Читать книгу Швед - Татьяна Михаль - Страница 5

ШВЕД

Яна ест так, словно пробует самое изысканное блюдо. Её лёгкие стоны удовольствия пробегают вдоль позвоночника, рождая тёмные желания. Перед глазами возникают непристойные и не для глаз юной девушки картины, где она стонет и извивается подо мной…

Проклятье.

Приходится усилием воли прогонять непрошеные мысли и сосредоточиться на маленькой брошенной всеми малышке.

И глядя на её аппетит, на её хрупкость и худобу, внутри пробуждается что-то другое, незнакомое. У меня что-то щемит в груди и становится невыносимо жаль девчонку.

За что судьба с ней так жестока? Совсем ещё зелёная, жизни толком не видела, но во взгляде не по годам плещется разочарование. Она должна радоваться жизни, совершать ошибки юности, влюбляться, смеяться, удивляться, познавать этот мир, но вместо этого борется за своё существование.

Как же мне это близко и знакомо. Но я мужчина. Даже тогда, когда был совсем ещё пацан, повзрослел быстро, переступил через детство и начал принимать серьёзные и ответственные, порой неправильные, но уже взрослые решения. А она ведь девочка. Не должна такая милая и юная малышка бороться за кусок хлеба, прятаться от ментов, сражаться с ублюдками и каждый новый день начинать с голода.

Было совершенно ясно, что её некому защищать. Одна, совершенно одна. Очень плохо, что некому защитить эту милую маленькую девочку.

Закончив с куриным супом, я сменил тарелки и поставил перед ней салат. Нанизал на вилку кусочек помидора, но вдруг, она приоткрыла рот, словно собралась что-то сказать, но вместо слов с её губ сорвался всхлип, а затем рыдания.

И эти огромные глаза цвета ясного неба наполнились такой отчаянной горечью, что я замер в непонимании.

Яна закрыла лицо руками.

– О, малышка, не плачь, – пробормотал успокаивающе.

Мне бы её обнять, но по себе знаю, как жалость унижает. Потому я произнёс чуть насмешливо:

– Если суп был отвратителен, скажи, я немедленно прикажу сварить повара вместо курицы.

Это помогает. Мои слова заставляют её думать не о том, что жизнь – сука, а о поваре, который приготовил очень вкусное блюдо.

– Что? О, нет-нет… – прошептала она сдавленно и быстро вытерла салфеткой влагу с лица. – Суп вкусный. Очень. Правда-правда. Повара не надо… варить…

Я рассмеялся, хотя не хотелось. Но мой смех немного успокоил её, снял напряжение.

Мне бы обнять её и сказать, что всё будет хорошо.

Но не поверит.

– Салат? – предлагаю ей.

Она кивает и отбирает вилку, ест теперь сама. Ест быстро, заталкивает в рот сразу много и прожёвывает плохо.

Но я не останавливаю, не критикую. Понимаю, должно пройти время.

Салат приканчивает очень быстро. Потом выпивает морс и смотрит на меня осоловевшим взглядом.

Невольно икает и закрывает ладошкой рот.

– К сожалению, пока больше нельзя, иначе дурно станет, и без доктора не обойдёшься, – произнёс мягко.

Она кивает, но в глазах вижу сожаление.

Ох, девочка.

Подозвал официанта и другие заказанные блюда прошу завернуть с собой.

– Спасибо… – пробормотала она, комкая пальцами салфетку. – Я хочу… Хочу вас попросить…

Голос звучит неуверенно, даже жалко. Вижу, что она вся сжалась, хочет сказать нечто важное, возможно судьбоносное для неё, но боится. Боится насмешки или страшнее – отказа.

– Не бойся, Яна. Говори, что хочешь попросить? – мягко подталкиваю её.

Она поднимает на меня взгляд и долго смотрит, покусывая нижнюю губу. Уверен, малышка даже не осознаёт, насколько она сексуальна в своей ранимости и хрупкости.

