Читать книгу Соседка - Татьяна Михайловна Василевская - Страница 2

1998г. февраль

Болельщики встали со своих мест. Десятки, сотни улыбающихся лиц обращены к ней. Люди машут руками, выкрикивают ее имя. Трибуны ревут, от охватившего их восторга, рукоплещут. Соперники остались далеко позади. Она бежит вперед, летит над землей. Такая быстрая, легкая. И очень-очень красивая…

– Федоренко! Федоренко!!! – холодные, светлые глаза, похожие на две льдинки, сверлят новенькую недовольным, неприязненным взглядом. Поджав губы, Раиса Владимировна делает еще пару шагов вперед и стучит указкой по парте, витающей в облаках ученицы. Весь вид математички, говорит о крайней степени возмущения. – Федоренко! Чем ты занимаешься на уроке, скажи? Ты бы лучше о математике думала, чем мечтала о всякой ерунде. – Блекло-голубые ледышки буравят испуганно подскочившую на стуле ученицу, позволившую себе, забыть про тригонометрические функции, и погрузиться в собственные мечтания. – Ты на уроки ходишь, чтобы знания получать или заниматься всякими глупостями, мечтать о мальчиках или еще, о каких-нибудь глупостях? У тебя по математике, и так, прямо скажем, успехи не блестящие. Так ты еще позволяешь себе сидеть и не слушать…

– Новенькая, наверное, представляла, как она в конкурсе «Мисс мира» участвует. Успела победить Федоренко? Корону дали? – давясь от смеха, выкрикивает с соседнего ряда штатный остряк 8 «Б» Степанов. Класс оживает, реагирует на комментарий с задором, и воодушевлением, шумно радуясь возможности отвлечься от ненавистных синусов, косинусов, тангенсов и котангенсов и, переключиться, на куда более приятную возможность развлечься и повеселиться. Слышится смех, шепот, злорадное хихиканье. Новенькая заливается краской, в глазах тоска. Раиса Владимировна снова стучит указкой по парте.

– Тишина! Степанов! Тебе никто слова не давал. Хочешь высказаться иди к доске.

Юморист Степанов тут же ныряет носом в тетрадь, низко склонившись над нею с выражением сосредоточенности и крайней заинтересованности на лице. Высказываться у доски у него нет ни малейшего желания. Он, как и новенькая, с математикой не слишком дружит. Раиса Владимировна одаривает любительницу помечтать еще одним недовольным, полным раздражения взглядом, после чего возвращается к своему столу. Одни проблемы с этой новой девочкой. И так половина класса еле-еле с двойки на тройку перебивается, так теперь еще одна прибавилась. Почему не переводят умных, хорошо успевающих детей, а одних бездарей? Сплошные лентяи, тупицы и посредственности. Восьмой класс, а некоторые, спроси, таблицу умножения не знают. Как экзамены сдавать будут, вообще непонятно. Раиса Владимировна привычным жестом разглаживает прямую темно-синюю юбку из тонкой шерсти, поправляет идеально сидящий, строгий, элегантный пиджак и усаживается за стол. Взгляд снова упирается в новенькую – просто наказание какое-то! Эта девочка – случай, совсем тяжелый! Она страшно действует учительнице математики на нервы, причем постоянно. Мало того, что более чем посредственная ученица, так вообще одно сплошное недоразумение, абсолютно во всем. Неуклюжая, какая-то вся невзрачная, неловкая. Говорить внятно и четко не умеет. Вызовешь отвечать, пыхтит, вздыхает, бубнит под нос, ничего не разберешь, или и вовсе глаза вытаращит и застынет, как будто в ступоре. И во время урока, вечно сидит с отсутствующим видом, ничего вокруг не замечает. И тихая, вроде, а раздражает хуже болтунов и хулиганов. Раиса Владимировна с некоторой брезгливостью покосилась на несуразную фигурку, сидящую за предпоследней партой, и, повернув голову, так, чтобы новенькая не попадала в угол обзора, продолжила объяснение новой темы.

Прозвенел звонок, класс, толкаясь, вопя, визжа и хихикая, небольшой лавиной, одновременно рванул к двери. Раиса Владимировна проводила учеников неприязненным взглядом. Великовозрастные недоумки! Просто невероятное терпение нужно иметь!

Как обычно, в дверях возникла давка. Крики, хихиканье, ругань становятся громче. Довольно невинные возмущенные высказывания, перемежаются с матерной бранью. Раиса Владимировна закатила глаза. После каждого урока, полное ощущение, что в школе учатся одни слабоумные и малолетние уголовники. Позади всех, в гордом одиночестве, к двери плелась новенькая, никого не толкая, не пихая, не стремясь принять участия в общей свалке у двери. Но это, странным образом, вызвало еще большее раздражение математички. Тихая, даже воспитанная, а эмоции вызывает исключительно негативные и неприязненные. Сумка болтается на плече как-то кособоко. На колготках дырка. Одета, видно, что в хорошие, дорогие вещи, но вся какая-то помятая, нескладная, все на ней топорщится, не сидит как надо. Ноги шаркают по линолеуму, как у старухи. Раиса Владимировна брезгливо поморщилась. Ужас!

