Читать книгу Путь пешки. 7. Петля - Татьяна Лемеш - Страница 4

Сашка не пришел ни ночью, ни утром и я полноценно выспалась. Проснувшись, я увидела рядом разглядывающего меня Алана. Судя по звукам и запахам, Зара давно уже встала и готовила свои коронные лепешки из грубой самодельной муки. Солнце сквозь окошко заливало весь домик приятным совсем летним светом. Здесь физически чувствовалась атмосфера тихого счастья и умиротворения. Заметив, что я проснулась, Алан посмотрел мне в глаза и ласково погладил по щеке:

– Доброе утро, Танечка! А я вот все валяюсь…

– Доброе утро, Алан! А когда вставать-то будешь?

– Скоро, милая, скоро… Я и сам этого жду-не дождусь. Повреждение было не таким уж серьезным, но мышцы нижнего пресса тоже …разрезаны, поэтому нужно быть осторожным и действовать постепенно, как бы тяжело мне это ни давалось. Но я уделяю много внимания своему восстановлению, ты не сомневайся!

Я усмехнулась и потянувшись, поцеловала его в нос:

– Выздоравливай быстрее! Нам всем тебя очень не хватает. Тем более, мы же скоро …уйдем.

Алан простонал:

– Я думаю об этом целыми днями!

Я ободряюще сжала его руку и уселась на край печки. Зара занималась лепешками и приветливо мне улыбнулась. Здесь же, на скамье у стола, стояла корзинка с Александром и Далилой – они уже не спали и все дергали друг друга за носы и ручки.

Внезапно раздался стук в дверь. Алан за моей спиной дернулся, но смог только привстать на локте, а Зара вытерла руки и пошла открывать дверь. Раздался голос Спартака:

– Доброе утро, Зара! Таня у вас?

В дом спустились Турка и Спартак. Турка сегодня был на удивление весел и сверкал белозубой улыбкой, отвечая на приветствие Зары. Спартак же после приветствия подозрительно молчал. Турка подошел ко мне вплотную и пристально глядя в глаза, вдруг произнес:

– Тчанъя!

Я обомлела и чуть не свалилась с печи. Наверное, выглядела я при этом очень смешно, потому что Турка расхохотался, придержал меня и затолкал обратно. Потом заглянул к Алану и произнес:

– Аган!

И обернувшись к Заре:

– Зага!

Алан рассмеялся:

– Все-таки не утерпел? Но получается у тебя хорошо, просто нужна тренировка. А ну-ка покажи!

Турка с готовностью открыл рот и Алан принялся там что-то рассматривать:

– Потрясающе! Так быстро… Да, самим бы нам такого никогда не добиться!

Я начала приходить в себя:

– Но как?! Как это возможно? У него же нет половины языка!

Алан улыбнулся:

– У него не было половины языка. Когда мы оказались в куполе, на следующее утро после моего общения с Гедеоном, наколовшись обезболивающим, я провел Турке нехитрую операцию – просто срезал верхний, давно заживший слой волокон. Как ты знаешь, язык – это сплошная чувствительная мышечная ткань с миллионами нервных окончаний. А как раз в это время ко мне зашел Апрель с расспросами обо мне, о вас и портале. Ну, ты понимаешь, о чем я… Так вот, он предложил свою помощь в деле быстрейшего восстановления Туркиного языка. Так как у меня перед глазами все еще были волшебным образом зажившие костяшки Сашиной руки – то я и согласился. В виде эксперимента.

– Но как?!

– А вот так. Рукой. Эксперимент оказался очень удачным – скорость регенерации после стимуляции нашими синими друзьями выросла в десятки раз и вот сейчас, после одиннадцати дней упорных тренировок и регулярных процедур, Туркин язык приобрел почти нормальные размеры и подвижность, так что можно надеяться на полное восстановление к моменту вашего …ухода. Самое поразительное, что восстанавливаются не только двигательные функции, а и тактильные, осязательные и Турка опять, после такого длительного перерыва может чувствовать вкус еды, особенно сладкой, которую мы ощущаем кончиком языка. Ну и главное, конечно, что теперь он опять сможет разговаривать!

Я наконец спустилась с печки и схватила Турку за плечи:

– Так вот что у тебя за тайные дела с синими! Ну хитрецы! Поздравляю!

