Читать книгу Болотница - Татьяна Мастрюкова - Страница 8

Как здорово, что на каникулах можно валяться в постели сколько угодно, и никто тебя не подгоняет вставать! Я проснулась поздно, по привычке полистала старые чаты в телефоне, потом по второму разу прочла старые литературные журналы, и, наконец, пошлёпала на кухню.

Мама ещё спала. Я мимоходом заглянула к ней в спальню, посмотрела, как она ровно дышит во сне, и тихонько, стараясь её не будить, сделала себе омлет с чаем. Потом нарезала бутербродов, прихватила бутылку с водой, и пошла валяться на солнце, перечитывать привезённые с собой книги и разгадывать кроссворды в найденных в сарае советских газетах. Последнее удавалось лучше всего, потому что из-за жары меня слегка разморило, и смысл повествования ускользал. Кроссворды же можно было как начать, так и бросить в любом месте без ущерба для смысла.

Когда мне и это занятие надоело, а бутылка с водой опустела, я вышла с участка на улицу.

Анцыбаловка стояла в очень красивом месте. Кругом её обступал лес, сочный, зелёный, и на его фоне даже покинутые дома, обвитые плетьми вьюна, выглядели не так печально. Даже наоборот. Мне почему-то именно так представлялась вилла «Курица», где жила Пеппи Длинныйчулок. Жаль, конечно, что здесь совсем нет никаких детей…

Никого из местных жителей я не встретила, но их присутствие выдавал то дымок над домом, то сохнущее на верёвке, натянутой между деревьями, бельё.

Я подумала, что здесь не так уж и плохо. Можно попробовать узнать в Зелёново, где здесь разжиться книгами, и предаваться безудержному ничегонеделанию, только чтению, чтению и чтению.

Не знаю, сколько прошло времени, когда я, наконец, поняла, что с утра ещё ни разу не поговорила с мамой, а она почему-то до сих пор не забеспокоилась – где я, хотя я ушла, не оставив записки. Хотя, она могла видеть меня из окна, и просто решила немного отдохнуть от моего общества или, наоборот, избавить меня от своего. Но это тоже ненормально. Никогда моя мама от меня отдохнуть не хотела.

– Мааам! – позвала я.

Я точно знала, что она именно в доме, даже не на участке. Не бывало такого, чтобы она не откликнулась, даже если была очень занята.

Мне показалось, что на кухне что-то скрипнуло, половица или табуретка. Испытывая смутную тревогу, непонятно откуда взявшуюся, я, почему-то стараясь производить как можно меньше шума, прокралась к двери на кухню. Ничего необычного в том, что мама находилась на кухне, конечно, не было. Тем страннее было моё ощущение, и оно пугало меня даже больше, чем тишина. Глупость какая-то. Я старалась отогнать неясное волнение и встала на пороге кухни.

Мама сидела за столом, сложив руки на коленях, и ничего не делала. Ну, может, она смотрела в угол между плитой и старым, рассохшимся буфетом. Лица её я не видела, но в этой странной неподвижной позе, в этом ничегонеделании было что-то неестественное. Я понимаю, если бы мама читала – тогда бы это объясняло её молчание, погружённость в себя. Но сейчас…

Может, ей стало плохо? Почему она ничего не делает? Она же всегда что-то делает!

– Мааам? – снова осторожно позвала я, не решаясь почему-то подойти к ней.

Мама медленно, не меняя позы, повернула ко мне лицо. Она улыбалась. Но это была не её улыбка, не мамина. Словно кто-то растянул её губы, но глаза оставались пустыми. Я даже ни разу не видела, чтобы она вообще кому-то так улыбалась. В этом застывшем лице было что-то жуткое, и мне даже пришлось мысленно одёрнуть себя: это же моя мама!

Она молчала и улыбалась. И не моргала. Правда, глаза её, такие добрые, весёлые, сейчас были холодны и пусты, словно она смотрели и не видела меня, но смотрела пристально, механически.

– Мам, ты что, не моргаешь? – я услышала в своём голосе предательский страх.

Мама тут же моргнула. И продолжала молчать и улыбаться. И ничего не делать.

– Я пойду с мальчишками на болото схожу.

Мама медленно кивнула и медленно же, ни говоря ни слова, улыбаясь своей новой жуткой улыбкой, снова отвернула лицо и принялась смотреть в угол.

Я попятилась, стараясь не делать резких движений, изображая, что всё как обычно, но при этом не выпуская маму из виду, а потом что есть духу выскочила из дома, промчалась по дорожке к калитке, пулей вылетела за неё и остановилась, привалившись к забору и глядя на дом. Только сейчас я поняла, что плачу. Меня трясло.

Мама никогда в жизни не разрешила бы мне одной идти на болото. И не было никаких мальчишек, и она это знала. И она бы обязательно поинтересовалась, что за мальчишки и откуда вообще взялись, и пошла бы сначала познакомилась с ними, ненавязчиво разговорила бы их, чтобы понять, стоит ли мне с ними водить знакомство. И, скорее всего, мама пошла бы на болото с нами, из любопытства.