Читать книгу Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева - Страница 2

Американская Федерация

Алабама

Колумбия

За этой улицей так и осталось название Новой. Новенькие, ещё пахнущие краской и штукатуркой, домики, свежий асфальт, новые блестящие фонари. Такой улицы в Цветном ещё не было. Строила мэрия, домики в долгосрочную аренду с возможным выкупом. Первый десяток домов уже заселялся, а во втором десятке шла окончательная отделка под жильцов. Перед домом газон, за домом – хозяйственный дворик. Два этажа, подвал, чердак. Внизу кухня со столовой и кладовкой, гостиная с холлом, наверху спальни с ваннами, в подвале и на чердаке всякие приспособления для хозяйства. Это у всех, а детали… каждый сам придумает, а не можешь придумать или не знаешь, так есть архитектор с дизайнером. Помогут. За дополнительную плату, разумеется.

Стоя на крыльце своего дома, да, уже своего, Ларри оглядывал покрытый нежно-зелёной травой и усыпанный одуванчиками газон. Сделать дорожку к крыльцу, пару клумб… Всё равно это ещё не газон, а зелёный пустырь, здесь ещё полоть, подсевать, стричь, поливать… работы много. Хватит и ему, и Марку.

– Пап, – позвал его из дома Марк. – Ты где?

– Я здесь, – откликнулся Ларри. – Иди сюда, сынок.

Марк выбежал на крыльцо и встал рядом, взял его за руку.

– Дом такой большой, пап.

– Ничего страшного, – улыбнулся Ларри. – Ты привыкнешь. Я думаю, Марк, мы сделаем не просто клумбу, а альпийскую горку.

– Давай, пап, – сразу согласился Марк. – Сейчас? А что это?

– Нет, – рассмеялся Ларри. – Не всё сразу, Марк. – он обнял сына за плечи, и Марк прижался к нему, но обхватить не смог: слишком уж большим для его рук был отец.

– У нас впереди много времени, – продолжал Ларри. – Мы всё успеем, Марк. Устроим и дом, и сад.

– Ага, – кивнул Марк и тут же поправился: – Хорошо. А сейчас что?

– Пойдём дальше устраиваться, – Ларри ласково потрепал его по кудряшкам.

Дом был построен, отделан, но не обставлен и не обустроен до конца. И всё же Ларри решил не откладывать переезд. И как только завезли самую необходимую мебель, они переехали. Ларри понимал, что пороть такую горячку совершенно незачем, но ждать не хотел. Это его дом. Пусть стены и полы ещё голые, пусть всего не хватает, но дом обживают, когда в нём живут.

Дом гулок и просторен, и очень светел. Они поднялись по лестнице в верхний узкий холл.

– А здесь тоже будет ковёр, пап?

– Дорожка, Марк. Ты же видел на фотографиях. Тебе понравилось?

– Да, – кивнул Марк.

Они вошли в его спальню.

– Ну, Марк, решай. Что ещё тебе нужно?

– Ну, пап…

Марк оглядывался и тихо перечислял:

– Кровать есть, стол, стулья, шкаф для одежды, шкаф для всего остального… тумбочка… Всё есть. Пап, ковёр ещё, да?

– Да, Марк. Зимой бывает холодно, думаю, в спальнях полы покрыть ворсолином. Помнишь, мы видели образец.

– Помню. Зелёный, да?

– Надо было, конечно, – вздохнул Ларри, – сделать это до мебели, но я ещё не знал про ворсолин.

– Ничего, пап, я думаю, мы справимся. Пригласим мастеров, да?

– Конечно, сынок.

Марк был счастлив, что отец обсуждает всё с ним, как с большим, и старался говорить степенно, по-взрослому. Но получалось не всегда.

Обсудив комнату Марка, перешли в другую спальню, побольше, которую Ларри делал для себя. Мебель сюда только сегодня привезли, расставили, но комната ещё казалась нежилой. Так, картинка из каталога.

– Пап, – Марк ещё раз оглядел спальню и повернулся к отцу. – А ты скоро женишься, да?

– Женюсь? – Ларри удивлённо смотрел на сына. – Почему ты так думаешь?

– Ну, кровать такая большая, – объяснил Марк. – Я слышал, в магазине такую назвали супружеской, а супруги – это муж и жена, правильно?

Ларри кивнул и сел на край кровати. Марк сразу подошёл и сел рядом.

– А ты хочешь, чтобы я женился, Марк?

– Ну-у, – вздохнул Марк. – Я знаю, что это надо, пап. В доме должна быть… – он не хотел говорить слово «хозяйка» и, помявшись, тихо закончил начатую про себя фразу: – А у меня была бы мама.

Ларри кивнул. Да, он давно думал об этом. Ещё в имении, когда они на кухне спорили о детях, ему все говорили, что один он не потянет ребёнка, только Стеф его поддержал. А потом, когда они как-то были вдвоём, сказал:

– Отец – это великое дело. Но человеку нужна мать. Будешь выбирать когда, то ищи не себе жену, а сыну мать.

Тогда он просто согласился со Стефом, но сейчас… поглядев вокруг и подумав…

Ларри обнял сына.

– Правильно, Марк. Ты всё решил правильно.

Марк вздохнул, потёрся головой о его плечо.

– Пап, ты её уже нашёл?

– Пока нет. Потерпи, Марк.

– Хорошо. А она… она будет добрая?

– Конечно, Марк.

Марк вздохнул.

– И… и у меня будет брат? Или сестра?

– Будет, – твёрдо ответил Ларри. – У нас будет настоящая семья.

– Конечно, пап. Мы же не хуже других, – убеждённо сказал Марк.

Ларри рассмеялся, на мгновение прижал к себе сына и встал.

– Всё правильно, сынок. А теперь идём. Надо разобраться с кухней.

– А вещи?

– А потом и вещи. Пошли.

– Пошли, – вскочил Марк.

На кухне мебель уже расставлена. Теперь надо распаковать и разложить утварь и посуду. Конечно, самое необходимое, что они купили ещё когда жили в меблирашках, они перевезли, но Ларри твёрдо решил, что дом у него будет по всем правилам. И теперь в кухне стояли две больших картонных коробки. Одна с кухонной утварью, а другая – со столовой посудой. Как и мебель, Ларри заказал всё по торговому каталогу с доставкой и оплатой по счёту. Ну, некогда ему ходить по магазинам, к тому же можно и нарваться, что совсем не желательно. И покупал он потому не самое дорогое, без особых претензий, не броское, но в надёжных фирмах. Там тоже все всё понимали и, услышав адрес, присылали заказ с бригадой цветных грузчиков.

Сначала Ларри открыл коробку для кухни. Он вынимал и расставлял на столе блестящие эмалью кастрюли, сковородки, жаровни, потом всякие хитрые приспособления и тут же объяснял Марку для чего это. Марк шумно радовался, но явно не понимал, зачем такие сложности, когда можно купить уже готовой еды или поесть в кафе.

– Нет, – улыбнулся Ларри, – будем готовить по всем правилам. Я тебя научу.

– Ага, – согласился Марк, – хорошо.

А когда из второй коробки появился нарядный белый с узкими золотыми ободками по краям большой столово-кофейный сервиз, восторг Марка вырвался в ликующем вопле. Ларри рассмеялся и не сделал замечания.

– Пап, – вдруг вспомнил Марк, – а наши кружки?

Ещё в первый день в Колумбии Ларри купил себе и Марку самую необходимую посуду из толстого фаянса. Марк очень любил свою кружку с облизывающимся котёнком. И вся та посуда такая весёлая, в картинках…

– А её… – упавшим голосом спросил Марк, – выкинем?

– Ну, что ты, Марк, зачем? Это для вечера, большого обеда или, когда у нас будут гости. А утром и… и просто так будем брать другую посуду, старую. Так что твой котёнок, – улыбнулся Ларри, – без работы не останется.

Марк смущённо улыбнулся.

Они вместе расставили посуду и утварь. И кухня сразу стала другой. Ларри с удовольствием огляделся.

– Ну вот. Сейчас я приготовлю нам чего-нибудь поесть. Поедим и займёмся вещами.

– Пап, я, – Марк даже приплясывал от нетерпения, – я сбегаю на угол? За… за чем-нибудь. А?

Ларри рассмеялся и достал из кармана кредитку.

– Хорошо. Купи два больших хлебца.

– Ага, я мигом, – сорвался с места Марк.

Маленький магазинчик на углу Новой улицы открылся только вчера и чего там только не было. Ну, улицу переходить не надо, до магазина только три дома, поэтому Ларри легко отпустил Марка.

Мона поправила на столе кружевную салфетку и оглядела гостиную. Стало очень уютно, Найджу понравится. Сегодня суббота, он работает до ленча, у неё уже всё готово, как только Найдж придёт, сядут за стол, потом субботний вечер, завтра с утра они, как все, пойдут в церковь, всей семьёй.

Мона с удовольствием думала о том, что её так раздражало, даже злило дома. Ровная размеренная жизнь, тихие будни и тихая радость редких праздников, чинные выходные… А ей тогда хотелось яркого, необыкновенного, потому она и уехала в Колумбию. И что получилось? А хорошо получилось! Мой Бог, как она волновалась, когда они с Найджелом поехали к её родителям. И удивительно, насколько хорошо всё получилось…

…Они поехали в субботу, сразу после ленча. Работа есть работа, дело не должно страдать. Тут она полностью согласна с Робертом. Только от уборки Найджела освободили.

– Беги в душ, без тебя справимся, – хлопнул его по плечу Роберт.

– Всё равно вместе есть будем, – отказался Найдж и обернулся к ней. – Мы мигом, Мона.

– Долго ли вшестером, – улыбнулся Кеннет.

Кеннет, Митч и Дик начали работать у них недавно, но легко вошли в общий ритм работы. Поселились они в Цветном квартале, сняв вскладчину одну квартиру на троих в хорошей меблирашке, у Майэллы, и приходили за полчаса до открытия, вместе с братьями убирали, работали, делали вечернюю уборку, мылись в душе и уходили. Ленч общий, а завтрак и обед у каждого свой. Робу пришлось поломать голову, высчитывая их зарплату: они ж не компаньоны, а по контракту. И ленч она теперь готовила на семерых, с ней считая. Парни они были весёлые, компанейские, работали хорошо, а лечебный массаж знали даже лучше братьев. И хоть работали вшестером, то и дело в холле образовывалась очередь.

Она поднялась наверх, в кухню, и стала ждать. Вот внизу всё стихло, топот ног по лестнице и холлу, стукнула дверь ванной… Она встала и расставила на столе тарелки, салат уже можно раскладывать.

– Мона, – окликнули её из холла.

Она вышла и увидела Кена, Митча и Дика.

– До свидания, Мона, удачи.

– Счастливо, Мона.

Она поняла, что они знают о поездке, и улыбнулась им.

– Спасибо, и вам счастливо.

– До понедельника, Мона.

– До понедельника, Кен.

Они попрощались и ушли, а из ванной уже вышел, почти выбежал Найджел.

– Вот и я, Мона. Сейчас поедим и отправимся, да?

– Да, конечно, – улыбнулась она. – А вон и Роб с Метом, идите есть, у меня всё готово.

Ленч прошёл как обычно, с шутками и похвалами её стряпне. Посуду взялся вымыть Метьюз.

– Идите, а то ещё на поезд опоздаете.

Она чувствовала, что и Мет, и Роб действительно волнуются за них. Роберт даже сказал:

– Если что понадобится, Найдж, не дёргайся. Только дай знать.

Найджел обнялся с ними на прощание.

– Спасибо, братья.

И она тоже, конечно, волновалась. Да, она написала всё, ну, почти всё, попросила маму подготовить отца, мама поймёт и всё сделает, и всё-таки… Отца она не то чтобы боялась, он всегда был заботлив, внимателен, но… ну, ладно – подумала она, – может быть, всё обойдётся.

И обошлось. Доехали они благополучно, не во втором классе, конечно, но и не в самом дешёвом. Народу было немного: ведь в выходные все наоборот едут, в город развлекаться. А от Джемстауна до её родного Стретфорда они добрались на рейсовом автобусе. Они боялись, что придётся изображать случайных попутчиков, ну, на всякий случай, но на них никто не обращал внимания, так что и здесь обошлось. Найдж удивительно умеет поставить себя. Ни приниженности, ни вызова… И Роб с Метом тоже… Она подумала об этом, глядя, как Найджел в Джемстауне пошёл купить ей мороженого. И здесь, когда их автобус остановился на главной и единственной площади Стретфорда, Найджел дождался, когда все выйдут, провёл её к двери, помог сойти, и шофёр – а она отлично помнит, какой брюзга и ругатель мистер Мик – даже улыбнулся им.

– Тебя не укачало? – тихо спросил Найджел, когда они ли через площадь. – Ты в порядке?

– Да, всё хорошо, – храбро улыбнулась она. – Спасибо, Найдж. Нам вон туда.

– Ага, понял.

Их маленький домик стоял в самом конце улицы, но в белом квартале. Бедном, но не нищем, всё же не «белая рвань», а приличные люди. Здесь всё по-прежнему. Играющие в пыли – их улицу так и не замостили – дети, на верандах мужчины в креслах-качалках со стаканчиками предобеденного виски в руках, сдержанно-любопытные взгляды. А вот и её дом. И на веранде… да, мама! Найджел помог перебраться через низкую каменную ограду, отделявшую их газон от улицы.

– Мама! – Мона выдернула руку и побежала к дому.

– Мона! Девочка моя!

Они обнялись и замерли, но уже подходил Найджел, а в дверях показался отец.

– Здравствуйте, – Найджел, улыбаясь, поднимался по ступенькам.

– Мама… ой, папа, это Найджел, мы…

– Сначала здороваются, потом входят в дом, – отец говорил строго, но улыбаясь. – И все разговоры дома.

– Да, папа, я…

– Заходите в дом, – отец поздоровался с Найджелом за руку и мягким хлопком по плечу подтолкнул того к двери.

– Счастлив познакомиться, мистер Теннисон, – улыбнулся Найджел.

И её отец, всегда такой требовательный к правилам этикета, говорит:

– Ладно тебе, парень. Я – Чарльз.

И мама радостно смеётся и тоже жмёт руку Найджелу.

– Мона писала о тебе, Найджел, проходи, я – Айрин.

И в дом они входят все вместе…

…Мона улыбалась воспоминанию. Она, конечно, надеялась, что Найдж понравится её родителям, но что настолько понравится и что случится это так быстро…

…Из кухни так пахло, что она не удержалась:

– Мама, фафлики?!

– Твои любимые, – рассмеялась мама. – Я же знала, что раз ты пишешь про воскресенье, то приедешь в субботу.

В гостиной отец подошёл к бару достал стаканы.

– Чего тебе с дороги, Найдж?

– Сока, если можно, Чарльз, – улыбнулся Найджел.

Отец кивнул, смешал апельсиновый сок с газированной водой, протянул стакан Найджелу.

– Совсем не пьёшь?

– Стараюсь обходиться без этого, – серьёзно ответил Найджел и улыбнулся. – Мне и так хорошо.

– Понятно, – кивнул с улыбкой отец, наливая себе виски и добавляя содовой.

– Мона, – позвала её мама. – Ну-ка, помоги мне.

И когда она вошла на кухню, мама улыбнулась.

– Пусть мужчины побудут одни, – и посмотрела на неё с ласковой требовательностью. – Ты ничего не хочешь сказать мне?

И она решилась.

– Я беременна, мама.

– Я так и подумала, – кивнула мама. – И какой месяц?

– Третий. Мама, как ты догадалась?

– Он так поддерживал тебя, когда вы перебирались через ограду, и на ступеньках, – и вдруг: – Ребёнок его?

Она вспыхнула.

– Это не имеет значения!

Она ответила резче, чем хотела, но… но она даже маме не разрешит копаться в этом.

– Имеет, – твёрдо ответила мама. – Расскажи ему всё, Мона.

– Но…

– Запомни. От шантажа одна защита – правда.

– Кто нас будет шантажировать, мама? И зачем?

– Мне не понравился тот парень, о котором ты писала раньше. Нил, кажется, – мама говорила спокойно, и будто, не замечая её покрасневшего лица. – Конечно, решай сама. Но Найджел… он не заслужил твоего обмана. Он любит тебя, это сразу видно. И простит тебе всё. Кроме обмана. Запомни, Мона. А теперь возьми салат и отнеси в столовую.

– Хорошо, мама.

Она бережно, двумя руками подняла памятную с детства тёмно-зелёную стеклянную салатницу и понесла в столовую. Проходя мимо, оглянулась на гостиную. Отец и Найджел о чём-то разговаривали, и отец смеялся. Мой бог, отец смеётся! Это же… это же чудо!

– Мама, папа смеётся!

– Я слышу, – улыбнулась мама, выкладывая жаркое на блюдо и накрывая его крышкой с лепными фарфоровыми фигурками. – Нет, это я сама, тебе тяжело.

