Читать книгу Качели - Татьяна Кузьмина - Страница 20

Ее отец лежал на кровати. Худой скелет, обтянутый кожей, немощный, с посеревшим лицом и ввалившимися глазами. Таким она нашла его всего через месяц после того, как в очередной раз гостила тут у родителей. Четвертую стадию рака определили очень поздно, и химиотерапия не помогла. После полугодовой борьбы и лечения ее отец сдался.

Что-то сжалось в ее сердце, и слезы приготовились хлынуть из глаз. Как же так? Ведь ему всего пятьдесят шесть лет и он только начал по-настоящему жить. Жить без выпивки, без агрессии похмелья, без постоянных ссор с матерью, а с ясным умом и радостями обычного человека. Но это произошло слишком поздно, и счастливое время длилось всего лишь пару лет. Но мама и этому была рада. Она простила все и была счастлива, а Аня… не могла.

Старшая дочь приехала ухаживать за больным отцом и каждый день проводила все время около его постели, читая книги, рассказывая разные истории из жизни или просто молча лежа рядом. Она все это делала, а в памяти возникали образы из прошлого. Пьяный отец засыпает в кресле, пьяный отец сидит в ванной в мокрой форме, пьяный отец… Аня пытается прогнать эти образы и начинает рассказывать родителю что-нибудь веселое, переламывая в очередной раз себя.

Уже прошло дней двадцать с приезда дочери. Ане каждый день хотелось начать разговор. О том, что отравило ей детство. О том, что сломало, убило, изменило что-то в ней. Но она никак не могла начать. Ей было как-то… неудобно.

Прошло еще двадцать дней, и отец уже не говорил, почти не ел и в основном либо спал, либо лежал с закрытыми глазами. Аня понимала, что это конец, и как-то раз, лежа рядом с ним, она сказала ему все, но не так, как хотела – с обидой и горечью, а просто сказала, что прощает его. Может быть, было уже поздно, а может, отцу было уже все равно, а может, ему всегда было все равно. Он не отреагировал на слова дочери, а Ане не стало легче.

Средних размеров комната. Вдоль стены – диван, на котором сидит сама Аня, только лет пятнадцать назад. Рядом Настя с полными слез глазами смотрит перед собой. Справа от дивана – кресло, напротив которого стоит телевизор. Возле кресла – окно, на подоконнике лежит телефон, из динамика звучит «Лунная соната». Полная луна своим холодным белым светом слегка озаряет комнату. Свечи, расставленные в углах комнаты, чуть лучше помогают видеть очертания предметов.

В середине комнаты – четыре деревянные табуретки, на которых стоит большой деревянный гроб. В нем лежит Анин отец. Он умер вчера, шестого числа. Протянул руки вверх, как будто хотел кого-то обнять там, наверху, пошевелил губами, прощаясь с этим миром или здороваясь с тем, другим, испустил последнее дыхание и умер.

Сестры в то время не было. Отец ее очень любил и, кажется, специально умер тогда, когда она ехала на вокзал встречать тетю, приехавшую попрощаться с умирающим. Как бы защитил свою маленькую от картины, которая стоит перед Аней каждый день с того момента.

Похороны будут через два дня, и покойнику положено лежать дома, пока его душа летает рядом, прощаясь с родными людьми, местами и миром.

Аня и Настя сидят, держась за руки, и вспоминают истории, связанные с отцом. Это веселые истории, в которых папа смешил, разыгрывал их, что-то рассказывал. Такое ведь тоже было. Просто надо приложить усилие и покопаться в памяти. Память укладывает хорошие воспоминания ровным слоем, и он гармонично сливается с другими положительными воспоминаниями. Плохие же воспоминания, угловатые, шероховатые, с открытыми ранами, все еще кровоточащими, лежат на поверхности, скидывая с себя все остальные.

Отец лежит в своем лучшем праздничном черном костюме. Аня отчетливо помнит его худое лицо, измученное болезнью. Длинный нос стал еще длиннее. Глаза впали. Кожа посерела и обтянула выдающиеся скулы. Выражение лица – строгое, но смиренное и спокойное. Он принял свою долю, пересмотрел свою жизнь, понял и простил, попросил прощения у матери и ушел, оставив всех родных с их собственным багажом воспоминаний о нем.

