Читать книгу Путь пешки. 1. Начало - Татьяна Лемеш - Страница 9

Несмотря на быстро темнеющее небо, мы с Домкой успешно пробирались к мерцающему вдали огоньку. Они развели костер на той самой полянке, где мы делали привал днем. Идти было легко: во-первых – уже не пекло солнце, а во-вторых – мы уже знали дорогу. Подойдя достаточно близко, я в нерешительности остановилась, чего-то вдруг застеснявшись. Не так-то легко идти к малознакомым людям и просить у них приюта, тем более, у них даже нет никакой причины мне симпатизировать.

Уже совсем стемнело, но в свете костра я могла хорошо их рассмотреть. Турка сидел лицом ко мне и что-то вытачивал ножом из веточки, судя по всему – очередную стрелу. Недалеко от него в полутьме виднелась Олеся – она что-то искала в полотняном мешке при этом скудном освещении. Боком ко мне, сложив руки на груди, стоял кареглазый, смотрел в огонь и о чем-то сосредоточенно думал. Временами он улыбался, будто вспоминая что-то забавное, а временами наоборот – сжимал губы и углы его челюстей в этот момент заострялись, придавая лицу злое и жестокое выражение. В такие моменты он выглядел вдвое старше. От костра поднимался аппетитный запах жареного мяса и Домка в нетерпении шагнул вперед. Услышав треск сминаемых веточек, все заметно напряглись. Кареглазый настороженно обернулся в нашу сторону, но увидев – кто это, расплылся в улыбке:

– А, это ты… Проходи, не стесняйся.

Мне было очень непривычно такое снисходительное обращение, и я еще чувствовала себя неловко после нашего предыдущего разговора. Но я собралась с духом и с независимым видом подошла ближе:

– Спасибо за приглашение! – я церемонно кивнула кареглазому, проходя мимо него поближе к костру – Привет всем, это опять я. Пустите на огонек? В лесу самой как-то скучно и неуютно. Кстати, меня зовут Таня, а это Доминик, он же Домка.

– Будем знакомы, Таня. Меня зовут Олег. – с улыбкой ответил кареглазый. Казалось, его смешит моя манера поведения и он с трудом держит себя в руках.

Я выжидающе посмотрела на девушку. Я знала ее имя, но ждала, когда же она сама представится. Повисла долгая тяжелая пауза, во время которой Олеся постоянно переводила взгляд с Олега на меня. Турка равнодушно строгал свои стрелы.

В конце концов, Олеся еле слышно пролепетала:

– Меня зовут Олеся.

То ли она боялась чужих людей в принципе, то ли стеснялась именно меня – непонятно. А Турка стойко молчал. Странная, однако, компания…

– Турка не говорит, но все хорошо слышит и прекрасно соображает – пояснил Олег, предвосхищая мои вопросы. Да уж, его присутствие значительно упрощает мне жизнь. Я села у костра слева от него, а за мной примостился Домка.

Я заметила, что багажа у моих новых приятелей прибавилось. На земле валялись баулы из грубой мешковины, а чуть дальше – мохнатые тряпки, чьи-то шкуры. Похоже, Олеся с Туркой ходили не только за водой.

– Итак, чем же мы будем потчевать наших гостей? Кабанчика еще предстоит дождаться, пока можем лишь предложить перекусить. – Олег, протянув руку, взял один из мешков, развязал его и жестом фокусника стал доставать оттуда продукты. – Хлеб, яблоки, творог и ммм… – достав какую-то зелень, он блаженно принюхался – укроп! Чего желаете, наша умудренная годами и опытом почтенная мадам?

Я решила все же извиниться:

– Олег, ну пожалуйста, прекрати кривляться! Извини за то, что я тебе там наговорила. Я потом подумала и поняла, что ты во всем прав. Прости меня и давай будем без шутовства и на «ты», как и до того разговора. Хорошо?

Он смотрел на меня с такой радостью и улыбался так заразительно, что я не выдержала и тоже расплылась в улыбке.

– Ну как – мир? – и я протянула ему руку для пожатия в символическом жесте примирения.

– Мир, Таня, мир – я хочу его не меньше тебя.

Моя рука продолжала одиноко висеть в воздухе. Я с недоумением посмотрела на Олега. Тяжело вздохнув, он ответил:

– Мне приходится напоминать, что я дал обещание не дотрагиваться до тебя без крайней на то нужды.

Я вмиг помрачнела от этого лицемерия и отдернула руку – ведь он прекрасно знает, что вовсе не рукопожатия я имела в виду, когда он давал обещания.

И в этот момент громкий, заливистый хохот раздался с другой стороны костра. Оказывается – смеялся Турка. Вот уж немой так немой!