– Но, мама…

– Не спорь, Мона. Первые месяцы – самые опасные. Возьми лучше стаканы и воду. Вот так.

Они вместе накрыли на стол, и мама позвала отца и Найджела. Отец прочитал молитву и разрезал мясо. Мама разложила гарнир и салат.

– Как вкусно, – восхищался Найджел. – Мона, у тебя очень всегда хорошо, но не обижайся, здесь великолепно. Вы знаете, Мона, здорово готовит, нам всем нравится, но это… совсем необыкновенно.

Мама рассмеялась.

– Спасибо, Найдж. А у Моны ещё всё впереди.

– Я стараюсь, – ответила она голосом «послушной девочки».

И никогда ещё такого весёлого, такого хорошего обеда не было. А «фафлики» – вафельные трубочки с кремом привели Найджела в полный восторг.

– Мм! Я даже не знал, что такое бывает.

– Это наши фамильные, – улыбалась мама. – Меня ещё бабушка учила их печь.

– И я научусь, – храбро заявила она.

– Конечно, научишься, – кивнула мама. – Хозяйка дома должна это уметь.

И Найджел влюблённо смотрит на неё. А потом они все вместе сидели в гостиной, и Найджел рассказывал отцу и маме об их семейном деле, как они – три брата – начинали…

…Мона вздохнула, словно просыпаясь. Да, просто удивительно, как всё было хорошо. А через две недели уже отец приехал к ним. И она опять волновалась: понравится ли он братьям Найджела. Но и тут всё обошлось. И тогда же окончательно решили с домом. Они даже все вместе сходили на Новую улицу, посмотрели дом, ещё недостроенный, и, когда вернулись, отец сказал:

– Давай, Найдж. На мебель мы дадим, – и гордо припечатал: – Мона не бесприданница.

И вот он – их дом. Её и Найджела, мистера и миссис Слайдер. Конечно, мебель только самая необходимая и дешёвая, а спальня для гостей и детская стоят пустые, но это дом. И мамин коврик они повесили в спальне, над кроватью. Найджелу он тоже нравится. Самое главное – у них есть дом, свой дом. И в воскресенье после церкви Роб и Мет приходят к ним в гости. О! Вот и Найджел!

Мона выбежала на крыльцо.

– Найдж!

– Вот и я! – он легко взбежал по ступенькам, обнял её, мягко коснувшись губами её щеки. – Привет, Мона. Как ты?

– Я в порядке. А у тебя?

– Отличный был день.

По-прежнему в обнимку они пошли на кухню. Найджел рассказывал о сегодняшних событиях и восхищался обеденными запахами, а Мона счастливо смеялась его шуткам и восторгам.

Россия

Ижорский Пояс

Загорье

Во вторник им идти в школу. Оба в первую смену, заканчивают в три, а уроки с четырёх.

– Поесть успеешь, Андрюша?

– Без проблем, Женя. Что-что, а это я всегда успеваю, – Андрей с наслаждением отхлебнул из чашки.

Они пили на кухне вечерний «разговорный» чай. Спит угомонившаяся Алиса, уютно шумит за окном весенний дождь, яркий, но не режущий глаза свет, нарядные чашки с дымящимся чаем… как же хорошо! Андрей сказал об этом вслух, и Эркин сразу согласно кивнул.

– Да, очень хорошо.

– Эркин, – Женя, улыбаясь, подвинула к нему печенье. – А бывает так, чтоб ты был недоволен? – и не давая ему ответить, вернулась к занимавшей её теме. – Андрюша, тебе ещё куртка нужна, твоя слишком тонкая. И промокает.

– Не срочно, – отмахнулся Андрей. – Лето идёт, не замёрзну. С одеждой я разберусь, Женя. Без проблем.

– Ну, у тебя всё no problem, – кивнула Женя. – Лампу ты очень хорошую купил.

– Спасибо, Женя. Я знал, что ты оценишь.

Андрей допил чай и встал.

– Ну, спасибо и спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Андрюша, – улыбнулась Женя. – Я вымою, оставь.

– Да-а, – плаксиво протянул Андрей, – так Эркину мыть посуду можно, а мне нельзя, да? Нечестно, я не согласен.

И пока Женя и Эркин смеялись над его тирадой, он быстро вымыл свои чашку, блюдце и ложечку, рассовал их по отделениям сушки и победно хмыкнул:

– Вот так и никак иначе! Всё, я на боковую, до завтра, братик.

– До завтра, – кивнул Эркин.

У себя в комнате Андрей быстро постелил, прислушался. Вроде Эркин в душ пошёл. Ладно, не будем мешать братику, почитаем пока. Он поправил шторы, включил лампу на столе и погасил верхний свет. А что, и в самом деле, хорошо. Стеклянный абажур, не белый, а чуть кремовый, и свет от него мягкий, не режущий глаза. Он достал из шкафа «Битву на Великой» и сел к столу. Надо дочитать, всего… листов двадцать осталось.

Проходя из ванной в спальню через тёмную прихожую, Эркин увидел на полу слабый отсвет и догадался, что это у Андрея свет горит. Пойти, что ли, напомнить, а то ещё проспит завтра, но тут же передумал. Андрей может обидеться, что им так… командуют. Если что, утром он его сам поднимет.

В спальне тоже темно. Женя уже легла и даже свет погасила. Эркин привычным движением повернул задвижку на двери, сбросил халат на пуф и не лёг, а проскользнул под одеяло. Всё это он проделал абсолютно бесшумно, но Женя сразу повернулась к нему, обняла и поцеловала в щёку.

– Хорошо, да?

– Да, – ответил он, мягко прижимая ладонь Жени к своей груди. – Очень хорошо.

– Да-а? – протянула Женя. – А не проспим?

– Да не в жисть! – убеждённо ответил Эркин усвоенным уже здесь присловьем, укладывая Женю на себя и выгибаясь на арку.

Женя ахнула, принимая его. Но Эркин ощущал сонную тяжесть тела Жени и придержал, а потом и отодвинул подступавшую чёрно-красную волну. Мягко покачав на себе Женю и не разрывая замка, он повернулся набок, уложив Женю рядом с собой.

Женя сонно вздохнула, поёрзала щекой по подушке.

– Спим, милый…

– Спим, – так же сонно отозвался Эркин.

И как Андрей проходил из своей комнаты в ванную и обратно, они уже не слышали.

К удивлению Эркина, Андрей не проспал. И, когда Эркин утром пришёл в ванную повесить халат, там Андрей – уже в брюках и майке – сосредоточенно брился. Увидев в зеркале Эркина, он улыбнулся. Улыбнулся и Эркин.

– Доброе утро. Пойду чайник поставлю.

Занятый бритьём, Андрей ограничился кивком.

Женя хлопочет на кухне, обжигающе горячий чай, вчерашние чуть разогретые оладьи, Андрей быстро делает бутерброды и закладывает их в свою коробку, Эркин уже встаёт из-за стола.

– Андрей, готов?

– Да, пошли. Женя, спасибо, всё вкусно, до вечера.

В прихожей Женя быстро целует Эркина в щёку, успевает дотронуться до плеча Андрея, и вот уже их нет.

Женя бегом вернулась в кухню. На лоджию в одном халатике не выйдешь: ещё холодно, но ей и из окна хорошо всё видно. Вон они, идут рядом, высокие статные, красивые. Эркин обернулся и помахал ей рукой. Обернулся и Андрей. Она помахала им и снова закрутилась в водовороте утренних дел.

За магазином Мани и Нюры они разошлись: Андрей уже нашёл более удобный и короткий путь на свой автокомбинат. Ночной дождь давно кончился, даже облака разошлись, утреннее солнце играет на мокрой молодой листве. До чего же всё-таки хорошо!

Несмотря на солнце было ещё прохладно, и Андрей подтянул молнию под горло и прибавил шагу. Ничего, на работе согреется, да и холод не страшный, на лето всё-таки время идёт. Куртку, конечно, покупать нужно, но спешить незачем, не такая уж ветровка промокающая. Так, сегодня в школу, Эркин вчера часа два сидел, уроки делал. Ну, Эркин если за что берётся, то работает без булды, смотрел он его тетради: ни подчисточки, ошибки честно исправлены и переписаны, а здорово Эркин успел выучиться, на двух языках читает и пишет почти без ошибок, ну, ничего, братик, я не подведу, не бойсь, не посрамлю – Андрей улыбнулся – фамилию.

Так, улыбаясь, он и вошёл в ворота. Как все, переоделся в бытовке, аккуратно убрав в шкафчик ветровку, брюки и рубашку, переобулся.

– Ну, как гульнул в воскресенье, Андрюха, а?

Тон у Митрохи достаточно миролюбивый, и ответил Андрей так же:

– Лучше всех!

Митроха заржал.

– Видели тебя у нас, ну, в Старом городе, как ты гулял. Хорошо заплатили-то хоть?

– С друга денег не берут, – уже серьёзно ответил Андрей.

– Ну да, – кивнул Митроха, – с жидовки много всё равно не возьмёшь, это ладно. А так-то смотри, Тихоныч тебе враз ноги-руки переломает.

– Ну, это ещё кто кому, – хмыкнул Андрей, поправляя лямки комбинезона. – Его-то какая печаль?

– А он плотник, – Митроха вздохнул и пошёл к двери. – Ну, он давно на этот курятник ладился, цену выжимал, а тут в субботу и шумнули, дескать, мимо рта пролетело, подрядила жидовка какого-то.

Митроха шёл впереди Андрея и не видел его прицельно злого прищура, продолжая болтать.

– Он, значитца, туда, а там и Колька-Моряк, и индей с завода, а кулаки у обоих – дай бог, видели их и на «стенке», и на кулачках. Ну, Тихоныч и утёрся. Но сказал, поймает… – Митроха заржал.

Они уже вышли во двор, где Андрея ждала его метла, и сказать придуманное не пришлось. Ну, ничего, он своё ещё возьмёт, у него не заржавеет. И до обеда с лица Андрея не сходила злая насмешливая улыбка. Ну, пусть только сунется этот хрен старый, так вмажем… что долго плотничать некому будет.

Но в обед спокойно пили чай и говорили о нашумевшем, даже в газетах прописали, как в соседней Сомовке невесту из-под венца дружок увёз, и в Кузьмино, а там уже поп наготове ждал, ну, и обвенчал по-быстрому, а жениха сомовского куда, а ему и выйти из церкви не дали, там дружка невестина встала и говорит, что венчай, дескать, с кем есть, а попу не один хрен кого с кем венчать, ему вперёд заплатили, ну, так отработать надо, так, считай, две свадьбы и отыграли зараз… Андрей охотно ржал со всеми над незадачливым женихом, но оставался настороже. О субботе никто не поминал, и Митроха, похоже, сказал и забыл. Так что… так что, поживём, посмотрим, может, и увидим кое-что интересное.

– Пошли, Андрюха, – Василий убрал в шкафчик свою чашку.

– Перерыв же ещё! – возмутился Митроха.

– Не тебя зову, раз, сиди себе до штрафа, два, и твой номер восемь, молчи, пока не спросим. Андрюха, готов?

– Как штык, – весело ответил Андрей.

Пока Василий отчитывал Митроху, он успел управиться с чаем, убрать чашку и коробку и стоял уже у двери.

– То-то, – улыбнулся Василий.

Работать с Василием Андрею нравилось. Тот не спешил, не суетился, но всё было точно и вовремя. И командовал он необидно, не гонял попусту, и объяснял, не дожидаясь вопросов. Думать о Митрохе и Тихоныче было уже некогда.

В полтретьего Василий отпустил его на уборку, бросив напоследок:

– А ничего, соображаешь.

И Андрей счастливо улыбнулся. Похвала Василия – он уже это понимал – многого стоила. К трём всё было сделано, и, когда прозвенел сигнал, он пошёл в бытовку со спокойной душой. Там он застал Митроху, но начать разговор – чтоб без свидетелей – не успел. Появился бригадир и погнал Митроху доделывать, что велено. Митроха, бурча себе под нос ругательства, натянул уже снятый комбинезон и ушёл. Подходили остальные из их смены, сразу стало шумно и тесно.

Андрей переоделся, убрал рабочую одежду в шкафчик, расправил влажное полотенце и захлопнул дверцу.

– И куда ж это ты, Андрюха, так торопишься, а?

– На Кудыкину гору, – весело ответил Андрей.

Коробку в карман ветровки, ключи, кошелёк, сигареты… на месте.

– До свидания всем.

– Валяй, парень.

– До завтра.

– До завтрева.

На улице так тепло, что Андрей расстегнул и распахнул куртку. Ну вот, теперь к Культурному Центру, а по дороге ещё и пожрать. Ну-ка, что там за вывеска?

Трактир был небольшой и не особо пьяный. Щи, каша и квас. Остальное – водка и закуска к водке. Пообедать удалось за полтинник. Не сказать, чтоб очень вкусно, но достаточно сытно и быстро. И недорого. Вот теперь всё в порядке и быстренько в школу…

…– Дети в школу собирайтесь, петушок пропел давно.

– Мама, а дальше?

– Дальше сам читай. Ну, Серёжа, это какая буква?…

…Мамин голос, мамины руки… Ладно, я иду в школу, мама, ты так волновалась, что из-за оккупации мы останемся без образования. Ну вот, мама, видишь? Всё в порядке, образование я получу.

На широких пологих ступенях Культурного Центра Андрей остановился и закурил. Они с Эркином так и договаривались, что кто придёт первым, то стоит и ждёт. Народу всё прибывало. День тёплый, солнечный, и в классы никто не торопился. Здоровались, спрашивали, кто что успел или не успел сделать, чего пропустил уже неделю, по физике придирается, гоняет почём зря, англичанка ничего, тексты большие, всю ночь сидел пока разобрался… Андрей, независимо попыхивая сигаретой, слушал, пытаясь угадать, кто в одном классе с Эркином, а, значит, и с ним. Смотри-ка, негры, мулаты, а это, похоже, трёхкровка. Ну, всё путём.

Артём обычно не курил: втянешься, так на одни сигареты ползарплаты уйдёт. И сегодня он не так курил, как просто стоял, но с зажжённой дымящейся сигаретой в руке и изредка неглубоко затягивался. Чтоб не хуже других смотреться.

Подходя, Эркин издали заметил Андрея и радостно улыбнулся, прибавив шагу.

Артём, удивившись, чего это Мороз так рад встрече, загасил и выкинул в урну окурок, шагнул навстречу, но…

Но Эркин, пройдя мимо, с мягкой лаской хлопнул по плечу белокурого кудрявого парня в ветровке.

– Привет, давно пришёл?

– Нет, – улыбнулся Андрей и показал окурок. – Вот, и одной выкурить не успел.

– Ага, ну, пошли.

Артём молча непонимающе смотрел на них. Эркин обернулся и увидел его.

– О, привет, малец.

– Привет, – кивнул Артём.

– Привет, – улыбнулся ему Андрей и протянул руку. – Андрей Мороз.

– Артём Савельцев, – в тон ответил Артём, по-прежнему ничего не понимая.

– Пошли, – дёрнул Андрея за рукав Эркин. – Уладим сейчас всё.

Артём молча смотрел им вслед.

Андрей шёл за Эркином, с интересом оглядываясь по сторонам.

– Да, – вспомнил он вдруг, – тетради ещё…

– Я взял для тебя, – отмахнулся Эркин.

У двери в преподавательскую он остановился и перевёл дыхание. Конечно, надо к директору, но лучше бы сначала переговорить с Полиной Степановной: если она разрешит Андрею сидеть на уроках, будет легче.

Эркин осторожно приоткрыл дверь и заглянул. Ага, удачно как, Полина Степановна уже здесь. Он негромко кашлянул, привлекая внимание, и, когда она обернулась, улыбнулся и открыл дверь.

– Полина Степановна, здравствуйте.

– Здравствуй, – улыбнулась она. – Ну, заходи, что случилось?

Эркин вошёл, улыбнулся ещё раз, уже и остальным. Здесь были почти все учителя, и все они, оторвавшись от своих книг и тетрадей, смотрели теперь на него и вошедшего следом за ним Андрея.

– Здравствуйте, – тряхнул кудрями в полупоклоне Андрей.

Ему ответили улыбчивыми кивками, но явно ждали объяснений.

– Вот, – Эркин улыбнулся своей самой неотразимой улыбкой. – Это мой брат, его погибшим считали, а он выжил и приехал. Я в пятницу из-за этого не пришёл, извините. Он тоже будет учиться, можно?

– Конечно, можно, – после секундной паузы ответила Полина Степановна. – Как тебя зовут?

– Андрей Мороз, – Андрей снова изобразил полупоклон.

– Раньше учился? – по-прежнему спокойно продолжала Полина Степановна.

– Два класса я точно закончил, – Андрей заговорил серьёзно. – В третьем немного поучился. Ну, и потом… нахватался.

– Хорошо, сейчас проверим.

Она встала, привычным движением поправив на плечах платок. И тут же зазвенел звонок. Андрей и Эркин посторонились, пропуская Полину Степановну и вышли следом.