Турка широко и радостно улыбался – пожалуй, за все время нашего знакомства я видела у него такую улыбку считанное количество раз. А Зара, не очень-то отвлекаясь на выражения восторгов, думала все больше о насущном и впихнула Турке очередной завернутый в лепешку гостинец. Турка блаженно принюхался, улыбнулся ей и сказал: «Спасибо!» А я все не могла успокоиться:

– А Олег-то знает?

Турка привычно покачал головой, а потом все же произнес:

– Нэтч.

– А уж как Олеся обрадуется!

Турка просиял пуще прежнего. Я спросила:

– А где Сашка?

Спартак наконец подал голос:

– Он… придет позже. Пошли к тебе в домик, я все расскажу тебе …там.

Я хмыкнула – по-видимому, Спартак не хотел при всех обсуждать Сашкины похождения с Апрелем.

– Ладно, пошли. Спасибо вам, Алан и Зара! Спасибо за все! И …за это тоже! – добавила я, увидев, что Зара протягивает нам целое лукошко с едой.

Спартак печально оглянулся:

– Вы не переживайте, Саша жив и здоров. И …я зайду к тебе позже, Алан!

– Зачем? Ты опять?! Спартак, я тебе бесконечно благодарен, но я не могу забирать у ребенка его жизненные силы!

– Алан, я ведь могу …дозировать. Я у тебя в неоплатном долгу, много за что…

– Спасибо, Спартак. Хорошо, я буду ждать тебя.

***

Турка побежал удивлять Олега, а мы со Спартаком пошли в наш пустой домик. Действительно, за двое суток он остыл и я почувствовала благодарность к приютившим меня людям – иначе эта ночь была бы совсем другой. Мы быстренько растопили печь, благо дров у нас было немеряно. Потом уселись на скамейку и я вперила в мальчика насмешливый взгляд:

– Ну, рассказывай.

Спартак собрался с духом и начал:

– Ты зря смеешься, дело не в этом! Вернее, не только в этом. Вчера, когда они пошли с тем странным подземным – он очень многое рассказал им. Рассказал и даже доказал. Мне толком никто ничего не говорил, но я немножко подслушал, когда Апрель, вернувшись, повел всех братьев в нашу общую комнату и делился новостями. Я услышал только начало, а потом они меня обнаружили и выгнали. Из того, что я услышал – выяснилось, что мы вовсе и не люди, а какие-то чудовища с нечеловеческими способностями! И наша жизнь намного длиннее обычной, и вообще… Дальше я не слышал, но чувствовал, что творится с Апрелем – там, внутри… Саша тоже сидел со мной в коридоре и обнимал меня за плечи. Я не мог читать его мысли, но общее настроение… И все ладонь свою разглядывал – а у него еще днем на ней кожа ободрана. А тут как раз Апрель выходит, взял его ладонь и рассматривает. А Саша и спрашивает: «Хочешь, я сегодня здесь останусь?» Апрель кивнул и они ушли. А потом вижу, Ефим бежит им наперерез и о своей чакре спрашивает. Ну, Апрель ему махнул назад рукой – иди, мол, туда. А там остальные выходят и Январь в том числе. Ну, они с Ефимом разговорились и он тоже …в куполе остался. А я долго не мог заснуть, так Март увидел, взял и усыпил меня. А утром к нам Турка со своим языком пришел и я с ним сюда и убежал.

Я взяла его детскую ручку. Он уже ходил без повязки, и только багровое кольцо вокруг большого пальца напоминало о страшных событиях. Я видела, как напуган этот малыш, ведь нет никого, кто бы его утешил. Я поцеловала его пальчик и прошептала:

– Бедный ты мой, бедный! Апреля Сашка …утешает, Январю для этой цели нужен Ефим… А как же ты?

Он глубоко задышал, потом подвинулся ко мне ближе, крепко обнял своими маленькими ручками и горячо, глядя в глаза, произнес:

– А мне нужна ты!

Я прижала его колючую голову к груди, тоже крепко обняла и ласково гладила – и по плечам, и по голове, и по худенькой спинке. Спартак начал всхлипывать, а потом расплакался…

***

Сашка вернулся неожиданно, как обманутый муж из командировки. Он рывком отворил дверь и ввалился в дом – замерзший, в покрытом инеем меховом плаще, от дыхания на шерстинках у лица образовался пар и замерз небольшими сосульками. На скуле четко виднелся след удара, позже будет синяк… Он оглядел нас со Спартаком и опешил. Мальчик в это время уже не плакал, а просто ко мне прижимался. Сашка удивленно протянул:

– А где Ефим?

Я встала и подозрительно прищурилась:

– А что это ты у меня под кроватью его ищешь?

