Читать книгу Калина - Татьяна Николаевна Малинина - Страница 2

Прошла еще одна тягостная неделя. Муж приезжал несколько раз, привозил продукты, виделся с дочками и даже играл. Калина ходила как зомбированная кукла, наполненная только одним чувством горькой, режущей грудь тоски. Домой муж не звал, изредка спрашивая куда пропал Марсель.

«Я не знаю где он. Наверное, у друзей. Придет?» – едва слышно отвечала Калина, глядя на мужа впалыми от бессонницы глазами. Она стойко держалась, девчонки даже не догадывались о том, с каким трудом мать удерживается от слез. Но однажды этот день все-же пришел.

Калина была на работе, перемыла всю посуду, вымела зал кафе, и сидела за дальним столиком прячась от жары, мучительно думая о том, что нужно начинать звонить, искать сына. Она решила начать с больниц, уговаривая себя, что все хорошо, но уже мало веря в это. Работники кафе собрался на улице, перемывали кости знакомым и хохотали. Народ ходил мало, и было свободно. Вошла Милана.

–Мам? – она подошла, и села напротив матери, – Мам? Я сегодня ночью видела Марселя во сне? -начала она.

– Да? – Калина нервно сплюнула с губ шелуху семечек и поднялась, – Мороженное будешь?

Милана кивнула. Калина сходила за порцией мороженого, села и смотрела как ест дочь. Внутри у нее все застыло.

– Мам? – Милана явно не решалась сказать главного, как ей приснился брат. Калина нервничала, но держалась.

– Он был мертвый, мам? Он шел босой по улице и кричал меня? – Милана внимательно смотрела на мать, но у той не дрогнул ни один мускул на лице.

– Мам? Что за сон, мам? Где Марсель то?

– Придет. Сегодня какой день? Вторник? Не верь снам. Они врут сегодня? – голос Калины был спокоен и ровен, она поднялась и сходила за банкой пива, взяла самое крепкое, присела к Милане, выпила залпом.

– Ты чего? – удивилась Милана. Калина практически не пила.

– Да ничего. Жарко очень. Да и хочется чего-то особенного. Иди домой. Девчонки где?

– С Надькой Романовой? Купаться пошли опять.

– Ну и ладно. Иди.

Калина спешила спровадить дочь, потому-что уже знала всю правду, и чувствовала как кончается самообладание, уступая место отчаянию и боли. Дочь доела мороженое, они пошутили еще минуту, и она ушла. Хорошо что не было посетителей. Калина опрометью бросилась к телефону, и прямиком набрала городской морг.

Буфетчица Фирая умела шутить и рассказывать анекдоты. Ее невозможно было слушать без смеха. В одном лице Фирая разыгрывала целые спектакли, что все буквально падали со стульев. Вот и сейчас с заднего двора «Придорожника» разносился хохот женщин, глядя как копирует Фирая незадачливого электрика, приходившего на днях чинить электронагреватель. Смеялась и Мария, едва удерживаясь на своем стульчике. Но вот до слуха ее донесся сдавленный вой. Она распахнула глаза оборвав смех, и махнула рукой чтобы замолчали все.

– Чего?.. – не поняли женщины, но умолкли. Несколько секунд они слышали только шум с улицы, и кто-то из них уже выдохнул: «Да ну тебя» …, когда тишину разрезал нечеловеческий, сдавленный выкрик.

– Собаку убивают что-ли? – испуганно прошептала повариха, невысокая, похожая на колобок на ножках Наиля.

Вой повторился, но уже глухо и коротко.

– Дак это же в кафе, девки! – вскричала Мария, соскакивая с места.

Все закричали и рванули внутрь.

