Читать книгу Девушка с букетом - Татьяна Краснова - Страница 10

Показывать пришлось сначала детей. Дочка Павлика, лет семнадцати, несмотря на холод, что-то делала в саду. Когда она подошла поздороваться, Варя так и ахнула: какая красавица! И как похожа на Медведева! Просто всего себя вложил – и светлые кольца волос, и глазищи. Только копия получилась улучшенной, с оттенком утонченности вместо бесцеремонной души нараспашку. Что это она тут в земле возится, вместо того чтобы на дискотеке красоваться, с такими-то кудрями?

– Марина, моя старшая! – представил дочку Павлик, нисколько не скрывая своей отцовской гордости, которая из него так и рвалась наружу вместе с улыбкой. – А это Варя Воробьева, мы в школе вместе учились! Надо ее скорее поить-кормить. Представляешь, старушку-то кокнули – это прямо рядом с ее домом! Она теперь там ночевать боится, между ними даже забора нет. Ну, мы никуда ее и не отпустим, правда?

– Ну что ты, Павлик, не выдумывай, – забормотала Варя, поражаясь, как Медведев с ходу определил и что она боится, и что домой не хочет – только интерпретировал в своем духе, целую комедию разыграл. Неужели это так бросается в глаза? Впрочем, у него всегда был глаз наметан, он сразу выуживал из человека то, что тот меньше всего хотел бы в себе обнаружить.

С крыльца кубарем скатились руки-ноги, собачьи пятнистые лапы – все вперемешку, полетела палка – и огромный бело-серый дог махнул за ней через клумбу. Варя отскочила в сторону.

– Чего не выдумывай? – Перед ней стоял худенький взлохмаченный мальчик. Он пояснил: – Я – Павлик. Чего не выдумывать? Здрасте.

Медведев со счастливым смехом рекомендовал ей младшенького, трепля его по голове и спине, и прибежавшего с палкой дога, точно так же трепля и его. Дога звали Рольд, и Варя сначала порадовалась, что огромная пасть занята палкой, а потом применила на практике умение правильно знакомиться с собаками. Пока Рольд обнюхивал ее ладонь, Медведев пересказывал сыну историю про старушку и дрожащую от страха Варю, только теперь к отсутствию забора прибавилось привидение, которое – как мерещилось, разумеется, Варе – бродит в сумерках среди кустов малины и смородины. Отсутствие преграды подчеркивалось – как будто призраку помешал бы забор… Павлик таращился на Варю с живым интересом, а Марина незаметно поправила брату воротничок курточки и шепнула что-то отцу, который остановил поток своих фантазий и хлопнул себя по лбу:

– Точно, пирог-то! Пойдемте скорей!

В доме Варя сразу почувствовала, что ей становится все лучше и лучше. Мрачных мыслей не осталось в помине. Наверное, оттого, что здесь было хорошо протоплено. А может, мягкие диваны в большой комнате с телевизором так и приглашали на них завалиться, подоткнув под бок разных размеров подушки, валики, а под голову положить вон ту «косточку», упругую на вид. Но Павлик – или лучше Пал Палыч? – тащил ее дальше, осмотреть дом. Варя успела на ходу заглянуть в огромную напольную глиняную вазу, больше похожую на горшок, и увидела в ней… тоже какую-то вазу, а в той еще что-то. Но задержаться было невозможно, потому что Медведев хотел показать какие-то витражи наверху.

– У нас гости, Пал Палыч?

В одной из дверей стояла маленькая, кругленькая, очень уютная женщина с глазками-вишенками.

– А, ну да, наш пирог! – оживился Медведев. – Это наша Дарья Васильевна, помощница по хозяйству. Какой печет пирог со щавелем – ешь и обо всем забываешь!

– Как это – со щавелем? – удивилась Варя. С зеленым луком и яйцом – это понятно, это классика, а щавель ведь трава.

– А пойдемте покажу, расскажу! – гостеприимно указала на кухню Дарья Васильевна, и девушке ничего не оставалось, как проследовать теперь уже за ней.

Но ни рецепт, ни технология приготовления, слава богу, так и не были озвучены. Сам же пирог только что вынули из духовки, и он должен был отдохнуть и, как и всякий сладкий пирог, немного остыть – иначе, если разрезать прямо сейчас, вся вкуснота просто вытечет. Зато Дарья Васильевна предложила Варе кофе, да такой ароматный, горячий, как будто сваренный буквально только что, для нее. Или Варя подоспела как раз к тому моменту, когда здесь готовят хороший молотый кофе?