– А его здесь не было?

– Представь себе – нет.

– М-да? Ну ладно, родная, извини.

Мне не хотелось продолжать этот разговор при ребенке и я согласно кивнула. Сашка разделся и блаженно оперся о печку.

Спартак засуетился:

– Ну ладно, Таня, я пойду. Люди, приютившие меня здесь, очень добры ко мне. Я разговаривал вчера с братьями и мы решили, что в холодное время года я буду жить в куполе и учиться …ну, много чему. Но при желании смогу и выходить из него. А вот в теплое время года я буду жить здесь, в деревне, узнавать жизнь людей и посильно в ней участвовать.

Сашка усмехнулся:

– На каникулы, да? А сейчас ты чего …из графика выбиваешься?

– В смысле – почему я здесь? Я хотел бы побольше быть с …вами, пока вы не ушли!

– Понял. Ты прости, брат, Ефим достал меня в лесу!

Спартак мягко взмахнул ресницами:

– Я понимаю, Саша. Я все понимаю и не держу на тебя обиды. Ладно, я пойду, не буду вам мешать.

И Спартак вышел на улицу.

***

Сашка закрыл за ним дверь на засов, с облегчением вздохнул, опять сел и протянул мне руки. Я уселась ему на колени и спросила:

– А в чем дело? Ты что это в тирана комнатного превращаешься? Опять в реке был? Я думала, ты от Апреля вернешься умиротворенным и радостным, как Ефим вчера…

При моих последних словах Сашка ощутимо напрягся:

– Опять Ефим? Везде Ефим, его мать!

Ого, как все серьезно! Я заглянула Сашке в глаза:

– Саш, ты чего? Что-то случилось?

– Да Ефим этот твой – ох и достал он меня! И в лесу, и в куполе!

– Во-первых – почему мой, а во-вторых – может, расскажешь?

Какое-то время Сашка пристально смотрел мне в глаза, все пытаясь там высмотреть следы измены. Я в очередной раз порадовалась, что тот сон таковым и остался. Сашка опять глубоко вздохнул и продолжил:

– Не твой, говоришь? Вы что, совсем меня за дурачка держите?! Думаешь, я не вижу – какими взглядами вы друг друга охаживаете? Ну ладно, к взглядам придираться – занятие неблагодарное…

Хорошо, расскажу. Ночевал я, как ты, наверное, от малыша уже знаешь – с Апрелем, в атриуме. Ему вчера ох как туго пришлось, потом расскажу, сейчас у меня настроение не то, слишком …напряженное. Так вот, все хорошо у нас было, пока в один прекрасный момент не приспичило мне в бассейн сходить. Ну, знаешь, «как мёд – так и ложкой»? Залез, плыву на спине, на звезды смотрю, млею. И вдруг чувствую – что-то не то, какой-то напряг. Вижу – силуэт темный, сидит кто-то на бортике и на меня пялится. И не Апрель, потому как силуэт с волосами. Меня это все так задело, я сделал вид, что не заметил, а потом нырнул поглубже – ты же знаешь, ныряю я неплохо – возле него торпедой вынырнул, двумя руками за волосы схватил и в воду сбросил. Ну и притопил маленько, чтобы меньше сопротивлялся. А вода-то в бассейне темная, а местами и наверху тень от деревьев. Так вот, я его в воде на свет вытаскиваю, смотрю – Ефим собственной персоной!

Я его, конечно, отпустил, спрашиваю: «Че пялишься и вообще – что ты тут делаешь?» А он рассердился, что я его притапливал! Ты же не знаешь – а он еще тогда все напрягался, когда я их с Аланом плавать учил! Ну вот неприятно человеку признавать хоть в чем-то чужое превосходство! Но я же не кичился тем, что плаваю лучше, я же его научить хотел! Из лучших побуждений, кстати… И научил же – он ведь парень понятливый, да еще и физически развит замечательно…

В общем, начал он на меня орать: «Что, я и посидеть тут спокойно не имею права? Я здесь за тем же, что и ты!» Он с Январем где-то в комнатах отдыхал, правда не знаю, почему он такой неуспокоенный явился… Орал-орал, а сам помельче выходит, чтобы крепче на ногах стоять. И я тоже выхожу и злюсь, в первую очередь на себя – ну а что, действительно, он такого уж сделал?! Иду и молчу, думаю, как бы извиниться …понейтральней. А он возьми и ляпни: «Да я бы на твоем месте с Тани ночи напролет не слезал, а ты торчишь тут! Ни себе, ни людям!» Ну, я не выдержал – говорю же, меня давно уже эти ваши взгляды напрягают, еще с тех пор, как вы из купола сбежали.

