Читать книгу Предупреждает не только Минздрав - Татьяна Луганцева - Страница 5

Клавдия Ильинична Колобкова промокнула уголки глаз бумажной салфеткой, хоть слёз и не было.

– Вот мы и похоронили нашу Зинаиду Макаровну. Царство ей небесное… – Она немного помолчала и неожиданно произнесла: – Так сказать, из хрустального гроба да в деревянный.

Яна вздрогнула, но ничего не ответила.

– А потом, буквально через месяц еще и с папой Карло беда приключилась, – продолжила тем временем пожилая актриса.

– С кем? – подняла брови Цветкова.

– С папой Карло! То есть с артистом, который его играл. Он недавно пришёл к нам в театр. Его выгнали за пьянство и прогулы из Ярославского драматического театра.

– А ваш театр подобрал, значит? – уточнила Яна.

– Ох, не знаешь ты многого… Юра Шатунов… Упокой Господи его душу… – вздохнула Клавдия Ильинична.

– Кто-кто? А при чем тут солист «Ласкового мая»?

– Юра Шатунов – это ярославский артист. Он просто однофамилец, и имя у него тоже Юрий. У нас даже забавный случай вышел, когда Юра умер. Корреспондент местной газеты так и написал: «В Театре Юного зрителя – траур. Умер солист «Ласкового мая» Юрий Шатунов». Мол, сейчас некогда популярный певец оказался не у дел и подрабатывал в театре, играя в детских спектаклях, – засмеялась Клавдия Ильинична.

Яна покосилась на пожилую актрису. Ей эта история забавной не показалась, но она тоже попыталась улыбнуться.

– А что случилось-то с этим Шатуновым?

– Шел спектакль… По ходу действия на сцене появился столяр Джузеппе, который зашел к своему другу шарманщику Карло. Шарманщик сидел на полу, привалившись к стене, а в руках держал полено. «Привет, – сказал Джузеппе. – Вижу, что ты задумал смастерить куклу. Ну и как? Получается?» Шарманщик должен был что-то ответить, но он молчал и не двигался. Джузеппе подошел к нему и тронул за плечо. Тот повалился набок. В первую секунду Джузеппе подумал, что Шатунов спит, накануне они вместе гуляли на одном дне рождения…

– Не надо ничего объяснять, я понимаю.

– Ну так вот, Джузеппе, то есть артист Иван Голубев, вытащил полено из рук папы Карло, надеясь таким образом его разбудить, и говорит: «Какое хорошее полено! Что ты из него хочешь сделать?» И тут Юра, сам как полено, повалился на бок. Ну а дальше… – Клавдия Ильинична махнула рукой, давая понять, что не может подобрать слова.

– Так у вас что, две смерти прямо на сцене? – удивилась Цветкова.

– Именно! С интервалом в месяц… Вся труппа в ужасе!

– А от чего умерли?

– У обоих сердечный приступ. Не криминал… Так, по крайней мере, говорят. Но слухи между артистами разные ходят, – туманно ответила Клавдия Ильинична.

– Думаете, их убили? – ахнула Яна.

– Ну, а ты как думаешь?

– Да я ничего не думаю, я спрашиваю: что говорят-то?

– Что в театре вновь появился призрак, он-то всех и убивает.

Яна ждала, что Клавдия Ильинична сейчас опять рассмеется и скажет, что пошутила, но этого не произошло.

– Как в фильме «Призрак оперы»? – проявила интеллект Цветкова.

– Да, только там призрак – симпатичный мужчина. У нас за такого артистки бы передрались. Но я говорю о настоящем призраке, о потустороннем зле! – округлила глаза Клавдия Ильинична. – Правда, его никто не видел, но в театре явно происходит что-то кошмарное.

– Два сердечных приступа подряд… – кивнула Яна. – Это неспроста.

– У нас же гастроли намечались, а теперь они срываются…

– Почему срываются?