В классе Полина Степановна властным жестом отправила Эркина на его обычное место рядом с Артёмом, а Андрею указала на первый стол, прямо перед собой.

– Садись сюда. Тетрадь есть?

– Да, – ответил Эркин, доставая из сумки тетради и учебники. – Держи, Андрей.

– Ага, спасибо.

Под перекрёстными любопытными взглядами он взял у Эркина тетрадь, достал – хорошо, что догадался ещё вчера купить – ручку и, пока Полина Степановна раздавала остальным задания, надписал тетрадь. Для… русского языка… ученика Мороза Андрея… вот так. Поглядев, как он старательно и в то же время бегло пишет, Полина Степановна раскрыла сборник диктантов.

– Готов? – тихо спросила она.

Андрей кивнул.

– Да.

– Тогда пиши дату. Одиннадцатое мая. На следующей строчке… диктант.

Она диктовала тихо, и как ни был занят Эркин своим упражнением, но, прислушиваясь, переживал за Андрея. Текст сложный, намного сложнее, чем он сам писал в прошлый раз.

Закончив диктовать, Полина Степановна дала Андрею прочитать написанное и взяла тетрадь на проверку. Не только Эркин, но и остальные прервали работу, следя за движениями красной ручки. Тим успел сказать, что это брат Эркина, так что вдвойне интересно. Вот красная ручка нырнула вниз, коснулась тетради. Есть ошибка! И ещё раз… вторая! И… и всё?! Две ошибки на целую страницу. Вот это да! Слова-то длинные какие, и фразы непростые. Но Андрей смущённо покраснел.

– Ничего страшного, – успокоила его Полина Степановна, возвращая тетрадь. – Перепиши эти слова теперь правильно. По строчке каждое.

И стала проверять работу у остальных. Из-за пропущенной субботы, Эркин не то, чтобы отстал, а другие его нагоняли, Тим так уже почти вровень. И у всех уже не буквари, а учебники.

Переписав ошибки, Андрей тоже получил упражнение. Учебника у него не было, и Полина Степановна дала ему свой, показав, какой номер надо сделать.

До звонка все трудились, не поднимая голов. Ошибок у всех мало, но и рубашки к лопаткам прилипают. И когда прозвенел звонок, все так же дружно повскакали с мест. Полина Степановна улыбнулась и кивнула.

– Отдыхайте, – и вышла, чтобы не мешать им.

Эркин всем представил Андрея уже привычным:

– Брат мой. Считали погибшим, а он выжил и приехал.

– Ну, с приездом, коли так, – улыбнулся Трофимов и протянул Андрею руку. – Олег.

– Андрей, – твёрдо ответил тот на рукопожатие.

Быстро перезнакомились и гурьбой повалили в коридор. Покурить. Вообще-то курить разрешалось только в туалете, но все всё равно курили в коридоре. Андрея расспрашивали, как доехал, где устроился… об Алабаме, как выжил и выбрался, не говорили: все – люди опытные, понимают, что не просто так полгода о себе знать не давал.

– Рабочим в цеху… не разгуляешься.

– Я ещё подсобник, – Андрей улыбнулся. – Пока.

– А потом?

И спокойно, как о давно решённом, Андрей ответил:

– Буду на шофёра тянуть.

– Дело, – кивнул Тим. – Ты у кого в бригаде?

– У Сидорова. А ты?

– Был в первом, у Михалыча.

– А теперь?

– На машину сажусь, – с небрежной гордостью ответил Тим.

Андрей уважительно присвистнул. Остальные тоже отнеслись с полным пониманием. Работа шофёра – это уже и квалификация другая, и заработок…

Со звонком вернулись в класс. Андрей собирался пересесть поближе к Эркину, но Полина Степановна оставила его у своего стола.

Стали читать Пушкина. «Сказку о царе Салтане». И когда Полина Степановна вызвала читать Андрея, Эркин, слушая его свободное правильное чтение, улыбался так гордо и счастливо, будто это он сам выучил брата. Читали, говорили о прочитанном, отвечали на вопросы Полины Степановны и сами спрашивали. А потом Полина Степановна рассказывала им о Пушкине и читала его стихи. И все наизусть, ни разу не заглянув в книжку.

Когда урок уже заканчивался, она дала Андрею учебники. «Русский язык» и «Русская литература». Совсем не такие, как у Эркина, толстые и потрёпанные. Сказала, какие упражнения надо сделать, и выучить правило, и прочитать о Пушкине, и выучить стихотворение.

– И всё к пятнице?! – не выдержал Эркин.

– Тебе тоже двойное задание будет, – успокоила его Полина Степановна, улыбаясь. – Не беспокойся, он справится.

– Конечно, справлюсь, – тряхнул кудрями Андрей, бережно принимая книги.

Когда Полина Степановна ушла, Андрей отдал учебники и тетрадь Эркину.

– Убери к себе. Сейчас что, английский?

– Да, держи тетрадь.

– Ага, спасибо. А по английскому кто?

– Дженнифер Джонс, – ответил Тим и улыбнулся. – Тоже из Алабамы. В нашем доме живёт.

– Молодая? – спросил Андрей.

Все дружно заржали: с таким смешным интересом он это сказал.

В учительской Полина Степановна сразу сказала остальным:

– Нахватан парень прилично. По русскому вполне в «Б» может учиться.

– Переведём? – сразу предложил Аристарх Владимирович.

– Нет, – покачала головой Полина Степановна. – Пусть пока останутся вместе, но чтоб рядом не сидели. А то, похоже, жох-парень, начнёт Мороза будоражить.

– Это такой высокий кудрявый блондин? – уточнила Джинни. – Я, кажется его видела. В «Беженском Корабле».

Сидя в углу, Громовой Камень молча внимательно слушал. Объявление, что в субботу в девять утра начинаются занятия по языку шауни, он написал и повесил рядом с общим расписанием, а вчера говорил с детьми в группе подготовки к школе – ему дали полчаса, и он рассказывал о Великой Равнине и Союзе Племён. Слушали его хорошо. А завтра он пойдёт к дошкольникам. Там тоже не должно быть особых проблем. Со взрослыми, конечно, будет сложнее, его уроки никак не встают в расписание, а субботние занятия – по желанию, кто захочет прийти. Сколько их придёт в свой выходной день? И кто придёт?

Прозвенел звонок, и учительская опустела. В принципе, ему нечего делать, он может идти домой, но Громовой Камень не двигался, сидел и слушал. Школа, школьный шум… что ж, его третья жизнь начинается не так уж плохо. Комната с пансионом недалеко от работы, хотя здесь всё недалеко, все удобства, вроде неплохая хозяйка и посильная плата. Отнеслись к нему и в Ижорске, и здесь тоже очень хорошо, так что… так что всё хорошо.

Войдя в класс, Джинни приветливо улыбнулась, поздоровалась, раздала всем задания и стала проверять Андрея. Диктант, спеллинг, чтение…

– Очень хорошо. А теперь вот это упражнение, пожалуйста.

И занялась остальными.

И опять Эркин, ревниво следивший, как отвечает Андрей, не мог сдержать радостной, даже торжествующей улыбки: у Андрея получается не хуже, чем у Тима, а, может, и лучше.

Сосредоточенно хмурившийся Тим отвечал старательно, как никогда. В английском его никто раньше и не пытался обойти, даже не приближались. Ну, ничего, ему всё-таки английский – родной, а Мороз сам говорил, что его брат русский, так что… потягаемся.

Как и на русском один урок пишут, делают упражнения, а на втором часу читают и говорят о прочитанном. Андрей и здесь не подкачал. Джинни никак не ожидала услышать правильную с еле заметным и очень приятным акцентом культурную речь. До этого у неё чисто, без обычных неправильностей и даже жаргона, говорили трое: Мороз, Тим и Артём, остальных до сих пор приходится поправлять. Да, Полина Степановна права: уровень… Андрея выше, ему, разумеется, место не в начальном классе, а в среднем, но они же сами оставили в этом классе Чернова, а тот владеет языком на уровне выпускного класса, так что…

– Спасибо, садитесь.

Артём, гордо улыбаясь, сел на место, покосился на Эркина и тут же ощутил лёгкий дружеский толчок коленом под столом в знак одобрения.

На перемене балагурили и смеялись. Природоведение не в пример легче. Писать ничего не надо, сиди да слушай. Ну, и отвечай, конечно, когда спрашивают.

– Сейчас меня опять проверять будут, – усмехнулся, садясь на своё место, Андрей.

– Сам же сказал, что нахватался, – улыбнулся Эркин.

Но Агнесса Семёновна – худенькая маленькая женщина в круглых очках – никак не выделяла Андрея, спрашивая его наравне со всеми. Чему Андрей был в душе рад: он чего-то устал и досиживал уже через силу, удерживая внимание просто чтобы не подводить Эркина: а то брат так переживает за него.

А после уроков пришлось опять идти в преподавательскую, чтобы директор внёс его в списки. Эркин ждал в коридоре, и уходили они после всех, когда уже даже свет в коридоре погашен.

Но в полутёмном вестибюле Андрей вдруг остановился у доски с расписанием.

– Эркин, смотри.

– А что? – обернулся уже от двери Эркин.

– Не было этого, когда входили, я помню, – Андрей быстро прочитал объявление и присвистнул: – Ух ты-и!

Эркин подошёл и тоже прочитал. Что в субботу в девять часов занятия по шауни, и внизу пояснение: «Язык и культура шеванезов».

– Ни фига себе! – не мог успокоиться Андрей. – Пойдём?

– Обязательно, – твёрдо ответил Эркин и добавил: – Ты как хочешь, Андрей…

– Чего?! – немедленно возмутился Андрей. – Это я братнего языка знать не буду?! На фиг! И не вздумай один ходить, не выйдет.

– Не вздумаю, – улыбнулся Эркин. – Пошли, поздно уже.

На улице было темно и прохладно. И Андрей застегнул ветровку до горла.

– Знаешь, братик, давай портфель купим.

– Как у Тёмки? – улыбнулся Эркин.

– Это малец, что с тобой сидит? – уточнил Андрей. – Зачем такой же, лучше.

– Покупай, конечно, – кивнул Эркин. – Мне одному сумки хватало, а теперь книг-то больше будет.

Они не спеша шли по тёмным пустынным улицам. Пахло мокрой землёй и листвой, неожиданно громко прошумел вдалеке поезд.

– Устал? – спросил Эркин.

– Есть немного, – улыбнулся Андрей. – Ничего, втянусь. А ты здорово выучился.

– Меня Женя ещё зимой читать научила, – улыбнулся Эркин. – По-русски. А английский, да, уже в школе.

– Понятно, – кивнул Андрей. – Шекспира не читали ещё?

– Нет, – сразу понял его Эркин. – Не рассчитывай, игры не будет.

Андрей негромко рассмеялся.

– А здоровско было сделано. Скажешь, нет?

– Ну да, – нехотя согласился Эркин.

Андрей искоса пытливо посмотрел на него.

– Что случилось, Эркин?

– Ничего, – пожал тот плечами, явно не желая продолжать тему.

– Я же вижу, – не отступил Андрей.

– Ни черта ты не видишь! – перебил его Эркин. – И видеть тут нечего.

– Нет, Эркин, послушай…

– И слушать не хочу, – Эркин угрюмо помолчал и как-то жалобно попросил: – Не надо об этом.

Андрей прикусил губу. Вот оно, вернулось. Его «не спрашивай» вернулось и ударило. Нет, пусть Эркин простит, но он не отступит.

– Так что у тебя с Фредди вышло?

Эркин промолчал, словно не услышал вопроса. Но Андрей упрямо продолжил:

– Он же друг наш, Эркин.

И снова в ответ упрямое молчание. Они уже подходили к дому, когда Эркин разжал губы.

– Был. Был он другом.

Горечь в его голосе подстегнула Андрея.

– И с чего перестал?

– Стрелял он в меня.

Эркин взялся за ручку двери, толкнул её. И, пропуская его вперёд, Андрей спросил:

– Чего ж ты тогда живой?

Эркин не ответил. Он понимал, что Андрей не отступит, понимал, что расскажет. Кому-то же он должен это рассказать. И Андрей имеет право знать. Но… но не сейчас.

И словно почувствовав это, Андрей не настаивал на продолжении разговора. Молча они поднялись по лестнице и прошли по коридору.

Алиса уже спала, и когда они втроём ужинали и пили чай на кухне, ни Андрей, ни, тем более, Эркин ни словом об этом не обмолвились. Рассказывали о школе, кто как отвечал. Женя, узнав об уроках шауни, горячо одобрила их решение ходить на эти занятия.

– И очень удачно, что в одно время с Алиской, – Женя оглядела стол. – Андрюша, возьми ещё печенья. А я спокойно дома уберусь и на рынок схожу.

– На рынок тогда в воскресенье, – возразил Эркин. – Одной тебе тяжело.

Женя кивнула.

– Ладно, – и лукаво подмигнула. – Найду себе занятие.

У неё получилось очень похоже на Эркина, и Андрей тут же выразил самое горячее одобрение и полный восторг. Смеялся и Эркин.

Потом последовала обычная вечерняя суета с мытьём посуды, и наконец пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.

У себя в комнате Андрей поставил в шкаф книги, уложил тетради в ящик стола. В пятницу русский, математика и история… Надо будет тетради купить. И портфель. Даже два. Себе и Эркину: не всегда же у них будут смены совпадать… Мысли были усталые, рваные. Нет, не будет он сегодня читать. Устал.

Он быстро постелил себе, прислушался. Вроде, тихо, ну, если он и столкнётся с Эркином – не страшно. Но что же всё-таки произошло? Гнида эта трепала, что Фредди лицо не удержал. Стрелял и не попал? Впритирку бил? Зачем? Во что Эркин вляпался, что Фредди пришлось так его гнать? Ну, ладно, не сегодня, так завтра-послезавтра он из Эркина всё вынет.

В ванной пусто, и халата Эркина на месте нет, значит, разминулись. Андрей быстро вымылся, привычно здесь же выстирал трусы и носки – не будет же он и это на Женю сваливать – и повесил их на сушку. А вообще-то надо что-то со стиркой придумать. Ладно, потом обдумаем. Всё потом.

Он вернулся к себе и лёг, вытянулся на приятно прохладной простыне под тёплым мягким одеялом. Как же он всё-таки устал. Даже думать не может. Ничего, всё образуется. Всё будет хорошо.

Россия

Цареградская область

Алабино

Алабино, где разместился госпиталь, совсем, по мнению парней, не походило на Спрингфилд. До столицы час езды на электричке, зелёные от садов улицы, маленькие одно- и двухэтажные домики, главная улица с магазинами, рыночной площадью и церковью, двадцать минут на автобусе до любого из соседних таких же то ли городков, то ли посёлков. «Дачная местность», «Зелёный пояс», – объясняли парням. Но не всё ли равно, как называется то место, где тебе хорошо и удобно. И Спрингфилд – это там, в Алабаме, а Алабино – тут, в России. Ну, совсем ничего похожего.

Крис с Люсей снимали полдома с отдельным входом и маленьким садиком. Веранда, прихожая, кухня и комната, из прихожей лестница на чердак, где можно в дождь сушить бельё и вообще приспособить под какие-нибудь хозяйственные нужды, возле кухни кладовка и крохотные ванная с уборной. «Алабино – не деревня», – гордо объяснила им хозяйка. И водопровод, и канализация – всё как положено. Печь, правда, на дровах и угле, но есть и газовая плита, а баллоны для плиты и горелки в ванной привозят по абонементу. Пустые заберут, полные подключат. Конечно, удобно. Часть мебели им дала хозяйка, кое-что прикупили. Крис как репатриант получил три тысячи ссуды, и Люся столько же, так что деньги есть, но столько всего надо… и по пустякам растратить тоже нельзя. Но… но всего же хочется. Говорят, кто через Комитет репатриировался, так те совсем обалденные ссуды получили, а они – Люся невольно вздохнула – вместе с госпиталем, а это и ведомство, и нормативы другие. Но чтоб через Комитет – это из госпиталя уволиться и в Комитете регистрироваться безработными и бездомными, а потом ещё и виз ждать, да… опять же говорят, что месяцами в лагере в Атланте маринуются. Ну их, эти ссуды комитетские, никакие деньги такой нервотрёпки не окупят – успокаивала себя Люся слышанными многократно рассуждениями опытных и знающих людей.

Как всегда, Люся по дороге с работы – её смена заканчивалась раньше – заходила в магазин или на рынок. Купить чего-нибудь вкусненького или в дом по хозяйству. Первые дни она боялась, что её – урода горелого – и обслуживать не захотят, но всё обошлось раз, другой… и вот уже будто всегда так было.

– И вот этих конфет фунтик.

– Пожалуйста, три шестьдесят.

Люся уложила пакет из тиснённой бумаги в сумку и расплатилась. Дорого, конечно, но Кирочка их больше всяких других уважает. Ничего лучше трюфелей нет. Теперь домой.