Ну и ударил я его, он меня в ответ и понеслось… А Ефим, я тебе скажу – не салага и не Ставр, он же верткий, ловкий и проворный, в общем – достойный противник. Так что завелись мы с ним не на шутку. А он и доволен – тоже, видно, накопилось. И подзуживает меня: «Нравится мне ее родинка на правой груди, очень заводит.» А я в таком состоянии вообще ничего не соображаю, уже утром понял, что это он тебя у Алана на столе разглядывал. А тогда я совсем разошелся, закинул его обратно в бассейн. А он вывернулся и отметелил меня не на шутку, это сейчас, под одеждой, не очень-то видно. Но чувствуется… В общем, бились мы долго, оба уже устали.

В какой-то момент смотрю – а Апрель у бассейна стоит, обнаженный в лунном свете, но не вмешивается, руки на груди сложил и просто наблюдает. А мы запыхались, морды в крови, опять на сушу вылезли и стоим, не знаем, что и делать – мириться еще не готовы, а драться уже мочи нет… Ефим Апреля заметил, криво так ухмыляется: «И за что они тебя все так любят?!» Я ему отвечаю: «Дурак ты, Ефим, тебя дома такая девушка ждет – я ее бюст как вспоминаю, так у меня и сейчас привстает!» Пришла его очередь злиться и на меня кидаться. А я тоже не сдавался – я хоть и не лесной ниндзя, и последние годы амебную жизнь вел, но ты же знаешь, какие у меня детство и юность были…. В общем, начали мы вторую серию, хотя сил уже ни у него, ни у меня… вот. Потом смотрю – рядом с Апрелем его кореш стоит, одетый, Январь. Апрель, видимо, позвал его, как вчера тот гном научил. Смотрели они на нас, смотрели – а потом синхронно так подходят. Я стою, не понимаю – чего они хотят-то? А Ефим ладони выставил, кричит на Января: «Убери руки!» Но они все равно подошли, Апрель мне руку на лицо положил, ладонью на переносицу, пальцы немного напряг, а я раз – и отключился…

Прихожу я в себя – давно уже утро, Апрель рядом лежит, задумчиво так на деревья смотрит. Услышал, что я проснулся, давай улыбаться…

Я как ночь вспомнил: «А где Ефим?» Он отвечает: «Не знаю, может в деревню вернулся, а может где-то здесь с Январем отдыхает. Ты на него не обижайся, ему просто неприятно, что тебя и Таня и я любим, а его – нет. Январь ведь с ним время проводил, чтобы расслабить его и порадовать, он же с ним не связан, как я с тобой. Видимо, вчера Ефим это понял – потому и обиделся.» Я опешил, спрашиваю: «Так что, это у Ефима теперь невзаимная любовь к вашему Январю нарисовалась?» Он рассмеялся: «Нет, не переживай, ему просто обидно, я ведь увидел бы, будь там что-то серьезное…» Я, пользуясь моментом, спрашиваю: «А к Тане у него что?» А он ресницами так взмахнул: «А у него к ней луч.» Я спрашиваю: «Ну а у Тани?» А он спокойно так: «У нее тоже.» Я вскочил, давай одежду искать, сюда собираться. А он сидит и улыбается. Я ему: «Ну что ты, не понимаешь, что ли?» А он опять на меня, как на несмышленыша, смотрит и говорит: «Не бойся, она устоит.» Вот так вот – утешил, называется!

Я быстренько оделся и сюда побежал. Я ведь не знал, что Спартак тебя предупредит, думал ты тут волнуешься, да и вообще…

В общем, часть вторая – иду я по лесу, приближаюсь к переправе. Подхожу – а на плоту, уже на противоположной стороне – сидит Ефим и с милой такой улыбочкой мне ручкой машет. А веревки нет! Я давай материться, орать, а он плот на тот берег выволок, еще раз ручкой помахал и в деревню пошел! Я побежал к старой переправе, где раньше от солдат плоты прятали. И на одном и переплыл, прямо руками и греб, руки замерзли до онемения! Потому и искал его у тебя под кроватью. Понимаешь?

Я с улыбкой обняла Сашку – у меня вся эта история ничего, кроме смеха, не вызвала. Он с радостью ответил на объятие и поволок меня на печь…