Читать книгу Беременна не по правилам, или Цена одной ошибки - Татьяна Михаль - Страница 5

* * *

И почему я должна встречаться с Ладомирским именно на его территории?

Пыхтела от злости, но отмотать назад своё согласие было уже слишком поздно.

Этот гад специально позвонил мне в семь утра, поставил перед фактом, что встреча сегодня в десять в его офисе, и назвал адрес. Пока я спросонья пыталась сообразить, кто это мне звонит и требует явиться к десяти, он ещё добавил своим властным тоном, что встреча нам обоим необходима, и если я не хочу проблем, то должна обязательно явиться!

Буркнула «хорошо», и на этом разговор был завершён – в трубке послышались частые гудки. И только потом на меня снизошло озарение. Кто бы мог подумать? Я, оказывается, такая дура.

Ладомирский ещё не начал переговоры, а уже пошёл на шантаж.

Теперь вот злилась, с остервенеем чистила зубы и рисовала перед глазами картину, как буду убивать Ладомирского.

Интересно, если распилить человека, много ли крови из него выльется?

Что ж, ладно, схожу в клетку к тигру, посмотрю, как живут нынче богатые циники.

* * *

Когда меня встретил в фойе ультрасовременного офисного здания мужчина со взглядом Цербера, я сразу поняла, что разговор будет не просто сложным, а на грани жизни и смерти.

– Руслан Германович вас уже ждёт, – равнодушным тоном произнёс Цербер.

– Подождёт, – не смогла не съязвить, но мужчина и бровью не повёл, лишь галантно пропустил меня первой в лифт.

Мы поднялись нас на последний этаж высотки, раздалась мелодичная трель, и двери разъехались в стороны.

Я вышла из лифта и огляделась. Роскошный дизайн в другой ситуации вызвал бы моё восхищение вкусом хозяина этого офиса, но именно в этой ситуации я почувствовала лишь глухое раздражение.

Кстати, я намерено приехала на встречу с Ладомирским на сорок минут позже. Пусть радуется уже тому факту, что я вообще приехала.

Цербер проводил меня до приёмной, в которой вежливо общалась по телефону секретарша большого босса. Женщина была в годах, но ухоженная и имела цепкий и жёсткий взгляд. Она быстро оглядела меня, попрощалась со своим оппонентом и, кивнув мне, спросила:

– Вы Жданова Тамара Юрьевна?

– Я, – сказала в ответ, рассматривая обстановку приёмной.

А у Ладомирского, похоже, любовь к искусству. Коридор был увешан картинами известных художников в дорогих современных рамах, и я сомневаюсь, что это копии. В приёмной тоже висели картины.

– Коля, дальше я сама.

Коля-Цербер молчаливо покинул приёмную.

Секретарша нажала на селектор и произнесла:

– Ваша гостья здесь, Руслан Германович.

– Пусть войдёт, – был короткий ответ.

– Руслан Германович вас ожидает, – повторила секретарша и снова осмотрела меня с ног до головы, словно оценивая и размышляя, к какой категории меня отнести.

– Я прекрасно слышала ответ, – произнесла и толкнула дверь, ведущую в кабинет его величества Ладомирского.

Вошла и на мгновение остолбенела, увидев мужчину у панорамного окна в чёрном деловом костюме, в котором он выглядел как Бог…

Ох, неужели я так подумала?

– Доброе утро, Тамара, – вежливо поприветствовал меня мужчина.

Ничего не ответила. Это утро не было для меня добрым.

Ладмирский расстегнул пуговицы своего эксклюзивно пошитого пиджака и сел в гостевое кресло. Указал рукой на кресло напротив.

Он подавлял меня одним своим присутствием. Сердце забилось быстрее. Я посмотрела на его лицо и тут же оказалась в плену чёрных гипнотизирующих глаз в обрамлении густых ресниц.

– Я рад, что вы приехали и теперь здесь, в моём офисе. Мы сможем обстоятельно поговорить.

Злясь на себя, резко ответила:

– Конечно, я здесь, Руслан Германович. Вы ведь не оставили мне выбора.