За скобяной лавкой она свернула в их проулок. Над заборами свисают гроздья сирени, поют птицы, а вон уже их дом, её дом.

Через вырез в калитке Люся откинула крючок и вошла. Дорожку от калитки к крыльцу Кирочка расчистил, бурьян с лопухами по всему саду выполол. У них в саду яблоня, вишня, два куста малины, два крыжовника, а смородины – три, по одному каждого цвета, и за домом огородик в десяток грядок. Хозяйство немалое. Но зато и овощи с ягодами да фруктами свои будут. Всё прибыток.

Люся взбежала по ступенькам, нашарила в сумке ключ и отперла дверь. Веранда у них тёплая, застеклённая. Пустая, правда, но будем жить, так и добра наживём. Вторая, обитая для тепла войлоком, дверь тоже с хорошим замком. Маленькая прихожая с новенькой полупустой вешалкой…

В чистенькой – Кирочка до блеска всё отмыл, «по-хирургически» – кухне Люся выложила на стол покупки и пошла в комнату переодеться. Халатик, домашний полотняный платок, чулки не нужны, тепло уже, пусть кожа дышит, а переобулась она ещё в прихожей, теперь на кухню. Кирочка к пяти придёт, так чтоб обед уже был.

Готовить ей раньше не приходилось, так только… чай вскипятить да заварить. Чему-то выучилась со слов у Тёти Паши и девочек, а на прошлой неделе купила книгу по кулинарии, но по написанному тяжело, много слов непонятных, вот и получается не всегда. Кирочка, правда, хвалит, как ни сготовлено, но она-то сама понимает, что это он по доброте и любви, а мужика кормить надо.

– Люся?!

– Да! – откликнулась она. – Я здесь.

Вперевалку вплыла Тётя Шура, соседка слева, и села на табуретку, как припечаталась к ней.

– Уф-ф, жарынь-то какая сегодня.

– Да уж, – охотно ответила Люся. – Как летом.

– Ты, Люсь, огурцы-то как, высадила?

– Нет ещё, вот грядки доделаем, – Люся несколько смущённо рассмеялась. – Мы ещё и не придумали, чего сажать. Картофеля раннего только грядку сделали и зелени немного.

– Рассаду если готовую брать, – начала очередное поучение Тётя Шура, – это к Кравчинихе, у неё какой только нет, и крепкая вся. Всё лучше, чем самой из семян выгонять.

Люся ссыпала в кастрюлю нарезанный лук, накрыла крышкой и поставила на огонь. Теперь картошку. Мясо с луком и картошкой Кирочке очень нравится.

– Не мелко порубила? Разварится ведь.

– Не, Тёть Шур, я делала уже. А перед домом цветник делать будем.

– И правильно, – кивнула Тётя Шура. – Гляжу, уже под клумбу расчистку сделали. Больно толсто кожуру режешь, Люсь.

– Всё в дело пойдёт, – улыбнулась Люся. – Кира для компоста уже короб заготовил.

– Великое дело, когда мужик с руками, – вздохнула Тётя Шура.

И перешла к обычным жалобам на своих мужиков, что не допросишься сделать чего, на непочтительных невесток и непослушных внуков. Люся сочувствовала, ахала, возмущалась, ей нетрудно, а Тёте Шуре приятно, но всерьёз не слушала. Своей боли хватает, чтоб ещё чужую к сердцу подпускать. Под рассказ Тёти Шуры она поставила тушиться картошку с мясом и стала делать салат. А суп она перед самым Кирочкиным приходом разогреет, вчера так хорошо у неё получилось, и много – на полных два дня.

Наговорившись, Тётя Шура ушла, и Люся стала убирать и накрывать на стол. Ели обычно на кухне. Конечно, когда Тётя Паша пришла к ним посмотреть, как устроились, её поили чаем в комнате. Оглядев кухню, Люся удовлетворённо вздохнула. Ну вот, у неё всё готово. Она вышла на веранду, залитую солнцем, просторную и такую чистую, что она и пустая не казалась бедной. А вон и Кира.

Люся глубоко вздохнула, глядя, как он легко и красиво идёт вдоль забора, открывает калитку. Какой же он красивый, глаз не отвести…

Крис легко взбежал по ступенькам, толкнул дверь.

– Вот и я, Люся, здравствуй.

– Здравствуй, Кирочка.

Крис обнял её, поцеловал в здоровую щёку.

– Всё хорошо, Люся?

– Да, – она счастливо улыбнулась. – Идём, обед уже готов.

– Ага, я переоденусь только.

Свои старые армейские брюки, которые ему дали в госпитале, как и другим парням, когда они вышли из «чёрного тумана», Крис теперь носил дома, особенно когда возился в саду, а на работу ходил в джинсах. И рубашку менял. Как всегда, он быстро, не зажигая горелки, ополоснулся в душе, переоделся и вышел в кухню уже «по-домашнему».

Сели к столу. Люся подкладывала, подливала, придвигала поближе то солонку, то перечницу. Крис ел и восхищался.

– Как всё вкусно, Люся. Ты здорово готовишь.

– Ну уж ты скажешь, – застеснялась Люся. – Как умею, ты ешь, Кирочка, ешь, ещё картошки?

Крис покачал головой.

– Нет, Люся, спасибо. Как у тебя сегодня?

– Всё хорошо. А у тебя?

И Крис стал ей рассказывать, как он сегодня работал с Юрием Анатольевичем, и уже Люся ахала и восхищалась.

– Ну вот, – Крис облизал ложку. – Вот ещё что, Люся. В сентябре школа начнётся, я хочу за лето за начальную сдать, тогда сразу на трёхлетний курс попадаю, на аттестат. Понимаешь?

– Конечно, – кивнула Люся, наливая ему в чашку компот.

– А будет аттестат, – Крис отхлебнул и причмокнул, – чудо-компот, Люся, потрясающе, так вот, будет аттестат, смогу учиться дальше, – и выдохнул заветное: – На врача.

– Конечно, Кирочка, – поддержала его Люся. – Так и сделаем.

Не станет она из-за такой ерунды спорить с Кирой, и потом… почему бы ему и не стать врачом? Он же ничем не хуже тех студентов, что на практику в госпиталь приезжают. Видела она их, врачей будущих, да Кирочка любому из них сто очков вперёд даст. И Юрий Анатольевич Киру хвалит, и потом… все говорят, что без дела мужик дуреет, а это такое дело… но вслух она только соглашалась.

– Вот так, – Крис допил компот, выбрал ложкой ягоды и встал из-за стола. – Спасибо, Люся. Потрясающе вкусно.

– На здоровье, – счастливо улыбнулась Люся. – Давай чашку, я помою. Ты в сад сейчас пойдёшь?

– А ты куда хочешь, чтоб я пошёл? – улыбнулся Крис, ласково обнимая её.

– Ой, Кирочка, – Люся прижалась к нему. – Днём-то… а если зайдёт кто?

– А мы запрёмся, – в тон ей ответил Крис.

– А посуда? – спросила Люся, продолжая игру.

– Подождёт посуда.

Люся поцеловала его в щёку.

– Ты только дверь запри, ладно? А я занавески задёрну.

Но только Крис, поцеловав её, разжал объятия и повернулся к двери, как со двора послышалось:

– Люсь! Ты дома?

Крис замер на полушаге, и лицо у него стало такое, что Люся невольно фыркнула, но вслух откликнулась:

– Да, входи, Баба Лиза.

Баба Лиза – соседка с другой стороны, тоже… если не старуха, то в возрасте и одинокая, приходит всегда за каким-нибудь пустяком, но главное – поговорить.

– Здравствуй, Люся, а, и хозяин дома, доброго тебе здоровья.

– Здравствуйте, – Крис заставил себя приветливо улыбнуться. – Люся, я в саду буду.

В самом деле, ему сидеть с ними незачем, а чем заняться он всегда найдёт. Не гнать же эту Бабу Лизу, с соседями надо по-соседски жить, это если б кто из парней припёрся, то шуганул бы сразу, а здесь нельзя… Он ещё раз улыбнулся, уже успокаивая улыбкой Люсю, и вышел.

Люся кивнула ему вслед. Она мыла посуду и слушала нескончаемый рассказ Бабы Лизы о всяких алабинских событиях.

Россия

Ижорский Пояс

Загорье

В среду Андрей после работы зашёл в магазин купить тетради, всякую школьную мелочёвку и портфель, а потом ещё в книжный завернул, так что, когда наконец добрался до дома, Эркин уже увёл Алису на занятия. Квартира была тихой и очень пустой.

Андрей повесил ветровку на вешалку, переобулся и прошёл в свою комнату. Ну вот, теперь разложим покупки. Тетрадки в линейку и клеточку, толстые и тонкие, кто ж знает, какие понадобятся, пузырёк чернил, две линейки, скрепки, ножницы, клей – он купил всё, что помнил о своём столе, у них, у каждого, даже у Милочки, был свой рабочий стол, правда, тогда ещё были краски, цветные карандаши, альбом для рисования и специально для лепки дощечка и… вспомнил, пластилин, но тот был ещё цареградский и быстро кончился, а нового мама не купила, не до того стало, ну, без этого он обойдётся, пока обойдётся, а там видно будет. Теперь чистая бумага, большие листы, и тоже в клетку, линейку и гладкая. А книги в шкаф. «Энциклопедический словарь», дорогой стервец, тяжеленный, но на настоящую энциклопедию у него кишка тонка, и так на него как на чудо-юдо вылупились, когда он покупал, и «Краткая всемирная история» в двух томах, еле допёр, думал: ручка у портфеля оборвётся, но выдержала. Так, библиотечные книги на отдельную полку, ну вот, сделал. А портфель просто на пол рядом со столом.

– Андрюша, ты дома? – позвал его голос Жени.

– Да, Женя, иду, – сразу откликнулся он.

Когда он вышел на кухню, Женя разбирала покупки.

– Здравствуй, Андрюша, ты обедал?

– Я сыт, Женя, правда.

– Не выдумывай, сейчас я тебя покормлю, а Эркин с Алисой придут, будем ужинать.

Спорить с ней было невозможно, да и незачем. Андрею ничего не оставалось, кроме как вымыть руки и сесть за стол.

– Женя, тебе помочь? – на всякий случай предложил он.

– Нет-нет, я сама, – и успокаивающая улыбка. – Я тоже поем.

Андрей уже знал, что Женя всё делает быстро, но что настолько… В самом деле, вроде она ещё распихивала свёртки и перекладывала, переставляла банки и коробки, а стол уже накрыт, дымится в тарелках суп, разогревается картошка с мясом, маслянисто блестит квашеная капуста.

– Ну вот, – Женя села за стол. – Приятного аппетита, Андрюша.

– Угу, спасибо, и тебе того же.

Женя с удовольствием смотрела, как аппетитно ест Андрей.

– Подложить ещё, Андрюша?

– Давай, – бесшабашно махнул рукой Андрей. – Добьём кастрюлю.

И Женя вылила ему в тарелку остатки супа.

Как всегда, по средам, Эркин, придя с работы, разогрел приготовленный Женей обед, они вдвоём с Алисой – Андрея ждать некогда, да и неизвестно, когда он придёт – поели, потом Эркин быстро вымыл посуду, а Алиса переоделась, сама, он только помог ей застегнуть крючки на матроске, в сумку Эркина уложили английский букварь, тетрадку, пенал, коробку пластилина со специальной дощечкой и красный мячик для игры в «что такое, кто такой», оделись и пошли.

Крепко держась за руку Эркина и подпрыгивая на ходу, Алиса без умолку трещала обо всём сразу. Отвечая ей, Эркин внимательно оглядывался по сторонам. Да, заметно больше стало цветных. Зимой на всё Загорье было двое: он и Тим, а теперь… Не каждый второй и даже не третий, но попадаются. И индейцев много стало. Он только в лицо уже пятерых знает, да ещё те трое со второго рабочего двора. Но на занятия ни один из них не ходит, дураки.

– Эрик, а мороженого купим?

– Мороженое летом едят, сейчас ещё холодно.

Они поднялись по ступенькам в просторный гулкий вестибюль. Эркин помог Алисе раздеться, сдал свою куртку и её пальтишко в гардероб.

– Я сама, – взяла у него сумку Алиса.

Но Эркин всё-таки проводил её до детского класса, поздоровался с Джинни – сегодня первым уроком был английский – и пошёл в библиотеку. Обычно два часа Алисиных занятий он ходил по окрестным магазинам: всегда найдётся, чего в дом купить, но сегодня… Листок объявления о занятиях по шауни на месте, нет, он не хочет прийти в субботу, ничего не зная, он – индеец, и ничего тут изменить нельзя.

В читальном зале было тихо и почти пусто. У худенькой девушки в очках за столом, знакомым ему по лагерной библиотеке, Эркин записался и попросил чего-нибудь о Великой Равнине. Она дала ему большую тонкую книгу. Эркин сел к окну и стал смотреть. Карты, фотографии, подписи по-русски, но много непонятных слов. Он внимательно, даже придирчиво рассматривал фотографии, проговаривал про себя, беззвучно шевеля губами, непривычные слова.

Агаша исподтишка следила за ним. Первый индеец, что пришёл к ним. Ой, нет, второй, а тот, как его, да, Громовой Камень, пришёл ещё в прошлую субботу, записался и в абонемент, и в читалку, набрал книг, но он – учитель, ему положено, а этот… Она, правда, знает его, вернее, о нём, он – грузчик на заводе, дружит с Колькой-Моряком, что через два дома от них, и этот – она посмотрела на формуляр – Эркин Мороз приходил к нему, и зимой она его видела, на «стенке» и в кулачном – варварское, конечно, развлечение, но ей приятно, что он там так показал себя. Очень приятное лицо, странно даже: индеец – а так красив, и совсем не похож на остальных индейцев.

Эркин так увлёкся, что ничего не замечал и, чисто случайно посмотрев на часы, чуть не охнул вслух. Без пяти семь. У Алиски уже занятия кончаются! Он захлопнул книгу и вскочил на ноги.

– Вот, возьмите пожалуйста, спасибо большое, до свидания.

И вылетел за дверь, не дожидаясь ответных слов. Бегом по коридору в вестибюль…

Он успел вовремя. Алиса растерянно озиралась по сторонам, прижимая к себе сумку со своими вещами, и ещё не успела ни испугаться, ни заплакать.

– Алиса!

– Эрик! – сразу просияла Алиса. – А я четыре пятёрки получила.

– Молодец.

Он забрал из гардероба их вещи, проследил, чтобы Алиса застегнула все пуговицы на пальто, поправил ей беретик и взял сумку. Из Культурного Центра они вышли последними.

На улице было уже темно и зажигались фонари. Алиса шла рядом, держась за его руку, и рассказывала:

– А я говорю, это петушок, и мисс Дженнифер говорит, правильно, и пять поставила, у меня уже шесть пятёрок по английскому, а ещё к нам Кутойс приходил.

– Кто? – удивился Эркин незнакомому слову.

– Кутойс, – не поняла его удивления Алиса. – Он нам про Великую Равнину рассказывал, как там живут и на оленей охотятся.

Великая Равнина? Этот… Кутойс что, индеец, что ли?

– Он индеец, Алиса?

– Ну да. Он воевал ещё, Димка как увидел, так и вылез сразу, ну, про медали спрашивать.

Кутойс… странное имя… индейское. И наверняка он и в субботу будет. С медалями, воевал. Тот, что тогда на выпасе приходил к ним, тоже был с наградами, мы просто тогда не знали и не понимали ничего в этом. И как всегда, воспоминания о выпасе потянули за собой воспоминание о Фредди. Эркин досадливо тряхнул головой. Ведь Андрей не отвяжется, выспросит, а говорить об этом очень не хочется.

– Вот и пришли. Не устала?

– Не-а!

Они вошли в подъезд, поднялись на свой этаж, коридор был пуст и тих, все уже по домам. Эркин достал ключи и открыл дверь.

– А вот и мы! – влетела в квартиру Алиса.

– Вот и молодцы, – вышла из спальни Женя. – Ну-ка, раздевайтесь, мойте руки, сейчас будем ужинать, Алиса своё всё к себе отнеси, положи на стол, потом разберёшь, Андрюша, ужинать, Эркин, позови его, всё удачно, да?

Эркин поцеловал Женю, повесил куртку и, переобуваясь, громко позвал.

– Андрей!

– А я уже тут! – вышел в прихожую Андрей. – Чтоб я к еде опоздал?! Да не в жисть!

– Руки! – строго напомнила Женя. – Все в ванную!

Умывание с обрызгиванием прошло шумно и весело. Наконец все сели за стол. Женя с удовольствием оглядела их и стала раскладывать по тарелкам котлеты с картофельным пюре. Андрей восторженно застонал, закатив глаза.

– Женя-а! Божественно!

– На здоровье, – рассмеялась Женя. – Алиса, не копайся. Эркин, ещё?

– Мм, – мотнул он головой. – Спасибо, Женя, они сытные очень.