Опускает голову, её плечи поникли, кажется, она собирается закрыться в себе и не озвучить своего желания изменить эту проклятую жизнь.

Я медленно протянул руку и осторожно приподнял её подбородок, заставляя посмотреть на меня. Я сделал всё мягко и деликатно, потому что она невероятно нежная и хрупкая.

Беспокойство заполнило её взгляд.

– Что ты хотела мне сказать?

Она смотрит прямо в глаза и говорит надломлено:

– Я потеряла всё, что у меня было. У меня ничего нет. Совсем ничего.

Голос на последнем слове дрогнул. Она сглатывает, но сдерживается, чтобы снова не зарыдать, хотя глаза уже повлажнели и вот-вот слёзы сорвутся с ресниц.

Она снова закусывает нижнюю губу, и я вижу, как на её лице вновь появляется нерешительность. Но Яна берёт себя в руки и продолжает:

– Мне некуда идти. Меня никто не ждёт. У меня нет ни дома, ни семьи, ни друзей. Единственный человек, которому я верила… предал… Он забрал мои накопления, я хотела учиться не в ПТУ, а в университете… А он… Он хотел продать меня… кому-то богатому… А мы ведь вместе росли в детдоме…

По её щеке скатилась слеза. Тонкие пальчики сжались в кулаки.

– Он сказал… Сказал, что берёг меня для своего будущего. Сказал, что на самом деле я ему никогда не нужна была. Что я – безродная, а он найдёт себе королеву. Он собрался продать мою девственность и сделать из меня шлюху… Нашёл покупателя… Я сбежала…

Убрал руку от её лица и сжал в кулак.

Яна вздрогнула, увидев, как на моём лице отразились гнев и ярость.

– Его имя? – не своим голосом потребовал я.

Яну испугала такая перемена во мне, и она тут же ответила:

– Роман Геннадьевич Ржавый. Но все в детдоме зовут его Ромка Ржавый.

Взял телефон и набрал своего друга и помощника.

– Швед, привет, – ответил Данте. – Ты уже был у Кеныча?

Про себя выругался. Я уже и забыл про свои дела.

– Клуб закрыт, – ответил сухо. – Займусь Кенычем чуть позже. Данте, у меня срочное задание для парней.

– Говори, – не задавая вопросов тут же произнёс друг.

– Роман Геннадьевич Ржавый или Ромка Ржавый. Детдомовец.

Взглянул на Яну и спросил:

– Адрес есть?

Мелкая закивала и, глядя на меня расширенными то ли от удивления, то ли от ужаса глазами, назвала адрес.

Передал адрес Данте и сказал:

– Приведи его ко мне. Живого. Желательно целого.

– Если окажет сопротивление? – хмыкнул Данте.

Посмотрел на перепуганную мелочь, и криво усмехнувшись, произнёс:

– Сильно пусть его не портят.

– Лады. Я перезвоню, – ответил Данте и отключился.

– Что… Что вы задумали? – выдохнула она едва слышно.

– А на что это было похоже? – ответил вопросом на вопрос.

Не раздумывая, она поинтересовалась:

– Вы собираетесь убить Ржавого?

– Убить? – хмыкнул я, внимательно глядя на малышку. – А ты бы этого хотела?

Она нервно сглотнула, коснулась горла, потом облизнула губы и выдавила из себя:

– Я бы хотела… Чтобы ему было больно. И чтобы он понял… что я не шлюха…

Кивнул и решил пока попридержать в узде свои эмоции насчёт этого чмушника Ржавого и того, что он собирался сделать с этой милой девочкой.

«Значит, девственница», – напомнил внутренний голос.

От этой мысли член пришёл в боевую готовность.

В этот момент пришёл официант, поставил бумажные пакеты с едой на стол и, кивнув мне, сказал:

– Мы записали на ваш счёт, Олег Викторович.