– Не стоит говорить так категорично, Тамара. И присядьте уже. Вы будете чай, сок или налить воды?

– Воды, – ответила ему и опустилась в кресло, которое оказалось очень удобным. Расположилась в нём и закинула ногу на ногу. Заставила себя смотреть не на Ладомирского, а изучать обстановку его кабинета. Правда, сделать это было не совсем просто – от мужчины исходила аура власти.

– Вода, – раздался его голос у меня за спиной. Я едва не вздрогнула. Приняла протянутый стакан с водой и сделала небольшой глоток.

– Итак, Тамара, – мурчащим тоном произнёс Ладомирский. – У нас с вами сложилась необычная ситуация.

Кивнула. Я ждала, что же он скажет дальше.

Ладомирский не сводил с меня взгляда, я тоже смотрела на него и не собиралась отводить глаза первая, хоть мне и сложно было сохранять спокойствие.

Он ухмыльнулся и подтолкнул ко мне серую папку, которая лежала на разделяющем нас журнальном столе.

– Что это? – спросила у него, покосившись на папку, как на ползучего гада. Нутром чувствовала, что ничего хорошего в ней для меня нет.

– Откройте, Тамара, и посмотрите. От вашего ответа зависит, каким долгим или быстрым будет наш разговор, – с улыбкой победителя произнёс Ладомирский.

Прищурила глаза, нарочито медленно взяла папку и открыла её.

Первым документом оказалось платёжное поручение, в котором были указаны банковские реквизиты компании Ладомирского и мои.

Мои брови натурально взлетели и затерялись в волосах от указанной в платёжке суммы.

Подняла на мужчину взгляд и тихим голосом спросила:

– Вы случайно не ошиблись в сумме с количеством ноликов?

Ладомирский улыбнулся ещё шире, демонстрируя идеальные белые зубы.

– Не ошибся, Тамара. Это ваше вознаграждение.

– Вознаграждение? За что? – решила изобразить дурочку.

Неужели он в самом деле думает, что может купить меня? Вон как довольно улыбается и чувствует себя победителем. Да хоть бы тут было ещё десять нолей – это всего лишь деньги. Ребёнка он не получит.

Ладомирский покачал головой и сказал:

– Взгляните на следующие документы.

Отложила платёжку и с видом заинтересованности взглянула на очередную пакость.

Это был договор, в котором чёрным по белому «зубастые» юристы Ладомирского прописали, кем я являюсь – суррогатной матерью.

«Ах ты, сукин сын!» – хотела воскликнуть и тут же порвать на клочки эти бумажки. Но я сдержалась, натянуто улыбнулась и пролистала договор до конца. На его изучение у меня ушло минут десять. По договору я была обязана отдать своего ребёнка Ладомирскому сразу после родов, добровольно подписать отказ от малыша, никогда не искать встреч и вообще забыть о его существовании.

А ещё это чудовище вписало в договор условия вынашивания МОЕГО ребёнка. Обязательно я должна была пребывать в его доме; питаться по режиму; делать соответствующую гимнастику; проходить обследование и сдавать анализы каждую неделю; выполнять любые требования Ладомирского (хозяина), которые пойдут на пользу ребёнку, и никогда ему не перечить. И прочая чушь.

Подняла взгляд на монстра и елейным голоском пропела:

– Вы забыли кое-что вписать в договор.

Кажется, он удивился. Ещё бы, я была внешне абсолютно спокойна, хотя мысленно уже расчленила Ладомирского на запчасти с особой жестокостью, станцевала на его костях и искупалась в его крови.

– Скажите, чего не хватает, и мои юристы добавят новый пункт.

Улыбнулась ему и произнесла:

– Не хватает пункта, где я должна приносить своему хозяину тапочки в зубах.

Он хмыкнул:

– Очень смешно.

– Неужели? – произнесла я уже чуть угрожающе. – По-моему, этот пункт идеально дополнит рабский договор.

Ладомирский сложил пальцы в замок и поинтересовался:

– Так вы подпишете его?

О! Неужели он и правда так думает?

У меня руки так и чесались вцепиться ему в горло, чтобы придушить!