Он легко встал и подошёл к плите.

– Женя, вскипел, я заварю.

– Да, спасибо.

Андрей сыто откинулся на спинку стула и расслабленно вздохнул:

– Хорошо-о-о, – покосился на Алису, и та сразу насторожилась, не зная, чего ожидать.

Но Женя собирала тарелки, а Эркин поставил на стол вазочку с конфетами, и Алисе сразу стало ни до чего. Андрюха никуда не денется, а конфеты она за пятёрки получает. Если пятёрок четыре, то конфет должны дать…

Дали одну, но любую по её выбору. И Алиса выбрала самую большую с медвежатами.

– А я её себе приглядел, – вздохнул Андрей.

– А ты получи столько пятёрок, и тебе дадут, – посоветовала Алиса, надкусывая конфету.

– Точно, племяшка! – рассмеялся Андрей. – Вот в пятницу и постараюсь.

– Не получится, – улыбнулся Эркин, – три всего предмета.

– А вот и четыре! Русский, литература, математика и история, – весело загибал пальцы Андрей.

– А по истории тебе за что ставить? Ты ж в первый раз будешь.

– А я такие книги, братик, купил! – Андрей причмокнул, будто пробуя что-то очень уж вкусное.

– А какие? – спросили в один голос Алиса и Эркин.

– Алиса, завтра посмотришь, – распорядилась Женя.

– Ну, мам, ну, я только одним глазом…

Андрей и Эркин поддержали её, и Женя согласилась. Тем более, что она сама этих книг ещё не видела.

Словарь и всемирная история привели всех в восторг. Алисе очень понравилось, что книги такие большие и тяжёлые, на весу не удержишь, надо на стол класть.

Потом Женя увела Алису мыться на ночь, и Эркин с Андреем остались вдвоём.

– Ну как, братик?

– Здоровско, – выдохнул Эркин, бережно ставя книгу в шкаф. – Слушай, это ж сумасшедшие деньги.

– Книги – не шмотки, – отмахнулся Андрей. – На это не жалко.

Эркин задумчиво кивнул. Да, конечно, с такими книгами Андрею на истории бояться нечего.

– Здоровско, – повторил он. – Ты… уже прочитал их?

– Ещё нет, – улыбнулся Андрей. – Только начал. Слушай, ты «Битву на Великой» прочёл? А то я сдам их.

– Нет, – покачал головой Эркин. – Я медленно читаю, и… нет, сдавай, конечно.

– Тебе не понравилось? – догадался Андрей.

– Ну-у, – Эркин как-то нерешительно повёл плечом и, помедлив, честно признался: – Трудно очень. Слова, имена… князья какие-то, холопы… Непонятно.

Андрей кивнул.

– Ладно. Так я сдаю?

– Сдавай, – твёрдо сказал Эркин и улыбнулся. – Я лучше словарь буду читать. Он полезнее.

– Резонно, – хмыкнул по-английски Андрей.

И нахмурился: такой… вежливой была улыбка Эркина. Что, у него и на Джонатана зуб? Здесь-то что? Хотя… Джонатан и раньше был для брата только лендлордом.

Женя позвала Эркина поцеловать Алису на ночь, и он сразу ушёл. Но Андрей и не собирался начинать этот разговор именно сейчас. Успеется. Он поставил книги на место и пошёл на кухню, где его уже ждала вечерняя «разговорная» чашка.

Пили чай и неспешно обсуждали всякие хозяйственные дела. Андрей принёс показать портфель: как-то забыли о нём, занявшись книгами. Покупку посмотрели и одобрили.

– Эркин, тебе тоже такой нужен, – твёрдо заявила Женя.

Эркин согласно кивнул, но уточнил:

– Когда у меня столько же книг будет.

– Хорошо, – не стала спорить Женя. – А тебе, Андрюша, нужна куртка. Непромокаемая.

– Не помешает, – Андрей не спорил с очевидным. – Посмотрю в субботу.

– А если завтра дождь?

– Я ж не сахарный, Женя.

– Это точно, – авторитетно подтвердил Эркин.

– Во, братик-то уж наверняка знает, – поддержал Андрей. – Так что не растаю, а то завтра уроки делать, в пятницу в школу, а в субботу после занятий и пройдусь.

– Да, так будет самое разумное, – согласилась Женя.

– Ну и договорились, – Андрей встал. – Кто куда, а я на боковую.

– Спокойной ночи, Андрюша, – ласково улыбнулась Женя.

– Спокойной ночи, – кивнул Эркин.

– И вам спокойной ночи.

Андрей быстро вымыл свою чашку, поставил её на сушку и, одарив Женю и Эркина на прощание широченной улыбкой, вышел. Женя негромко рассмеялась.

– До чего ж он хороший, да, Эркин?

– Да, – ответно улыбнулся Эркин. – Отличный, – и, помедлив, тихо спросил: – Женя, тогда… ответ точно через неделю пришёл?

Женя вздохнула.

– Не помню. Вроде даже чуть меньше.

Эркин опустил ресницы, скрывая глаза.

– Что ж, – наконец сказал он. – Будем ждать.

– Да, – Женя протянула руку, погладила его по плечу.

И, как всегда, он перехватил её руку и поцеловал, потёрся о неё лбом и встал.

– Я уберу всё, ты иди, ложись.

Женя кивнула с улыбкой. Эркин не мыл посуду после ужина и чая только после вечерней смены. Женя и не пыталась с ним спорить. Она ещё раз поцеловала его в щёку и пошла в ванную.

В спальне Женя сбросила на пуф свой махровый халат, погасила верхний свет и зажгла лампочку на тумбочке, быстро разобрала постель и достала ночную рубашку, батистовую, с оборочками и кружевами. Господи, раньше бы ей и в голову не пришло купить такую, и не в деньгах ведь дело, а ей просто было незачем, не для кого – нашла она нужное слово и тихо счастливо рассмеялась. Вынула из узла шпильки и, тряхнув головой, разбросала по плечам волосы: Эркину так больше нравится.

Когда Эркин – тоже в махровом халате – вошёл в спальню, Женя уже лежала. Эркин сбросил халат и потянулся под любующимся взглядом Жени, заиграл мускулами груди и пресса.

– Какой ты красивый, Эркин, – вздохнула Женя.

Эркин счастливо улыбнулся. Конечно, он и сам себе нравился, когда разглядывал себя в большом зеркале в ванной, но одно дело – ты сам, а совсем другое – слово Жени.

Когда он лёг, Женя выключила лампу и повернувшись набок, обняла его и поцеловала в висок. Эркин мягко прижал её к себе и положил на себя. Женя засмеялась, впуская его.

Эркин качал Женю на себе плавными медленными движениями, и волна сегодня была тягучей и плавной. Когда уже заснувшая прямо на нём Женя соскользнула и легла рядом, Эркин вздохнул, распуская мышцы, и распластался под мягкой тяжестью одеяла.

И уже засыпая, он, как всегда, прижал ладонь Жени к своей груди и повернул голову так, чтобы её дыхание было совсем рядом…

…Вернувшись из ванной, Андрей быстро постелил себе, выключил свет и лёг. Ну вот, ещё один день миновал. Сегодня среда, а письмо Женя отправила в субботу. Так что психовать ещё рано, и из-за чего психовать? На чёрта профессору и председателю блатарь-недобиток? Как он тогда сказал? Шваль уголовная? Нет, мусор или сор. Ну вот, мусору где место? На помойке, а не в приличном доме. Так что… и психовать некому: какое дело Андрею Морозу до профессора Бурлакова? Никакого. Так что выкинь эту дребедень из головы, Андрей Мороз, и спи, тебе завтра в первую смену.

А с утра обычная, но удивительно приятная суматоха и беготня. Умыться, побриться, сделать бутерброды, поесть…

– Женя, купить чего-нибудь?

– Нет, Эркин, всё есть. Обед я оставлю, придёте, разогреете.

– Женя, ты не беспокойся, мы его и сырьём. А что, нельзя?!

– Андрюша, – Женя, смеясь, укоризненно покачала головой. – Ну, какой же ты…

– Ха-ароший, – закончил за неё Андрей и вышел из кухни: пусть Женя спокойно там с Эркином поцелуется.

Но Эркин на кухне не задержался.

Как уже стало обычным, они вместе вышли на улицу, обернулись помахать глядящей на них их окна Жене и за магазином Мани и Нюры разошлись, перекинувшись коротким:

– Бывай.

– До вечера.

С утра прохладно, но Эркин не жалел, что надел джинсовку и кроссовки, в куртке и сапогах днём бы совсем запарился. Хороший май – тёплый, солнечный. И все говорят, что давно такой весны не было. Как же всё-таки всё хорошо, вот только… Эркин недовольно тряхнул головой. Конечно, не очень хорошо получилось, но он честно пытался читать эту книгу, и было не то, что трудно, а… неинтересно, что ли. Андрею это всё-таки своё, и читает он гораздо лучше, ему легче, нет – Эркин невольно вздохнул – такие книги ещё не для него.

– Эй, Мороз, привет!

– Привет.

Он уже шёл в общем потоке заводских. С ним здоровались, здоровался и он. Скольких он уже здесь знает, и все они так же знают его.

– Как дела?

– Лучше всех!

Ну, Колька сдохнет, а не признается ни в чём, даже если и припекает.

– Эй, слышали?

– Об чём?

– А этот чмырь и взаправду…

– А я ей говорю…

– Я кровь проливал, а они…

Идя в общей толпе, Эркин ловил обрывки фраз, кому-то отвечал, а вон Маленький Филин со своими.

– Хей!

– Привет, – охотно откликнулся Эркин. – Как дела?

Незначащие слова, улыбки и каждому в свою сторону. И в бытовке тот же весёлый шум, что-то треплет Ряха, дразнят Петрю и Серёню, заспанных, как скажи… И под дружный хохот так же толпой валят во двор.

Тепло, но работал Эркин в рукавицах, брезентовых, что ещё зимой получил: берёг руки. Работа несложная, зачастую он и без Медведева догадывается какой контейнер куда катить. А этот… Ладно, если опять, то же самое, то он на всякий случай ещё джексонвиллскую пару из дома прихватил, те потоньше и лучше комкаются.

– Старшой!

– Чего?

– А этот куда?

Медведев сбивает на затылок старую обтрёпанную кепку и рассматривает табличку с врезкой. Чертыхнувшись, вытаскивает из кармана блокнот, листает, сверяя цифры и буквы на табличке со своими записями, и наконец машет рукой.

– Пускай постоит пока. Заткни его куда-нибудь, чтоб не мешал.

– Угу, – кивнул Эркин. – Я его с понедельника взад-вперёд катаю.

– И чего? – Медведев уже смотрел в другую сторону.

Эркин чуть прищурил глаза.

– Дай мне пять минут, старшой.

– Бери, – бросил через плечо Медведев, срываясь с места, и уже на бегу: – Вернёшься, к Генычу.

– Понял, – крикнул ему в спину Эркин, берясь за скобу.

Придумал он это ещё во вторник, но не решился, а сегодня остервенел. Риск, конечно, и неохота подставлять Медведева, но сказано: «Заткнуть». Вот он и заткнёт. И… и чего с индейца, тупаря краснорожего взять!

Вернувшись, Эркин сразу подошёл к Генычу, ворочавшему зашитые в мешковину ящики.

– Ага, – прохрипел Геныч. – Ща мы их, сволочей, сделаем.

– Точно, – согласился Эркин, сдёргивая рукавицы: здесь голой ладонью удобнее.

Работая, он прислушивался, но за лязгом, грохотом и прочим рабочим шумом ничего разобрать не мог.

Они управились с ящиками, и Медведев поставил их на бочки с платформы. И всё как обычно. Эркин уже даже решил, что сорвалось, хотя он эту дурынду стальную надёжно закрепил, так просто выкатиться она не могла.

Время было уже к обеду, когда к ним подкатился Ряха.

– Эй, вождь, старшой зовёт!

– Куда? – поднял голову Геныч.

– Не тебя, – хихикнул Ряха и заверещал: – Ща вождю отмерят! Во, вишь, знает, куда да зачем не спрашивает.

Эркин и в самом деле уже шёл через двор, даже не оглядываясь на повалившую за ним бригаду.

Шума было даже больше, чем он рассчитывал. У серебристо-серого контейнера, намертво закупорившего дверь заводоуправления стояла целая толпа, а в её центре пятеро мужчин в тёмных костюмах-тройках и белых рубашках с галстуками. Эркин с первого взгляда признал в них начальство и немалое. Рядом потный взлохмаченный Медведев с зажатой в кулаке кепкой.

Эркин вошёл в круг и с бездумной привычностью встал по-рабски: руки за спину, глаза опущены.

– Твоя работа?

Эркин из-под ресниц покосился на спросившего. Та-ак, это что же, он на директора нарвался? Но бежать поздно и некуда.

– Моя.

– И зачем?

Эркин вздохнул и, не поднимая глаз, ответил правду:

– Я его с понедельника по двору катаю. Ну и… раз он не нужен, я сюда и привёз. Пусть скажут, куда его. А то мешается.

И опустил голову, ожидая наказания. Пока он говорил, стало совсем тихо, и вдруг… вдруг смех! Хохот!

Эркин удивлённо вскинул глаза. Да, смеются, всё начальство, и Медведев, и все вокруг. И не выдержал, улыбнулся сам, своей «настоящей» улыбкой.

– Ну, сообразил, – отсмеялся наконец спрашивавший. – Ну, молодец. Давай теперь, выдёргивай его, будем разбираться.

– А он ни с места, – сказал Сеньчин, тоже топтавшийся здесь со всей своей бригадой. – Ты стопор сломал, что ли?

– Нет, закрепил, – ответил Эркин.

Ему пришлось почти лечь, чтобы выдернуть из стопорного паза скатанную в тугой комок рукавицу. Вытащив её, он лёгким щелчком убрал стопор, одним мягким рывком выдернул из дверного проёма контейнер и так же мягко скатил его по ступенькам. Хохот грянул с новой силой. Начальство столпилось вокруг контейнера, засуетилась с бумагами в руках какая-то женщина в белом халате и в очках, подбежало несколько молодых бородатых парней тоже в халатах.

– Безобразие!

– Потерять комплектующие!

– Его вместо второго цеха на второй двор отправили, вот же…

– Зачем?

– Как он на первом оказался?

– Ничего не знаю, сопроводилка где?

– Да это же…!

– Разгильдяйство если не хуже…

– А первый отдел куда смотрел?

Медведев крепко хлопнул Эркина по плечу.

– Ну, Мороз, ты отмочил, ну…

– Старшой, – совсем тихо, почти по-камерному спросил Эркин, – а вон тот, кто?

Медведев, прикрыв рот кулаком с кепкой, ответил:

– Директор, генеральный, а рядом, седой, главный конструктор. Ну и кашу ты заварил, Мороз.

Эркин, вздохнув, кивнул.

– Так, раз это ваше добро, то сразу и забирайте, – прервал суету у контейнера директор.

И глядя, как бестолково затормошились белохалатные, Эркин снова не выдержал. Шагнул вперёд, раздвинув их, и взялся за скобу.

– И куда его?

– Сюда, сюда, пожалуйста, – засуетилась женщина в очках.

– Когда управишься, на обед, слышишь, Мороз? – услышал он за спиной голос Медведева и кивнул, не оборачиваясь.

А сзади уже опять хохотали и что-то кричали. И никто не услышал тихой беседы двух бригадиров.

– Так это ты его мне скинул. Я запомню.

– А ты докажи.

– По мелкой пакостишь.

– Могу и по-крупному.

– Ну, твоё здоровье – не моя печаль.

– О своём подумай.

Эркин шёл за очкастой, волоча контейнер, вокруг как конвоем – слова «эскорт» Эркин не знал – шагали белохалатные парни. И где-то сбоку будто сам по себе и по своим делам немолодой в форме без знаков различия.

Внутри Эркину ещё ни разу не приходилось бывать, и теперь он быстро на ходу поглядывал по сторонам. Но ничего особого. Светлый коридор, белые стены, широкие белые двери…

– Сюда, пожалуйста.

Эркин остановился у очередной двери.

– Спасибо, большое спасибо.

Ага, внутрь его не пускают, ну, так и не надо.

– Пожалуйста, – вежливо ответил Эркин и повернул обратно.

Дорогу он в общем-то запомнил и шёл уверенно. Немногие встречные удивлённо смотрели на него, но ничего не говорили. Ещё когда по дороге сюда дважды проходили посты, Эркин догадался, что это те самые секретные цеха, о которых он уже слышал, и подумал, что ему здесь шляться совсем не положено, и, ещё не беспокоясь, прибавил шагу. И уже когда до выхода по его прикидкам оставалось не больше двух поворотов, он – ну, просто так – поглядел направо, в другой такой же безлико-белый светлый коридор. И резко, будто налетев на невидимую стену, остановился. Потому что в коридоре стояли двое. Высокий светловолосый мужчина, которого он помнил ещё по Джексонвиллу, и… Женя. Она слушала, что ей говорят, и смеялась.