– Отлично, – кивнул в ответ и оставил на столе чаевые. – Идём, Яна, договорим в машине.

Я помог ей подняться, надел на неё тонкую куртку. Руки задержал на её плечах чуть дольше нужного, отметила про себя её худобу.

Откармливать и откармливать. И надо бы показать её доктору. Может, витамины, какие ей понадобятся.

Мы подходим к машине, и я открываю пассажирскую дверь для неё.

– Куда вы меня повезёте? – спрашивает она, и я слышу нотки страха.

– Сейчас договорим и решим этот вопрос. Садись, Яна.

* * *

ЯНА

Я смотрю на Шведа. Задаюсь вопросом, что со мной теперь будет? Что будет с Ржавым? Неужели Швед, правда, что-то сделает этой сволочи? Если всё так, то почему? Зачем ему возиться со мной и моими проблемами?

Может, потом он пожелает получить отдачу за свою услугу?

Я не верю, что он вот такой хороший. Этот мужчина опасен.

Наверное, я должна бежать от него, должна плакать от страха за своё будущее, потому что мне некуда бежать. Да и слёз больше нет. Я устала бояться, беспокоиться и думать, что может быть всё ещё хуже.

Но при этом, с этим мужчиной мне комфортно и спокойно.

Да, именно спокойно. С ним я чувствую себя в безопасности.

Мы сели в машину, и Швед сказал, включив обогрев:

– Я слушаю, Яна. Мы не договорили. Эта история с… Ржавым немного меня вывела из себя, и я прервал тебя. Продолжай, девочка.

– Продолжать? – переспросила, едва ворочая языком.

– Да. Ты хотела о чём-то меня попросить, – напомнил Швед.

От тепла и сытости меня начало клонить в сон. Но его слова меня встряхнули.

Сцепила руки и, глядя прямо перед собой, неуверенно произнесла:

– Да… Хотела… Я… Я не хочу больше жить на улице. Но мне некуда идти. Не хочу больше голодать… Но денег нет…

Медленно повернула голову в его сторону и увидела, что Швед не насмехается, а смотрит на меня внимательно и слушает.

Он кивнул и я, чуть осмелев, облизнула губы и продолжила:

– Мне хочется учиться. Хочется жить нормально. Я… Я хочу попросить вас, Олег Викторович, о помощи. Возьмите меня на работу. Пожалуйста. Я могу убираться у вас. Или где скажете. Я буду мыть полы, чистить унитазы. Я могу… стирать… Готовить, правда, не могу, не умею… Или что-то ещё… Я быстро учусь. Правда. Я хочу заработать на учёбу и свой дом…

Чувствую, как под его тяжёлым взглядом моё лицо розовеет.

– Я тебя услышал, – ответил он спустя бесконечность.

Больше ничего не сказал.

Завёл джип и выехал с парковки.

Я долго смотрю в окно на вновь пролетающий город и нервничаю.

Потом перевожу взгляд на Шведа, но он не отводит взгляда от дороги.

Интересно, он поможет мне? Или нет?

Мы едем молча. Я кусаю губы и не могу найти в себе смелость задать вопрос. Боюсь, что он скажет «нет».

Музыка в машине не играет. Слышен лишь звук двигателя.

Украдкой изучаю его и снова цепляюсь взглядом за его руки. И не могу на них не смотреть.

Его руки то напрягаются, то расслабляются – большие и сильные. Просто завораживающее зрелище.

Мы едем долго. Швед увозит меня в район, где я никогда не была.

Здесь живут одни богачи. Дома шикарные. Скверы ухоженные. Магазины здесь другие – солиднее, что ли.

Вскоре мы въезжаем на территорию одного из этих потрясающих домов.

Даже шлагбаум есть. Камеры. Охрана.

Это его дом?

Он привёз меня к себе?

От этой мысли сердце бьётся не в груди, а где-то в горле. И, несмотря на то, что страх немного отступил, пульс бьётся как сумасшедший.