– Ты вообще меня слушаешь?! – выдержав мхатовскую паузу, произнесла Клавдия Ильинична. – Двое актёров выведены из строя. А к нам, знаешь ли, очередь из желающих устроиться в театр не стоит. Конька-Горбунка некому играть… – Клавдия Ильинична огляделась по сторонам и для пущей убедительности понизила голос: – Нехватка у нас актёров и актрис… А второго состава вообще нет.

Яна уставилась на свой идеальный маникюр, пытаясь понять, что именно от нее надо Колобковой, ведь дама приехала в Москву не просто так.

– Клавдия Ильинична, я очень далека от театральных проблем вообще, а от проблем вашего театра тем более, поэтому прошу сказать мне прямо: что вам нужно?

– Так твоя мать запретила мне открывать тебе карты! Она так и сказала: сначала максимально запудри Яне мозги и только потом нанеси точечный удар. Иначе ты сразу откажешься. Актриса я, может быть, и неплохая, но вот стратег из меня никакой… – виновато похлопала накладными ресницами Колобкова.

Яна испытала двоякое чувство. С одной стороны, она чётко понимала, что ее пытаются вовлечь во что-то не очень приятное и ей совсем не нужное. С другой – она не могла резко сказать «нет» пожилой женщине, которую знала с детства. Как минимум Яна должна была ее выслушать, хотя уже понимала: если понадобится ее помощь, она не сможет отказать.

– Ладно, стратег, рассказывайте чистую правду. Что именно от меня требуется? – улыбнулась она Колобковой.

– На самом деле, Яночка, дела в театре совсем плохи. И раньше такое бывало, но в последний момент мы всегда находили какие-то варианты. Да и ты однажды помогла нам. А сейчас мы оказались в шаге от полной катастрофы. Коллектив у нас пожилой, реквизит приходит в негодность. Зрители в основном ходят по праздникам и в выходные, а в будни в зале пусто. Денег нет ни на зарплату нормальную, ни на ремонт… Штукатурка со стен осыпается, крыша течёт, вентиляция не работает – в зале духотища. В буфете тараканы из всех щелей – вывести эту мерзость невозможно. В общем, катимся в пропасть. И вот наметились гастроли – наша единственная надежда хоть как-то удержаться на плаву.

– Вот и прекрасно. А в чём проблема-то? – не понимала Яна.

– Так срываются же гастроли! Ты меня слушаешь? – заявила Клавдия Ильинична и сердито поджала губы.

Яна почувствовала, что от напряжения у нее пот выступил на лбу. Непросто было вести диалог с властной актрисой. Смертельно захотелось выпить.

– Так из-за чего срываются? Из-за двух актёров?

Колобкова тяжело вздохнула:

– Актёры-то ведущие были. На них весь репертуар держался. Молодежи в театре нет и не предвидется – кому охота в очередь собачьи ноги играть? А играть-то нужно! Не могла бы ты нам помочь, детка? Весь наш коллектив тебя умоляет: помоги, Яночка!

– И как вы себе это представляете? Где я – зубной врач, а где столяр Джузеппе?

– О, дорогая, у нас в театре и кино играют и снимаются не только врачи, но и посудомойки и полотёры, которые двух слов связать не могут. Всё дело в протекции и хороших знакомствах.

– А у меня есть хорошие знакомые?

– Послушай, детка, на самом деле гастроли отменили. Театр, который нас пригласил с пятью спектаклями, изменил решение и прислал отказ. Просто убил всю нашу труппу наповал. Растоптал, уничтожил… В труппе одни немолодые люди, сил у нас маловато, помоги нам, Яночка, ведь ты же настоящий талант.

– Я?!

– Да, ты, дорогая. В тебе творческого потенциала на целый батальон хватит. Выручай, детка!

– И как вы себе это представляете?

– Да очень просто. Главное ввязаться в бой, а там как-нибудь выкрутимся.

– Это Наполеон Бонапарт сказал.