И увидев Женю, весёлую, смеющуюся, Эркин невольно сам расплылся в улыбке. Почувствовав его взгляд, Женя обернулась.

– Ой, Эркин! – и подбежала к нему. – Что случилось? Почему ты здесь?

– Контейнер привёз, – Эркин озорно улыбнулся. – А то его потеряли у нас на первом рабочем.

– Что? – подошёл к ним Гуго. – Здравствуй, что за контейнер? Какой индекс?

– Здравствуй, – вежливо отвечал по порядку Эркин. – Контейнер обычный. Индекс? Это цифры на врезке? Сейчас вспомню.

И Эркин начал добросовестно перечислять. На четвёртой цифре Гуго закричал:

– Was?! – и схватил Эркина за куртку на груди. – Mein Gott! Где он?!

– Там, – уже не слишком вежливо Эркин оторвал от груди чужие руки.

– Где там?! Куда ты его дел?!

– А куда сказали, туда и отвёз, – начал злиться Эркин.

Гуго кричал по-английски, да ещё с какими-то совсем непонятными словами, и Эркин отвечал тоже по-английски и тоже криком. Из дверей по обеим сторонам коридора начали высовываться любопытные лица.

– Кто сказал? Кто?!

– А очкастая!

– Тихо! – встала между ними Женя. – Гуго, это наверняка в седьмом, Эркин, ты иди, всё в порядке.

Она буквально растолкала их. Гуго умчался по коридору, А Эркин, видя, что становится слишком шумно и людно, да и пообедать он может уже и не успеть, чмокнул Женю в висок и убрался от греха.

Всё произошло очень быстро. Ксюша – чертёжница из пятой кабины – выйдя на шум, спросила:

– Жень, а это кто?

Женя машинально ответила:

– Муж мой, контейнер со двора привёз.

– А-а, – понимающе протянула Ксюша. – А вы тут… Ну, понятно…

– Чего тебе понятно? – удивилась Женя.

Но Ксюша сделала многозначительную мину и нырнула обратно в свою кабинку. Женя недоумевающе посмотрела на закрывшуюся дверь и тут до неё дошло, как всё это могло выглядеть со стороны, когда Эркин и Гуго трясли друг друга за грудки и орали, а она расталкивала их. Ей стало смешно и, закрыв лицо ладонями, чтобы не захохотать в полный голос, она бросилась в свою кабинку…

В столовую Эркин влетел, когда бригады уже не было, а за столами сидели со второго рабочего – сеньчинские. Зная, что их обеды не совпадают, Эркин торопливо набрал себе первого попавшегося под руку, расплатился и сел за свободный стол.

– Хей, – сказали над ним.

Эркин кивнул, не отрываясь от еды. Маленький Филин подсел к нему.

– Зачем ты это сделал?

Эркин, быстро жуя, вскинул на него глаза и улыбнулся.

– А надоело, чего он путается. Мешает, понимаешь?

Маленький Филин кивнул. Может, он ещё бы о чём спросил, но Эркин уже доедал, и было ясно, что ни на секунду не задержится.

Когда Эркин выбежал во двор, Медведев уже заканчивал расстановку и, увидев его, кивнул.

– Ага, вовремя. Давай к Санычу.

Эркин подбежал к указанной платформе. Саныч встретил его тем же:

– Ага, вовремя. Пошёл?

– Пошёл, – взялся за бочку Эркин.

Катать их оказалось недалеко, рукавицы надёжно защищают руки, ни дождя, ни ветра, и жары особой нет. И от той дурынды очень удачно избавился…

Саныч поглядел на его улыбающееся лицо и невольно улыбнулся сам.

– Что, Мороз, хороша жизнь?

– Лучше не бывает! – искренне ответил Эркин.

– Ну, чтоб и дальше хуже не было, – кивнул Саныч.

– Спасибо на добром слове, – ответил Эркин уже привычной фразой.

К ним подошли Колька и Серёня, присланные Медведевым.

– А с контейнером ты здоровско отмочил, – сразу начал Колька.

– А чего он под ногами путается? – ответил в том же тоне Эркин.

Серёня попытался было узнать, куда он его отвёз, но Саныч осадил:

– Заглохни. Не знаешь и знать незачем.

– Точно, – ухмыльнулся Колька. – Военная тайна, секретный режим.

Но Саныч так грозно посмотрел на него, что Колька, щёлкнув каблуками, молча откозырял ему.

До конца смены они провозились с этими бочками и закончили перед самым звонком.

– Подавай, – махнул паровозному машинисту Медведев, а им: – Всё, мужики.

– Ещё б не всё, – Саныч сдёрнул рукавицы и закурил. – Звенит уже.

Эркин, как всегда, мотнув головой, отказался от сигареты, а Серёня задымил с таким независимым видом, что Саныч усмехнулся, а Колька съязвил:

– Слышь, Серёня, тебя мамка давно за уши драла, чтоб не курил?

Серёня покраснел, залихватски сплюнул, но ответил по-детски:

– Да не, это чтоб я на сеновале не курил, так я ж не дурной.

– Не дурнее Петри, – хмыкнул Саныч.

За разговором дошли до бытовки и стали переодеваться. С наступлением тепла Эркин перешёл на трусы и менять штаны старался быстро. На всякий случай. Остальные-то по-зимнему, а быть не как все… не-ет, этого он вдосталь нахлебался. А что он после смены под краном обливается, так к этому ещё зимой привыкли.

Переодевшись, Эркин убрал робу, рабочую рубашку, сапоги и казённые рукавицы в шкафчик, аккуратно расправил на крючке полотенце.

– Хозяйственный ты мужик, Мороз, я смотрю, – сказал, глядя на него, Лютыч.

– А что, – улыбнулся Эркин. – Чего зря одежду трепать.

– Точно, – кивнул Геныч. – Сам не позаботишься, никто и не подумает.

Эркин захлопнул шкафчик и щёлкнул замком. У всех на дверцах замки, даже Ряха свой шкафчик запирает, хотя часто уходит домой, не переодеваясь, а в чём работал. А запираются не потому, что не доверяют друг другу, а так уж положено. Не нами заведено, так не нам и ломать.

– До завтра всем.

– До завтра.

– Миняй, идёшь?

– Иду.

Как всегда, когда Эркину не в школу и не по магазинам, он шёл с Миняем – они ж соседи. И как всегда говорили о хозяйстве и детях. Старшая дочка Миняя тоже шла в первый класс, припозднилась, конечно, но что за школа в угоне, а здесь уже зимой всё болела, то ушки, то ещё что, врачиха и сказала, чтоб дома передержали, пока не окрепнет.

– А сейчас как?

– Сейчас-то во! – Миняй показал оттопыренный большой палец и сплюнул через плечо, отгоняя сглаз. – Свою-то записал?

– А как же, – и с невольно прорвавшейся в голосе хвастливой гордостью, – в тройной класс, ну, с тремя языками.

Так за разговором дошли до дома и распрощались.

Встретить Андрея Эркин не рассчитывал, тот наверняка по магазинам пошёл. Но у подъезда, когда он уже взялся за ручку, сзади свистнули. Эркин, узнав и вспомнив, мгновенно обернулся. Да, он!

– Привет, братик, – озорно улыбнулся Андрей. – Ну как?

– Привет! – ответно улыбнулся Эркин. – Всё хорошо, а у тебя?

– Как всегда, отлично!

– Ну, чтоб у тебя да по-другому, – рассмеялся Эркин.

Вмесите они вошли в подъезд, поднялись по лестнице.

– Сейчас поедим, и Алиса гулять пойдёт, – говорил Эркин по дороге. – Ну, там по хозяйству ещё, и…

– И за уроки, – закончил за него Андрей. – Я открою.

И Эркин кивнул, понимая, как важно для Андрея достать ключи и открыть дверь.

Алиса встретила их радостным визгом и рассказом о сегодняшних событиях. И Андрей с весёлым удивлением смотрел, как Эркин, разговаривая с Алисой, накрывает на стол. Однако до чего ж… домовитый Эркин, нет, семейственный.

Поели, Эркин заботливо проверил, сколько осталось для Жени, и Андрей не рискнул даже в шутку попросить добавки.

– Алиса, гулять пойдёшь?

– Ага! – спрыгнула она со стула. – Я пойду маму встречать.

– Хорошо.

Эркин вышел с Алисой в прихожую, и, пока он её одевал, Андрей сгрёб и свалил в мойку посуду. Что ж, пока никого нет, то самое время. И когда Эркин вернулся на кухню и встал рядом с ним, вытирая и раскладывая посуду, Андрей уверенно спросил:

– Так что у тебя с Фредди вышло?

Эркин замер, но тут же досадливо тряхнул головой.

– Андрей, не надо.

– Надо, – упрямо возразил Андрей. – Мне надо это знать.

– Зачем? – глухо спросил Эркин.

Андрей перевёл дыхание. Спроси Эркин: «Почему?», – ответить было бы сложнее, на «зачем» уже продумано.

– А затем, чтоб если встретимся, я бы знал, что делать.

– А мы не встретимся, – отрезал Эркин.

– Это почему? – прищурился Андрей.

– Он там, а мы здесь. Или ты, – Эркин насмешливо оглядел его, – обратно собрался?

– Ну, ладно. Мы туда не поедем, – покладисто сказал Андрей. – Хотя не зарекайся, братик, всякое может быть. А Фредди никто не указ, а ну как занесёт его сюда и дорожки пересекутся, тогда что?

Эркин недоверчиво покачал головой.

– А с чего ему сюда ехать? Нет, Андрей, если он и поедет, то не дальше Пограничья. Зачем ему наше Загорье, сам подумай.

– И ты подумай. Всё может быть. Эркин, раз спрашиваю, значит – надо. Расскажи. Пока нет никого. Мы двое будем знать. И всё.

Эркин вздохнул, и Андрей еле сдержал улыбку, чувствуя, что победил, и повторил уже мягче:

– Расскажи, брат.

Эркин снова вздохнул.

– Так нечего рассказывать. Я в центральном лагере уже был, да, в Атланте. Мы в город пошли, – усмехнулся. – Столицу посмотреть.

– Мы – это кто?

Эркин улыбнулся.

– Фёдор, Грег, то есть Гриша, мы ещё в региональном вместе были, ну, и я. Ну, идём, глазеем, у Фёдора ещё дело одно было, ну, рассчитаться он с кем-то хотел, долг взять, он играл понемногу, в промежуточном когда были, каждый день в город уходил.

Несколько путаное многословие было нехарактерно для рассказов Эркина, но Андрей понимающе кивал, быстро додумывая всё недосказанное. Темнит чего-то братик, но основное пока понятно. Ободренный его молчаливыми кивками, Эркин продолжил:

– До самого дела так и не дошло. Идём мы, тихо идём, никого не трогаем, да и народу на улице немного, и тут, – Эркин вдруг на мгновение стиснул зубы, будто пересиливая себя, – тут вижу, Андрей, я сразу его узнал, сука надзирательская, Полди, рассказывал я о нём, помнишь? – Андрей снова молча кивнул. – Он меня тоже узнал и от меня. Я за ним. Гриша с Федькой за мной. Он в бар этот чёртов, ну, и мы следом. И встали. Бар битком, беляки, – Эркин, до этого только слегка перемешивавший русские и английские слова, заговорил только по-английски, – сволочь на сволочи, сразу видно, и Фредди, с каким-то хмырем за одним столом. Ну, ладно, мало ли с кем пить приходится, я вон… с Ряхой, ну, когда всей бригадой в пивную ходим, ну, чтоб компанию не ломать, а тут… тут этот гнусняк, Полди, рядом с Фредди и верещит: «Это спальник! Убей его!» И Фредди… Фредди по его слову пушку достал и в голову мне. Гриша, он фронтовик, раньше успел, оттолкнул меня и на себя принял.

– Убило его? – очень спокойно спросил Андрей.

– Нет, кожу на виске содрало. Ну, мы Гришу подняли и ушли. И всё.

– Не всё, – Андрей улыбнулся с ласковой насмешкой. – Не темни, Эркин, я же знаю тебя.

– Всё, – твёрдо повторил Эркин. – Чего тебе ещё?

– Хорошо, сам спрошу. Полди этого ты после встретил?

– Ну да, – даже как-то недоумевающе ответил Эркин. – В тот же вечер, там же дождался, – и улыбнулся со злой насмешкой. – Не боись, следов не оставил.

– А свидетелей? – ехидно спросил Андрей.

– Федька будет молчать, – серьёзно ответил Эркин, и пояснил: – Да и чего он видел? Тот замахнулся, я упал, и тот упал. Упал и шею сломал.

– Понятно, – кивнул Андрей. – Тут, допустим, и чисто. За несчастный случай сойдёт, если копать не будут. А Фредди? Виделся с ним после?

Эркин нехотя кивнул.

– Да. И тоже… В тот же вечер. Нет, уже ночь была. Он пришёл в лагерь. Ну, за ограду не рискнул. Поймал двух мальцов, за сигаретами дураки полезли, так он одного под пулю поставил, а второго за мной послал, – Эркин замолчал.

– Ну, – подтолкнул его Андрей.

– Что ну?! Вышел я, – Эркин говорил неохотно, кусая губы. – Мальцов он отпустил, ну и… Ну, о тебе спросил.

– И чего спрашивал?

Голос Андрея обманчиво спокоен.

– Знаю ли я, что тебя убили и кто убил.

– И ты?

– Сказал правду. Что убили тебя белые. И ещё… он деньги мне вздумал давать, – голос Эркина зазвенел. – Это ж за кровь Гришину деньги! – он остановился, задохнувшись.

– И ты? – Андрей по-прежнему спокоен.

– Что я? За кровь друга западло! – Эркин вздохом перевёл дыхание. – Сказал, что мы в расчёте, и ушёл. И всё.

– И всё, – задумчиво повторил Андрей. – Что ж, я тебе одно скажу. Как Фредди стреляет, ты сам в Бифпите видел. Не хотел он в тебя попасть, впритирку бил. Ты сам так кулаком умеешь. Помнишь, показывал мне.

– А потом? Мальцов под дуло…?!

– А ты что, ждал, что он на проходной светиться будет? – язвительно спросил Андрей. – Он же чистильщик, забыл?

– Киллер и шулер, – задумчиво сказал Эркин и тряхнул головой, отгоняя свои мысли. – Ладно. Не хотел, ну, значит, не хотел, только Гришу мы еле до лагеря довели.

– Да пойми ты, если б он всерьёз бил, он бы вас всех троих одной пулей положил!

Эркин молча дёрнул плечом, и Андрей не стал дожимать: брат у него умный, дальше сам додумает. Но осталось только ещё одно… один нюанс уточнить.

– А этот хмырь, что с Фредди сидел, какой из себя?

– Сволочь белобрысая, нож наготове, – уверенно ответил Эркин, и. уже спокойно с привычной обстоятельностью, выдал почти полный словесный портрет, по которому знающий мгновенно опознал бы собутыльника Фредди.

– И чем-то на охранюгу смахивает, – закончил Эркин и уточнил: – Но я его раньше не видел. И потом тоже.

– Твоё счастье, – очень серьёзно сказал Андрей и радостно заорал: – Ага, вот и Женя пришла!

– Вот и мы! – откликнулась из прихожей Женя. – Как вы тут?

Эркин переглянулся с Андреем и быстро вышел в прихожую.

– У нас всё хорошо, Женя. Давай сумку.

Как всегда, с приходом Жени по квартире пронёсся вихрь дел и распоряжений, разнёсший всё и всех по местам. И в частности Эркин и Андрей оказались в комнате Андрея. Эркин достал тетради и сел за стол делать русский и математику, а Андрей лёг на диван с учебником литературы.

– Эркин, – после недолгого молчания позвал он, – курить будешь?

– Нет, – ответил, не поднимая головы, Эркин.

– Кинь мне тогда.

Эркин нехотя отложил ручку. О чём просит Андрей? А, вот же. Пепельница и рядом пачка сигарет с коробком спичек. Он сложил сигареты и спички в пепельницу и ловким броском отправил её на грудь Андрея. Тот крякнул.

– Ох, и на чёрта я такую тяжёлую покупал. Спасибо.

– На здоровье, – вернулся к работе Эркин.

Андрей поставил пепельницу на пол рядом с диваном и закурил. Пушкин… смутно-смутно помнится… не слова даже, а голос. И книга, очень большая, обложка тёмно-красная с золотыми буквами. Сказки. А. С. Пушкин. Да, ему читали, и сам читал…

Андрей тряхнул головой. Нет, это на потом, а сейчас… покосился на Эркина. Старается братик. Брат. Старший брат. Не беспокойся, не подведу. Он погасил сигарету и стал перечитывать нужный параграф.

Эркин никак не ожидал, что заниматься не на кухне, а за письменным столом, с настольной лампой будет настолько удобнее. И дыхание Андрея за спиной, шелест страниц… быстро как Андрей читает.