–

Следующей по расписанию шла физкультура. Два урока. На улице, к счастью, был плюс один. Снег потихоньку начал таять, даже, местами ручейки побежали, прямо как весной. Так что, в связи с погодными условиями, пытка с лыжами, и соответственно очередная порция позора, отменялась. На прошлом уроке, увидев, что новенькая совсем не умеет кататься на лыжах, физрук громогласно заявил: «Федоренко, ты же сибирячка, как же ты на лыжах ходить не умеешь?». После чего хлопнул Лелю по спине, так, что она едва в очередной раз не свалилась, и заржал, громко и радостно. Ухмыляющиеся одноклассники с не менее радостной готовностью присоединились к развеселившемуся учителю. Леля, сгорая от стыда и злости, еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. Очевидно, физрук пребывал в полной уверенности, что жители Сибири рождаются, если и не прямо сразу на лыжах, то уж точно с обязательным умением на них кататься. А этим, которые ее одноклассники, только повод дай над чем-нибудь посмеяться или поиздеваться.

Лыж сегодня не будет, но зато целых два урока подряд они будут заниматься в зале. А это тоже удовольствие еще то. К примеру, расстроенный тем, что не удалось провести день на свежем воздухе, а не в душной школе, физрук заставит сейчас их все два часа, прыгать через козла. И сказать, что хуже – лыжи или козел, довольно сложно. Кто вообще придумал эту раскоряченную монстроподобную конструкцию, по какой-то непонятной причине признанную спортивным снарядом, умением прыгать через который обязан овладеть каждый школьник? Что развивает перепрыгивание через это растопыренное чудовище, кроме чувства страха, что сейчас переломаешь ноги или опрокинешь его на себя и опять же, что-нибудь себе переломаешь или в лучшем случае отобьешь? Кому, скажите на милость, в дальнейшей жизни может пригодиться умение скакать через этого самого козла? Не считая, естественно, каких-нибудь секретных агентов, типа Джеймса Бонда, которые по триста раз на дню преодолевают невообразимые препятствия, или профессиональных спортсменов. Большинство школьников, в дальнейшем не станут секретными агентами, и не устремятся покорять олимпийские вершины. Тогда зачем? Чтобы те, кто не отличается особой ловкостью и недостаточно спортивен, лишний раз почувствовали себя неуклюжими и неполноценными, и подверглись дополнительной порции унизительных насмешек со стороны более прыгучих и наделенных большими способностями в области физкультуры одноклассников? Дети, и особенно подростки, и так достаточно злые и жестокие, и готовы нападать и издеваться по любому поводу на более слабых, неумелых, не таких как они сами, таким образом, самоутверждаясь и показывая свое безусловное превосходство.

Леля обреченно направилась в сторону раздевалки для девочек.

– О, Федоренко идет! Смотрите все! Звезда мирового спорта! Ну, что Федоренко, сейчас покажешь себя на физре? Может, ты прямо по залу на лыжах пробежишься, покажешь высший класс? Ты же сибирячка, Федоренко! – радостное лицо Степанова расплылось в улыбке до ушей.

– Степанов, тебе просто нравится клоуна изображать или ты боишься, что все увидят, что ты сам, ничего из себя не представляешь, если не будешь постоянно отпускать неумные, гадкие шутки? – Леля твердо посмотрела на одноклассника.

– Че! – улыбка сползла с веснушчатого лица, и Степанов воинственно двинулся в сторону новенькой. Лицо у него стало злобным. – Щас, Федоренко, как врежу!

– Давай, рискни! Только пальцем до меня дотронешься – я тебя убью, Степанов! Понял! – серые глаза переполненные гневом в упор посмотрели на раздувающегося от возмущения острослова. Лицо такое решительное, что Степанов, нервно облизав губы, отступил на шаг назад. Потоптавшись, он с несколько растерянным видом отправился в сторону раздевалки для мальчиков.

– Больная!… – уже в дверях раздевалки огрызнулся он, но уже без прежнего воодушевления, а даже как-то с некоторой опаской.

Леля посмотрела, как вечно насмехающийся над ней Степанов зашел в раздевалку, после чего, с гордо поднятой головой, пошла в свою, для девочек. Маленькая, но победа. Руки у нее слегка подрагивали. Сердце стучало быстро-быстро. Она сама не ожидала, но произнесенная ею угроза подействовала. Ненавистный ей Степанов, своими шуточками превративший ее и без того непростую жизнь в новой школе в настоящий ад, отступил, ретировался, позорно сбежал. Она смогла дать отпор, постоять за себя. Осталось примерно так же или какими-то другими способами разрешить еще миллион и одну проблему, и тогда, наверное, пребывание в стенах новой школы станет для нее вполне сносным. Леля вдохнула поглубже и вошла в раздевалку, где ее встретили полтора десятка насмешливых, даже в какой-то степени, враждебных пар глаз девочек из ее 8 «Б». «Я смогу! Просто, нужно не обращать внимания», – повторила несколько раз про себя Леля, стараясь не смотреть на недружелюбно настроенных одноклассниц.