– Но ты же говорил, что он немой! Я думала, у него что-то с голосовыми связками, а тут такой хохот! – с недоумением обратилась я к почему-то покрасневшему Олегу.

– Нет, Татьяна, со связками у него все в порядке – он может смеяться, наверное, может и плакать, иногда он даже напевает какой-то мотивчик… У него просто нет языка.

– Как это нет языка?

– Вот нет и все тут, отрезали ему язык.

– Кто?

– Этого я не знаю. А что нет языка – знаю, потому что его остатки он мне показывал.

– Ужас какой! И давно это случилось?

– Ну как тебе сказать… Когда я встретил своих друзей, Турка уже был нем, причем, наверное, давно – раны не было, все уже срослось. Да и ничего ужасного здесь нет. Просто язык примерно вдвое короче и немного другой формы. Жаль только, что говорить он не может.

– А почему вообще «Турка»? У турок, насколько я знаю, совсем другой тип лица и вообще…

– Как я понял – так его прозвала Олеся. Ну, «басурманин, иностранец» – для нее это все Турка. Сейчас его все так зовут. А настоящего имени, похоже, никто из нас и не знает…

Да уж, вот так история! Мне в моей мирной жизни с такими ужасами сталкиваться не приходилось. Мелькнула мысль попросить Турку показать язык, но тут же исчезла. Я вообще плохо переношу всяческие увечья, есть у меня какая-то брезгливость – даже вид гладкой и давно заросшей кожей культи руки, которую мне как-то довелось видеть – вызывает сильнейшее отвращение. При виде Туркиного языка меня наверняка бы перекосило, а несчастный парень мог бы на это обидеться. Хотя, несчастным он и не выглядит. Олег говорит, что это с ним давно случилось – наверное, привык. Давно… Во время разговора я успела забыть о том, что со мной произошло, что здесь понятие «давно» имеет совсем другое значение. Но ведь…

– Олег, а я вот не пойму – ты говорил, что вы ищете выход десятилетия – это как понимать? Ты здесь ходил сопливым карапузом и уже искал выход?

Он фыркнул:

– Конечно, нет! Я попал сюда в девятнадцать лет, и здесь провел около восемнадцати лет.

Я только испуганно моргала:

– Так что, тебе под сорок на самом деле? Но как же это возможно? Ты же явно и с бритвой еще не знаком! У тебя же вон растет три волосины в два ряда… Ты же выглядишь на двадцать с копейками!

Он криво усмехнулся:

– Я же рассказывал тебе о замедленных процессах. Точнее спросишь у Учителя, но насколько я понимаю – скорость старения в пять-семь раз меньше.

Я недоверчиво скривилась. Олег продолжал:

– Твое право – верить мне или нет. Но у нас нет причин тебя обманывать.

– А вы, Олеся и Турка? Тоже старперы на самом деле?

Так как они не пожелали со мной разговаривать, то за них ответил Олег:

– Олеся здесь немногим больше, чем я… Года на три дольше. А вот Турка – даже не знаю. Но как я понимаю – он тут появился чуть ли не первым. Точнее тебе скажет старик.

Я даже опешила от неожиданности – так это они здесь все намного старше меня? От осознания этого мне стало как-то не по себе, и я поспешила сменить тему:

– Как вы так без календаря и без часов живете? Совсем никак время не отмеряете? – для меня стало приятной неожиданностью то, что я произнесла это спокойно, без паники, слез и истерик. Видно – начинаю привыкать…

– Много раз мы пытались это сделать, хотя особого смысла в этом и нет. Когда нужно начинать готовиться к зиме – мы понимаем и так, по похолоданию и по изменениям в окружающей природе. Беда в том, что Олеся с Туркой совсем безграмотны, а возлагать на одного человека такую задачу – дело ненадежное. Но, если тебя это так интересует, то есть один человек, мы зовем его Учителем – так вот он ведет какой-то свой календарь, и ведет уже давно.

Я остолбенела:

– Как это – безграмотны?

Олег усмехнулся:

– Да очень просто – в их время грамотность была мало кому доступна. Но им и так неплохо живется.

– Что значит – в их время?!

– А я тебе не сказал? Мы все здесь из разных времен. Турка вообще из древних, Олеся – не очень… Ну, если сравнивать со мной. Некоторые из одного времени, например я и Ефим. Ты с ними всеми потом познакомишься. Что касается меня – то я попал сюда из тысяча восемьсот двадцатого года от Рождества Христова.

От таких откровений я просто выпала в осадок. Я отказывалась верить в то, о чем говорит этот сорокалетний парень. Глядя на мою ошарашенную физиономию, Олег с кривой ухмылкой смотрел мне в глаза и похоже, читал мои мысли.