– Волк залез! Волк! Бери палку, Наиля, – кричала Танзиля, ойкая и подпрыгивая от страха. Вся орава гурьбой ворвалась в зал, и встали как вкопанные, оторопело глядя как корчится в углу Калина. Она уже не кричала, а глухо стонала, уткнувшись лицом в пол. Тело ее неестественно содрогалось. Ее пытались поднять, что-то спрашивали, кто-то поднял упавший на пол телефон, кто-то тащил воду. С трудом женщину усадили на стул, обрызгали водой, дали выпить, заставили нюхать нашатырь, и кое-как привели в чувство. Она смотрела на всех снизу, словно не понимая что происходит.

– Калина что с тобой? Калина? Ты слышишь меня? – Мария потрясла подругу за плечи.

Та посмотрела на нее невидяще, Мария убрала руки, шепча:

– Калина? Что случилось?..

–…Нормально все…Я так… – застывшими губами произнесла та. Все отшатнулись. Потом наперебой засыпали ее вопросами, требуя объяснений. Но она молчала и вяло отмахивалась.

Все сошлось. Все ее чувства, все ощущения наползающей беды. Где, когда,– все сложилось в одну картину. Ей хотелось бежать туда, на пруд, хотелось повернуть время и спасти сына. Казалось, что это еще возможно, ведь совсем немного прошло дней. Она порывалась уйти, но возвращалась назад и непонимающе обводила всех взглядом, зал, потом шла на свое рабочее место и начинала мыть чистые стаканы, ставила их на поднос, задумывалась о чем-то, и опять принималась за работу. Она успокоилась неожиданно, отработала молча смену, и с каменным лицом пошла домой. Девчонки не должны были пока знать. Когда она звонила в морг, ей описали приметы неизвестного, поступившего в первых числах июля, и похороненного как бесхозника, потому-что за ним никто не пришел. А как она могла прийти? Она верила еще, что Марсель жив. Но приметы ее не волновали. Сердцем она поняла, что это ее сын. Ее плоть и кровь. Выстраданный, выношенный вопреки всем поносившим ее имя. Ведь рожала она его, не будучи замужем за его отцом. Ах, как она была счастлива. Как ждала когда сыночек откроет глазки, и она увидит какого они цвета. Потому-что загадала, что если черные, то назовет Марсель, а если серые, то Богдан. И ей, молоденькой девчонке, семнадцати лет, было по барабану, что на нее бегают смотреть женщины всего родильного отделения, и шепчутся в углах о ней, как о блуднице. Ее маленький сынок грел душу своим теплом, своей маленькой жизнью, своим криком и требованием груди. Что ей до всех сплетен? Она была самая счастливая мама, на всем земном шаре. У нее был Марсель, сокровище и величайшее чудо. Она никому не даст его в обиду, никто не посмеет сделать ему больно. Вот он научился сидеть, держать ложку, ест с мамой из одной тарелки ее борщ и хохочет, пытается попасть маме в рот своим куском хлеба. Пытается ее кормить, также как она его. Вымазал ее щеки кашей, смеется. Он счастлив, радуется, трясет ручками от нетерпения. Вот он пошел, впервые назвал ее мамой. Калина зашлась от счастья, услышав его нежный голос. «Мамамамамама» …-без устали повторяет Марсель, как заведенная игрушка.

– Избалуешь, – нестрого ворчит мать Калины.

– А, пусть, – отмахивается та.

Она жила для него, жила в его детском мире, и воспринимала мир как он. Поэтому чувствовала его боль, обиду, его настроение, и в любую минуту знала, чего он хочет. Жила трудно, практически на одно свое пособие матери-одиночки. Иногда помогала мать, подружки таскали из дома для нее продукты. Соседка, подруга матери тетя Капитолина, жалела ее, и приносила ей старые вещи, которые имела привычку забирать у знакомых. Калина шила из них одежду для сына, кое-что переделывала для себя. Она любила покупать ему игрушки, собрав последние копейки, бежала в магазин, и с упоением выбирала что-нибудь. Марсель был завален машинками, коняшками, медвежатками и зайчиками.