Анин отец в последние дни своей жизни попросил, чтобы, пока он будет лежать дома перед похоронами, играла «Лунная соната». Ане казалось очень жутким и неестественным, что человек знает, что сегодня он здоров и ничего в его организме не говорит о сбоях, кроме смертельного приговора врача, а завтра что-то страшное начнет поедать его изнутри, и через неделю или максимум месяц от живого существа останется ходячий скелет, который еще через несколько недель умрет. Анин отец был здоровым человеком, если не учитывать постоянную пьянку.

Он был обычным государственным служащим с бесконечными проверками подвластных ему территорий и отчетов начальству. Метр девяносто пять, хорошо сложенный, он выделялся из толпы других служак. Большие аккуратные усы украшали его лицо.

Аня никогда не видела отца без усов, только на своих детских фотографиях. Отец держит ее на руках, в глазах – любовь. Один и тот же орлиный нос, овал лица, рот. Аня была очень похожа на своего родителя внешне. Мать очень любила своего мужа и Аню, ведь она была зеркальным его отражением. Если бы не эта пьянка, у них в семье все было бы по-другому. Может быть, они и не сидели бы сейчас с сестрой около гроба, слушая треск свечей и «Лунную сонату».

Аня отгоняет от себя эти мысли, но они, как гадюки, заползают ей в голову. Копошась, они разрывают немного зажившие душевные раны от бесконечных пьяных и агрессивных сцен. Чувство беспомощности маленькой девочки, которая росла в постоянном страхе и боли, в переживаниях за мать, за сестру, за себя.

Аня помнит, как ей хотелось, чтобы мать ушла от отца куда-нибудь. Лишь бы не видеть стеклянных отупевших от пьянки глаз, лишь бы не слышать ругани. Господи…

Четверо мужчин подняли гроб. Они напряглись под его тяжестью, на их лбах появилась испарина. Еще двое поспешили на помощь. Казалось, в гробу несут не человека, а его дела, поступки, воспоминания, мысли, переживания, раскаяния и просьбы о прощении. Весь тот груз, который он накопил за свою жизнь.

Аня смотрит, а слезы давят ей грудь. Ее взгляд коснулся табуреток, и она увидела на каждой из них – где-то на ножке, где-то на торце, на сиденье – цифру шесть, день смерти отца. «Как странно, – подумала Аня, – словно этот день давно уже был прописан в книге жизни, и ничего нельзя было изменить или отсрочить».

Когда гроб выносили из дома, свет в коридоре стал мигать. Аня подумала, что это отец дает о себе знать. Это его последний прощальный знак им в стенах дома.

Вскоре мама с сестрой переехали в новую квартиру в другом районе города, а Аня уехала обратно к мужу в другую страну. Они перевернули новую страницу своей жизни, где их было уже трое – она, мама и сестра.

Слезы текли по Аниным глазам. Всю ее била мелкая дрожь.

– Что с тобой?

Аня невидящим взглядом уставилась на луну. Казалось, это она задает вопрос.

– Тебе плохо? – донеслось громче и откуда-то сбоку.

Аня очнулась. Повернулась в сторону, откуда раздавался голос, и увидела Александра, едва различимого в тусклом свете луны.

– Ты в порядке? – спросил Саша.

– Да, – смахнув слезы, ответила Аня. – Что-то попало в глаз.

– Ясно. Слушай, пойдем танцевать. Или еще вина?

– Хочу спать, если честно. У меня была чертовски тяжелая неделя на работе. Прости, что компания из меня сегодня не очень.

– Ничего страшного. Я понимаю. Пойдем найдем нашу сладкую парочку.

– Какой ужас! Я и забыла про Алину! Она, наверное, обыскалась меня уже! Пойдем скорее! – испуганно сказала Аня.

– На твоем месте я бы не переживал. Она в отличных руках!

– Твои слова меня пугают еще больше. Этот твой усач наверняка еще тот ловелас!

– Не такой уж он распутник, как ты думаешь, – рассмеялся Саша и, взяв Аню за руку, повел обратно в мир жизни.