А Пал Палыч, тоже прихлебывая из дымящейся чашечки, уже рассказывал Дарье Васильевне об убитой ужасом Варе, о погибшей старушке, о привидении и о том, что в соседском доме засела засада, милиция собирается накрыть бандитов, которые непременно вернутся, чтобы найти сокровища, которые не удалось вынести сразу. Оставаться рядом с таким ужасным местом для Вари просто немыслимо, опасно для жизни, пояснил Павел. Дарья Васильевна реагировала так искренне, словно не сомневалась, что Медведев говорит чистую правду: ахала, всплескивала руками, жалостливо смотрела на Варю. А когда Пал Палыч отошел к телефону – с большим сожалением, ведь он только начал рассказ, – домработница подхватила тему:

– Кошмар какой! Прямо на нашей улице! А вы как об этом узнали? Да что вы говорите! Прямо туда пошли?! А зачем? За мальвами? Хотите, я вам зверобоя с липой заварю, сама в том году собирала? Ну, так с собой потом дам… А к Нюре Веретенниковой лучше было и не соваться, ничего бы не получили. Она, не тем будь помянута, из тех, у кого зимой снегом не разживешься. Еще и разоралась бы на всю улицу… Она, знаете, совсем одна жила, родню не жаловала, да и они к ней без надобности не заходили. Захворает разве что. Да она здоровая была как лошадь…

Тут Дарья Васильевна пояснила, что работает медсестрой и прекрасно знает и завсегдатаев поликлиники, любителей полечиться, и тех, кто не ходит туда никогда. Надо же, какую ценную помощницу по хозяйству откопал Павлик! Медсестра в доме с детьми – просто находка. По крайней мере, сама пирогов напечет, сама же и помощь окажет, если кто-нибудь ими объестся или отравится… Варя только хотела порадоваться, что переменили тему, как Дарья Васильевна вспомнила:

– Ах да, Нюра-то! И кто ж ее так и за что? Ну, сварливая была, ну, жадная – но не убивать же за это, в самом деле! Хотя, может, и хотелось кому – да той же родне. Племянник ее на той неделе так и сказал – убить тебя мало, старая грымза! Да мало ли чего скажешь в сердцах. Это они ссорились опять, на весь двор горланили, я сама слышала…

Племянник? Неужели Игорек? – вяло удивилась Варя, прислушиваясь к веселым голосам, доносящимся из большой комнаты. Но в гостях как в неволе. Все, наверное, считают, что она и должна торчать на кухне с пожилой домработницей, что им вдвоем интересно – обмениваться рецептами, сплетничать… Придется терпеть и слушать.

– …Он, видимо, опять денег приходил занимать, племянник-то, – предположила Дарья Васильевна.

Нет, на Игорька не похоже. Должно быть, кто-то другой, про себя не согласилась с ней Варя.

– Он вечно к ней за деньгами таскался, только не получал ничего, алкаш несчастный.

– Да откуда же у бабульки деньги? – усомнилась Варя, чтобы поддержать разговор. – Пенсия, что ли, огромная?

– Как откуда? Какая пенсия! Она же на рынке торговала. Садом-огородом не больно занималась, а все, что само вырастет, тут же на базар тащила. И грибы осенью – знала места, где собирать, да никому не говорила, конечно. Даже своим. В могилу и унесла свои тайны… И чернику, и клюкву продавала. Они дорого идут, если стаканом. Даже бутылки собирала, не брезговала! Да еще шила фартуки и мочалки вязала и носила по электричкам. Это уже зимой – ее никакой холод не брал! Копейку к копейке складывала. Деловая. Сама хвасталась – сорок тыщ накопила на похороны. Памятник хотела с портретом. А племянник-то знал про сорок тыщ!..

Варю спас Павлик-младший. Он влетел на кухню с криком:

– Начинается! Начинается «Рекс»! Готовы булочки?

– «Комиссар Рекс», что ли? – переспросила Варя. – Сериал? Про полицейскую собаку? Он вроде лет десять назад шел.

Оказалось, тогда Медведевы сериал пропустили, а сейчас его повторяют как нельзя более кстати. Павлик, которого невозможно ничем накормить и который выглядел поэтому как Кощей, вдруг начал есть булочки с колбасой, как Рекс на работе. Они ему не надоедают, он их ест и ест, и душа теперь всегда спокойна насчет ужинов, пояснила Дарья Васильевна, она начала было с умилением рассказывать про Павлика, как растила его с годовалого возраста, когда Пал Палыч переехал сюда с детьми из Москвы, но Павлик перебил ее, обращаясь к Варе:

– А вы хотите «Рекса» с нами смотреть?