Дважды перечитав биографию Пушкина, Андрей перешёл к стихотворению. Его он раньше не знал, это точно. Так что придётся постараться.

Сделав русский, Эркин отложил тетрадь – потом попросит Женю проверить – и взялся за математику. Здесь полегче, хотя задачи эти… даже если и сообразишь сразу, так пока по действиям распишешь, потом умоешься.

Приготовив всё к ужину, Женя занялась стиркой. Ох, до чего ж Андрей на Эркина похож, такой же упрямец. Вот упёрся, что своё он сам стирает, и ни с места.

– Мам, – влезла в ванную Алиса, – а мне чего делать? Я к Андрюхе пойду.

– Нельзя, – строго сказала Женя. – Он уроки делает.

– А Эрик? Тоже уроки?

– Конечно.

– Да?! – возмутилась Алиса. – Это нечестно! У них уроки, у тебя стирка, а я без ничего?!

Женя невольно засмеялась.

– Хорошо, будешь мне помогать.

И, когда Алиса убежала собирать кукольные одёжки для стирки, вздохнула. Конечно, от Алисы больше помехи, чем помощи, но надо же её чем-то занять, чтобы не лезла к Эркину и Андрею.

– Уф-ф! – Андрей отложил книгу и встал. – Выучил! Ты как?

– Дописываю.

Андрей потянулся, несколько раз свёл и расправил лопатки и подошёл к Эркину, заглянул через его плечо. Удовлетворённо кивнул.

– Здоровско получается.

– Слова все правильные? – Эркин поставил точку и поднял голову.

– Все, – убеждённо сказал Андрей. – Давай, вылезай и иди на диван.

– Угу.

Эркин встал и потянулся, сцепив пальцы на затылке. Андрей сел за стол, переложил тетради. Эркин взял свой учебник и сел на диван. И снова сосредоточенное молчание.

Андрей писал быстро, но старательно, заставляя себя часто останавливаться и перечитывать. Нельзя ему небрежничать, надо, чтоб не хуже, чем у брата получалось.

Закончили они одновременно.

– Всё! – Андрей шумно захлопнул учебник. – Свалил. Ты как?

– Сделал.

Эркин встал и подошёл к столу, взял свои тетради и вдруг нерешительно предложил:

– Проверишь?

Андрей снизу вверх посмотрел на него и улыбнулся.

– Лучше Жене покажи. Как думаешь, она мои посмотрит?

– Конечно! – улыбнулся Эркин.

Андрей ловко вывернулся из-за стола и быстро, пока Эркин собирал тетради, распахнул дверь.

– Эге-гей! Есть кто живой?

Ему ответил радостный визг Алисы.

– Ма-ам! Андрюха орёт!

Как всегда, Алиса постаралась, чтобы было шумно, а, значит, и весело. Но сразу, как только Женя села проверять тетради, замолчала, удобно устроившись на коленях Эркина. Они все сидели вокруг стола, и Эркин с Андреем молча следили за Женей.

– Молодцы! – наконец улыбнулась Женя. – Ни одной ошибки.

– Ура-а-а! – закричала Алиса, спрыгивая с колен Эркина. – А теперь играть!

– Успеешь, – внушительно сказал Андрей. – Женя, я ещё стихи выучил. Проверь.

– Давай, – сразу согласилась Женя.

Андрей откашлялся и вдруг, к изумлению Эркина, встал и вышел на середину комнаты. Ещё раз откашлялся. Лицо его стало непривычно серьёзным.

– Пушкин, – начал он. – Зимнее утро. Мороз и солнце… день чудесный… ещё ты дремлешь, друг прелестный…

Эркин слушал и незаметно для себя покачивался в ритме стихов. Да, он и раньше слышал стихи, да того же Пушкина им читала Полина Степановна, и тоже наизусть, не заглядывая в книгу, но Андрей читает так…

Додумать он не успел.

– Молодец, Андрюша!

Женя даже в ладоши захлопала, и Андрей шутливо поклонился.

– Ну, теперь-то будем играть?! – требовательно спросила Алиса.

– Пошли, – тряхнул кудрями Андрей. – Сгоняем в щелбаны.

Когда они вышли, а Эркин с Женей остались вдвоём, Женя улыбнулась и встала, погладила Эркина по плечу.

– А Шекспира ты читаешь лучше.

Эркин, как всегда, перехватил её руку и поцеловал.

– Спасибо, Женя.

Женя потянулась и поцеловала его в щёку. И совсем тихо, почти беззвучно Эркин спросил:

– Письма не было?

– Нет, – так же тихо ответила Женя и вздохнула. – Будем ждать.

Эркин ответно вздохнул.

– Будем ждать.

Женя ещё раз поцеловала его, и он, мгновенно почувствовав, что она хочет отодвинуться, разжал объятие. Когда Женя вышла, он аккуратно сложил учебники и тетради в две стопки. Да, пожалуй, стоит купить ещё один портфель. Но… это потом. Вон его зовут.

– Э-эри-ик, – звенел голосок Алисы. – Эрик, ты где?

– Здесь! – откликнулся он, выходя в большую комнату. – А вы где?

После общей шумной и весёлой игры – вернее, Эркин подыгрывал, подстраивался под Андрея и Алису – сели ужинать. И Женя с привычным уже удовольствием оглядывала накрытый стол, румяные улыбающиеся лица. Какая же замечательная у неё семья, как всё хорошо. И… и, если всё это разрушится… нет, она не хочет думать об этом. Когда случится, тогда и будет переживать, думать и решать, а сейчас – не хочет.

Доев, Алиса без разговоров вылезла из-за стола и отправилась в уборную. А потом в ванную. Женя вышла помочь ей. Эркин стал убирать со стола, оставив только их чашки. Андрей сыто жмурился, откинувшись на спинку стула.

– Что? – улыбнулся Эркин. – Хорошо?

– Лучше некуда, братик.

Эркин кивнул. Да, лучше некуда, не надо лучше, лишь бы так и оставалось.

– Эркин, – позвала Женя.

– Да, иду, – сразу откликнулся он.

Поцелуй на ночь, удовлетворённый вздох Алисы, и вечерняя «разговорная» чашка чая. Разговор о предстоящих покупках, что в воскресенье новый фильм в Культурном Центре, что… да мало ли о чём можно вести неспешный благодушный разговор.

И как обычно, первым встал Андрей.

– Читать будешь? – улыбнулся Эркин.

– Да нет, прочитал уже, – Андрей потянулся. – Завтра сменяю, возьму ещё чего-нибудь. Ну, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Андрюша, – улыбнулась Женя.

– Спокойной ночи, – кивнул Эркин.

И, когда Андрей ушёл, улыбнулся Жене и стал собирать посуду.

– Ты иди, Женя, ложись, ты устала, наверное. Я всё уберу.

– Спасибо, милый.

Женя встала и поцеловала его в щёку. Он быстро ответно поцеловал её и повторил:

– Ты устала, иди ложись.

Женю всегда удивляло, как точно Эркин чувствует её состояние. Лучше, даже чем она сама. И потому не спорила с ним.

Эркин возился на кухне – мыл и расставлял посуду, убирал на столе, пока не услышал, как хлопнула дверь ванной, а потом спальни, и тогда пошёл в ванную. Халатов Жени и Андрея нет. Он быстро разделся и шагнул в душ. Поддон и занавес ещё влажные, пахнет любимым мылом Жени, а его мыло и мочалка уже лежат на бортике. Это Женя позаботилась. Эркин тщательно расправил занавес и пустил воду. До чего же хорошо!

Вымывшись, он быстро навёл в ванной порядок и пошёл в спальню. Женя уже легла, но свет не погасила. Привычно заперев за собой дверь, Эркин сбросил на пуф халат и лёг. Женя положила на тумбочку у своего изголовья журнал и погасила лампу, повернулась набок к Эркину, положив руку ему на грудь. Эркин протяжно, блаженно вздохнул. Женя тихо рассмеялась, погладив его по груди.

– Всё хорошо, Эркин. И будет хорошо.

– Ага, – Эркин повернул голову, коснулся губами её лба, мягко поцеловал.

– Спасибо, Женя, – и совсем тихо, уже во сне. – За всё спасибо.

Утро было тёплым, но пасмурным, и все книги и тетради сложили в портфель Андрея, чтоб в случае чего не промокли.

– В классе встретимся.

– Замётано. До вечера, братик.

– До вечера.

Андрей свернул в свой проулок и прибавил шагу. Не потому, чтоб так уж спешил или боялся опоздать, а просто… из любви к быстрому движению. А похоже, что затянул он с покупкой куртки. Если польёт всерьёз, то ветровка его не спасёт. Хотя… покупали-то её на раз, ну, на два выхода от силы, так что… он усмехнулся: ладно, и с паршивой овцы хоть клок шерсти да возьмём, не поморщимся, так и с этой гниды… сколько прослужит, столько прослужит. Вот и забор родимый, и Митроха маячит, ишь… не торопится.

– Привет.

– Привет.

– Ты это чего под начальство, с портфелем, как скажи…

– А мне в школу сегодня.

– Охота тебе мозги трудить.

Они уже входили в бытовку, и за Андрея ответил Василий.

– Оно так, конечно, тебе, Митроха, трудить нечего, – и уже Андрею: – Давай в темпе, срочная сегодня.

– Понял.

Андрей открыл свой шкафчик, поставил туда портфель – с трудом влез, не приспособлено для портфелей, как это… да, не стандарт – и быстро переоделся, захлопнул дверцу, звякнув замком.

– А двор? – буркнул Митроха.

– Ты и подметёшь, – бросил не терпящим возражений голосом бригадир. – Давайте живей, хватит валандаться.

Маленькая зелёная машина, напомнившая Андрею комендатурские, памятные ещё по перегону, была раздолбана весьма капитально, а им к обеду надо её сделать как с конвейера, с обеда её на регулировку и обкатку заберут, а к ночи заказчику выдадут. Выслушав объяснения Василия, Андрей тряхнул кудрями.

– Сделаем.

– Не хвались на рать едучи. Подводи под раму.

– Понял.

И началась работа – как быстро понял Андрей – уже не учёба и не проверка, а на полном серьёзе. В сторону не поглядишь и о своём не подумаешь. Андрей даже как-то не сразу заметил, что их уже трое.

Третьим оказался Тим. Встретившись глазами с Андреем, он улыбнулся, не разжимая губ, и объяснил:

– Я обкатывать буду.

И Андрей понимающе кивнул. Понятно, чего уж тут. Работал Тим сосредоточенно, с красивой точностью, а по уважению в голосе Василия, когда тот обращался к Тиму, Андрей догадался, что место Тима в негласной, но весьма влиятельной внутренней иерархии далеко не последнее.

Чтобы не подвести и не задержать, Андрею пришлось вкалывать изо всех сил. Да, он на подхвате, его дело – не трепыхаться и делать, что скажут… А Тим посильнее Василия будет, у Василия какой разряд? Восьмой? Тогда у Тима десятый, а то и двенадцатый. Если есть такие.

– Так, посмотрим, – Тим сел за руль и медленно с тронул машину, проехал до выездных ворот во двор и задним ходом вернулся обратно на яму, точно въехав на направляющие. – Терпимо, давайте дальше.

– Давай, Дмитрич, – кивнул Василий.

И Андрей не сразу даже сообразил, что это Тима так назвали, не Тимохой, и не Тимофеем, а по отчеству. Ни хрена себе! Но и мастерство Тима он сам видит. А он – Андрюха, ему до Андрея расти и расти, а уж до Фёдоровича… и загадывать нечего.

До обеда они работали как проклятые, и со звонком Тим выпрямился и, вытирая руки, улыбнулся Андрею.

– Закрывай. Сделали.

Выпрямился и Василий.

– Пошли, попарим нутро.

Тим мотнул головой, сразу и благодаря, и отказываясь.

– Я к себе.

До бытовки Андрей шёл рядом с Василием, но в дверях пропустил того вперёд. Хмурый Митроха пил чай, уткнувшись в свою пол-литровую кружку с выщербленным краем. Андрей достал полотенце, отмыл руки, достал из общего шкафчика свою чашку, заварил крепкого, но обычного чаю и поставил чашку на стол, чтоб настоялось, убрал полотенце и достал коробку с бутербродами. Делал он всё ловко и быстро, но Митроха хмыкнул:

– Солидно устраиваешься.

– А чего ж нет? – весело ответил Андрей, усаживаясь за стол.

Ели, как он заметил ещё в первый день, каждый своё, друг друга не угощали. Как всегда, когда еды мало, а опасности нет, ел Андрей медленно, чтоб каждый кусок прочувствовать, чтоб и крошкой насытиться.

– Вкусно ешь, – усмехнулся, глядя на него, Василий.

– Стараюсь, – улыбнулся Андрей.

Тяжело ломило спину и плечи, звенело в ушах и где-то под черепом… непросто ему далась эта гонка. И распоряжение бригадира об уборке двора даже обрадовало его. Ещё полдня такого напряжения он мог и не выдержать.

Как вернулся из поездки Тим, он не видел, может, тот и в другой двор въехал, хозяйство же немалое. Хорошо было бы, конечно, с ним съездить, поучиться вприглядку, но на хрена он – неумёха и невежа – нужен Тиму в такой поездке, ну, да ладно, у него всё впереди, он своё ещё возьмёт.

К концу смены Андрей уже почти пришёл в норму и в бытовку шёл как обычно. Умыться, переодеться, собраться.

– До понедельника!

– Бывай!

– Ну, до свиданья всем!

– Андрюха, опять бегом?

– Так с работы же! – подчёркнуто удивляется Андрей. – Вдруг догонят и добавят.

И под общий дружный хохот выскакивает за дверь. Интересно, скажи он про школу, так же бы смеялись? Но экспериментировать не стоит.

В воздухе стоит мелкая водяная пыль, и вроде как-то даже похолодало. Нет, завтра же купит себе куртку. Андрей прибавил шагу. Ага, вон и тот трактир, обед за полтинник. Сгодится.

Еда, как всегда, и согрела, и развеселила его. И хоть погода та же, но шёл он уже улыбаясь и небрежно слегка помахивая портфелем.

Эркин никак не ждал, что его вчерашняя выходка будет обсуждаться. Встретили его дружным гоготом и шлепками по спине и плечам. Хотя веселиться было особо некогда, но смех и подначки продолжались и во дворе. Эркин охотно отшучивался, но смутно чувствовал, что есть что-то ещё, о чём впрямую не говорят, а намёков он не понимал.

Но думать об этом быстро стало некогда. Смена выдалась суматошная, приходилось много бегать с места на место, работать то в паре, то в цепочке, то одному.

Звонок к обеду застал его на платформе с мешками. Эркин опустил очередной мешок обратно и выпрямился.

– Эй, Мороз! – окликнул его Колька. – Айда!

– Иду!

Эркин спрыгнул с платформы и широко зашагал к Кольке. И только тут заметил, что лужи во дворе рябят от мелкого дождя.

– Дождь? – удивлённо спросил он.

– Только заметил?! – заржал Колька. – Ну, ты даёшь!

– А он всё последним замечает, – вклинился Ряха. – Все уж давно знают, а он пока на горячем не застукал, ни хрена не замечал.

– Чего? – насторожился Эркин.

Обычно он трепотню Ряхи будто не слышал, и, польщённый его вниманием, тот заверещал:

– Ну, ты же вчера благоверную свою жёнушку с инженером этим, ходулей белёсой, немчурой, на горячем застукал, прямо в коридоре, ему ты там приварил, а ей дома небось…

Последние слова он прохрипел по инерции, потому что пальцы Эркина железной хваткой стиснули его горло и приподняли над землёй. Не замечая вцепившихся в него, отрывающих от Ряхи рук, Эркин сдавленно, будто и его кто-то душил, раздельно сказал:

– За-тк-ни-сь, – со свистом выдохнул сквозь зубы и продолжил: – Её не трогай, убью.

Бледный до голубизны, Ряха тряпочно висел в воздухе. Остальные, сгрудившись вокруг, загораживая собой Эркин и Ряху от возможных свидетелей, молча пытались оторвать Эркина. Но тот сам, явно через силу разжал пальцы и, не поглядев на упавшего Ряху, стряхнул с себя все эти руки и вышел из круга.

Как заведённая машина, ничего не видя и не замечая, он шёл вперёд. Куда? Зачем? Он не знает, он ничего сейчас не знает и не понимает, и как когда-то готов бить каждое возникшее перед ним лицо. И убивать. Если получится с первого удара. Кто-то взял его за плечо. Он, не оборачиваясь, чтобы не убить, стряхнул эту руку. Но его снова взяли, уже плотнее, развернули. Саныч?! Он узнал, понял и в последнее мгновение удержал кулак.

– Пошли, – властно распорядился Саныч.

И Эркин с бездумной покорностью пошёл за ним, не сопротивляясь и ни о чём не спрашивая.

– А вы на обед идите, – бросил куда-то в сторону Саныч. – Нечего тут.