Я взяла свою сумочку и под напряжённым взглядом Ладомирского открыла её, вынула ручку.

Открыла договор на последней странице, где стояла графа подпись, и снова подняла глаза на мужчину.

Мне показалось – или на его лицо промелькнуло разочарование?

Неважно.

Быстро написала чуть ниже, минуя графу «Подпись», «Иди на хрен!»

Ту же надпись изобразила на втором экземпляре.

Улыбнулась, довольная собой. Сложила документы в папку, положила её на журнальный стол и пальцами толкнула в сторону Ладомирского.

Папка скользнула по глянцевой поверхности дорогого стола и чуть не упала, но мужчина ловко поймал её.

Я поднялась с кресла и, пока он не открыл папку, быстро пошла на выход.

– Прощайте, – насмешливо пропела ему и нажала на ручку двери… Какого чёрта?

Нажала ещё раз и ещё, потом навалилась на дверь плечом. Заело дверь? Не может быть такого.

Обернулась к мужчине и сложила руки на груди.

– Откройте немедленно дверь.

Ладомирский как раз изучал моё художество.

– Здесь я решаю, кто и когда покинет кабинет, – произнёс он ледяным тоном.

Поджала губы – мой явный признак недовольства.

Ладомирский медленно поднялся со своего кресла и приблизился ко мне. Бумаги отшвырнул – белые листы рассыпались по полу.

Он подошёл очень близко, и наши тела соприкоснулись. Я сделала шаг назад – спина прижалась к поверхности двери. Мужчина положил руки по бокам от моей головы и навис огромной горой. По спине прошла холодная дрожь, но я надеялась, что он не заметил, как я вздрогнула и испугалась. Испугалась яростного огня, который буквально плескался в его чёрных глазах. Чувственные губы были плотно сжаты, желваки двигались, выдавая ярость мужчины.

Я дерзко вздёрнула подбородок и с вызовом посмотрела в эти глаза.

– Тамара, не делайте глупостей, – угрожающим шёпотом, от которого у меня чуть не случился инфаркт, произнёс Ладомирский. – Этот ребёнок мой. Мне очень жаль… Правда, жаль, что именно вы стали сосудом. Но я вам заплачу, очень много. Вы видели сумму. Когда родите, сможете снова сделать ЭКО или… чем чёрт не шутит – может, вы встретите своего мужчину и забеременеете от него. У меня большие возможности, Тамара. Я могу сделать вашу жизнь комфортной, сытой и богатой или же превращу её в ад… Но при любом вашем выборе ребёнок останется со мной.

Он положил правую руку мне на шею, нежно погладил кожу большим пальцем и неожиданно чуть сжал моё горло.

Мой страх сменился яростью.

Отмахнула от себя его руку, а потом и вовсе толкнула его в грудь, но с таким же успехом можно было толкать вековую скалу.

– Я. Никогда. Не отдам. Тебе. Своего. Ребёнка. – Гнев клокотал у меня в груди. Голова, казалось, сейчас взорвётся от поднявшегося давления. – Выпустите меня отсюда.

– Дура! – прошипел Ладомирский. – Пока не подпишешь, не уйдёшь!

– Не будьте идиотом, Руслан Германович! – взорвалась я. – Этот ребёнок для меня – вся жизнь! Ни за какие деньги, ни за какие блага целого мира я не отдам его! Я пришла к вам сюда и думала, что мы будем договариваться на адекватных условиях, а вы хотите купить меня и забрать моего ребёнка!

– По-вашему, я идиот? – с рычанием в голосе осведомился Ладомирский, желваки ещё сильнее заходили на его скулах. Красивое лицо скривилось. – И не стройте из себя жертву! Я сделал вам весьма щедрое предложение и абсолютно адекватное! Но вы ведёте себя как бессердечная стерва!

ЧТО?!