Варя не заставила себя упрашивать и тут же закивала.

– И булочки с колбасой будете? Или вы за фигурой следите?

– Буду! – решительно заявила Варя. – Чего за ней следить? Это все глупости. Колбаса «Докторская»? Сам тарелку понесешь или помочь?

Горка маленьких круглых булочек дразнилась розовыми колбасными языками с довольно вместительного блюда.

Дарья Васильевна провожала Варю и мальчика растроганным взглядом: гостья не только не чинилась и не кривилась от детской бестактности – она пожертвовала интересным времяпровождением ради чужого ребенка! А когда Варя с непритворным аппетитом умяла булочки, а потом сладкий пирог, не ссылаясь на свою пышную фигуру и всякие там диеты и отдавая честь стараниям домработницы, та была окончательно побеждена.

Варя же наслаждалась сердечностью этого дома. Павлик-старший хотел показать ей свои витражи во время рекламной паузы, но дети их не отпускали: все равно не успеть за две минуты, да и к тому же без солнца никакого вида нет. Павлик-младший окончательно принял Варю за свою, активно обменивался с ней комментариями по ходу фильма, и скоро она уже вместе с ним ахала, вскрикивала и подсказывала героям, что делать. Мальчишка был живчик – по дому носился, как по улице, а во время рекламы прыгал, катался по дивану, скатывался с него на ковер, снова залезал, вскакивал на диванную спинку и съезжал с нее вверх ногами, опять пикировал на пол, тормошил собаку… На экране Рекс радостно кидался обнимать хозяина, валя его с ног, – Рольд делал то же самое. Старшие, однако, на них не цыкали, и вся эта суета почему-то не раздражала, а вызывала невольное желание тоже покувыркаться, Варя поймала себя на этой мысли, но сочла возможным лишь усесться вместе с новыми приятелями на ковре. Марина взирала на них слегка снисходительно – она, должно быть, ощущала себя здесь единственным взрослым человеком: Дарья Васильевна ушла, у нее было ночное дежурство в больнице, а Пал Палыч уже тоже сидел на ковре с тарелкой в руках.

Фильм закончился, и только Медведев повернулся к Варе, как Павлик подлетел к ней с шахматной доской:

– Вы играете? Ну все равно, я уже фигуры расставил и первый ход уже сделал – у меня белые!

– А это что за львы и зайцы? – присмотрелась Варя. – Из киндер-сюрпризов, что ли?

– У нас несколько пешек и фигур куда-то закатились, – объяснил Павлик. – Давным-давно. Вот папа устраивает ремонт – найдутся, наверное. А не найдутся – и не надо!

Почему «и не надо», Варя поняла сразу же, когда фигурка львенка, вместо того чтобы чинно передвинуться на два поля вперед и там остановиться, рванулась прямо в ее ряды и сожрала пешку.

– Ты куда?! Ты чего?! – возмутилась Варя. – Думаешь, я совсем уж чайник, совсем уж ничего не понимаю в шахматах!

Одно дело – чуть-чуть подыграть балованному мальчишке, да ей бы и подыгрывать не пришлось, она только элементарные правила знает, но терпеть откровенную наглость – нет уж, не дождется! Но дело оказалось не в наглости.

– Это же лев, – растолковал Павлик. – Он при всем желании не может ходить, как пешка. Рванулся из засады на свою добычу, разогнался, прыгнул – и готово! Если в игре есть слон и есть конь – почему не может быть льва? Он у нас давно уже постоянная фигура и ходит по своим правилам. Прыгает на сколько хотите полей вперед, но только вперед. Запомнили?

– Ну ладно, – пробормотала Варя.

Она заметила среди своих черных фигур симпатичного бегемотика в поварском колпаке. Профессия, конечно, у него мирная, но сейчас она тоже придумает, как его использовать в военных целях… Однако прыгать бегемоты не умеют, ломиться, давя своих, нельзя, и Варя пока выставила его на передние позиции, чтобы следующим ходом протаранить армию Павлика. Но противная акула на водных лыжах налетела и бегемота сожрала – Варя только заморгала. Так она за одну минуту с пустой доской останется! Марина и Пал Палыч с азартом наблюдали за сражением, которое становилось нешуточным.