Мне стало стыдно, очень стыдно… Мы ведь теперь в одной лодке, они взялись во всем мне помогать, хотя вовсе и не обязаны были! Могли бы бросить меня, или вообще не подходить с самого начала, а издали наблюдать, как я схожу с ума от неизвестности и отчаяния. Какая сейчас, по большому счету, разница – кто из какого года или века пришел?! У нас одна беда и одна цель – вернуться назад!

Олег, видимо, уловил искреннее раскаяние и благодарность в моих глазах, так как сменил гнев на милость и просто, даже как-то по-домашнему, сказал:

– Да ладно, чего уж там. Забудь. Ужинать будешь?

Мысль о еде, как о чем-то понятном и знакомом, вернула мне расположение духа и уверенность в себе.

– Да. Не откажусь. Я ведь с утра ничего не ела, да и Домка тоже.

– В таком случае давай приступим, пока еще хоть что-нибудь осталось – Олег с улыбкой указал на Олесю и Турку, которые, не дожидаясь нас, уже вовсю жевали несчастного поросенка. Да уж, пока мы беседовали о времени – они его даром не теряли.

– Извини, посуды у нас сейчас нет, но если ты голодна – я думаю, это неважно. Как гостья, выбирай себе лучший из оставшихся кусков.

– Спасибо, но я… вегетарианка.

Удивленно вскинутые брови, широко распахнутые глаза, приоткрытый рот и пауза.

– Э… То есть ты не ешь мясо, рыбу и яйца. Так? Уж в этом отношении ничего не изменилось?

– Да, ты прав, у тебя неплохие познания о вегетарианстве!

– Моя мать была вегетарианкой.

– А-а.

Тут я заметила, что невозмутимо жующий до этих пор Турка смотрит на меня с явным неодобрением, будто прожигая угольно-черными глазами. Мне стало как-то не по себе, и я даже перешла на шепот, обращаясь к Олегу:

– Чего это он так, а? У него персональная непереносимость вегетарианцев?

– Нет, просто доступная для нас еда – это мясо, рыба, ягоды и грибы. Мясо – самая доступная. Турка действительно хороший охотник. Я ему и в подметки не гожусь, хотя тоже уже имею кое-какие навыки. Зато рыбу я ловлю неплохо, может даже не хуже, чем он. Руками. Так вот, все это рыбно-мясное изобилие мы потом вымениваем в деревне на хлеб, овощи и молоко. То есть, получается – каравай хлеба для нас ценнее, чем целая туша дичи. Тем более что за хлебом нужно идти в деревню, а дичь убил – и ужин готов.

Ну вот, как все перевернуто с ног на голову! Мое вегетарианство никому и никогда не доставляло проблем, так как копеечные крупы, овощи и фрукты, иногда молочка – не идут ни в какое сравнение с дороговизной и сложностью приготовления мяса. Не говоря уже об этическом аспекте… В моем, нормальном мире. А здесь – все наоборот!

– Извини, я не знала. Ну… Тогда я не буду есть. – я уже готова была расплакаться.

– Да ладно, не будь такой категоричной! Так что же тебе предложить из имеющегося?

– Ты что-то говорил насчет творога и хлеба. И яблок…

– На вот, держи. Не подумай, что нам жалко этой еды – при этом Олег бросил предостерегающий взгляд на Турку, хотя как немой может возразить? – В это время года охота не составляет труда, так что уже завтра в деревне мы можем выменять еще еды.

Все это было произнесено, по-моему, не столько для меня, сколько для успокоения Турки. Ну что ж, я думаю – они и сами разберутся…

Хлеб был немного черствым и очень грубого помола, причем какого-то непривычного вкуса, но полежав немного у костра, сразу обрел мягкость и ароматность. Зато завернутый во влажную тряпицу творог превзошел все мои ожидания – мягкий, сочный, нежный и почти не кислый. Хотя мне пришлось есть его руками. Яблочки же оказались так себе – видимо, какой-то дикий сорт. Укропа я съела всего одну веточку, так как его вообще было немного, а я не могла забыть, с каким наслаждением Олег его нюхал и как торжественно мне его представлял. Наверное, он тоже для них ценен. Удовольствие от еды портили только сверлящие голову тревожные мысли – чем же я буду кормить Домку? Мясо они уже почти все съели, а ведь я, узнав, что для них это самый доступный продукт – задумала накормить пса именно им.

– Спасибо огромное, было очень-очень вкусно! – совершенно искренне провозгласила я, закончив трапезу. Я действительно проголодалась за сегодня, очень уж трудный был день – так что ужин показался мне райской пищей.

