Читать книгу Приоткрытая дверь - Татьяна Мастрюкова - Страница 8

Кажется, мне уже снились сны, когда на кровать что-то упало. Я вздрогнула, просыпаясь, и обнаружила, что не упало, а село.

Села.

Люля сидела в ногах кровати и молча смотрела на меня. Дверь в коридор была открыта, там горел свет.

– Что такое? – недовольно спросила я, приподнимаясь на локте. – Сколько времени?

– Где-то час ночи. Спи, спи спокойно. – Тетя заботливо поправила мне одеяло.

Очень мило, сначала разбудить, а потом уговаривать спокойно заснуть!

– Все в порядке, все в порядке. Спи спокойно, – вдруг послышался из коридора тихий мужской голос.

Вот этого я никак не ожидала!

Вытаращилась на дверь, а там, похоже, Алексей! На ночь остался!

Раньше я не замечала, какой он, оказывается, высокий. Потолки у нас под три метра, а Алексей занимал полностью дверной проем, загораживая почти весь свет из коридора, из-за чего казался только черным силуэтом в рамке двери. Еще больший объем Алексею придавал длинный халат, который он на себя напялил. Я такого не припоминала у нас. С собой, что ли, принес?

Удивительно!

– Да и так все в порядке, блин! – возмутилась я окончательно. – Идите давайте, спать не мешайте!

Поскольку Алексей не уходил, рукой ему помахала: мол, катись. Что за манеры?

Люля тоже повернулась к кормильцу нашему, а потом опять ко мне и очень странно на меня посмотрела.

– Все, идите уже! Я спать хочу!

Демонстративно завернувшись в одеяло, я даже немного всхрапнула, прямо как бабушка.

Тетя Юля еще немного посидела со мной, потом вздохнула и вышла.

Алексей так и стоял, загораживая проход, и я даже думала, что не выпустит Люлю, но он все же отступил куда-то в сторону, и дверь закрылась.

– Странные! – Я пожала плечами и быстро отрубилась.

Утром, когда я встала, из бабушкиной комнаты раздавались преувеличенно бодрые голоса ведущих очередного ток-шоу. На кухне звякала посуда.

Старинная тяжелая бронзовая люстра с витыми лапами, с растительным орнаментом, с четырьмя круглыми матовыми плафонами висела на надежном железном крюке ровно посередине потолка в гостиной. Совсем в детстве мне представлялось, что этот крюк сняли с башенного крана, настолько он внушительно и надежно выглядел (да и являлся таковым). Даже когда соседи сверху устраивали пляски, как рассказывала мама, тряслось все, кроме люстры. Ну и трамвай тоже никак на нее не действовал.

И вот теперь этот символ надежности тихонько поворачивался по кругу, словно ярмарочная карусель. Полный оборот медленно по часовой стрелке, пауза и следующий оборот против часовой стрелки.

Я смотрела на люстру как завороженная. Сначала даже показалось, что это у меня голова кружится, ведь такого никак не могло быть! Я еще поняла бы, если бы был сильный сквозняк. В конце концов, ничто не вечно. Поток воздуха вполне мог вертеть люстру. Одно только но – никакого сквозняка я не ощущала.

А потом в какой-то момент люстра вновь незыблемо застыла.

Наверняка мне все привиделось. Просто не могло быть иначе, правда?

Помня, что Алексей остался на ночь, а значит, в пижаме не разгуляешься, я быстренько переоделась и пошла выяснять отношения. Люля на кухне, бездумно таращась на стену, пила кофе.

– Что это было? – едва поздоровавшись, требовательно спросила я тетку.

– Что? – томно проговорила она.

– Вы зачем оба приперлись? Ночью? Совершенно не стоило этого делать.

– Почему оба?

– Это у тебя надо спросить почему. Вы что, поссорились?

– Не понимаю тебя. Кто с кем приперся и кто с кем поссорился? – Тетка даже чашку отставила.

– Да с Алексеем же твоим! Меня зачем в это вмешивать? Зачетный у него халат, кстати.

Тетя Юля посмотрела на меня как на идиотку. Криво улыбнулась.

– Вообще тебя не понимаю. Какой халат? Ни с кем я не ссорилась.

– А ночью… Разве он ушел?

– Настя, Алексей вчера поехал к себе домой или куда там еще. Я не интересовалась. А ты ночью кричала, маму звала. Бабушка, конечно, ничего не слышит, вот я тебя и побежала спасать. Разбудила меня криками своими. Я тебя успокоила и дальше пошла досыпать. Никого не было, кроме нас троих. Ни Алексеев, ни Андреев, ни Александров. Только мы. И на крики твои пришла я одна.