Варя нахмурилась. Великолепным щелчком сбила с доски собственную пешку – та полетела под шкаф. Ничего, при ремонте отыщется! Или при генеральной уборке. Потом еще пару пешек. И заменила их дракончиком, пингвином и лягушкой – присмотрев их в коробке для «съеденных» фигур. Усилив таким образом армию, подняла в воздух дракона – захлопали перепончатые крылья – и обрушилась на Павликова слона.

– Это моя авиация, – хладнокровно пояснила она. – Видишь, дракону под силу справиться со слоном. И не вздумай наслать на него какого-нибудь жалкого кролика – вмиг спалит, он у меня огнедышащий.

Павлик зааплодировал и в восторге завалился на ковер.

– Ура! Вы по-настоящему играете, не как другие взрослые! Другие только злятся или хотят скорее отделаться!

– Это какие еще другие? – заинтересовалась Варя. Здесь, значит, всех гостей проверяют на вшивость?

– Майор Фольц всегда проигрывает и всегда сердится! Дядя Алик тоже проигрывает и возмущается, что у него разряд по шахматам, – перечислял Павлик. – Дядя Георгий сразу вынимает какой-нибудь подарок, когда я начинаю к нему приставать. Он ими заранее запасается, когда к нам идет. А дядя Боря, который доктор, любит наши шахматы, только он в Москву переехал…

– Так вы собираетесь, как раньше? – повернулась Варя к Медведеву, услышав знакомые имена одноклассников.

– Еще как, – подтвердил Павлик-младший и очередным ходом вернул Варино внимание к доске.

Через минуту он выиграл, и во второй раз тоже.

– А теперь, – вмешался Медведев-старший, – пойдем покажем Варе витражи!

Варя прыснула.

– В «Незнайке в Солнечном городе», – объяснила она, – архитектор Кубик, кажется, все время хотел показать Незнайке, Кнопочке и Пестренькому какие-то необыкновенные дома архитектора Арбузика. И все время им что-то мешало! То они сначала на швейную фабрику попали, потом еще куда-то.

– В Солнечный парк! – подсказала Марина. – Где шахматные автоматы! С ними бы Павлику сыграть, а не Незнайке! А потом сразу ветрогоны начались.

– А до этого инженер Клепка таскал их еще по всяким фабрикам – где книжки делают, мебель, телевизоры? А бедный Кубик все спрашивал: а когда же дома Арбузика?

Пока Варя с Мариной вспоминали последовательность событий в любимой книжке, из прихожей прибыл Павлик, держа в одной руке пакет, а вынутую из него папку с матерчатыми завязками – в другой.

– А это что? А посмотреть можно?

Тут уже ему было сделано замечание строгим голосом насчет чужих вещей, но Варя махнула рукой:

– Это не чужие, это мои… Вынимай, если интересно. Только осторожно, они там хрупкие.

Но Павлику оказалось это не очень интересным, а вот Марина так и прилипла к Вариным листам.

– Картины из цветов? А как их делают? А это что будет? А правда, что из этих трав варили приворотное зелье? Разве чистотел и одуванчик – колдовские? Вот не знала… И обыкновенная рябина? И обыкновенный лютик? Вот это да! А вы только картину хотели составить – а сам напиток не собирались варить?

Ответы требовались подробные, и Варя отвечала, и про зелье, что его все равно нельзя было варить, потому что она упустила время и не смогла собрать молочай и чернобыльник. Редкостную аралию раздобыла, в чьем-то саду выпросила, а паршивый сорняк пропустила, думала, с ним всегда успеется – и вот осталась без молочая. И еще жемчужницу не нашла, уже без нее собиралась начать. Но все казалось, что еще чего-то недостает, какого-то важного, центрального элемента, на котором строилась бы композиция…

– А у меня есть в саду! – обрадовалась Марина. – Есть жемчужница! Это многолетник такой, да? Мелкие белые корзиночки? Хотите посмотреть?

И они переместились в сад. Павлик-старший обреченно вздохнул и пошел к себе, поняв, что витражи Арбузика до темноты показать не успеет.

* * *

К жемчужницам они продвигались медленно, потому что Варя то и дело останавливалась – то у тонкоствольных акаций с резными перистыми листьями, которые – подумать только! – с наступлением темноты складывались и засыпали, то перед цветником, который представлял собой лабиринт, большой и затейливый. Павлик с Рольдом носились по нему, а когда оказывались в тупике, то просто перемахивали на соседнюю дорожку. Марина поглядывала на них, но без особой тревоги: должно быть, все в доме давно смирились с тем, что эти двое – стихийное бедствие.