– Не за что, будь здорова. Ты мало ешь. Не обижайся, что я так бесцеремонно заглядываю тебе в рот. Просто пока ты ела – я соображал, что же предложить тебе утром, если сейчас ничего не останется. И вообще, мы здесь на многое смотрим проще, таковы обстоятельства.

– Я не обижаюсь. И вообще, ты очень заботлив как для едва знакомого человека. Спасибо тебе за это. Можно чуть-чуть воды?

Олег протянул мне свою жуткую флягу и немного смущенно ответил:

– Это обычное гостеприимство, не стоит благодарности.

Ой ли? Обычное гостеприимство? Пребывая после еды в самом благодушном настроении, мне вдруг показалось, что я этому кареглазому парню нравлюсь. Я с улыбкой разглядывала Олега, а он делал вид, что не замечает этого и стойко смотрел в огонь. От моих лирических размышлений и от гаданий – то ли это костер дает такой отблеск на кожу Олега, то ли он опять покраснел – меня отвлек тяжелый, горестный вздох Домки, вздох полного разочарования в жизни. Таким образом он напоминал о себе, вроде бы ненавязчиво – так как с детства знал, что порядочная собака не должна попрошайничать. Но после этих вздохов я почувствовала себя последней сволочью – сижу тут, наелась, напилась, чуть ли не флиртовать собралась – а псу даже воды не налила. Олег с участием спросил:

– А чем ты его обычно кормишь?

– Ну, по-разному… Говяжьи субпродукты покупаю. Каши, сухой корм, иногда и хлеб, молоко… А сейчас… Кстати, а куда вы денете кости от вашего поросенка?

– Турка их потом закапывает, чтоб не привлекать хищников.

– Но он их еще не закопал?

– Не знаю. Турка, друг мой, а где кости?

Турка мотнул головой куда-то назад, а Олеся предъявила мне большое плоское блюдо с костями, в том числе и с обгрызенной головой многострадального поросенка.

– О, вот это дело! Спасибо. Домушка будет очень рад. И блюдо весьма кстати – я все гадала, куда же налить собаке воды.

Домка, конечно, очень обрадовался костям, хотя я и знала, что этого будет маловато. Да и блюдо с низенькими бортиками – мало в него влезет воды.

– Кстати, а кто потрошил эту зверюшку?

– Турка.

– Ну и где потроха?

– Глубоко в земле. Нельзя привлекать волков.

– А где точно – сможешь показать?

Олег перевел взгляд на Турку, тот страдальчески возвел глаза к небу, но встал и махнул мне рукой – мол, иди за мной. Олеся взялась светить нам подожженной у костра веткой. Турка поднял палку, которой он, похоже, и закапывал потроха – очень уж она подходила для этого по форме – и тоскливо ткнул ею в землю.

Я так расценила его взгляд: «Если ты, противная капризная девчонка, хочешь накормить этими потрохами свою прожорливую собаку – то сама бери и копай». Ну что ж, так и быть. С милой улыбочкой я забрала у него палку и принялась рыть землю. Похоже, он этого не ожидал, так как с оторопелым видом наблюдал за моей работой. А я разошлась вовсю! Палкой, как киркой, я разбивала землю, хотя разбивать там было нечего – земля мягкая и рыхлая, а потом босыми ступнями и руками выгребала ее. Я чувствовала себя кладоискателем, при свете факела пытающимся отрыть клад. Я делала это уже из принципа – не для Домкиной еды, а назло этому надменному Турке. И тут мне в голову пришла блестящая идея:

– Домка, ко мне! Ищи! Ищи!

И дальше все пошло как по маслу. Менее чем через минуту Домка откопал искомое и принялся с упоением его жевать. Как все просто! Я думаю, очень многие собаки любят рыть землю, просто огромными лапами это получается быстрее.

Турка стоял напротив меня и пристально смотрел мне в глаза. Может потому, что он не мог говорить, а может – по другой причине, но его взгляд показался мне очень выразительным. При свете Олесиного факела его глаза пугали бездонной чернотой, но все же я нашла в их глубине улыбку и улыбнулась в ответ. Я оказалась права, и ответная улыбка не замедлила появиться и на его губах. Более того, Турка протянул мне руку в знак примирения. Наверняка он, как и я, чувствовал нашу взаимную неприязнь друг к другу еще с момента знакомства – еще бы, ведь он чуть не пристрелил мою собаку! И вот теперь он предлагал мне мир. Как все-таки красит искренняя улыбка человека!

– На руки сольешь? – я продемонстрировала ему свои руки кладоискателя.

С каким-то тихим хихиканьем он полил мне на руки, после чего я с удовольствием крепко пожала ему руку.