– И я говорю. Ну, давай, детка, соглашайся! Дело, конечно, необычное, но ведь привлекательное, не так ли?

Яна покачала головой.

– Вы меня просто с толку сбили. У меня были совсем другие планы. Даже не знаю, что вам и сказать…

– Яночка, скажи «да»! Помоги моему родному коллективу! Век не забуду.

– Однажды у меня уже был печальный опыт…

– Первый блин всегда комом, зато дальше пойдут такие, что просто объедение!

– Умеете вы, Клавдия Ильинична, уговаривать.

– Этого у меня не отнимешь… К тому же есть одно обстоятельство… – Колобкова выдержала театральную паузу.

Цветкова заинтересовалась:

– Интересно, какое-такое обстоятельство?

– Да замечательное, честное слово! Режиссер театра, отказавший нам в гастролях, твой хороший знакомый.

– Вот как? И кто это?

– Наум Тихонович Кульбак, – торжественно ответила Клавдия Ильинична.

– Да ладно?! – ахнула Яна. – Да, помню, что он уехал в Москву, поступил в театральный. Но как дальше сложилась его жизнь, не знала.

Яна с Наумом училась в одном классе. Она старалась быть примерной девочкой, а вот Наум был хулиганом и всё время ее задирал. Дёргал за косы, пихался-щипался, бил ранцем, дразнил, ножки подставлял. Короче, отрывался на Янке по полной. А в девятом классе признался, что всё это делал от большой любви к Яне и влюблён в нее по уши. Цветкова его отвергла. Честно говоря, Наум ей никогда не нравился и даже был неприятен.

– Так, значит, стал режиссёром… – протянула она. – Решил поддержать земляков, а потом кинул. Узнаю Наума. Это его фирменный стиль. Кидала!

– Да что ты говоришь, Яна! Это когда было-то… Сейчас вы взрослые люди. Он мог измениться за это время. Попроси за нас, а? – умоляюще подняла на нее глаза Клавдия Ильинична.

– Ага, изменился… Вижу, как изменился. Горбатого только могила исправит, – вздохнула Яна и посмотрела на часы – стенания мадам Колобковой ей порядком поднадоели. – Где находится этот театр, в каком городе?

– Так это… В Санкт-Петербурге, – ответила Клавдия Ильинична. – Господин Кульбак работает в городе на Неве. Я так на тебя надеюсь, мы все надеемся… – Внезапно она замолчала и внимательно посмотрела на Яну. – А что ты так побледнела?

При упоминании Северной Пальмиры Цветкова действительно побледнела. В этом городе жил Мартин, ее любовь. Она всеми силами пыталась его забыть, но безрезультатно. В народе говорят: «Время лечит», но Цветковой лучше не становилось.

– Что-то воздуха не хватает, – пробормотала Яна и встала. – Питер – мой любимый город. Я как о нем слышу, так сразу дыхание перехватывает, – соврала она.

– Да, волшебный город, великолепный и очень загадочный. Мосты, белые ночи, туманы над Финским заливом… и только от тебя зависит, будут у нас там гастроли или нет. Поговори с Наумом, пожалуйста! – снова завела свою песню Клавдия Ильинична.

Яна вздохнула. В последнее время у нее с Питером была только одна ассоциация – ее любимый мужчина. Он жил в центре города со своей матерью Стефанией Сергеевной и женой Анастасией. Яна делала всё, чтобы никогда с ним не встретиться и не тревожить незаживающую рану в сердце, а судьба словно нарочно подталкивала ее к нему.

– Яна? Ты о чём задумалась? – Клавдия Ильинична ждала решения.

– Питер – город большой, надеюсь, что я его там не встречу, – ответила Цветкова.

– Кого не встретишь? – не поняла Колобкова.

Яна очнулась.

– Простите, это я о своём. Не обращайте внимания. Давайте телефон Наума, вспомним школьные годы чудесные…