Швед паркуется и глушит машину.

– Сиди, я сейчас, – говорит он и выходит из машины.

Он подходит с моей стороны и открывает двери, помогает выбраться.

От сытости меня немного шатает. А ещё ужасно хочется спать. Но при этом мой мозг взбудоражен. Странная смесь, правда?

– Вы здесь живёте? – осмеливаюсь спросить.

Смотрю на мужчину, но его лицо не выражает никаких эмоций.

– Одна из моих квартир в городе, – отвечает небрежно.

Забирает из машины ресторанную еду и ведёт меня за руку за собой. Прямо в эту высотку, где живут очень богатые люди.

Я никогда не была внутри подобных домов.

Меня пугает и одновременно восхищает чистота, красота и запах. Запах роскоши, денег, свободы.

Консьерж – немолодой мужчина с густыми седыми усами в синем свитере и джинсах кивает Шведу, узнав его.

Он сидит в объёмном кресле и смотрит телевизор. Его уголок, закрытый сплошь стеклом от пола до потолка и стеклянной же дверью больше похож на кабинет.

Прямо здесь, в роскошном подъезде стоят в огромных горшках пальмы. Какие-то цветы. На стенах со вкусом развешаны картины в рамах.

Мы идём к лифту, и я верчу головой, раскрыв в удивлении рот.

Это не тот затрапезный дом Ржавого, где подъезд весь провонял мочой, блевотиной, сыростью и старостью. Где штукатурка осыпалась, стены пошли глубокими трещинами, а бетонные ступени стёрлись и стали местами округлыми.

Лифт меня заворожил.

Тоже чистый. Тоже большой. И с зеркалом во всю стену!

Швед нажал кнопку последнего этажа. Ого. Высоко забрался.

Лифт плавно без дёрганья поехал вверх и домчал нас до последнего этажа всего за минуту!

На площадке было всего две квартиры.

Швед ключом открыл свою, и пригласил:

– Входи, Яна.

Неуверенно прошла внутрь. Швед включил свет. Не разуваясь, прошёл по квартире, включая свет во всех комнатах. Или почти во всех.

Я разулась. Ещё и носки сняла, чтобы не пачкать изумительный пол своими носками и медленно прошла вглубь квартиры.

Ультрасовременная, просторная квартира лишила меня дара речи.

Швед поставил на кухонный островок пакеты, включил в розетки какие-то вилки и сказал:

– Пока будешь жить тут. Осматривайся. Пользуйся. Посуда новая. Постельное бельё, полотенца тут есть. Мыльные принадлежности тоже имеются. Так, что ещё…

Он вёл себя как-то странно, словно отстранился, сделал шаг назад и уже сожалел о принятом решении.

Мне стало очень неуютно.

– А вы… не останетесь? – спросила едва слышно.

Швед посмотрел на меня, вздохнул, отвёл взгляд и ответил почему-то хмуро:

– Нет.

– Но… это же ваш дом… – прошептала. – Получается, вы уходите из своего дома… Я не…

– В этой квартире я ещё ни дня не жил, – оборвал мои блеяния Швед.

Да, он говорил, это одна из его квартир. И видно, что тут никто не жил. Пахнет всё новым. И нет тут запаха человека.

Осмотрелась.

Гостиная и кухня объединены. Есть лестница на второй этаж.

– Спальня на втором этаже, – увидев мой взгляд, обращённый на лестницу, пояснил мужчина и взглянул на часы на руке. – Яна, оставлю тебя здесь. Отмывайся, отсыпайся. Утром поешь. Еду убрал в холодильник. А завтра в обед я приеду, и обсудим твоё будущее. Справишься?

Пожала одним плечом. Отчего-то мне стало не только некомфортно, но и страшно, но признаться не смогла и ответила:

– Да. Я справлюсь. Спасибо вам.

Швед ничего не сказал, лишь криво улыбнулся, кивнул и ушёл.