Читать книгу (Не)чужой ребенок - Татьяна Линг - Страница 2

Два месяца спустя

Марина

Пробегаю глазами по диагнозу. Боже, его даже не выговорить. С содроганием произношу вслух страшный вопрос:

– Это л-лечится?

Эльвира Матвеевна, заведующая детской больницей при университете, тяжело вздыхает. В глазах, спрятанных за очками в толстой роговой оправе, мелькает вся моя жизнь. Неужели нет?

– Ну вы же понимаете, никто не даст гарантий, но то, что мы выявили у Саши это заболевание в ранней стадии, может сыграть на руку.

Я вся превращаюсь в слух, мысленно торопя врача говорить быстрее и одновременно молчать, не озвучивать страшное. Мысли мечутся, ком подкатывает к горлу, мешая дышать. Боюсь услышать, сколько осталось жить моему брату.

– Вот только лечение заграничное и очень дорогое. – Заметив, что моя рука дернулась к горлу, Эльвира Матвеевна торопится продолжить: – У нас есть соглашение о сотрудничестве с другими больницами, где занимаются такими детками.

Она недолго роется в бумажных завалах на столе, а после протягивает мне яркий буклет. Невидящими глазами смотрю на красивые картинки, обещающие счастливое и светлое будущее без боли и смерти.

– Израиль и Германия в настоящее время готовы предоставить все необходимое. Вам необходимо всего три укола.

Три укола. Всего. Звучит не так страшно.

– Каждый из которых стоит полтора миллиона рублей.

Сердце ухает вниз. Четыре с половиной миллиона! Откуда они у меня? Я работаю в магазине у подруги, продавая «бренды» из Китая. Иногда подрабатываю официанткой. Даже если попрошу у подруги, у нее таких денег нет. Можно попробовать сходить в банк. Все-таки квартира, залог и все такое. Ну и остается слабая надежда на маму.

– Как скоро ему необходимо быть в клинике?

– Как можно скорее, – твердо говорит Эльвира Матвеевна. – Вы же понимаете, нельзя затягивать с лечением. Состояние может ухудшиться, и тогда…

– Понимаю. Я найду деньги. – Я должна!

– Уверены? – В голосе врача звучит сомнение.

– Чего бы мне этого не стоило! Когда они нужны?

– Предоплата в один миллион рублей через неделю, до того как я переведу Сашеньку в другую клинику. А остальное по мере проведения лечения в течение года.

– Хорошо, тогда оформляйте документы.

На негнущихся ногах выхожу из кабинета и направляюсь в детское отделение. Ничего не соображаю, двигаюсь на автомате, а в голове набатом звучат слова: «Четыре с половиной миллиона, четыре с половиной миллиона, четыре с поло…»

Сашка играет с мальчиком в машинки. Нельзя пугать его, дать понять, что что-то не в порядке. Он у меня чувствительный. Присаживаюсь в уголке, делаю дыхательную гимнастику, натягиваю на лицо улыбку. Вот так, уже лучше.

– Малиска! – улыбается во весь рот братик, когда наконец замечает меня, примостившуюся на детский стульчик позади играющих.

Обнимаю его и вдыхаю запах. Такой сладкий и такой успокаивающий. Проглатываю слезы и заставляю себя спросить:

– Ну как ты тут?

– Атлисна. Иглаю. А это Эдик, – знакомит меня Сашка со своим новым другом. – Он тоже болел, но доктор говолит, что его завтла выпишут. – Видно, что братику обидно, что друг скоро уедет, а ему надо будет остаться.

– А у меня есть для тебя секретик, – маню его пальчиком ближе к себе.

– Какой?

Он доверчиво залезает мне на колени и утыкается в щеку. Замечаю, что ему снова нехорошо. В последнее время это происходит все чаще и чаще. Эдик не ждет друга и переключается на игру с другими детьми, оставив Сашкину машинку валяться в одиночестве

– Эльвира Матвеевна сказала, что и мы скоро сможем вернуться домой.

О том, что к этому моменту самого дома может и не быть, я, разумеется, не говорю. Главное, было бы с кем, а куда вернуться я найду! Смотрю в Сашкины карие глаза, как в свои собственные, и понимаю, что не могу его подвести. Особенно после того, как вижу, что он радуется, квело, но все же.

– Я спать хочу, – сообщает он мне.

– Поспи на моих руках. Хорошо?

Сашка кивает и закрывает глаза, а я тихо напеваю колыбельную про серого волчка. Только в моей колыбельной он не кусает за бочок, а целует маленького мальчика и охраняет его сон.

– Давайте я его в кроватку отнесу, – подходит нянечка, когда замечает, что Сашка крепко спит.

– Нет, – сопротивляюсь. Знаю, что. Проснувшись и не увидев меня, брат расплачется. Да что там, мне и самой плакать хочется навзрыд.

– Ему скоро на процедуры, – убедительно говорит нянечка, и приходится уступить. Да и обед мой скоро закончится.

С трудом доползаю до автобусной остановки, а там уже начинаю рыдать. Люди подходят, смотрят, но мне все равно. Плевать, что они обо мне думают, на все плевать, кроме Сашки. Пытаюсь успокоиться, набираю маме. Сейчас в Италии должно быть раннее утро, надеюсь, не разбужу.

– Алло? – По голосу понимаю, что все-таки разбудила, и мама недовольна.

– Мам, привет, это я.

– А, доча… Говори.

– Я насчет Сашки звоню, – не удается подавить всхлип. – Ему поставили диагноз.

– Ну наконец! – Недовольство в голосе не исчезает.– Ну и что там?

Я кое-как по слогам произношу название его заболевания. В трубке повисает пауза.

– Мам, это лечится, – стараюсь успокоить я мать. Или себя? Не знаю. – Только вот лечение, мам… – снова всхлипываю. – Оно нереально дорогое. Три укола и каждый стоит полтора миллиона рублей. Миллион нужен уже через неделю.

Связь обрывается, и я слышу короткие гудки.

– Мам? Мама?

Пытаюсь снова набрать ее, но каждый раз звонок срывается. Наверное, погода ухудшилась и интернет отказывается работать. Но без мамы мне не найти такую сумму.

Подходит автобус, приходится совладать с чувствами и отправиться на поиски денег. Отпрашиваюсь с работы, забегаю домой, быстро запихиваю в папку все документы и справки, что у меня есть, и несусь в банк. Деньги нужны срочно! А бумажная волокита обычно затягивается.

Оператор банка долго и придирчиво рассматривает мои документы.

– Сколько вам надо? – еще раз переспрашивает.

– Четыре с половиной миллиона рублей, – цежу уже на грани истерики, вцепившись руками в сумку. Алина, так написано на ее бейджике, мило улыбается:

– Подождите секундочку.

Она поднимается и проходит к старшему менеджеру, сидящему за прозрачной перегородкой личного закутка-кабинета. Что-то затараторила, тыча пальцем в мою сторону, но я так и не смогла понять по их выражению лица, какой ответ они мне готовят. Совещание не продлилось долго, с такой же прилепленной к лицу улыбкой мне сообщают:

– Простите, Марина Владимировна, мы вынуждены вам отказать.

– А может, вы посмотрите еще раз? У меня есть квартира. Двухкомнатная, недалеко от центра города. – Доля в квартире, но мама наверняка не будет против заложить ее, подумала про себя.

– Еще раз прошу прощения, – дежурно улыбается работница банка и нажимает на кнопку, чтобы вызвать следующего клиента. Это конец.