– Ничего я не кричала…

– Рассказывай кому другому, – хмыкнула Люля и снова принялась смаковать свой кофе. Потом бросила на меня быстрый непонятный взгляд и, заметив, что я слежу за ней, добавила: – Насмотрелась своих ужастиков на ночь… Все Санде расскажу про тебя!

И закрылась чашкой, чтобы я не заметила ехидную ухмылочку. Что тут смешного?

Постояв, я пошла в ванную и, умываясь ледяной водой, никак не могла понять, как можно не заметить огромного мужика, который перекрывал собой свет. Да она же почти врезалась в него! Он же разговаривал!

И сон мне снился нормальный, не страшный…

Когда я выбралась из ванной, Люля с бабушкой обсуждали ночное происшествие. Тетя, разумеется, не могла не развить тему с моими галлюцинациями. Я быстренько вмешалась, сообщив свою версию событий. И потребовала объяснить, что за мужчина был у нас ночью. Но Люля не видела его, не слышала и даже не почувствовала. Хотя потом, спустя время, принялась рассказывать, будто бы тогда внезапно ощутила пристальный взгляд в спину, холод и мурашки по спине. Лично я никакого холода и мурашек не помню, и страха тоже, потому что вся сцена была абсолютно обыденной, даже в голову не могло прийти, что тут что-то не так.

– Домовой! – вынесла вердикт бабушка, у которой иногда случались приступы мистицизма (понятно, в кого младшая дочь пошла).

Мы с Люлей переглянулись. Что-то не было до этого у нас никаких домовых.

– Это он к тебе добрый, Настюшка, потому что ты полы помыла. – Бабушка, как всегда, в любой ситуации искала положительные моменты. Но она тут же переключилась на насущное: – Люлечка, жаль, что Алеша ушел. У меня с телевизором что-то случилось, вот бы он посмотрел.

Тетя Юля терпеть не могла, когда кто-то загружал своими проблемами ее или ее приятелей. Так могла поступать только она сама, и исключений не было. Поэтому вместо интересных для меня обсуждений ночного происшествия Люля пустилась в препирательства с матерью.

– С какой стати Алексей должен разбираться в твоем телевизоре? Приедет Павел, все тебе починит. Это его прямая обязанность!

Павел – это мой папа. Дальше я слушать не стала и ушла, для надежности отгородившись от них наушниками с музыкой.

К слову, вечерние проблемы со связью никуда не делись, и страдала не только бабушка с телевизором. Домашний интернет постоянно прыгал, а качал с такой черепашьей скоростью, что я так и осталась без сериалов и роликов.

Тете Юле было фиолетово, работает интернет или нет. Иногда она относилась к нему пренебрежительно, иногда считала главным врагом человечества. В какой-то момент она вдруг начала наводить порчу по фотографии. Или все же лечить? Не помню точно, зато помню, как она активно принялась удаляться из социальных сетей, закрывать доступ к своим профилям и стирать все фотографии со своим лицом. Впрочем, к приятелям-друзьям и родственникам это никак не относилось. Иначе кто бы восхищался Люлиным видом настоящей ведьмы?

С фотографиями – и цифровыми, и бумажными – вообще была особенная суета. Какой-то особой иглой, отобранной у бабушки и подвешенной на особую шерстяную нитку, тетка колдовала над снимками, пытаясь узнать прошлое и будущее.

Обнаружилось, что через фотографию можно украсть душу, поэтому Люля категорически запретила мне выкладывать наши физиономии в Инстаграм и даже отругала за какой-то фильтр, где можно было старить свое лицо.

Я посмеялась, вспомнив, что в «Симпсонах» была такая серия, про кражу души через фотографию, они там еще еретика на костре сжигали. Но тетя Юля совершенно серьезно прервала меня:

– «Симпсоны» – это, конечно, прекрасно, но есть исследование ученых, которые смогли считать ауру с изображения человека и даже изменить ее!

– Британские ученые, конечно? – напрасно пыталась я превратить все в шутку.

Но Люля, уже переманившая на свою сторону бабушку, не унималась. Мама после разговора со своей младшей сестрой просто запретила мне выкладывать фотографии с собственным изображением в интернет, но объяснила это безопасностью.

– Вот будет тебе восемнадцать, тогда и делай что хочешь. Как я! – обычная Люлина присказка в ответ на все подряд. Она думает, что это отличное утешение.

Обиднее всего, что они хором принялись запрещать мне выкладывать свои фотки, хотя отлично знали, что я и раньше не выкладывала и сниматься не люблю, поскольку в какой-то момент увидела, что стала совершенно нефотогеничной. Даже из чувства противоречия, назло, я не смогла найти ни одного приличного снимка…