– Я?! Это я бессердечная?! Да это вы без сердца и души! Только такие, как вы, загрязняете мир тьмой своего сознания! В вас нет ни капли света и любви! Окажись мой ребёнок рядом с вами, вы превратите его в такое же бездушное чудовище! Вы – мерзавец, Руслан Германович! Только человек с пластмассовой душой, как у вас, может предложить будущей матери отказаться от ребёнка! Вы – конченый! У вас нет будущего, потому что вы не знаете, что такое любовь!

Повисла звенящая тишина.

О Боже… Что я наговорила?

Ладомирский смотрел на меня таким взглядом, будто у меня только что рядом с головой выросло омерзительное щупальце.

Мужчина отшатнулся от меня, как от удара.

– За такие слова… – начал говорить он. – За такие слова, Тамара, я бы вас убил. Без сожалений.

Хотела извиниться, потому что я действительно наговорила лишнего, но мне вдруг стало плохо – голова резко закружилась, затошнило настолько сильно, что я зажала рот ладонями и сложилась пополам.

Начала часто дышать, стараясь усмирить тошноту.

Почувствовала вдруг сильные руки на своих плечах. Ладомирский помог мне дойти до дивана.

– Ложитесь, я сейчас вызову врача, – сказал он обеспокоенным тоном.

Прикрыла глаза, мечтая, чтобы скорее прошёл этот приступ.

– Такими темпами я не рожу ребёнка, – произнесла сдавлено и заплакала. – Вы раньше убьёте моего малыша… Мне нельзя нервничать… А вы… Вы – чудовище…

Ладомирский не обращал на меня внимания. Он по телефону приказным тоном вызывал какого-то Дмитрия.

– Сейчас сюда поднимется врач и осмотрит тебя.

Разве я разрешила ему обращаться ко мне на «ты»?

– Мне уже лучше, – сказала упрямо и поднялась с дивана. Вытерла слёзы дрожащими пальцами, подхватила сумку. – Руслан Германович, вы в состоянии купить себе суррогатную мать, которая родит для вас ребёнка. Я повторяю вам в последний раз: своего ребёнка вам не отдам. Никогда. Услышьте меня и оставьте в покое.

– Но это и мой ребёнок, Тамара, – упрямо произнёс он и добавил: – И вы не правы – у меня есть и сердце, и душа. Мой ребёнок получит в этой жизни всё самое лучшее, об этом я позабочусь.

Хмыкнула. Надо же мне было встретиться с королём идиотов! Ясно и так, что Ладомирский не совсем обычный человек, но хоть толика здравого смысла у него должна быть?!

– Единственное, что мы можем обсудить с вами – это совместную опеку. Не более того.

– Нет.

– Я всё сказала, – произнесла безапелляционно. – Откройте дверь.

– Вы не сможете скрыться от меня, Тамара. Ваша жизнь превратится в кошмар, – ласково произнёс он.

Посмотрела ему в лицо.

– Есть ещё такой вариант, что вы неожиданно умрёте, – сорвалось у меня с языка. В другой ситуации я бы никогда не позволила себе таких слов, но Ладомирский меня достал. Он обозвал меня сосудом и любыми способами намеревался отобрать моего малыша.

– Я не собираюсь умирать, – ответил он. В его глазах появилась презрительная усмешка. – И вы тоже не умрёте. Никто не умрёт.

– Мне нужен свежий воздух, – сказала я. – Откройте эту дверь!

– Свежий воздух есть у меня в загородном доме. В городе вы дышите выхлопными газами, отравляя и себя, и моего ребёнка.

Я взглянула на него с такой ненавистью, что, будь у меня волшебная сила, Ладомирский уже был бы испепелён.

Вдруг дверь с другой стороны открылась, и я нос к носу столкнулась с высоким пожилым мужчиной.

– Руслан Германович? – спросил он немного взволновано. – Всё в порядке? Нужна моя помощь?

Ладомирский посмотрела на меня, а я ответила:

– Я в полном порядке. Могу идти?

Ладомирский скрипнул зубами и сказал:

– Завтра за вами приедет мой водитель. На время беременности вы будете жить у меня.

Я в очередной раз смерила его ненавистным взглядом и процедила:

– Руслан Германович, вы не отец моего ребёнка… Вы – донор. Смиритесь с этим и прощайте.