сказала: «Да повернись же! Мне надоело разглядывать тебя со спины». Действительно, сколько можно стоять в стороне и прислушиваться. Но как подойти? Этот вопрос оказался неожиданно сложным. И всё же, сделав несколько шагов, она предстала перед собеседниками. Павлик не заметил сестру. Рольд, даже не взглянув на нее, махнул хвостом. Незнакомец едва повернулся – на Марину взглянули ярко-синие глаза из-под шапки черных волос – и продолжал говорить, ни лицо его, ни голос не изменились.

Марину словно окатило ледяной волной. Расположение мгновенно обернулось враждебностью.

– Павлик, пойдем.

Пусть сам себе рассказывает свои истории! Но незнакомец не захотел остаться в дураках, он оборвал себя на полуслове, быстро встал и быстро ушел. Павлик проводил его огорченным воплем.

– Что ты болтаешь со всякими! Ты хоть знаешь, кто это такой? Он тебе зубы заговаривает, а ты и раскис!

– А ты всё испортила, – не слушая сестру, простонал Павлик. – Мне теперь всю ночь будут сниться приключения, дворцы, разбойники… – А потом, задумавшись, поднял серьезные глаза и спросил: – А почему он в тебя не влюбился?

Большая клумба на центральной аллее была пуста: там красовались только что высаженные тюльпаны – невиданные полосатики с кокетливо отогнутыми язычками лепестков, а женщины, у которой можно было спросить про адамово дерево, не было.