Эркин не обратил на это внимания.

Саныч привёл его в их бытовку и лёгким толчком усадил за стол.

– Отдышись.

Посмотрел на Эркина и сел сам. Надо прочистить парню мозги. Ряха, конечно, сам напросился, но и ты себя помни.

Эркин сидел молча, неотрывно глядя на свои сцепленные до побелевшей кожи пальцы. Саныч ждал. И когда Эркин выдохнул сквозь стиснутые зубы, кивнул.

– Очунелся?

Незнакомое слово заставило Эркина вскинуть глаза. Саныч, внимательно глядя на него, продолжил. Следующую фразу Эркин совсем не понял. Какие-то странные, даже… не русские слова. И не английские. И на индейские непохоже. Его удивление заставило Саныча снова кивнуть. Что ж, раз уже соображает, можно говорить. Теперь, чтобы понимал, можно и по-русски, по-ижорски, конечно, крепче будет, да не знает парень нашего языка…

– Ты мужик или тряпка?

Эркин оторопело моргнул. Такого он никак не ждал.

– Ты чего руки распускаешь? – продолжил Саныч.

– Он… – начал Эркин.

Но Саныч перебил.

– У Ряхи язык без головы, а у тебя руки, так, что ли? Обиделся он, понимаешь.

– За неё убью, – упрямо ответил Эркин.

– Угу. Вот ты её осчастливишь, как в тюрьму за убийство сядешь. Об этом подумал?

Эркин хмуро мотнул головой.

– Нет, – и вздохнул. – Не успел.

– Заметно, – хмыкнул Саныч и опять стал серьёзным. – Было что там или чего не было, это только твоё и её дело, понял? А на каждый роток не накинешь платок, слышал такое? Мало ли кто что болтает, понял?

– Понял, – кивнул Эркин. – Меня он пусть хоть как поливает, я ж молчу, а её… – и замолчал, чтобы не повторять запретного: «Убью».

– Упрямый ты. Что за честь жены стоишь, то молодец, а что себя в этом не помнишь – дурак. А тебе дурить нельзя. На тебе семья.

Эркин вздохнул и опустил голову.

– Меня уволят? – глухо спросил он.

– Авось обойдётся, – Саныч встал. – Пошли. Работать пора. Сдюжишь без обеда?

– Сдюжу, – Эркин, с силой оттолкнувшись от стола, встал.

Голода он не чувствовал. Было странное ощущение пустоты, тяжёлой пустоты. Но он должен работать, зарабатывать деньги. На нём семья.

Они со звонком вышли во двор. Эркину опять выпало работать с Колькой. Работал он молча, со своей обычной сосредоточенностью, но уже внимательно прислушиваясь, не попробует ли кто пошутить, но желающих не находилось. И Колька молчал, не балагурил, как обычно. И Эркин неожиданно для себя почувствовал, что это молчание мешает ему, как тяжесть лишняя. Неужто… за Ряху на него? Хотя… за него самого бригада же заступилась, а он… получается против своего попёр, чудом насмерть не придушил, но… но ведь не за себя, за Женю, жену свою. Ну, как он объяснит, что Женя… нет, не сможет он. И не хочет ничего объяснять. Выгонят его, ну… ну, на подёнку уйдёт, хотя какая здесь подёнка, а уезжать… некуда, а… а ч-чёрт!! Задумавшись, он не успел выдернуть из скобы пальцы и едва не вывихнул себе кисть. Колька молча подождал, пока он ощупает и разомнет пальцы и запястье и натянет рукавицу. И по-прежнему молча они вставили контейнер в паз на платформе и пошли за следующим.

Колька искоса посматривал на сосредоточенно шагавшего рядом Эркина. Надо же… говорят, все индейцы такие: чуть что – за нож и уже до конца, либо своего, либо… И чего Мороза так перекрутило? Всё ж нормально было, чего он на Ряху кинулся? И ведь придушил бы, Ряха вон, до сих пор не отдышится, больной мухой ползает. Но Мороз силён, так на одной руке поднять… это не одной силой делается, тут и – он усмехнулся – навык нужен.

К звонку они управились, но обычной радости от сигнала к окончанию работы у Эркина не было. Да и остальные шли в бытовку молча, без гогота и подначек.

В бытовке молча расселись за столом. Все понимали, что расходиться сейчас нельзя. Раньше за драку в бригаде, да ещё прямо на заводе, выкидывали за ворота без жалости, работа у них такая, что друг за друга стоять надо, а тут… И Мороза жалко, хороший ведь парень, и Ряха ж его, можно считать, с первого же дня доводит, цепляет по-всякому, так и Ряха ж тоже… человек, и тоже свой, а коли бог тебя силой такой наградил, так и соблюдай себя, ну, врежь, если так уж припекло, а душить-то зачем? Это ж убийство уже, и статья другая, хоть и по неосторожности можно, а всё равно. Ряха – дурак, конечно, так сам головы не теряй.

Говорили не спеша, не перебивая друг друга. Молчали только Эркин и Ряха. Наконец Медведев, веско припечатав ладонью об стол, подвёл итог:

– Ладно. Гнать не будем, пусть и дальше работают. Оба. Но чтоб больше… ни-ни. Один пусть за языком своим следит, а другой за руками. И чтоб зла друг на друга не держали.

– Дело, Старшой, – кивнул Саныч. – Давайте, мужики, оба, ну…

Лёгкими необидными толчками их подняли и поставили друг против друга. Эркин впервые открыто посмотрел на Ряху, маленького, щуплого, с бледными дрожащими губами… да раз такого надо терпеть, чтобы в бригаде остаться, стерпит он, конечно, смолчит, не в новинку ему терпеть и молчать, ещё в первом питомнике выучили. И он первым протянул Ряхе руку. Ряха судорожно схватился за неё.

– Ты… того… я ж не хотел… ты не думай… – лепетал он.

– Ладно, – Эркин заставил себя говорить спокойно. – Я тоже виноват.

– И всё, – встал Медведев. – И забыли.

Как только Ряха отпустил его руку, Эркин кинулся к своему шкафчику. Скорее, он же в школу опоздает, да ещё и поесть надо, хоть чего-то у лотошников по дороге купить.

– Ты это куда, как по тревоге? – не выдержал, видя его спешку, Колька.

– В школу, – ответил Эркин, запирая замок.

И вылетел за дверь, даже не слушая, кто там чего сказал. И бегом по коридорам мимо проходных.

– Куда спешишь?

– Эй, парень, без тебя не выпьют!

Он только отмахнулся в ответ.

На улице перевёл дыхание и, проверяя себя, поглядел на часы. Если не есть и бежать, то успеет впритык. Но хоть чего-то перехватить надо. И, как назло, ни одного лотошника по дороге. Дождь их, что ли, разогнал?

В маленькой булочной-пекарне он купил себе калач. Время потерял, конечно, но устоять перед запахом горячего хлеба не смог. А бежать и жевать тоже неудобно. Ладно, если и опоздает, то ненамного.

Эркин шёл спокойно, но быстро, на ходу откусывая от ноздреватого, словно дышащего хлеба. О сегодняшнем он уже не вспоминал. Старшой велел забыть, и он забыл. Обошлось, не выгнали – и слава богу. Доев калач, он прибавил шагу. Конечно, после полной смены без обеда, да перед учёбой одного калача мало, но ничего, приходилось и хуже.

Поднимаясь по ступеням Культурного Центра, он услышал, как в глубине здания заливается звонок и хлопают двери. Всё-таки опоздал! Досадливо чертыхнувшись, Эркин сдал мокрую куртку на вешалку и побежал в класс.

Когда прозвенел звонок, а Эркина всё не было, Андрей переглянулся с остальными и, показывая недоумение, пожал плечами: сам, дескать, не знаю. А ведь и в самом деле непонятно. Открылась дверь и вошла Полина Степановна. Андрей вместе со всеми встал.

– Здравствуйте, – улыбнулась Полина Степановна, – садитесь, – и села за свой стол.

И вот тут, они только тетради раскрыли, в дверь постучали.

– Да, – повернулась к двери Полина Степановна.

– Здравствуйте, – в дверях стоял Эркин. – Можно войти?

– Здравствуй, – кивнула Полина Степановна. – Проходи, садись.

Эркин сел на своё место, и Андрей передал ему его тетради и учебник.

– Ну вот, – с удовольствием оглядела класс старая учительница. – Все в сборе. Начнём.

Эркин перевёл дыхание и раскрыл тетрадь, покосился на Артёма.

– Всё нормально, малец, – сказал он камерным шёпотом.

А обернувшемуся к нему Андрею кивнул с улыбкой. Переброситься словом не удалось: началась проверка домашних заданий, и стало ни до чего. Хотя Женя и сказала, что ошибок нет, но мало ли что…

Андрей работал сосредоточенно и спокойно. Всё в порядке, Эркин пришёл, в библиотеке он взял себе две новые книги, в классе тепло, и рубашка прямо на нём высохла, – ну, всё прям-таки отлично. Эркин, правда, какой-то… взъерошенный, видно, бегом бежал, ну, если у брата проблема, то любую решим. Нас теперь двое, мы – сила.

Эркин очень старался, но что-то у него сегодня не ладилось. Он то и дело ошибался, зачёркивал, исправлял. Полина Степановна уже дважды удивлённо смотрела на него. Эркин тряхнул головой, отбрасывая прядь со лба, и, сильно нажав ладонью, разгладил страницы учебника так, что хрустнул корешок. И вдруг неожиданное:

– Мороз.

– Да! – вскинул он глаза на Полину Степановну.

Она доброжелательно улыбалась ему.

– Сходи, умойся и отдышись, – и, так как он медлил, кивнула. – Иди-иди.

– Да, мэм, – еле слышно сказал Эркин, вставая.

Сказал так тихо, что для всех только губы шевельнулись, но Артём услышал и испуганно посмотрел на него. Нахмурился, перехватив этот взгляд, Андрей. Но Эркин ничего не заметил.

По непривычно тихому и пустому коридору он прошёл в туалет. Здесь тоже было тихо и безлюдно. Только сильно пахло табаком.

Эркин огляделся и решительно расстегнул рубашку. Нет, обливаться, конечно, глупо, ни солнца, ни полотенца нет, но умыться и обтереть грудь… Может, и полегчает. Он сам не понимает, что с ним.

Он умылся, надел и застегнул рубашку, и уже заправлял её в джинсы, когда за спиной стукнула дверь, а в зеркале он увидел Андрея.

– Эркин…

– Что?

– Что случилось?

– Ничего, – ответил, не оборачиваясь, Эркин.

– Я же вижу, – Андрей встал рядом, и они теперь говорили, глядя друг на друга в зеркало. – Если замочить кого надо, то я…

– Уже, – мрачно перебил его Эркин.

– Чего? – оторопел Андрей. – Ты это всерьёз?

Эркин вздохнул.

– Ну, чуть не убил. Сам не знаю, как остановился.

– Уже легче, – кивнул Андрей. – Свидетелей много?

– Вся бригада.

Андрей невольно присвистнул.

– Уже хуже.

– Нет, – Эркин наконец закончил возиться с рубашкой и повернулся к Андрею. – Нет, Андрей, они… они поняли, оставили в бригаде. Они… – он невесело усмехнулся, – словом, руки мы друг другу пожали, и Старшой велел всё забыть.

– Ясненько, – задумчиво кивнул Андрей. – Ну, раз обошлось, то и забудь, – оглянулся на дверь, за которой заливался звонок и уже слышались голоса и топот ног, и тихо сказал: – Не психуй, брат, мы вместе.

И Эркин улыбнулся ему.

– Спасибо, брат.

В туалет уже ввалился плотный ком из самых нетерпеливых. Эркин и Андрей с трудом протолкались в коридор.

Как обычно в дни учёбы Эркина Женя старалась нигде не задерживаться. Магазины, всякие дела – всё потом. Алиска дома одна.

– Жень, – окликнули её.

Она обернулась.

– Люба?

– Ага, – Люба перевела дыхание. – Ты куда так бежишь? Еле догнала.

– Домой, – улыбнулась Женя. – Алиска дома одна.

– Ага, – кивнула Люба. – Загулял, что ли, твой? Да ты, Жень, не тушуйся, обычное же дело.

– Нет, не угадала, – засмеялась Женя. – Они оба в школе сегодня.

– Ну, мужик и не такого придумает, лишь лыжи из дому навострить, – отмахнулась Люба. – Так и ты не теряйся. Инженер-то этот, Гуго, вроде, он совсем даже ничего.

– Да что вы все как сговорились! – Женя даже рассердилась на мгновение. – Не было у нас ничего и нету. Стояли и разговаривали. По делу, между прочим.

– Ну да, конечно по делу. Всем известному, – съязвила Люба. – И твой вот так за между прочим увидел и по стенке инженера размазал. Ты ж сама их разнимала. Все знают.

– Да ну вас всех, – фыркнула Женя. – Выдумали и поверили! Я-то лучше знаю, как оно было.

– Ну и ладно, – не стала спорить Люба. – И то ведь, всех не переслушаешь, иной раз такое выдумают…

И зорко посмотрела на Женю: знает ли она, слышала ли что. Но Женя просто, без каких-либо намёков согласилась, что люди много выдумывают, и дальше они шли, болтая о всяких пустяках. Люба всё выспрашивала об Андрее. А Женя не хотела так сразу говорить и дразнила Любу, не понимая намёков. И только у самого дома будто случайно проговорилась, что Андрей завтра будет в Культурном Центре, а потом собирался в торговые ряды. А то ведь Люба и в гости напросится, она настырная, ей лишь бы всё вызнать да выспросить, а дома и без гостей полно дел.

Дома, как всегда, радостный визг Алисы, неизбежные домашние хлопоты и опять полный ящик стирки. А ещё постельное пора менять. С этими пододеяльниками столько возни! Стирка даже ещё ничего, а вот сушка и глажка… Женя выгребла из ящика трусики, платьица, чулки, носки, ещё всякую скопившуюся мелочь, быстро разобрала и замочила. Её, Эркина, Алиски… Андрей – упрямец – сам своё стирает. Трусы там и носки ладно, а рубашка… Она критически осмотрела висящую на сушку бело-голубую рубашку, решительно сдёрнула её и положила к рубашкам Эркина. Вот так! А вообще-то…

Женя вытерла руки и пошла на кухню. Перебрала стопку старых газет, где-то она видела объявление. Да вот же оно! «Лебёдушка». Прачечная, адрес, перечень услуг. Если это не слишком дорого, то подойдёт. Во всяком случае для постельного. Ну, и скатерти там, полотенца. Вот завтра же и сходит.

На литературе Эркин работал уже спокойно, а на математике и истории стал совсем прежним.

Андрей старался изо всех сил, но пятёрки по истории не получилось. Правда, утешал себя тем, что никому сегодня не ставили. И по математике только похвалили, без оценки. Да, тут ему за Эркином и Тимом не угнаться. Пока не угнаться – утешил он сам себя, собирая портфель.

Дождь кончился, но в воздухе стояла мелкая водяная пыль. Шли не спеша. Завтра суббота, выходной, можно отоспаться за всю неделю. Какое-то время шли все вместе, потом стали расходиться: кому в Старый город, кому в другую сторону, попрощался и быстро ушёл Тим, хотя им и по дороге. Эркин и Андрей остались вдвоём.

– Ты… ты ничего мне не скажешь? – тихо спросил Андрей.

– А нечего говорить, – вздохнул Эркин. – Ну… Ряха, помнишь его? – Андрей кивнул. – Ну, он всегда цепляется ко мне, я и не слушаю, а тут… понимаешь, он… он Женю… задел, – с трудом выговорил Эркин. – Ну… ну, я схватил его… за горло, ну, чтоб заткнулся… и тиснул… слегка, не до конца. Вот и всё, Андрей.

– Вот и всё, – повторил Андрей, покачал головой. – Да-а, могли быть дела. Чудом обошлось.

– Чудом, – кивнул Эркин.

Они шли рядом по тёмной пустой улице. Дождь, да и поздно уже, вот все по домам и сидят, хоть и пятница.

– Андрей, я… я всё могу стерпеть, – Эркин говорил тихо, незаметно для себя перемешивая русские и английские слова. – Меня по-всякому и обзывали, и подначивали, и задирали. Тогда молчал и сейчас смолчу. А за неё… – и с жёсткой убеждённостью: – За неё убью, – и тут же поправился: – Могу убить. Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Андрей и вздохнул: – Всем глотку не заткнёшь.

– Знаю, – хмуро ответил Эркин. – В том-то и дело, Андрей. Я ж… сам не знаю, как удержался, – невесело усмехнулся. – Как вспомню, как он у меня на руке висел… самому страшно.

Андрей как-то неопределённо хмыкнул и после недолгого молчания убеждённо сказал:

– А это хорошо.

– Что? – удивился Эркин.

– А что страшно. Вот этот страх тебя в другой раз и удержит.

– Разве что так, – задумчиво кивнул Эркин.